Читать книгу Констанция - Тэсс Михевич - Страница 6

Рогберт пулей влетел в кабинет, отстраняя назойливую прислугу и обрывая их на полуслове. Ему не терпелось высказать свою долю призрения к господину Бливиллису, который, будучи в хорошем настроении, повел себя просто отвратительно.

Рогберт никогда не поддерживал действия своего «хозяина», ибо были они бесчеловечны. Конечно, он подозревал, что его господин вовсе и не человек, но доказательств никаких не было. Да и существуют ли не-люди вообще? Выяснять это – удел историков, а не его.

Но, пересекая порог этой комнаты, он вдруг замер, словно прозрел, понял, что совершает глупость. Это же его господин. И хоть он, его правая рука, может высказать свою точку зрения на эту ситуацию, но надо ли это?

– Ты чего-то хотел? – господин Бливиллис отложил перо и с серьезным видом воззрился на Рогберта.

Тот, отогнав оцепенение, пришел к выводу, что все-таки стоит возмутиться по поводу того, что случилось вчера, чтобы хотя бы не вести себя, как истеричка, способная зайти с самым грозным и яростным видом, а при виде «хозяина» сдаться и пристыжено уйти, поджав хвост.

– До меня дошло известие, – начал он, выпрямившись, – что вы, уважаемый Долор, избили человека. Почему вы не сказали об этом мне? Зачем вы вообще его избили?

Долор лишь усмехнулся уголками губ и сказал тихим, ровным голосом:

– Почему же ты не говоришь мне, Рогберт, что убил сегодня нашу курицу?

– Эм, причем тут наша курица? Я не сказал вам, потому что всегда так делаю. Зачем по несколько раз на дню говорить, что я убил её?

– Вот и ответ на твой вопрос. Зачем же ты убил её?

Рогберт молчал. Он уже понял, к чему Долор клонит и поэтому решил, что больше ничего по этому поводу не скажет.

– Я всё понял, – коротко сказал он.

У Рогберта был странный фетиш – он раз в неделю приходил на двор около дома Бливиллиса и убивал одну или две курицы. Зачем? Просто ради забавы. Иногда он просил приготовить ему это несчастное животное, причем самым изысканным способом. Видимо, именно это объединяло его и Бливиллиса, правда, у последнего такие «забавы» были намного серьезней. К тому же, эти курицы были своеобразной платой за работу, которую он выполнял на службе у господина. Работа была пустяковой, так что рассчитывать на золото или серебро смысла не было.

Господин Бливиллис хотел опять заняться своими делами, но резкий, слегка визгливый и высокомерный голос пронзил наступившую на мгновение тишину.

– Пока я шел сюда, нашел вот это, – Рогберт раскрыл кулак и показал простую ленточку лимонного цвета. Через несколько секунд он вновь спрятал ленту к себе в карман.

– И что?

– Вы хотите сказать, что носите женские ленты? – Рогберт вскинул бровь.

– Ты не знал? – невозмутимо ответил Бливиллис.

Рогберт молчал, смотря то господину прямо в глаза, то поверх его макушки.

– Господин, не стоило так его избивать, – после короткого молчания пролепетал он.

Долор встрепенулся.

– Кого? Ах, того человека? Подумаешь, невелика потеря. Таких чертей навалом, – он вдруг сделал паузу. – Что-то мне в нем не понравилось, – господин Бливиллис задумался, но видя, что пришедший собрался уйти, вдруг попросил: – ленту только оставь здесь. Она же всё-таки моя.

Рогберт повиновался и поспешил скрыться, оставив Долора рассуждать в одиночестве. Когда дверь негромко хлопнула, Долор поднял взгляд и устремил его на лежащую перед ним ленту. О чем-то подумав, он усмехнулся.

***

Констанция собралась с первыми лучами, проверила, все ли на месте собралась уже выйти из дома, как неожиданно вспомнила: забыла плащ. Ей до сих пор было не понятно, как хозяин дома мог расстаться с таким дорогим плащом. Этот плащ был очень плотный, большой и теплый. Летом в нем ходить было бы проблематично.

Плащ девочка сразу же накинула на себя. Пытаясь совладать с застежкой на груди, она совсем забыла, что здесь не одна и вспомнила об этом только после короткого вопроса:

– Помочь?

Льюис уже сидел за столом с бумагами и держал в руке стакан теплого чая. Он смотрел куда-то мимо Констанции, скорее даже не на неё, а на свой плащ. Бывший.

Девочка лишь коротко кивнула.

Звездочет медленно подошел к ней и аккуратно застегнул ремень на груди. Плащ был явно великоват его новой обладательнице и ощутимо тяжеловат. Констанция поблагодарила хозяина дома.

