Читать книгу Сидни Шелдон. После полуночи - Тилли Бэгшоу - Страница 8

Нантакетский дом супругов Брукштайн – идиллический просторный особняк, крытый серой сланцевой черепицей, – находился совсем недалеко от Клифф-роуд, на северной стороне острова. Главное здание – это десять спальных апартаментов, бассейн и спа, самый современный кинотеатр, собственный повар и кухня ресторанного уровня, а также длинная островерхая терраса, известная в Нантакете как «вдовья дорожка», потому что в прежние времена жены моряков взбирались на крыши и часами смотрели в море, ожидая возвращения мужей.

Сады, засаженные лавандой и розами, окруженные живой изгородью, подстриженной в европейском стиле, каскадом спускались со склона холма на один из самых малолюдных и престижных пляжей на острове. Внизу находилось четыре гостевых коттеджа, очаровательных, увитых глицинией кукольных домика, каждый с миниатюрным двориком и белым палисадником. В любом другом месте эти коттеджи выглядели бы невыносимо шикарными, но здесь, на этом волшебном острове, где само время, казалось, остановилось, они сами стали частью магии. По крайней мере так считала Грейс. Именно она выстроила и обставила домики, вплоть до последней наволочки от Ралфа Лорена и антикварной викторианской ванны с львиными ножками.

Грейс обожала Нантакет. Именно здесь они с Ленни поженились: вне всякого сомнения, то был счастливейший день в жизни Грейс. Но дело было не только в этом. Здесь царила простота, ничего подобного не было нигде больше. Конечно, в Нантакет были вложены деньги. Серьезные деньги. Крохотные трехкомнатные рыбацкие коттеджи на Сайасконсет-Бич продавались от двух миллионов и выше. Летом рестораны, имевшие звезды Мишлен, такие как «Саммерхаус», брали за лобстера «Термидор» дороже, чем парижский «Георг V». Модные бутики вывешивали в витринах тысячедолларовые кардиганы. Галереи, представлявшие местных художников, продавали самым богатым жителям картины за суммы, выражавшиеся в шестизначных, а иногда и семизначных цифрах.

И все же Нантакет намеренно оставался в тени. За все годы, что Грейс приезжала на остров, она никогда не видела спортивных авто. Миллиардеры и их жены разгуливали по городу в шортах-хаки и белых хлопчатобумажных футболках из «Гэп». Даже яхты, стоявшие в гавани, выглядели скромно, не то, что кричаще-безвкусные суда в Ист-Хэмптоне, Палм-Бич или Сен-Тропезе. Здесь Ленни плавал на обычной сорокасемифутовой парусной яхте. Он умер бы от стыда, прежде чем показался бы в этих местах на трехсотфутовой «Кворум куин», хотя, когда они были на Сардинии, Грейс с превеликим трудом могла выманить мужа на берег.

Нантакет был местом, где богатые люди притворялись обычными. По крайней мере казались скромнее, чем были на самом деле. И это пробуждало в Грейс тоску по детству, идиллическим временам в ее жизни. Временам невинных удовольствий.

Она была в восторге от того, что Ленни любил остров не меньше, чем сама она. Если не считать «Кокона», стилизованного под крепость особняка на Мадагаскаре, не было на Земле места, где бы Грейс чувствовала себя спокойнее. Брукштайны были счастливы повсюду, но здесь, в этом доме, она любила бывать больше всего.

Грейс и Ленни прилетели на три дня раньше гостей. Ему нужно было доделать какую-то работу (впрочем, как обычно), а Грейс требовалось время, чтобы поговорить со слугами и убедиться, что все готово к приему.

– Отдайте Онор и Конни два самых больших коттеджа, потому что у них дети, – наставляла она. – Эндрю и Мария поселятся справа, рядом с пляжем, а Мерривейлы – в самом маленьком. Кэролайн уже жила там, и уверена, она не станет возражать.

Сколько всего необходимо сделать! Составить меню, заказать цветы, убедиться, что велосипеды и удочки для племянников и племянниц готовы. Грейс казалось, что она почти не видит мужа.

В ночь перед нашествием орды они устроили себе романтический ужин в «Шантеклере», симпатичном маленьком ресторанчике в рыбацкой деревне.

