Читать книгу Сидни Шелдон. После полуночи - Тилли Бэгшоу - Страница 6

Сенатор Джек Уорнер проснулся субботним утром в состоянии глубокого похмелья. Онор уже ушла на занятия йогой. Снизу, из игорной комнаты их идиллического дома в сельском стиле в округе Уэстчестер, доносились голоса дочерей. Бобби и Роуз, очевидно, сцепились не на жизнь, а на смерть.

Какого черта Илзе не следит за ними?

Новая няня-голландка делала фантастический минет, но в смысле ухода за детьми оставляла желать лучшего. Пока что Джек противился требованиям Онор уволить Илзе, но сегодня утром изменил свое мнение. Спокойное субботнее утро в постели стоило куда больше самого классного минета. В мире сенатора Джека Уорнера получить хороший минет было проще простого. А вот уединение и покой – бесценны.

Впервые Джек Уорнер осознал, что хочет стать президентом Соединенных Штатов, в три года. Это был август 1974-го. Его родители смотрели по телевизору отречение Ричарда Никсона.

– Что делает этот человек? – спросил маленький Джек у матери. Но ответил отец:

– Оставляет лучшую работу в мире, сынок. Он лгун и придурок.

Джек минуту-другую обдумывал сказанное.

– Если он придурок, как же сумел получить лучшую в мире работу?

– Хороший вопрос! – рассмеялся отец.

– Но кто теперь будет выполнять его работу?

– Почему ты спрашиваешь, Джеки?

Отец посадил малыша на колени и любовно взъерошил волосы.

– Сам хочешь на его место?

Да! Конечно, да! Если это лучшая работа в мире, значит, она ему нужна!

До сих пор путь Джека в Белый дом был прямее древка стрелы. Первый в своем классе в Андовере? Очко. Постоянная работа волонтером и на государственной службе? Очко. Учеба в Йеле, Гарвардская школа права, партнерство в престижной юридической фирме? Очко, очко, очко.

Два раза он стажировался, работая на избирательных кампаниях по выборам в сенат.

Джек Уорнер баллотировался в конгресс, выиграв место в двадцатом избирательном округе, в поразительно молодом возрасте – ему было двадцать девять.

Уорнер никогда не обзаводился друзьями, не соглашался на работу, не посещал вечеринку, не продумав все. Как это будет выглядеть в его послужном списке?

В тех редких случаях, когда он спал с совершенно неподходящей с точки зрения приличного общества девушкой, приходилось делать это подальше от любопытных глаз потенциальных избирателей. Но подобные отступления от правил были крайне редки. Джек всегда оказывался в нужное время в нужном месте, в компании нужных людей. Он знал, что его плюсы – внешность типичного американца, репутация порядочности и демонстрация очевидной доброты, которую он излучал без всяких усилий.

Как и все в жизни Джека Уорнера, женитьба на Онор Ноулз была тщательно спланированным политическим решением.

Как-то Фред Фаррел, ответственный за избирательную кампанию Джека, сообщил:

– Данные показывают, что многие считают тебя слишком молодым, чтобы заседать в сенате. Нам необходимо «состарить» твой имидж. Сделать более зрелым.

– И как? – раздраженно бросил Джек. – Отрастить бороду? Начать носить жилеты?

– Собственно говоря, борода – не такая плохая идея. Но на самом деле тебе нужно жениться. Конечно, незамужние женщины тебя обожают, но тебе лучше обзавестись семьей.

– Прекрасно. Приглашу Карен на уик-энд.

Карен была постоянной подружкой и первой серьезной влюбленностью Джека за последние десять месяцев. Единственная дочь в респектабельном семействе – отец Карен когда-то был руководителем аппарата в Белом доме. Кроме того, Карен была красивой, умной и доброй. И просто обожала Джека. Они даже поговаривали о том, что поженятся, когда Карен окончит колледж, а конгресс распустят на каникулы. Очевидно, этот прекрасный день настал.

Но Фред Фаррел почему-то нахмурился.

– Я не уверен, что Карен – лучший выбор. Конечно, милая девочка и все такое. Но в качестве твоей жены…

– Что в ней плохого? – вспыхнул Джек.

– Да ничего! Ничего личного, Джек. Но в идеале лично я предпочел бы кого-то менее наивного. С не слишком хорошеньким личиком. Красивая жена отпугнет избирательниц… Нужен кто-то повыше классом. И не повредит, если она будет богата.

– Но почему?

Фред Фаррел покачал головой.

– Нужно думать о будущем, дорогой мальчик. Полагаю, твои политические амбиции не ограничиваются сенатом?

– Разумеется, нет.

