Читать книгу Финансист - Теодор Драйзер, Теодор Драйзер, Theodore Dreiser - Страница 16

Вскоре после достижения договоренности между казначеем Стинером и Каупервудом был приведен в действие механизм этой финансово-политической сделки. По указанию Стинера в книгах городского учета было отражено перечисление двухсот десяти тысяч долларов в виде шестипроцентных сертификатов с десятилетним сроком погашения на кредитный счет фирмы «Каупервуд и К^о». После включения этих бумаг в торговый реестр фондовой биржи Каупервуд начал предлагать их небольшими партиями по цене более девяноста центов, при этом создавая впечатление, что это будет многообещающей инвестицией. Сертификаты постепенно росли в цене и продавались в растущих объемах, пока цена покупки не сравнялась с номиналом, и две тысячи сертификатов на общую сумму двести тысяч долларов не были распроданы мелкими лотами. Стинер был доволен. Еще двести сертификатов было продано по номиналу в его интересах, что принесло ему две тысячи долларов. Это была незаконная и аморальная прибыль, но она совершенно не обременяла его совесть. Перед ним маячило видение безмятежного будущего.

Трудно объяснить с абсолютной ясностью, какая изощренная и значительная власть неожиданно оказалась в руках Каупервуда. В то время ему было немногим менее двадцати девяти лет. Представьте, что вы по натуре искусны в финансовых делах и способны играть с большими суммами в виде акций, сертификатов, векселей и наличных денег точно так же, как обычный человек играет в шашки или в шахматы. Или, еще лучше, представьте себя одним из тех великих и прославленных шахматистов прошлого, которые могли сидеть спиной к соперникам и играть на четырнадцати досках одновременно, поочередно называя ходы и запоминая позиции фигур на каждой доске, и при этом неизменно выигрывать. Конечно, это будет переоценкой мастерства Каупервуда в то время, но такая мощь не выходила за рамки его возможностей. Он интуитивно знал, что можно сделать с конкретной суммой денег; в виде наличных их можно было разместить на одном депозите, но в виде кредита и в качестве основы для игровой стратегии их можно было одновременно разместить в разных местах. При надлежащей бдительности и следовании инструкциям такая схема наделяла его покупательной способностью, в десять-двенадцать раз превышавшей возможности первоначальной суммы. Он инстинктивно знал принципы «пирамидальных» продаж с обратным выкупом и проведения фиктивных сделок. Он прекрасно понимал не только возможности повышения и понижения цены сертификатов городского займа день за днем и год за годом, – если ему удастся сохранить отношения с казначеем, – но и каким образом это откроет такой банковский кредит, о котором он до сих пор не смел и мечтать. Отцовский банк был одним из первых, кто выгодно воспользовался положением и расширил его кредит. Увидев его успехи в этом направлении, местные политиканы и их боссы, в том числе Молинауэр, Батлер и Симпсон, тоже занялись спекуляциями с городским займом. Его репутация как человека, благополучно разрешившего сложную ситуацию, стала известна Симпсону и Молинаэуру. Считалось, что Стинер сделал умный ход, когда обратился к нему. Согласно биржевому правилу, все операции заверялись в течение одного дня и подлежали исполнению до конца следующего торгового дня, но соглашение с новым городским казначеем предоставляло Каупервуду бо́льшую свободу действий. Он отчитывался по всем сделкам, связанным с залоговыми сертификатами, в первый день каждого месяца, поэтому иногда имел в распоряжении до тридцати дней для совершения необходимых операций.

