Читать книгу Интеграция - Тея Либелле - Страница 4

Будильник. 7:30. Так хочется спать. Голова трещит после вчерашней вечеринки. Поздно разошлись. Не надо было поддаваться на уговоры Санти выпить виски. Все же какая удача, что у меня в квартире теплые полы. Спать одной в постели до тридцати пяти – целое испытание.

Галина Шток, моя клиентка, была в салоне в 8:15. Сейчас объясню, что ей приспичило так рано в субботу.

– Ты не представляешь, – Галина выглядела сурово, – из-за этих санкций русским мужикам, которые здесь застряли с грузами, заблокировали все карты. Водилы на стоянках без еды, без денег на бензин ждут, когда можно будет выехать.

– Непонятно, – отвлеклась я от своих мыслей.

– При чем здесь простые люди? Да еще участились грабежи русских фур.

– Откуда ты все это знаешь?

– Муж у меня шофер. Говорит, на стоянках мужики стараются группироваться и несут дежурство по ночам. Сказал мне плов приготовить в выходной. Поэтому попросилась так рано к тебе на ногти. Потом сразу поедем в Оснабрюк объезжать стоянки.

– Молодцы вы, что не бросаете в беде.

– Да уж. Люди совсем оборзели. Это же они устраивают на русские фуры облавы, грабят и избивают, колеса прокалывают.

– Я не думаю, что это беженцы, – покачала я головой. Пот заливал лицо под маской. – Простым людям это не нужно. Они сами тут мытарствуют.

– Не знаю. Хочется верить, что это так. Но знаешь, попомни мои слова, люди озлобились. Русские им здесь помогают, переводят, предоставляют свои дома, делятся всем – и одеждой, и едой, а они волком смотрят. Говорят, на русском не разговаривайте с нами. Это язык агрессора. На мове говорите. А кто здесь эту мову знает? Никто. Значит, придется на русском.

После Галины у меня было «окно» в полтора часа. Я накинула пальто и отправилась в ближайший магазин купить колготки. Было тепло, и свежий воздух манил весной. Не понимаю, почему у немцев многие заболевают депрессией? Зимой зеленая травка, зяблики ходят, магнолии напухшими почками завлекают. Так и хочется потрогать или, еще лучше, сорвать почку, принести домой и положить возле будильника. Пусть Вертихвостка ее охраняет. Вертихвостка – это моя белая крыса. Такая умная, я вам скажу. Я с ней живу уже три года. Купила себе, когда училась на языковых курсах. Тогда она спасла меня от тоски, от одиночества. Мы с ней карточки неправильных немецких глаголов учили. Я бы без Вертихвостки не справилась. Когда я прихожу домой, крысеныш теребит дверцу и просится наружу. Быстро забирается мне на плечо и щекотно теребит мне мочку уха. Просит то, что я ей принесла. Прячет – и не найдешь. Поэтому почка представляет для моей подопечной сильный интерес. Но вид у крысы, конечно, не для слабонервных. Толстое тело под белой жесткой шерстью с длинным розовым хвостом и тонкие лапки с длинными когтями. Два белых зуба наружу! Брр! Некоторые не выдерживают и проницательного взгляда черных глаз. Но только не я.

У кассы в магазине «Фамилия» я встала за чертой на полу, держа расстояние в полтора метра из-за ковидных ограничений. Продавец, повернувшись, раздраженно сказала мне, что она не понимает покупателей, которые пытаются объясняться на английском языке со словарем.

– Скажите по-русски, что вы хотите, а я переведу, – обратилась я к двум женщинам, которые были передо мной в очереди.

– А что, она не понимает меня? – не поворачиваясь, спросила та.

– Нет.

– Английский – международный язык!

– Она не знает английского.

– Мы уже поняли, – сказала чернявая женщина в спортивном костюме. Ее акцент выдавал ивано-франковский диалект. – Нам нужны компрессионные колготки.

Я перевела.

– Могу предложить только капроновые итальянские сорок ден, – ответила фрау Гетц, владелица магазина, которая сама вышла обслужить недовольных покупателей.

Я перевела.

– Нам сказали, мы можем получить компрессионные бесплатно, – опять же не поворачиваясь ко мне лицом, возмутилась неулыбчивая женщина.

– Тогда вам нужно взять направление у своего врача к флебологу, и он даст вам направление на такие колготки. Вы оплатите их стоимость в магазине, а потом вам придет возврат на вашу конто, – ответила я со знанием дела. Самой приходилось. – Может, я оплачу, пока вы думаете?

– 5 евро, фрау Редер, – облегченно вздохнула фрау Гетц, щелкнув ящиком кассы. – Я вам очень благодарна за помощь с переводом. Незнание языка – барьер в общении.

– Рада помочь, фрау Гетц. Я ведь правильно ответила, вы сотрудничаете с Кранкенкассой? Они могут прийти к вам за компрессионными колготками?

– Да, конечно.

– Послушайте, фрау Редер. Выручите меня еще раз. Мой сын, Рихтер, дал мне контрамарку на футбол. Матч завтра в шесть вечера. Играет «Арминия-Дюссельдорф». Я вряд ли смогу пойти. Ревматизм обострился. На стадионе будет холодно. Может, вы сходите? Не пропадать же билету?

– Я? Даже не знаю, что сказать, фрау Гетц.

– А вы не говорите ничего. Берите билет. Если решите пойти, поболейте за моего Рихтера. Это мое условие за плату, – хитро улыбнулась пожилая женщина. Она была моей постоянной клиенткой.

Я спрятала колготки и билет на футбол в кожаный рюкзак и отправилась в салон. Теперь шел противный мелкий дождь. Зонта у меня не было. Я надела рюкзак на голову вместо шляпы и побежала в салон.

До конца рабочего дня еще было далеко. Меня ждали пять разных женщин, которые хотели иметь красивый маникюр. Пока экономически их не затрагивали изменения, связанные с политической ситуацией в мире. Страхи, что квартплата вырастет настолько, что не хватит на необходимые нужды, пока оставались лишь страхами. А необходимость раз в три недели приходить на маникюр оставалась привычной реальностью.