У себя в комнате она так же нашла кожаную сумку, в которой некогда лежали яблоки и мед. Эти продукты она отдала господину Льюису, как плата за плащ и за то, что она переночевала одну ночь у него. Конечно, на всякий случай она оставила пару яблок себе.

Всю ночь ее мучил выбор: звать ли с собой Фреда или уходить без него? С одной стороны, ей до сих пор не нравятся его вопросы, его внешность и голос, а с другой – он довольно полезный человек в плане «еды». Да ещё он вполне сможет изъясняться с людьми в то время, когда она сама не сможет. Таскать с собой книгу и объяснять свои слова жестами у неё больше не было никакого желания. Как бы долго она этим ни занималась, привыкнуть к таким методам сложно.

Ночью ее болевые ощущения прекратились, и вот-вот будет нужна новая подпитка. До следующей деревни далеко, поблизости нет ни души, которая способна чувствовать боль, поэтому она все же решила взять Фреда с собой. Тем более, кажется, она должна ему пару ответов на его вопросы.

Вздохнув, она присела на пороге дома и стала наблюдать за движущейся природой.

Фред встал, нехотя собрал свои вещи, и давая серебро Льюису, поинтересовался:

– Девчонка, которая вчера была здесь, она еще останется у вас?

– Она ушла с первыми лучами солнца, – охотно поведал старик, глядя мальчику прямо в глаза.

Фред хотел уже уходить, но звездочет его задержал:

– Погоди-ка, – мальчик послушно остановился. – Вот, держи, – Льюис взял что-то со стола.

В руку к Фреду перекочевала баночка с медом.

– Я мед не ем, так что можешь взять его себе.

– Спасибо.

– Удачи вам в дороге, – сказал старик и вновь сел за свой стол.

Фред кивнул и выбежал из дома. Может, он ещё успеет догнать Констанцию?

Лучи солнца на мгновение ослепили его, и он прикрыл глаза, не переставая быстро идти.

– Куда ты так заспешил? – насмешливо спросила Констанция, сидя на пороге чуть позади него.

Фред немедленно обернулся и на его лице застыло выражение шока, слегка смешанное со смущением. Констанция сидела, подперев подбородок рукой, и с лукавой полуулыбкой рассматривала мальчишку перед ней.

– Мне… надо спешить, – только и смог выдавить он, нехотя отворачиваясь от неё.

– Погоди, – негромко сказала она, вставая.

Мальчик сейчас и не думал куда-либо идти, а после её реплики и вовсе замер.

– И куда же ты так спешишь? – спросила она, слегка переводя взгляд в его сторону.

– Не знаю, – коротко ответил он, успокоившись. – Возможно, на юг.

Они оба замешкались. Полминуты стояли, смотря прямо перед собой, представляли, что их ждет в будущем, одновременно раздумывая, что друг другу сказать.

– Тогда нам по пути, – вдруг сказала Констанция, по-прежнему глядя вперед. – Правда, идти дальше одной мне будет немного сложно. Ты прекрасно знаешь, что говорить с людьми я могу не всегда.

Фред посмотрел на неё, открывая рот, чтобы что-то сказать, но вместо внятной речи выходил лишь воздух.

– Я хочу спросить, – медленно проговорила девчонка, опуская глаза, – ты не будешь против путешествовать со мной, путник Фред? – ее голова повернулась к мальчишке, но глаза смотрели куда-то сквозь него, словно она говорила с воздухом, а смотрела вообще на пейзаж, раскинувшийся поодаль от нее.

Мальчик молчал, но в душе уже говорил «да», при чем это слово заполняло его всего, не оставляя даже словосочетания «я подумаю».

Констанция, неведомым ей чувством, уже знала ответ, но упорно делала вид, что абсолютно не догадывается о дальнейшем развитии событий.

Фред, выхватив момент, когда голос его не дрожал, а дыхание не прерывалось, сказал:

– Не против, Констанция, – он взглянул на нее и вся его робость, все волнение испарилось.

Девочка слегка улыбнулась и в последний раз взглянула на дом позади них, мысленно поблагодарив кров за теплую ночь.

Вдруг Фред совершенно случайно кинул взгляд на плащ Констанции и, не думая, спросил:

– Откуда на тебе плащ?

– Один знакомый сказал, что будет дождь, – спокойно произнесла она.

– Сегодня?

– Нет.

– Тогда зачем плащ?

– Дождь же.

– Но ведь не сегодня!

На этом они замолчали и медленно двинулись на юг. Первые полчаса они шли молча, не говоря ни слова даже в воздух, а последующие полчаса активно спорили.

– Да мне просто интересно! – воскликнул Фред, волочась за Констанцией, которая, вопреки своим ожиданиям, смеялась.