По крайней мере он был бы романтичным, не прилипни Ленни к своему смартфону на весь вечер.

– Все в порядке, дорогой? Ты кажешься таким занятым.

Грейс привстала и стиснула руку мужа.

– Прости, солнышко. Все в порядке. Я просто… слишком много всего навалилось. Но тебе не о чем волноваться, ангел мой.

Грейс пыталась не волноваться, но это было нелегко. Ленни никогда не делился с ней своими проблемами по работе. Никогда. Сегодня утром встретившийся им на пристани совершенно безвредный бродяга попросил милостыню, а Ленни вдруг набросился на него и прочитал десятиминутную лекцию об алкоголизме, долге и ответственности.

Позже, собирая малину в саду, Грейс услышала, как муж кричит из окна спальни. Оказалось, он говорил по телефону с Джоном Мерривейлом. Грейс всего не поняла, но одно высказывание застряло в мозгу: «Все они хотят фунт моего мяса, Джон. Эти ублюдки скоро высосут мою кровь до последней капли! Если ты прав насчет Престона… и это после того, что я для него сделал… Просто отрублю его гребаную лапу!»

Что значит «высосут… кровь»? И что за ублюдки? Оставалось надеяться, что Эндрю Престон не в их рядах…

Эндрю работал на Ленни с самого основания фонда. Он и Мария, как и Мерривейлы, стали практически родственниками.

Единственное, что утешало Грейс, – Ленни все-таки говорил с Джоном. Муж доверял ему и полагался как на брата. В чем бы ни заключалась проблема, Грейс была уверена: Джон знает, как поступить. Он будет здесь уже завтра. И тогда, есть надежда, Ленни немного расслабится.

Отдых начался – лучше не бывает. После приезда гостей Ленни действительно успокоился, стал прежним, веселым и остроумным хозяином. Если не считать Джека Уорнера, который все еще пребывал в дурном настроении, все, похоже, были очень рады очутиться здесь и преисполнены решимости веселиться на всю катушку.

Майкл Грей назначил себя Гамельнским Крысоловом при детях, своих и чужих. Брал всех четверых на ловлю крабов, угощал мороженым.

Грейс была в восторге. Бедным Майку и Конни пришлось столько вынести за последний год! Сразу видно, что отдых пошел Майку на пользу! А Кейд и малыш Купер были на седьмом небе и целые дни проводили на воздухе: катались на велосипедах или зарывались в песок по горлышко.

Днем мужчины: Джон, Эндрю, Джек и Ленни – плавали на яхте или играли в гольф, пока жены проводили шопинговую терапию. Грейс обожала делать сестрам маленькие подарки. Ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем тратить деньги на окружающих, особенно на Конни и Онор. Она с радостью делала бы то же самое для Кэролайн и Марии, но те ей не позволяли. Возможно, им подобное мотовство казалось странным, поскольку они намного старше? И считали ее кем-то вроде дочери?

Но Кэролайн всегда была так добра с ней, что Грейс очень хотелось выказать свою благодарность.

– Подумываю устроить завтра праздничный ужин, – заявила мужу так и бурлившая энергией Грейс. – Узнаю от Джона, какие у Кэролайн любимые блюда, и попрошу Фелишу их приготовить. Ну как? Что ты об этом думаешь?

– Думаю, это здорово, Грейси, – кивнул Ленни, нежно глядя на жену.

Грейс хотела уйти. Муж взял ее за руку:

– Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это?

Грейс рассмеялась и бросилась ему на шею.

– Конечно, знаю! Какой ты глупый, Ленни!

– Я не сяду рядом с ней. И с Ленни тоже. И не ожидай, что я буду хлопать ластами и лаять, как благодарный цирковой тюлень! Хватит и того, что ты пресмыкаешься перед ним!

Кэролайн Мерривейл была вне себя. Несмотря на то что именно она настояла на приезде в Нантакет, теперь во всем винила Джона. Скучные экскурсии, ненавистное общество, тот факт, что им отвели самый маленький из этих обшарпанных гостевых домиков…

Она считала «особый ужин» Грейс очередным проявлением желания покровительствовать подчиненным мужа.

– Т-только не устраивай сцен, Каро, договорились? Это все, о чем я прошу.