– Прекрасно. В таком случае начинай мыслить практично. Имеешь хоть какое-то представление, сколько нынче стоит президентская кампания?

Джек имел вполне ясное представление. Многие богатые люди теряли все в погоне за мечтой оказаться в Белом доме. Но жениться ради денег? Какой дурной тон!

– Послушай. У меня на примете есть девушка. Познакомься с ней. Обдумай все. Давить на тебя я не собираюсь.

Три месяца спустя конгрессмен Джек Уорнер преодолел свои предубеждения против брака по расчету и женился на известной светской тусовщице Онор Ноулз: событие, широко освещавшееся СМИ. В тот день, когда они отправились в свадебное путешествие, Карен Коннелли покончила с собой – перерезала вены в ванне. История не просочилась в прессу только благодаря всеобщему уважению к отцу девушки.

Для Онор Ноулз бурный роман с самым завидным женихом, неотразимым конгрессменом, был самым волнующим событием в ее жизни. С самого детства Онор чувствовала себя никому не нужной. Старшая сестра Констанс, любимица матери, считалась мозгом семьи. Младшая Грейс была ненаглядной для отца… пока тот был жив. Онор оставалась в стороне. И никого не волновало, что она тоже способная и не менее привлекательная, чем сестры. Пятое колесо в телеге. Певичка бэк-вокала, которую никто не замечает!

И вдруг такая неожиданность. Красивый молодой человек, и не абы кто, а сам Джек Уорнер, возможный будущий президент, выделил ее из всех остальных девушек!

Онор была в таком восторге, что ей в голову не пришло усомниться в мотивах Джека. Или удивиться быстроте, с которой он потащил ее к алтарю. Она скоро усвоила, что Джек все делает быстро. Он сделал предложение едва ли не на первом свидании. Не успела она предложение принять, он зарезервировал церковь. Не успели они вернуться из свадебного путешествия, он потребовал от нее ребенка.

– Что за спешка? – рассмеялась Онор, гладя белокурую голову мужа. Иногда ей хотелось ущипнуть себя, когда она просыпалась рядом с Джеком. Он был самим совершенством. Совершенством не только внешне, но и внутренне. Благородным, храбрым, порядочным. Он хотел сделать столько хорошего для Америки! – Мы только что поженились, – заметила она. – Неужели нельзя немного пожить для себя?

Но Джек был настойчив. Он хотел семью, причем прямо сейчас. Во время их медового месяца на Таити Онор сильно тревожилась. В первое же утро Джеку позвонили, и он так расстроился, что даже не пошел на сеанс дайвинга.

– Ты иди, а я должен работать, – коротко бросил он и весь остаток дня почти с ней не разговаривал. А ночью, во сне, звал какую-то Карен. Когда же утром молодая жена спросила, кто это, занял глухую оборону:

– Господи, Онор, теперь ты будешь допытываться, что я видел во сне?

После этой стычки Джек ушел в себя, был холоден и неприветлив, не говорил о том, что его беспокоит, избегал даже намека на близость. Он отказывался заниматься любовью. Но, вернувшись в Нью-Йорк, он, к невероятному облегчению Онор, оттаял и внезапно стал буквально набрасываться на нее в постели.

Наверное, он не хотел бы детей, если бы не любил, рассуждала она. И таким образом извиняется за Таити. И действительно, к чему ждать? Что может быть прекраснее маленькой копии Джека у нее на руках?

Их первая дочь Роберта родилась через девять месяцев. Еще через год на свет появилась ее сестра Роуз. К сожалению, Онор еще не успела восстановить форму после первых родов, когда забеременела Роуз. В результате, когда Джек повез ее в ресторан, она весила почти на пятьдесят фунтов больше, чем в день свадьбы.

– Почему бы тебе снова не начать бегать? – без обиняков спросил Джек, когда подали эскалопы. – Обратись к сестре и ее тренеру. Грейс выглядит просто фантастически. Должно быть, этот парень творит чудеса.

С таким же успехом он мог воткнуть иглу в глаз Онор.

Грейс! Вечно Грейс! Почему от этой Грейс нет спасения?!

Выходя замуж за Джека Уорнера, Онор впервые в жизни чувствовала себя звездой. Подрастая, Грейс неизменно отнимала у сестры первенство, и хуже всего – делала это ненамеренно. Стоило ей войти в комнату, и все жмурились, словно от яркого света, а Онор оставалась в тени.

Она честно пыталась задушить неприязнь и зависть. Знала, что Грейс любит ее, считает лучшей подругой.

И все же были моменты, когда Онор Ноулз мечтала о том, что с сестрой произойдет «несчастный случай». Представляла, как Грейс падает с брусьев и на полу, нелепо скорчившись, лежит изломанное, некогда идеальное тело. Или как ее выносят, обгоревшую и изуродованную, из покореженной машины.