– Ты уж извини, путник, но я не демон, – еще посмеиваясь, ответила она.

– Но и не ангел, знаешь ли, – съязвил он, оскорбленный ее несерьезностью. – Может, ты какое-нибудь божество?

Это предъявление вызвало новый залп смеха, но более вялого, чем в первый раз.

– Нет же, нет! – воскликнула она, словно ответ был на поверхности, но мальчик никак не мог до него добраться. – Бери ниже!

– Нечисть? – догадался он.

По новому приступу смеха он понял, что опять промахнулся.

Фред беспомощно вздохнул. Ему был не понятен этот смех, его причины и настроение. То ли она смеялась чисто от веселья, то ли насмехалась над ним, над его глупыми словами. Это ломало его голову, заставляло отгородиться от реальности, перестать воспринимать эту реальность, только, чтобы подумать.

– Но тогда кто же ты? – в сердцах воскликнул он, исчерпав все предположения на этот счет.

Констанция больше не смеялась и даже не улыбалась, но и серьезной не выглядела. Ну, по крайней мере, со спины.

– Незачем тебе это, путник, – проговорила она спокойным, ровным голосом, словно это не она несколько секунд назад безудержно хохотала.

Эта ее приставка «путник» в каждом прямом обращении к нему его ужасно раздражала. Словно они просто встретились и завязали разговор, потому что им в одну сторону. Хотя, так почти и было, но ведь они уже более-менее знакомы, к чему все эти приставки?

– В таком случае, скажи, что это за синяки на твоих руках? – Фред начал отставать, поэтому подбежал прямо к ней и шел теперь с Констанцией в одну ногу. – А ещё лицо. Что с тобой случилось?

В последний момент Фред понял, что сказал лишнее. Теперь она будет считать его бестактным балбесом, хотя тот и имел голову на плечах. Просто вырвалось у него от злости.

Девчонка посерела, попыталась спрятать руки и лицо, скорее по привычке, от безысходности, чем от надежды, что он, не видя их, забудет про свой вопрос и оставит ее в покое.

– Это совсем не важно, – быстро буркнула она, опуская голову. – Не с тобой же случилось. Тем более это не смертельно, я переживу.

Мальчик, до сего момента не сводивший с нее глаз, отвернулся в противоположную сторону и немного помолчал. Констанция подумала, что легко отделалась, но всё же на всякий случай натянула капюшон на самый лоб.

– Когда я резал свою руку твоим ножом, этого не было, – зачем-то сказал он.

Констанция никак не отреагировала, лишь слегка потерла запястья пальцами. Это движение причинило ей сильную боль, но девочка по привычке её даже не замечала.

И вновь они замолкли, задумчиво водя взглядами по сторонам.

Фред раздумывал, какой вопрос можно было бы задать, чтобы получить на него прямой, искренний ответ. Констанция казалась ему существом скрытным, но, тем не менее, не умеющим контролировать свои эмоции и идущая на поводу у своих инстинктов.

Констанция приводила более значительные выводы об ее новом спутнике. Жил он не богато, но это настолько очевидно, что и в доказательствах не нуждается; путешествует он оттого, что мать, последняя державшая его нить, умерла, и теперь, не смотря на отсутствие естественной боли, он ощущает что-то вроде стыда, поэтому решает покинуть родные края. С чертами характера тоже все было примерно ясно: вспыльчивый, немного глуповат, отходчив (но это не точно), обладает чувственной натурой, любит задавать вопросы.

– Давно ты путешествуешь? – задал вдруг вопрос Фред.

Констанция помедлила с ответом, но не попыталась увильнуть или ответить уклончиво.

– Скоро пойдет третий год, – проговорила она, смотря под ноги.

– А где твоя мать?

Фреду, после всего того, что случилось с ним, было неловко задавать такой вопрос, но, тем не менее, интерес мучил его. Констанцию же вопрос не смутил, она без утайки ответила:

– Возможно, ушла куда-то и там умерла, возможно, просто ушла, мне не известна ее судьба. Надеюсь, мне не доведется в дальнейшем видеть её или слышать о ней.

Фред не поверил ей. Было заметно, что эта девочка страдает от одиночного образа жизни, что ей поскорее хочется найти кого-то, близкого по духу, а может быть, и по несчастью.

– Но что-то ведь заставило тебя уйти из дома, – предположил Фред, прикладывая пальцы к подбородку.

Девочка вздохнула и пояснила:

– У меня, через четыре года после ухода матери, умер отец. Я просто не могла оставаться дома и жить, как прежде. Ты можешь понять меня.

Фред немного помолчал, глядя то на Констанцию, то на мимо плывущие деревья.