– Просишь?! И что дает тебя право о чем-то просить? Ты уже говорил с Ленни? О повышении?

– Еще нет, – пробормотал Джон. – В-все не т-так просто, как ты думаешь…

– Наоборот, Джон. Все очень просто. Выбирай: либо ты поговоришь с ним, либо я.

– Н-нет! Ты не должна. П-пожалуйста, предоставь Ленни мне.

– Прекрасно. Но тебе неплохо бы набраться храбрости и поговорить с ним еще до конца этой недели. Если мне придется еще раз услышать от его пустоголовой женушки, как она благодарна за мою задушевную дружбу, я за себя не отвечаю.

Боже, Грейс благодарна ЕЙ за дружбу? Бедная, сбитая с толку девочка.

Джон печально покачал головой.

Повезло же Ленни. Такие жены, как Грейс, – одна на миллион.

– Пожалуйста, без церемоний! Налетайте!

Сегодня Грейс была непривычно взвинченна. Сами блюда выглядели просто сказочно. Фелиша, как всегда, превзошла себя. Биск[8] изумительно пахнул и имел идеальный бледно-розовый оттенок. От вида сочного жареного ягненка на ложе из зелени просто слюнки текли. Клубника а-ля Павлова походила не просто на десерт, а на скульптуру: триумф белоснежных меренг и кроваво-красных ягод. Кэролайн, несомненно, придет в восторг.

И все же Грейс не могла наслаждаться своим торжеством. Немного раньше она заметила, как Конни что-то горячо выговаривала Ленни на пляже, после чего убежала вся в слезах. Когда Грейс нашла сестру и спросила, что случилось, та что-то рассерженно буркнула.

– Все дело в Майкле, – пояснил Ленни. – У него депрессия. У обоих стресс, и ты не должна принимать срывы Конни на свой счет.

Но Грейс приняла случившееся на свой счет. Часа четыре назад Онор тоже накричала на нее, а Грейс всего лишь спросила, хочет ли та пойти в спа.

– Не все в этой жизни можно исправить гребаным массажем, Грейси, поняла? Иисусе, неужели это и есть ответ на любую проблему? Тратить деньги, ублажая себя?

Грейс была глубоко ранена. Она вовсе не меркантильна. И Онор лучше, чем кому бы то ни было, следовало это знать.

Но справедливости ради нужно сказать, что Онор извинилась.

– Знаешь, это из-за Джека. Последнее время муж озабочен – думаю, это отражается и на мне.

Грейс простила ее, и они помирились. Однако осадок остался. Может, это игра воображения, но Грейс казалось, что сегодня за столом царит напряженная атмосфера.

«Все они несчастны. Даже Ленни. Я хотела бы сделать их счастливыми, но не могу».

– Это не суп, а настоящая амброзия, Грейси! Необыкновенно! – Майк Грей широко улыбнулся золовке.

– Спасибо.

Странно. По виду Майка не скажешь, что у него депрессия.

– И в самом деле, вашего шеф-повара нужно поздравить! Должно быть, он весь день трудился как раб, чтобы устроить такой пир, – ехидно заметила Мария Престон.

Эндрю залился краской. Даже Грейс Брукштайн не настолько глупа, чтобы не заметить столь откровенной «шпильки». Конечно, неплохо бы Марии взять себя в руки, но после нескольких бокалов вина его супруга не владела собой и была опаснее змеи. Достаточно неприятно уже и то, что дива явилась на ужин в роскошном платье от Роберто Кавалли, с высоким разрезом на бедре, абсолютно неподходящим для такого случая.

– Мария, дорогая, все остальные будут в джинсах или простых летних платьях. Ты, как всегда, мой ангел, выглядишь неотразимой. Но не могла бы ты…

– Нет, Энди. Не могла бы. Я не «все остальные». Неужели ты еще это не усвоил?

Грейс была слишком вежлива, чтобы дать отпор Марии. А вот Ленни был не настолько тактичен.

– Не повар. Наш шеф – это «она». Фелиша, – очень четко выговорил хозяин. – Действительно прекрасный работник, хотя вряд ли можно назвать ее рабыней. В прошлом году я платил Фелише значительно больше, Мария, чем твоему мужу.