Она стыдилась своих фантазий, но на душе становилось легче.

Выйдя замуж за Джека, Онор надеялась, что все позади. Теперь, когда она счастлива и знаменита, когда к ней пришла любовь, она сможет быть той старшей сестрой, о которой всегда мечтала Грейс.

Ничего подобного. По иронии судьбы именно Онор познакомила сестру с Ленни Брукштайном, одним из тех, кто финансировал избирательную кампанию Джека. Через две недели Грейс объявила, что они любят друг друга.

Сначала Онор решила, что сестра шутит, а когда поняла свою ошибку, почувствовала, как к горлу подкатила тошнотная волна.

– Но, Грейси, тебе всего восемнадцать! Он годится тебе в дедушки.

– Знаю. Это безумие! – залилась Грейс своим смехом, от которого мужчины таяли, как масло на сковороде. – Никогда не думала, что смогу испытывать к мужчине такие чувства, как к Ленни… но я ужасно счастлива, Онор! Честно! И Ленни тоже. Порадуйся за нас.

Но Онор буквально взбесилась.

Для Грейс недостаточно выйти за нормального, богатого инвестиционного банкира, как это сделала Конни. О нет! Красотка без усилий поймала самого известного в Нью-Йорке миллиардера! Краткий миг славы Онор Ноулз был позади. Пока она торчит дома, толстая, измученная, похожая на курицу-наседку, Грейс снова стала звездой, предметом зависти всего города. А теперь Джек, любимый муж, ставит ей в пример младшую сестру только потому, что она набрала несколько фунтов, рожая ему детей! Это невыносимо.

Тем не менее Онор все вынесла. Стоически и молча. Точно так же, как выносила полное равнодушие Джека к ней и детям, его эгоизм, ненасытные амбиции, а последнее время и измены. Она потеряла вес. Каждый набранный фунт.

Публика полагала, что сенатор Уорнер и его жена – идеальная пара. Онор не собиралась лишать их иллюзий. Ей оставалось только притворяться. И она притворялась. Нежно улыбалась Джеку, когда тот произносил речи. Давала журналам интервью, в которых делилась кулинарными рецептами, а также расписывала достоинства Джека как отца, мужа и хозяина дома. Разумеется, она знала, что единственное место приложения рук Джека – груди няньки, но была готова скорее умереть, чем рассказать об этом.

Так же ловко она скрывала ненависть к сестре. Внешне ничего не изменилось. Онор была близка и с Конни, и – особенно – с Грейс. Сестры вместе обедали дважды в неделю, не говоря уже о походах по магазинам и отдыхе в семейном кругу. Но под маской любящей сестры ненависть и зависть кипели раскаленной магмой.

Джек требовал, чтобы жена укрепляла связи с Брукштайнами.

– Это беспроигрышный вариант, дорогая. Проводи с Грейс побольше времени. Я знаю, как сильно ты ее любишь. А я буду почаще встречаться с Ленни. Если через четыре года он согласится финансировать мою избирательную кампанию, я обязательно окажусь в Белом доме.

Онор хорошенько обдумала слова мужа. Если Джек всерьез решит баллотироваться в президенты, ему придется перестать гоняться за юбками. А кроме того, именно она, с помощью денег Брукштайнов, станет первой леди страны. И тогда Грейс окажется на втором месте!

Однако за последнее время Джек заметно охладел к родственнику-миллиардеру. Посыпались злые замечания относительно манеры Грейс одеваться и постоянно увеличивавшегося брюшка Ленни. Неприязнь становилась все очевиднее. А незадолго до бала в «Кворуме» Джек начал пить, и в пьяном виде распространялся о «вероломстве» и «чванливости» Ленни.

– Хрен гребаный, с кем он вздумал говорить в таком тоне? Или я один из его служащих? – орал сенатор. – Если Ленни желает, чтобы ему отсосали, может обратиться к Джону Мерривейлу или этому лизоблюду Престону! Я долбаный сенатор Соединенных Штатов!

Онор понятия не имела, о чем толкует муж. Ей очень хотелось спросить, но страх перевешивал. Несмотря ни на что, она по-прежнему любила мужа. И в душе была убеждена, что если поможет Джеку сделать карьеру: будет носить правильные платья, говорить правильные вещи, давать правильные вечеринки, – он обязательно полюбит ее. Снова.

Онор не знала, что Джек Уорнер ни одной минуты не был в нее влюблен.

Сенатор спустился вниз в махровом халате, пытаясь найти алка-зельцер. Роберта, которую родители звали Бобби, вихрем бросилась в его объятия.

– Папочка!