– Допустим. Но тебе действительно так нравится путешествовать одной и слоняться в поисках пищи? – проговорил он, направляя свой взгляд на ее черные волосы. – Как я понял, тебе это не слишком нравится.

– Но я привыкла. Такой образ жизни закаляет и помогает ни от кого не зависеть.

– Ага, и бояться людей, – буркнул он, понимая, что проиграл этот словесный поединок.

Констанция услышала лишь слабое бормотание и не приняла его всерьез. Сейчас в ней зашевелился голод. «Если до сих пор ничего не найду, то принесу этого путника в жертву», – решила она, слабо хватаясь за легкие.

– А куда мы направляемся? – последовал от него очередной вопрос.

Констанция вздохнула и уже собралась ответить, как вдруг почувствовала едкий запах. Запах боли.

– Путник, стой тут, – приказала даже не она, а ее инстинкт охотника.

Фред послушно остановился, а девчонка стремглав пустилась сквозь густо растущий кустарник, прямиком в неведомую тьму.

Запах здесь становился ощутимее, ярче, и если сначала Констанция могла еще буркнуть «показалось», то сейчас ее уверенность достигла пика.

Пробежав пару метров, она остановилась, как вкопанная, потом стала выискивать предмет, который излучает этот самый запах.

Это был не лес. Вокруг было много деревьев, но лесом, тем не менее, назвать это место нельзя было.

Из-за такого количества деревьев и кустов сложно было определить источник, но поиски всё же не потребовали много времени. Констанция разглядела в траве серое пятно.

Этим пятном был кролик, который, попав в капкан, поранил лапу и теперь сидел, испуганно озираясь по сторонам. Из его лапы сочилась кровь и скоро сюда должны были сбежаться хищники, чтобы окончательно разделаться с грызуном. Если, конечно, до этого его не найдут люди, поставившие этот капкан.

Констанция, спрятавшись за деревом, тихо присела. Сзади нее послышался едва слышный шорох. Девочка тотчас же обернулась на звук.

Перед ней стояла девушка, нет, скорее женщина – с ослепительно белой кожей и перламутровыми волосами. Незнакомка разглядывала Констанцию с любопытством, как какую-то экзотику, но во взгляде ее все же проскакивали лучи презрения, которые та, возможно, упорно прятала.

Констанция не знала, что делать. Разобраться с кроликом, или заговорить с незнакомкой? Душа тянулась к незавершенному делу, но сделать пришлось второе.

Она заговорила сама. Аккуратно приблизилась, и ее зрачки резко расширились, будто она являлась кошкой в человеческом облике.

– А как же твой спутник? – спросила женщина, выдыхая каждое свое слово.

Голос у неё был мягкий, глубокий с неким завлекающим придыханием. Констанция почувствовала, как всё внутри неё задрожало.

Рука незнакомки осторожно потянулась к темным волосам девочки, словно желая их потрогать. Констанция, вопреки своей же мысленной команде «замри», резко, даже слишком резко, отшатнулась. Ее спина уперлась в дерево.

– Кто ты? – как можно тише спросила девочка, все еще надеясь, что трусишка-грызун остался на месте.

Рука неожиданно застыла у самой щеки девочки и была притянута обратно к ее обладательнице.

Незнакомка была оскорблена таким вопросом, о чем прямо высказала:

– Оскорбительно! Милая моя, я та, в ком нуждается весь мир. Неужели не знаешь моего имени?

Видя, что Констанция никак не отреагировала, незнакомка фыркнула. Поодаль от девочки она заметила того самого кролика и чувствуя то же, что и Констанция, подошла к нему.

– Какой милый зверек, – улыбаясь, произнесла она.

Злость сдавила грудь, и голод почувствовался даже яснее, чем до этого. Пойманный кролик сначала инстинктивно задрожал, а потом вдруг расслабился.

– Нет, не трогай его! – воскликнула девочка как можно тише, испуганно наблюдая за ними.

Ухмылка скользнула по лицу незнакомки, она взглянула сначала на девочку, а потом вновь перевела взгляд на зверька.

– Это ты его поймала?

– Нет.

– Ты хотела его забрать?

– Нет!

Незнакомка тихо рассмеялась.

– Ты, наверное, чувствуешь просто адскую боль, да? – обратилась она к зверьку, прикасаясь пальцами к его шерсти.

Констанция заскулила от отчаяния. Плавные, тягучие движения этой женщины очень раздражали девочку, но она не могла напасть в силу своих ограниченных способностей. Все, что она могла делать – испуганно наблюдать, как ЕЕ добычу отбирают у НЕЕ же.

В следующий момент она тихо подбежала к кролику и пробормотала:

– Позволь мне избавить его от боли, не убивай его.

