Читать книгу Записки обыкновенного человека. Книга первая - Терентiй Травнiкъ - Страница 16

Ну вот и дожили! Вообще-то возвращение памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве – обязывает и, надо заметить, прежде всего тех, кто всё это и предлагает, имея влияние в обществе, то есть чиновников. Хочется напомнить о тех словах, которые произнес, характеризуя работу чиновников тот, чей памятник вызвал возмущение нынешнего спокойствия: «Неудержимое раздутие штатов, возникновение все новых и новых аппаратов, чудовищная бюрократизация всякого дела – горы бумаг и сотни тысяч писак; захваты больших зданий и помещений; автомобильная эпидемия; миллионы излишеств. Это легальное кормление и пожирание госимущества – этой саранчой. В придачу к этому неслыханное, бесстыдное взяточничество, хищения…».

Комментировать не буду – и так всё понятно.

А что, может и впрямь сойдет возвращённый «каменный гость» с постамента и кое-кому – как даст… понять, что надо бы жить поскромнее, а то, не ровен час, низы не захотят жить по-старому, а верхи – не смогут по-новому.

Безусловно, если сравнить, то личность такого масштаба и целостности, как основатель и глава ВЧК, делает нынешних лидеров если не розовыми, то уж точно, серыми слониками, а оппозицию в лице Алексея Навального просто посмешищем. Впрочем, объективности ради замечу, что и время сегодня другое: нет враждебных вихрей и роковых боев, а потому и нет сынов, готовых с честью, а главное, безвозмездно отдавать себя высоким идеям. Дело в том, что за тридцать лет перестройки в России так и не появилось ни одной скрепы или же опоры, хоть как-то обозначивших для потомков национальную гордость и патриотический дух, а это скверно. Потому и тянет неосоветистов, пока есть время, оглянуться назад и подумать о возврате уважения к тем, а в нашем случае – к тому, кто, по крайней мере, честно и по совести занимался беспризорными детьми. Напомню, что на тот момент по официальным данным около 7 000 000 детей являлись таковыми. Представляете масштабы этой работы? Если сегодняшняя мерседешная Россия не может найти денег для нескольких тысяч тяжело больных детишек, то каково было в те годы-то, а? Так что, Феликс Эдмундович, имеете право на добрую память! Кстати, восемь бывших беспризорников того времени стали впоследствии академиками АН СССР, а это серьезный показатель.

Возвращение, замечу, грандиозного памятника силовику всех времён и народов – дело, конечно, неоднозначное, даже если учесть скидку на то, что все, сделанное им тогда, совершилось, в общем-то, при исполнении, а это во многом смягчает дело.

На пепелище бывшего братства республик современные СМИ, дорвавшиеся до нецензурщины, с особым причмокиванием обсуждали не один десяток лет октябрьские последствия и разного рода зверства большевиков, оставляя без комментариев то, что погромы осуществлялись по сути шантрапой: пятнадцатилетними и чуть постарше красноармейцами-революционерами.

При этом всё теми же информаторами игнорировалась тема о гульбищах, кутежах и растлении тогдашнего дворянства, купечества и даже духовенства. Русский народ долготерпелив, и чтобы его вывести из себя, надо было очень и очень постараться, а проще говоря – планомерно и долго, желательно не одно десятилетие, над ним изгаляться, что, собственно, в Империи и происходило. Рекомендую поинтересоваться трудами той части интеллигенции – её художников и писателей, которые сегодня признаны неоспоримыми авторитетами. Не говорю о Чернышевском, Добролюбове и Кропоткине, а скорее о Достоевском, Гоголе, Некрасове, Тургеневе, Федотове или Перове – и это имеет смысл.

А пока вернёмся к Дзержинскому, и если говорить о его жестокости вроде как на благо революции, то следует вспомнить и об амнистированных «птенцах Керенского» – домушниках, мокрушниках, альфонсах и прочих блатных товарищах, по сути, насильниках высшей пробы. Упразднённые временным правительством царские ведомства правоохранительной и судебной систем новая власть пыталась заменить «исправительными обществами», полагая, что в благодарность за освобождение «жертвы царизма» быстрее начнут социализироваться и станут нормальными членами общества. Что, естественно, является полной чушью! Отпущенные на свободу, причем массово, маргиналы и всякого рода асоциальный люд в условиях революционного времени и усугубившейся экономической ситуации (повальная безработица, нехватка продовольствия и других товаров первой необходимости) принялись за привычные для себя делишки. И в столице, и на периферии преступность выросла просто колоссально! Причем кратно возросло количество преступлений, совершаемых с особыми зверствами и жестокостью. И первым, кто встал на защиту нормальных граждан молодого государства, как раз и был Дзержинский с его чрезвычайными комиссарами.

Интересно, что при крайней жестокости этот человек отличался феноменальной скромностью, ограничив свой быт диваном, стулом, письменным столом и книжной этажеркой. Одежда – военная форма, а из еды – чай, хлеб и неизменная яичница, которую, кстати, ценили все революционеры, заканчивая Владимиром Ильичом. Удивительно, но Дзержинский умел достигать поставленных перед ним целей любой ценой. Талант руководителя позволил ему за два года восстановить дееспособность железной дороги, отстроить промышленность, причём по всей стране.

Откровенно говоря, не так всё было погано, и не стоит «шить» к делу Дзержинского, говоря его языком, всё, что наворотила советская власть за годы самоидентификации. Помимо «железного дровосека» были куда более одиозные фигуры, приложившие колоссальное количество сил и умения ради доведения идей марксизма, а тем более ленинизма, до уровня откровенного мракобесия. Кстати, умер прирожденный чекист в 1926 году, в возрасте 48 лет, задолго до появления на всесоюзной арене известного беспредельщика по части голодомора Когановича, основателя ГУЛАГА Ягоды, садиста и палача Ежова, ну и конечно же, интригана всех мастей Берии, что необходимо учесть. Так что честь офицерскую Феликс Дзержинский сохранил, а вернётся ли он к стенам НКВД-КГБ-ФСБ, это уж как Бог даст… Дзержинский не был верующим человеком, а потому скорее всего придется подождать.

И если он все-таки вернётся, то уж одно радует точно – скорее всего сместится акцент на социальные схемы работы, покинув пробы ряда лиц с их постоянным желанием навязать христианскую мораль в качестве воспитательного метода в школах, эдакого своеобразного кнута и пряника для детей и подростков. Здесь атеизм Дзержинского, как никогда к месту, а потому и дело спасения собственной души остаётся не общественным, а личным делом каждого.