Читать книгу Истоки контркультуры - Теодор Рошак - Страница 8

Предисловие к изданию 1995 года
VII

Оглавление

В тексте книги я не изменил ничего, за исключением нескольких типографских ошибок. Даже будь у меня возможность наверстать последние двадцать пять лет истории, эта книга – не исследование, которое выигрывает от обновлений. Одно из основных ее достоинств – современная эпохе перспектива. Так все выглядело на взгляд участника-наблюдателя, оказавшегося в гуще общественных потрясений. Надеюсь, мне удалось запечатлеть идеализм и дерзость того времени – в любом случае я передаю их словами и идеями самых влиятельных умов.

Если и есть одна сторона, которой, как я теперь жалею, я недостаточно уделил внимания на этих страницах, так это музыка. Музыка вдохновила и вызвала лучшие находки контркультуры – от фольклорных баллад-протестов до социальных песен, возникших у истоков кислотного рока, ставшего единственным способом отразить сюрреалистический поворот, который произошел с Америкой в разгар вьетнамской войны. Когда Френсис Форд Коппола искал способ передать дух эпохи в своем эпическом фильме «Апокалипсис сегодня», к финалу саундтрека подошла только музыка Джима Моррисона. В этой книге должна была быть глава о Бобе Дилане, Джоне Ленноне, Джоан Баез, Джимми Хендриксе, «Ху», «Грэптфул Рэд», Питере, Поле и Мэри, о «Благодарных мертвецах» – словом, обо всех менестрелях диссидентского движения. Но, с другой стороны, их работу лучше всего воспринимать чутким ухом, а не глазом.

Это подводит меня к размышлению о направлении, в котором развивается наша история с тех лихих дней протеста. Сколько из нас, оглядываясь назад через годы, могут представить себе контркультуру без ее поэзии, музыки, искусства, язвительного юмора? Да, немало грубости «носилось в воздухе»[20], но истоки ее ищите на полях сражений во Вьетнаме и в постоянной угрозе термоядерного уничтожения – согласитесь, темы более стоящие, чтобы выплеснуть накопившуюся ненависть, чем стоимость школьных завтраков или регистрация боевого оружия. Но даже при этом я не помню, чтобы хоть на одной демонстрации гнев не уравновешивался бы добротой и творческим энтузиазмом. Именно поэты сохранили в контркультуре здравый смысл во времена безумия высших чинов и помогли приручить экстремистов, от которых никуда не деться. Кто знает, сколько сумасшедших из «семейки» Мэнсона[21] не смирились бы с ролью безучастных свидетелей в ожидании, когда им позволят убивать.

На каждое злое лицо, сфотографированное в шестидесятых, можно найти множество снимков встреч и тусовок хиппи, демонстрирующих взаимную любовь, почти детей, любовно обнявшихся под одеялом, танцующих в парках, вставляющих цветы в стволы автоматов солдат, окружающих Пентагон. Многие считают эти снимки приторными и не вполне нормальными. Так оно и есть. Но разве суть здесь не в простых проявлениях нежности и обоюдного удовольствия, уравновешивавших эксцессы того времени? Главным был искренний интерес к разнообразию людей и природы за границами урбанизации. Одно из инаугурационных заявлений контркультуры появилось в 1961 году, в Сан-Франциско, в битниковском «Журнале в защиту всего живого». Гэри Снайдер писал: «Вселенная и все ее создания органически находятся в состоянии мудрости, любви и сочувствия, действуя на основании естественных реакций и обоюдной взаимозависимости», на что Роберт Данкен[22] возражал в своей характерной манере: «В нашем журнале нет сотрудников-деревьев».

И тогда, и сейчас большинству людей подобные чувства казались дурацкими, но это была мудрая дурашливость поэтов, не исчезавшая из контркультуры и в самые черные дни гнева. Где найти подобную щедрость духа в фальшивом популизме, окружавшем нас в Америке в девяностые? Центром господствовавшей консервативной культуры изначально была полновесная монета, а характерным протестом при этой мертвой и мертвящей сердцевине служили не нашедшая выхода ярость и обливание грязью в радиобеседах: тысячи дрожащих от жалости к себе голосов требовали крови, прерываясь, правда, на рекламу.


В ту неспокойную эпоху меня попросили издать антологию контркультурной литературы. Я закончил ее стихами, отражавшими мое политическое кредо, которому я научился у других, более мудрых умов того времени.

Как птица

Является подданной разве что Всего Рая,

А рыба

Не меньшего моря, чем Весь Океан,

Не присягну в верности никому

Ниже Самого Человечного,

Сиречь Многолюбящего,

Сиречь Многохвалящего.


Все мы части друг друга, того иль иного,

Мы части зверей,

А звери – травы,

А трава – земли,

А земля – морей,

А моря – дождей,

А дожди – небес,

А небеса – сфер

Без номеров и названий,

Чья музыка – но послушай! —

Это любовная песня Бога

Своим созданиям.


Не знаю меньшего гимна.


Будь познан им,

Как Женщина Мужчиной,

В саду невинности

Будь познан женщиной, будь схвачен, обладаем.


В этом нет истины, лишь растущая верность.

Это не настоящая верность,

Но она похищает сердца.


Истоки контркультуры

Подняться наверх