Женщина откинула свои искрящиеся волосы и наигранно рассудила:

– Убивать? Нет, мои методы гораздо приятнее. Я могу лишить его жизни. А могу всего лишь боли.

– Нет! Д-дай мне это сделать, – Констанция схватила незнакомку за белую руку.

– Да что ты можешь сделать, простой человек?! – возмутилась незнакомка, вздрагивая.

Это прикосновение больно ударило ее током. Женщина выдернула запястье из синей руки девочки и, машинально поглаживая голову испуганного кролика, прикоснулась к его капкану. Сначала девочка испуганно смотрела на движущуюся руку незнакомки, пока в глаза ей не попала вспышка света. Тогда она отвернулась и зажмурилась.

Эта пауза дала остыть девочке, она тихо опустила голову и стала потирать свои синие пальцы.

Сама незнакомка заметно напряглась, отметив полное, но внезапное спокойствие у девочки, сидящей рядом. Она старалась не смотреть на неё, но взгляд упорно тянулся к её фиолетовому лицу, к синим рукам, к растрепанным волосам и желтому платью.

Женщина дотронулась до капкана и со всей силы потянула дуги в разные стороны. Капкан разошелся, высвободив лапу из своих металлических тисков. Констанция удивленно подняла брови: какая же сила может быть у этой незнакомки, что она смогла самостоятельно, голыми руками раздвинуть капкан?

Кролик продолжал лежать, замерев и не двигаясь. Девочка подумала, что зверек может вот-вот умереть от потери крови. Она, закрыв глаза, глубоко вздохнула. Фиолетовая дымка слишком сильно выделялась на фоне обычного прозрачного воздуха.

Когда Констанция открыла глаза, незнакомка смотрела на нее с удивлением, даже с неким испугом.

– Ты… – пробормотала она, широко раскрыв глаза и рот. – Тебя прислал он?

Констанция, не сводя напряженного взгляда с незнакомки, покачала головой.

– Быть не может! Ты охотилась? – эта женщина отшатнулась от удивленного кролика и встала.

Констанция предпочла не отвечать на этот вопрос. Она лишь сидела в том же положении и молчала.

– Теперь понятно, почему меня ударило током, – сказала она, успокаиваясь.

Током? О чем говорит эта женщина?

– Не волнуйся, ты пока еще маленький кусочек той Силы, которая бурлит в нем, – загадочно продолжила она.

Незнакомка уже приобрела самообладание и еще раз села. Дотронулась до шерсти животного пальцами, и она заискрилась приятным розовым цветом.

Потом, вместе с Констанцией, встала и, развернувшись в противоположную сторону от девочки, бросила через плечо:

– Если ты и вправду не знаешь, кто я такая, то я – Лер Ронк, одухотворение удовольствия.

Теперь уже удивилась Констанция. Она пришла сюда из-за запаха боли, и как оказалось, не одна. Только что она, как настоящий хищник, делила добычу с хищником, но рангом выше. Это умозаключение изумило ее, да так, что она позабыла о важных мелочах, о которых стоило бы подумать.

Девчонка понуро выбралась из кустов, сквозь которые совсем недавно пробралась, одержимая голодом.

Фред сидел у дерева, и казалось, спал. Его сумка была открыта, словно кто-то там рылся.

Констанция решила, что мальчик не спит, а размышляет. Сказать она ничего не могла, поэтому лишь легонько коснулась его предплечья. Он не отреагировал, и ее рука накрыла все плечо, сжала.

Тогда он распахнул глаза и тихо вздрогнул. Его полусонный взгляд остановился на Констанции. Значит, всё-таки спал.

Девочка кивнула и Фред поднялся.

– Где ты была? – выдохнул он, словно давно ее не видел.

Девочка указала на кусты, из которых вышла и развела руками.

– Я знаю, что ты пошла туда, но почему ты пробыла там так долго? – он уже не удивлялся, он по-настоящему злился, закипал, бурлил, как вода на огне.

А Констанция молчала, лишь смотрела на него своими карими глазами и мысленно молила, чтобы он перестал задавать вопросы. Лицо её от этого делалось ещё невиннее, чем оно есть на самом деле.

Фред, необъяснимо как, понял ее и замолк. Оглядел ее всю, ее спутанные волосы, ее усталое лицо и новый, но уже грязный, плащ.

– Ладно, пошли.

Ему хотелось взять ее за руку, такую хрупкую, но, тем не менее, сильную, но он не стал этого делать. Вместо этого он просто отвернулся и зашагал вперед. Констанция, про себя поблагодарив его, побрела за ним.