Более того, это даже не было отчетностью в смысле перевода средств со своего кредитного счета. Поскольку выпуск был очень крупным, в его распоряжении всегда находились значительные суммы, а так называемые трансферы и балансы в конце месяца были лишь цифрами в бухгалтерских книгах. Он мог пользоваться сертификатами городского займа, размещенными на его счете как подручным материалом: например, размещать их в любом банке как гарантию для получения займа (словно они принадлежали ему) и таким образом получать семьдесят процентов от их номинальной цены наличными деньгами, и он не замедлил это сделать. Он брал деньги, за которые не нужно было отчитываться до конца месяца, и оплачивать другие биржевые операции, прибыль от которых шла на новые займы. Теперь он обладал почти безграничными ресурсами, не считая своей энергии и изобретательности, а также времени, в которых он был вынужден действовать. Политиканы не сознавали, какую золотую жилу он разрабатывал для самого себя, так как не догадывались о гибкости его ума. Когда Стинер – после предварительного обсуждения с мэром, Стробиком и другими людьми – сообщил Каупервуду, что в течение года он официально может распоряжаться всеми бумагами городского займа на два миллиона долларов, тот промолчал, но внутренне ликовал и поздравлял себя с успехом. Два миллиона, с которыми он может играть! Его призвали на помощь как финансового советника, и он дал совет, который был принят! Прекрасно. Каупервуд не был человеком, который по натуре был бы озабочен соображениями совести. В то же время он до сих пор считал себя честным в финансовом отношении. Он был не более хитроумным или дальновидным, чем любой другой финансист, если бы такой нашелся.

Здесь следует отметить, что предложение Стинера по поводу городского займа никак не было связано с позицией местных политических лидеров относительно управления городской трамвайной системой, которая представляла собой новый и многообещающий этап развития городской инфраструктуры. Многие ведущие финансисты и политиканы проявляли интерес к конным трамваям. В частности, Молинауэр, Батлер и Симпсон интересовались трамвайными линиями независимо друг от друга. Между ними не было взаимопонимания по этому вопросу. Если бы они устроили совещание, то пришли бы к выводу, что не нуждаются в каком-либо постороннем участии. По сути дела, в то время трамвайный бизнес в Филадельфии был недостаточно развит для создания союза; это случилось позже. Однако в связи с новой договоренностью между Стинером и Каупервудом Стробик через некоторое время обратился к Стинеру со своей идеей. Эта идея с помощью Каупервуда сулила деньги всем, но особенно для него самого и Стинера. Речь шла о том, чтобы Каупервуд, выступая в качестве тайного представителя Стробика и Каупервуда – или, скорее, одного Стинера, так как Стробик не хотел «засветиться» в таком деле, – выкупил достаточное количество акций одной трамвайной линии для получения контроля над ней. Потом Стробик благодаря собственным усилиям заставит городской совет выделить определенные улицы для продолжения линии, и они станут ее совместными владельцами. Правда, впоследствии он предложил Каупервуду вытеснить Стинера из доли. Но кто-то должен был проделать предварительную работу, и этим человеком вполне мог быть Стинер. В то же время, насколько он понимал, дело нужно было провернуть с большой осторожностью, поскольку его боссы не теряли бдительности, и если они обнаружат, что он занимается подобными вещами ради собственной выгоды, то преградят ему путь к достижению политического поста, где он мог бы открыто заниматься такими же махинациями. Любая сторонняя организация, такая как уже существовавшая трамвайная компания, имела право обратиться в городской совет за разрешением продлить трамвайную линию, и при прочих равных условиях этот запрос не мог быть отклонен. Но такая организация, разумеется, не могла одновременно выступать в роли акционера и президента городского совета. С другой стороны, посредничество Каупервуда в интересах Стинера – совсем другое дело.

Самое интересное в предложении, наконец представленном Каупервуду городским казначеем с легкой руки Стробика, заключалось в том, что оно косвенно затрагивало общую позицию Фрэнка по отношению к администрации города. Хотя он мог заключать сделки с той же целью от лица Эдварда Батлера и в качестве его посредника и никогда не встречался с Симпсоном или Молинауэром, он догадывался, что в манипуляциях городским займом он представляет интересы крупного бизнеса. С другой стороны, в частном вопросе о сделке с акциями трамвайных компаний от лица городского казначея, судя по поведению Стинера, он с самого начала понимал, что в этом есть что-то предосудительное, не получившее одобрения наверху.

– Каупервуд, – сказал Стинер в то утро, когда он впервые огласил свое предложение в своем кабинете в старой городской ратуше на пересечении Шестой улицы и Честнат-стрит – Стинер в предвкушении скорого богатства и процветания держался очень благодушно, – скажите, можно ли человеку с достаточными средствами выкупить трамвайную линию для частного управления?