Лицо Эндрю из красного стало густо-багровым. Мария с безмолвной яростью уставилась на супруга.

Грейс в эту минуту желала, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. Она ненавидела стычки. Ленни со своей стороны устал ступать по тонкому льду.

– Сенатор Уорнер! – весело воскликнул он. – Сегодня вечером вы что-то молчаливы! В чем проблема, Джек? Нет настроения?

Если бы взгляды могли убивать, Ленни Брукштайн свалился бы замертво прямо тут, за столом.

– Именно, Ленни. Безработица в моем округе достигла почти десяти процентов. Пока мы сидим здесь, наслаждаясь тонкими винами и изысканными блюдами, людей, которые за меня голосовали, выбрасывают из собственных домов. Она теряют работу, медицинскую страховку и последнюю надежду. Некоторые думают, что я смогу все исправить. Поэтому, ты прав, я не в настроении веселиться. Прошу меня извинить.

Онор в ужасе наблюдала, как ее муж встал и вышел из комнаты. Прошлой ночью он наконец рассказал о своих игорных долгах. Онор всю ночь не сомкнула глаз. Именно из-за усталости она и вспылила, сорвав зло на Грейс, за что потом готова была себя выпороть. Конечно, на чувства младшей сестры ей плевать. Но ведь вся цель этой поездки – стать Грейс еще ближе и воспользоваться ее влиянием на Ленни, чтобы заставить его помочь Джеку. «Мне нужен Брукштайн! – орал Джек прошлой ночью. – Без его денег я конченый человек, неужели не понимаешь? Мы конченые люди!»

Онор все отлично понимала. Но почему Джек вылетел из комнаты как избалованный ребенок, опозорив себя и жену перед всеми?

– Пойду-ка я к нему, – вяло произнесла она. – Прошу прощения, Грейс, Ленни.

Ужин худо-бедно продолжался. После ухода Уорнеров остальные пытались казаться оживленными, но пустые стулья Уорнеров казались привидениями на пиру. Джон произнес тост, благодаря хозяйку за ужин, но при этом заикался так сильно, что Кэролайн пришлось докончить речь за мужа. Конни ушла еще до того, как подали десерт, пожаловавшись на головную боль. К тому времени как горничная принесла кофе, деланные улыбки оставшихся гостей походили на гримасы.

Позже, в постели, Грейс разразилась слезами.

– Какой провал! Ну почему все сводится к дурацкой экономике? Конни и Майкл вот-вот потеряют дом. Джек сам не свой из-за безработицы.

– Не думаю, солнышко, что он изводится только из-за этого.

– Когда мы были у парикмахера, даже Кэролайн и Мария жаловались, насколько меньше получают их мужья в этом году. Ненавижу все это!

– Мария и Кэролайн еще смеют стонать? – взвился Ленни. – Шутишь? Им повезло, что у мужей вообще осталась работа! Комиссия по ценным бумагам и биржам присосалась к нам как пиявка!

– Ведется расследование? – ахнула Грейс.

– Не волнуйся, милая, ничего страшного. Буря в стакане дерьма. Сейчас у них под прицелом все крупные страховые фонды. Беда в том, что настали тяжелые времена, и «Кворум» держится только благодаря мне. А это означает, что мужья этих злобных сук выжили благодаря мне.

– Не сердись, дорогой, – всхлипнула Грейс. – Мне не стоило ничего говорить. Сегодня я больше не вынесу никаких ссор! Просто не вынесу.

Ленни обнял ее.

– Прости, – прошептал он. – Я вел себя как настоящий Гринч[9], верно?

Грейс прижалась к мужу. Она всегда чувствовала себя защищенной и счастливой, когда была рядом с ним.

– Вот что, дорогая, завтра утром я встану пораньше и выйду в море. Свежий ветер всегда проясняет голову. К своему возвращению буду таким спокойным, что ты меня не узнаешь.

– Звучит неплохо.

Грейс задремала.

Позже она попытается точно вспомнить, что сказал Ленни потом. Так трудно отличить сон от реальности… Ей казалось, что она услышала: «Что бы ни случилось, Грейси, помни: я тебя люблю».

Но может, это приснилось?

Точно Грейс знала одно: в ту ночь она заснула счастливой.

В последний раз.