Ее мучила боль в ноге, поэтому она прихрамывала, а после вообще оперлась на Фреда и тянулась за ним, как за спасительной веточкой. Он поначалу думал, что она просто устала, но тяжелого дыхания не было, а идти, нет, даже волочиться за ним ей что-то не позволяло. Значит, дело в другом. Может, она ранена?

Спросить, что случилось, он не мог, так как Констанция все равно бы не ответила.

Немного погодя она отцепилась от него, и они оба увидели вдалеке верхушки домов.

– Деревня! – воскликнул Фред, улыбаясь.

Его глаза искрились восхищением, которого Констанция, к сожалению, не чувствовала. Сколько она уже повидала таких деревень за три года своего бессмысленного одиночества? Поэтому она молча смотрела вдаль, раздумывая, что ее ждет дальше.

Здесь предстояло сделать выбор, ответвления которого идут практически в противоположную сторону друг от друга, а значит, каждый выбор будет решающим для нее, для всей ее судьбы.

Это очень пугало и беспокоило.

Здесь Фред, отбрасывая все сковывающие цепи, взял ее за больное запястье и потащил за собой, приговаривая:

– Неужели деревня? О-о, может, там останемся на пару дней? Отсюда выглядит хорошо. Я думал, мы будем ночевать на земле! У-у, как это здорово!

Констанция тащилась за ним, нутром осознавая, что тоже в какой-то степени рада. Она и предположить не могла, что деревня будет настолько близко. Они ведь и четырех миль не прошли. И всё же её лицо то и дело корчилось от боли, когда он сдавливал руку сильнее.

Фред, когда верхушки домов уже возвышались над ними, отпустил руку девочки и пустился вприпрыжку, с энтузиазмом разглядывая дома. Сама же девочка старалась, насколько это возможно, поспевать за парнишкой, одновременно продумывая план дальнейших действий.

Каждая деталь общего вида деревни бросалась в глаза, затмевая друг друга. Это резало взгляд, Фред не мог выбрать, куда идти. Он внезапно остановился, попытался оглядеться.

Констанция, стоящая позади него, была похожа на подбитую птицу, при падении еще больше искалеченную.

Ее мутило, словно подбиралась рвота. После ее закружило, как в водовороте, она чуть не закричала.

Последнее, что она тронула своими синими руками – было плечо Фреда, который непременно обернулся проверить, что произошло. Все восхищение вмиг пропало, осеклось, в его глазах осталась только паника и страх.

– Ко… Констанция! – закричал он, хватая задыхающееся тело под руки.

Для нее свет уже давно померк, она не вынесла этого водоворота, этого давления на горло и жгучей, невыносимой боли в ноге и руках.

Фред взвалил ношу на плечи и потащился к ряду ближайших домов.

***

Стук казался невыносимо громким.

Констанция приоткрыла глаза, фокусируя взгляд на своих синих руках. Пальцы неосознанно чертили какие-то узоры на одеяле, таком грязно-белом, старом.

В дверь стучали. Три коротких стука, повторяющиеся раз в пять секунд, затихающие всего на пять секунд, не дающие думать.

– Да входи уже, – пробубнила Констанция, садясь в кровати.

Дверь распахнулась, и в нее вошел Фред, совершенно испуганный и ничего не понимающий.

– Путник, – протянула она. – Зачем ты бил в дверь, если я спала? – возмутилась девочка, поднимая на него голову.

– Я не знаю, – после некоторой паузы разбито сказал Фред.

– Где я? – задала уже более простой вопрос девочка.

– В деревне Мортек, у пастуха Королли.

Констанция отвернулась в противоположную сторону, разглядывая пустое окно.

– Уже стемнело, – констатировала она.

– Что с тобой произошло? – голос мальчика дрогнул.

Констанция вновь посмотрела на него и равнодушно пожала плечами.

– Ты может не в курсе, – он замолк. Голос его выражал безграничный страх. – Но ты не дышала, когда тебя сюда принесли.

– Надо же, – попыталась сделать удивление Констанция, переводя взгляд на руки. Удивление вышло не очень правдоподобное.

– Ты мне не веришь?

Девочка молчала, прожигая взглядом руки. Она такая жалкая. Ее просто так, ради удовольствия, избил незнакомец, потом это опрометчивое решение путешествовать вместе и теперь еще и обморок, причем такой жалкий, совсем не героический.

– Почему ты молчишь? – его явно задевала эта пауза.

– Я…у меня просто очень слабый пульс. Вам, наверное, просто показалось, – пробубнила она.

– Ты не дышала, – каждое слово он выделил особой интонацией, заставляющей понять, что это все его очень злит и пугает.

Он что, требует объяснений? Прямо сейчас?

Констанция молчала, пытаясь справиться с удушающими сомнениями и давящими обстоятельствами. Фред видимо почувствовал ее замешательство и смягчился.