Каупервуд знал о существовании такой собственности. Его чрезвычайно сметливый ум уже давно понимал широкие возможности этого предприятия. Омнибусы постепенно исчезали с улиц. Лучшие маршруты были уже зарезервированы. Однако оставались другие улицы, и город увеличивался в размерах. Приток населения обещал прибыльный бизнес в будущем. Можно было заплатить практически любую цену за уже построенные короткие линии, если есть возможность подождать и продолжить их в более крупные и процветающие районы. Он уже замыслил теорию бесконечной цепи или приемлемой формулы, как это было названо впоследствии: приобретение собственности с долговременной рассрочкой, выпуск акций и векселей не только для покупки, но и для компенсации расходов, не говоря уже о прибыли для других инвестиций, к примеру в совместную собственность под залог новых ценных бумаг, и так далее до бесконечности. Впоследствии это стало общим местом, но тогда было радикальным новшеством, и он ни с кем не делился своими соображениями. Тем не менее он был рад, что Стинер завел речь об этом, так как уличные трамваи были его увлечением, и он был убежден, что станет блестящим управляющим, если получит возможность контролировать этот общественный транспорт.

– В принципе да, Джордж, – уклончиво ответил он. – Есть два-три предложения с хорошими шансами, если вложить достаточно денег. Время от времени на бирже выставляют крупные пакеты акций. Думаю, будет благоразумно выкупать их и наблюдать за поведением других акционеров. Предложение от «Грин энд Коутс» выглядит перспективным. Будь у меня триста-четыреста тысяч долларов, я бы постепенно вкладывался бы в это дело. Для контроля над трамвайной линией необходимо иметь лишь процентов тридцать акций. Сейчас большинство их разбросано по мелким владельцам, которые никогда не будут голосовать, и полагаю, что двухсот-трехсот тысяч долларов будет достаточно для получения контрольного пакета.

Он упомянул, что и другая линия со временем может быть приобретена сходным образом. Стинер поскреб затылок.

– Это очень большие деньги, – задумчиво произнес он. – Думаю, мы поговорим об этом позднее.

И он незамедлительно обратился к Стробику.

Каупервуд понимал, что у Стинера не было «двухсот-трехсот тысяч долларов» на инвестиции. У него был единственный способ достать такие деньги: взять их из городской казны, поступившись процентами. Но он не мог этого сделать по собственной инициативе. За его спиной должен был стоять кто-то еще – и кто это мог быть, кроме Молинауэра, Симпсона или даже Батлера (хотя он в этом сомневался, как и в тайном сговоре членов триумвирата)? Но что с того? Крупные политики всегда залезают в казну, а Фрэнк сейчас думал только о собственном интересе к этим деньгам. Если замыслы Стинера окажутся успешными, он не видел в этом вреда для себя, как и причины для неудачи. Даже если дело не выгорит, он все равно будет лишь посредником. Кроме того, он усматривал возможность установить контроль над некоторыми трамвайными линиями, если правильно распорядиться деньгами, полученными от Стинера.

Одна линия конки, которая проходила в нескольких кварталах от его нового дома, особенно интересовала Каупервуда. Она называлась «линией Семнадцатой и Девятнадцатой улиц». Иногда он пользовался ею, если задерживался или не хотел ждать наемного экипажа. Она проходила через две богатые улицы, застроенные домами из красного кирпича, и в будущем имела хорошие перспективны для расширения городских пределов. Сейчас она была довольно короткой. Если бы Каупервуд мог получить ее и соединить с линиями Батлера, когда тот получит контроль над ними, – а возможно, с линиями Молинауэра или Симпсона, – то Законодательное собрание города можно будет склонить к заключению дополнительных контрактов. Он даже мечтал о консорциуме с участием Батлера, Молинауэра, Симпсона и самого себя. При разделе сфер влияния они могли добиться чего угодно. Но Батлер не был филантропом; к нему следовало подходить только с очень весомыми предложениями. Их союз должен иметь очевидные преимущества. Кроме того, он был дилером Батлера в торговле акциями трамвайных линий, и если эта линия обещала хорошие перспективы, то у Батлера могли возникнуть вопросы, почему акции в первую очередь не приобретались для него. Фрэнк решил, что будет лучше подождать, пока он не получит линию в свое управление, потому что тогда будет совсем другой разговор. Тогда он сможет вести переговоры с позиции собственника. Его все чаще посещали мечты о городской трамвайной системе под управлением нескольких людей, а еще лучше – принадлежащей только ему.