Беленькая, пухлая, как херувимчик, Бобби всегда была очень ласковым ребенком.

– Илзе говорит, что мы плохо себя ведем и не поедем в Ин-та-кет. Это неправда, верно?

Джек поставил дочку на пол.

– Не приставай к отцу, Роберта, – велела Илзе.

– Но мы любим Ин-та-кет. Даже Роуз. Верно, Роузи?

Четырехлетняя Роуз как раз вытаскивала тюбики помады «Диор» из материнской косметички, ломала их и размазывала по полу розовую липкую массу. Няня была слишком занята, строя глазки боссу, и потому ничего не замечала.

– Могу я чем-то помочь, сенатор Уорнер?

– Нет! – отрезал Джек.

Нантакет! Он и забыл! Этот ублюдок Брукштайн прошлой ночью пригласил их в свое поместье. «Можно подумать, мы такие близкие друзья!»

Джеку пришлось переломить гордость и долго себя уговаривать, прежде чем обратиться за поддержкой к Ленни. Джек никогда не сделал бы ничего подобного, не окажись он в отчаянном положении. Но он оказался на краю пропасти. И Ленни это знал.

Все началось как способ снять стресс. Несколько невинных ставок то тут, то там, на скачках или за игорным столом. Проигрыши росли, а вместе с ними и страсть к игре. Именно игра высветила азартную сторону натуры Джека Уорнера, о которой тот до сих пор не подозревал. Это было волнующим, возбуждающим и… вызывающим привыкание. И стоило ему все дороже. В смысле финансов. Но и политический риск был огромен. Вся карьера Джека была построена на его репутации порядочного, консервативного христианина. Пусть в неодолимом влечении к игре нет ничего незаконного, однако если это станет широко известно, он в мгновение ока потеряет массу голосов.

– Ты должен прекратить это, Джек, – не тратя лишних слов, заявил Фред Фаррел. – Немедленно. Выплати все долги и начни с чистого листа.

Если бы все было так легко! Выплатить долги? Но где взять деньги?

Наследство Онор ушло на дом и образование детей. Как сенатор, Джек получал сто сорок тысяч в год: жалкая часть того, что он зарабатывал адвокатской деятельностью, и капля в море его долгов. К несчастью, кредиторами были малоприятные люди, не пользующиеся уважением в обществе.

Ничего не поделаешь. Придется подоить зятя. Конечно, стыда не оберешься. Но как только он объяснит ситуацию, Ленни его выручит. Ленни способен многое предвидеть. Когда станет президентом Джек, отплатит ему сторицей. И Ленни это известно.

Оказалось, однако, что Ленни этого не знал и знать не хотел. Вместо того чтобы выписать чек, он прочел Джеку лекцию.

– Мне очень жаль тебя, Джек, правда. Но ничем не могу помочь. Мой отец был игроком. Превратил жизнь бедной мамы в ад. Не будь у него друзей, которые раз за разом выручали его, кошмар кончился бы куда раньше. Он проиграл деньги, которые иначе пошли бы на лечение ма…

Джек пытался сохранить хладнокровие:

– При всем моем уважении, Ленни, не думаю, что у меня много общего с твоим отцом. Я сенатор Соединенных Штатов. И у меня есть необходимая сумма. Просто небольшая проблема с наличными.

– В таком случае уверен, что ты решишь эту проблему сам. Еще что-то?

Что за ублюдок, со своим снисходительным тоном! Это был не просто отказ!

Он дал понять, что разговор окончен!

До конца дней своих сенатор Уорнер не забудет оскорбления!

Когда он услышал о Нантакете, первой мыслью было посоветовать Ленни засунуть приглашение туда, «где луна не светит».

Но Джек был слишком осторожен. Не стоило усугублять проблему. Лучше подумать о том, как близки Онор и Грейс. Может, Онор сумеет обработать младшую сестру, а та уговорит влюбленного мужа? Конечно, это означало, что Джеку придется рассказать жене об игорных долгах. Не слишком привлекательная перспектива. Но в конце концов, что она может сделать? Бросить его?

Вряд ли.

Он повернулся к Илзе:

– В понедельник утром мы уезжаем в Нантакет. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы вещи девочек были упакованы и готовы к отъезду.

Бобби бросила на няню торжествующий взгляд:

– Видите? Говорила же я, что мы поедем!

– Да, сэр. Желаете, чтобы я упаковала что-то… особенное? – осведомилась Илзе, многозначительно подмигнув. Только глупец не понял бы, что она имеет в виду.

А Джек был отнюдь не глупцом.

– Нет. Вы не едете. С понедельника вы уволены.

Схватив с кухонного буфета пачку алка-зельцера, он вернулся наверх. В постель.