– Так кто же ты? – тихо спросил он. Вопрос был скорее риторический и сказан был на эмоциях.

«Я часть той Силы? Вероятно, да», – пронеслось в голове.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом половиц внизу, под ними, и негромкими разговорами, едва слышимыми.

Фред, глядя в пол, заключил, что больше ничего девочка не скажет и, тихо что-то пробурчав, он скрылся.

Констанция судорожно выдохнула и, принятое накануне решение было вновь пересмотрено и утверждено.

Фред спустился вниз, к самому началу ужина. Семья Королли состояла из мистера Мэта Королли и миссис Клэр Королли, из двух девочек-близняшек Нэнси и Нинон, а так же из их младшего брата Рори.

– А ваша спутница с нами не поужинает? – простодушно осведомилась миссис Королли, расставляя столовые приборы по кругу.

– Она еще слишком слаба, – сконфуженно проговорил Фред, не зная, куда ему деваться, – пожалуй, еще не совсем отдохнула.

Они сели за стол. На несколько минут Фред словно забыл, где находится. Словно вокруг него не незнакомые добрые люди, а вполне себе хорошо знакомые друзья, практически лучшие.

К каждому члену семьи он относился с теплым уважением и безграничной симпатией, новое приятное знакомство было словно дурманом, заставляющим забыть все переживания и беды.

Хозяева чувствовали легкий дискомфорт от его легкости и безмятежного поведения, но, тем не менее, были с ним веселы и внимательны.

Констанция, сидя наверху, пыталась решить, что сделает в следующую секунду. Спуститься вниз будет проблематично с учетом того, что ей стыдно за все это происшествие. Лечь спать тоже не представлялось выгодным, так как ночью нужно было бы проснуться. Просто сидеть и размышлять было единственным хорошим решением. Но о чем размышлять, когда все уже решено и все тщательно обдуманно?

И тут она вспомнила Лер. Что же было в ней не так? Констанция напряженно нахмурилась.

Нужно вспомнить, вспомнить все до мелочей. Что же было не так в ее поведении? Возможно, загвоздка была в ней самой, но что именно, Констанция? И тут ее осенило.

Все то время, пока они с ней разговаривали, Лер Ронк прикасалась своими пальцами к шерсти. Не накрывала мех ладонью, чтобы погладить, а именно касалась его пальцами.

Что она делала с этим бедным животным? Это определенно была магия. Лер – представитель удовольствия, может ли это означать, что она не охотилась, а пыталась лишить его боли? На сердце Констанции вдруг потеплело.

Но что-то было определённо не так. Что же?

Девочка представила себе ее руку, отчетливо нарисовала в своем воображении ее пальцы. На указательном что-то блестело, на мгновение это ослепило Констанцию, заставило отвернуться и закрыть глаза. Что бы это могло быть? Ответ слишком очевиден, это было кольцо. Почему она сразу его не заметила?

Констанция углублялась в свои размышления настолько сильно, что перестала слышать даже громкие возгласы Фреда снизу. Ее полностью поглотили воспоминания.

Но солнца не было. Там, где они сидели, не было видно даже неба, не то, что солнца. Тогда что же ослепило девочку, если не отражение света в кольце?

Возможно, какой-то светящийся камушек, или какая-то магия. И опять все упирается в магию. Так магия не была сказкой или алхимическими экспериментами?

Больше думать об этом не было никакого желания.

После нескольких напряженных часов наконец-то наступила ночь, и все разошлись по своим комнатам. Констанция слышала, как Фред остановился около ее двери, словно что-то подслушивал, или боролся со страхом постучать; а потом ушел, скрипнув дверью.

Неожиданные мысли, пришедшие ранее, улетучились, и девочка задремала.

На улице сейчас были предрассветные сумерки, приближалось утро. В комнате значительно похолодало, ибо огонь в печи давно потух и дом остыл.

Констанция приоткрыла глаза и чуть не вскрикнула от осознания того, что проспала собственный побег. Ее взгляд метнулся в окно. На горизонте небо начало светлеть. А воздух начал жечь легкие, раздражая тело.

Одеяло было отброшено, плащ, аккуратно сложенный рядом на тумбочке, был накинут на плечи и девочка, моля саму себя и Господа, не скрипеть половицами, тихо вышла.

Ступени все-таки подвели ее, издав противный звук. Пришлось немного помедлить, испуганно оглядываясь.

Прекрасной эту ночь назвать нельзя было. Небо, полное звезд и главным ночным светилом, затянули густые облака. Воздух был холодный, приходилось усерднее закутываться в плащ, который все равно не грел.

