Читать книгу Птица по имени Мама - Теона Прохазка - Страница 8

Я сидел на подоконнике. После отъезда мамы он стал моим любимым местом. Я часто проводил время, укутавшись тонким пледом и прижавшись носом к прохладному стеклу. Ружена сначала сгоняла меня, но затем оставила в покое. Она понимала, что я очень скучаю по маме. Глядя в окно, я вспоминал моменты, когда моя мама еще была рядом со мной. Я ждал ее, каждый вечер ждал. И от этого мне становилось немного легче.

Вот и сейчас я забрался на подоконник, затащил на него любимый синий плед с мелкими желтыми звездочками и считал падающие с неба пушистые снежинки. Считал… В свои четыре года я умел считать до десяти и ужасно этим гордился.

– Одна, две, три…, – я доходил до десяти и начинал сначала.

Ружена заглянула ко мне в комнату.

– Антошка, пойдешь чай пить?

– Нет, тетя, мне не хочется, – я не отводил взгляда от темнеющего неба и легких, светло-серых на его фоне снежинок.

Тетя едва слышно вздохнула и аккуратно прикрыла дверь. Стояла середина декабря. Мама уехала почти два месяца назад, и я очень верил, что у нее получится приехать на Новый год. Мама обещала мне. Но я так боялся, что у нее появятся неотложные дела, и Новый год, самый волшебный праздник, я проведу без мамы.

Я слез с подоконника и побежал к тете.

– Ружена! – крикнул я так громко, что она испуганно выскочила ко мне в коридор из своей комнаты.

– Что случилось, Антошка? – обеспокоенно воскликнула она.

Я прижался к ее ногам.

– Ружена, а мама точно приедет? – чуть дыша спросил я.

Она улыбнулась. Мягкой, светлой улыбкой, присела передо мной.

– Конечно, приедет, – успокоила меня тетя. – Она уже купила билеты и ждет заветного дня, когда отправится в путь.

– Точно-точно? – я подозрительно прищурился, не обманывает ли меня Ружена?

Она засмеялась и обняла меня.

– Точно-точно, хороший мой! Лучше давай подумаем, какие салаты сделаем на Новый год?

– Салаты! – я зажмурился от удовольствия, будто только что отправил в рот ложку вкусного, сочного салата. Наверное, я представлял, как с удовольствием жую кубики свежего, хрустящего огурчика, кусочки упругой вареной колбасы, зеленые горошинки, и все это – приправленное ароматным, слегка кисловатым майонезом с лимонным соком.

– Мама любит оливье, – я задумался. – И винегрет. И греческий. И я тоже их люблю. А ты, Ружена, какие салаты любишь?

– Я люблю все! – мечтательно закатила глаза тетя.

– Как нам повезло, что в нашей семье все любят салаты! – серьезным тоном сказал я.

Ружена засмеялась.

– Более того, в нашей семье все просто любят хорошо покушать!

– Да, – важно согласился я. – Кстати, Ружена, от разговоров о салатах у меня в животе мешок пустой появился!

– А мы сейчас его наполним! – тетя подмигнула мне, взяла меня за руку, и мы направились на кухню – готовить что-нибудь вкусненькое, чтобы наши мешки в животах забились под завязку, как со смехом выразилась Ружена.

* * *

За три дня до Нового года я проснулся посреди ночи. Я чувствовал, как билось мое сердечко, понимал, что уже не сплю, но никак не мог открыть глаза. Словно плотная тряпка лежала на моем лице, только подрагивали ресницы. Мне казалось, что я еду в поезде – меня слегка покачивало и трясло. Сиплый вздох вырвался из моей груди.

– Ружена! – пытался крикнуть я, но онемевший язык не слушался. Я тихонько застонал.

– Антошка, – на лоб мне легла легкая, прохладная рука. – Антошенька, проснись!

С трудом я разомкнул тяжелые веки и увидел над собой образ, смутно белевший в темноте. Тонкие пальцы ее невесомо скользили по моему лицу.

– Мамочка, – позвал я. – Мамочка, это ты?

– Антошка, сыночек мой, – раздался ласковый мамин голос. – Проснись, солнышко мое!

Прямо на меня смотрели печальные мамины глаза.

– Мамочка, ты здесь, ты приехала! – прошептал я. Мои глаза закрывались, но я всеми силами старался не дать себе снова заснуть.

– Сыночек мой, – тихим шепотом повторяла мама. – Любимый мой мальчик…

– Мама, почему ты грустишь? – борясь со сном, спросил я.

Мама не ответила, только смотрела и смотрела на меня.

– Мамочка, ты больше не уедешь от меня?

Мама покачала головой.

– Я здесь, сыночек моя, я рядом, – едва слышно прошелестела она.

– Мамочка, как хорошо, что ты приехала! Мне так плохо, мама!

– Потерпи, тебе станет легче, – мамины пальцы чуть задевали мои волосы.

Я смотрел на почти прозрачную фигуру и не понимал, почему мама не включит свет, не принесет мне лекарство, как она делала всегда, когда я болел.

– Мама, – хриплым шепотом произнес я. – Надо сказать Ружене, что ты приехала! Вот она обрадуется!

– Надо сказать Ружке, надо, – кивнула мама.

Я протянул к маме руки, но мои пальцы не ощутили ничего, кроме воздуха.

– Мама! – испугался я. – Мама!

Я долго лежал в своей кровати и напряженно вглядывался в кромешную тьму комнаты. Я вслушивался в тишину, надеясь вновь услышать мамин тихий голос, но слышал лишь, как сильно стучало мое сердечко. Мама словно испарилась. Я был в комнате один.

Мое худенькое тело горело, словно в огне, голова кружилась. Я облизал пересохшие губы. Мне не было страшно, меня печалило, что мама оказалась всего лишь видением.

Беспокойно ворочаясь на кровати, я, наконец, решился разбудить Ружену. Я осторожно сполз с кровати, встал босыми ногами на мягкий ковер. Ноги не хотели меня держать, но я упорно добирался до двери. Пошатываясь, я нащупал в темноте дверную ручку и через длинный темный коридор, держась за стену, пошел в бабушкину комнату. Дверь была открыта. Я остановился на пороге, без сил прислонился лбом к дверному косяку.

– Ружена, – тихонько позвал я ее.

Я слышал тетино спокойное дыхание. Она спала крепким сном, и мне было жаль будить ее, но плохое самочувствие вынуждало меня. Я не припоминал, когда еще чувствовал себя настолько скверно.

– Ружена, – вновь позвал я, уже чуть громче.

Теперь она услышала меня сквозь сон.

– Антошка? – кровать чуть скрипнула, когда Ружена приподнялась. – Ты чего не спишь?

– Ружена, мне плохо, – прошептал я.