У Констанции не было фонаря, отчего путь ее был в разы тяжелее. Она вдруг сказала себе, что стоило бы поискать боль, пока она не прошла всю деревню и не очутилась в лесу, в безлюдном месте.

Девочка аккуратно потянула носом воздух, пытаясь различить все оттенки запахов, которые чувствовала. Где-то на севере ее нос учуял растворенный в воздухе запах дыма; позади нее был запах еды, такой бледный и невзрачный, что учуять его вряд ли смогли бы даже изголодавшиеся животные; дом, поодаль которого она стояла, манил к себе запахом чего-то сладкого и едкого.

Учуяв знакомые нотки, Констанция подошла к дому. Сладость усилилась, а едкий запах так и остался бледен.

Она с любопытством взглянула в окно. Но там было так же темно, как и на улице.

«Кто-то непременно чувствует боль, – подумала она, обходя домик, пробираясь к его фасаду. – Я должна зайти туда».

Дверь тихо скрипнула, пропуская девочку в дом. Даже сейчас, находясь в здании, запах боли был очень бледен. В доме все спали, причем настолько крепко, что закричи хоть на весь дом, – все равно не услышат.

Что-то угнетало девочку, когда она пробиралась к источнику запаха. Что, если она не правильно поступает? Бросить того мальчишку на произвол судьбы только из-за того, что он обуза – не правильно, но и по-другому нельзя.

Констанция словно провалилась в бездну раздумий. Она не видела, не слышала ничего перед собой. Лишь думала и чувствовала.

Именно поэтому стеклянный стакан, стоявший на столе поодаль от нее, с оглушительным звуком рухнул на пол и вывел Констанцию из оцепенения.

Ей почудилась сама Пандора, уронившая ящик, который впоследствии раскрылся и показал неприятную истину людям.

Конечно, история ее была не такова, но Констанция и сама объяснить не могла, почему так подумала.

Еще раз убедившись, что никто не проснулся, девочка засеменила к цветку в горшке, который стоял у окна.

От него исходит такой запах? Констанция оглядела помещение. Вокруг были только не живые предметы: столы, стулья, ковры, картины и потухший камин. Может, что-то сгорело в камине? Девочка замерла, попробовала воздух рядом с золой и тихо покачала головой.

С растением в горшке что-то было не так. Оно умирало, медленно и больно. Этой боли хватит лишь на час, если не меньше, но Констанция по ее подсчетам уже должна будет уйти из леса.

Медленно наклоняясь к цветку, девочка не спеша потянула воздух на себя.

Через пару мгновений тело будто перестало функционировать. Рук и ног Констанция не чувствовала, она беспомощно свалилась на пол и осталась неподвижной. Из глаз её потекли слёзы, но сама она не проронила ни звука.

Это растение, оно засыхает. Палящие лучи солнца и недостаток влаги стали этому причиной. Его нужно полить.

Девочка еле поднялась и, преодолевая жжение и иглы в конечностях, засеменила к кухне.

Там была необходимая вода. От боли ее, Констанцию, уже не избавить, но цветок спасти можно.

Неуверенно взяв стакан, наполнив его водой из ведра, стоявшего рядом с камином, она прошла в обратном направлении и выплеснула содержимое на растение. Выделения боли уменьшились, а значит, цветок зажил. Но тело продолжало колоть и жечь. Особенно сильно болело горло – его схватил сильный спазм, было больно глотать.

Кое-как выбравшись из дома, Констанция, найдя поломанный сук, шла вперед, опираясь на него.

Чувство вины не покидало ее, хотя она и позабыла обо всем, что случилось тогда. Ей хотелось прямо сейчас, в эту секунду, поделить жизнь на «до», где не было ничего хорошего, ничего интересного и счастливого; и «после», которое должно было внести перемены в ее жизнь. Но она вдруг вспомнила, что уже делила свою жизнь на эти два слова.

Рассвет приближался. Сумерки сменились желтой зарей, стало прохладнее. Весь пейзаж начал медленно преображаться: просыпались птицы, начиная галдеть и перекрикиваться; сумерки начали рассеиваться, открывая четкий вид на темный лес; из-за горизонта показалась полоска солнца.

Боль от растения стала понемногу проходить, час за часом выветриваться из организма.

Констанция, раздвигая ветви деревьев, спотыкаясь о корни, шла практически наугад. Ее спутанные, давно забытые ей волосы, сейчас старались как можно крепче и больнее зацепиться за ветви, заставляя девочку бесшумно вскрикивать.

Ленты, где ее ленты? Она где-то их оставила, но где же?

В следующее мгновение нога перестала чувствовать землю, а потом что-то затянуло тело вниз.

Ее быстрый взгляд вперед и резкий вскрик – последнее, что увидел лес.