Читать книгу Зеленый огонь - Тим Грин - Страница 3

Я встретил Диану на автовокзале в Сантьяго. Выглядела она великолепно, в футболке на пару размеров больше, куртке по колено с закатанными рукавами и длинной юбке из куска ткани, какие носят непальские женщины. Диана молча взяла меня за руку и мягко улыбнулась, прищурив темные глаза. Мы оба не произнесли ни слова.

Я мало слышал подробностей о ней. Знал, что Диана наполовину арауканка, и ее отцом был какой-то иностранец. Она называла его одним сухим словом – падре, отец, и больше ничего не хотела говорить. Диана повыше обычных чилиек и не такая широкоплечая, но от матери ей досталась смуглая кожа, индейские черты лица и волосы цвета воронова крыла, начинающие седеть.

Ни у одной городской девушки я не видел таких густых волос. Она уложила их на затылке, закрепив тугой пучок небольшим веретеном. Диана старше меня, и я знал еще, что она без мужа растит дочь, которую, пока путешествует, доверяет индейской общине на острове.

Встреча с Дианой была случайной. На автовокзале я ждал друга, тем утром он возвращался из Атакамы после загадочных и страшных событий. Я понятия не имел, что произошло с ним в пустыне, и не стал донимать расспросами, но нашел место на побережье, где он мог бы переночевать.

Диана всегда передвигалась на попутках, и я спросил, какого черта она забыла на автостанции. Она легко толкнула меня ладонью и ответила, что ей нужно было навестить комнату для девочек.

Диана рассказала, что возвращается домой в Пата-Пунту, а по пути намерена продавать украшения в более спокойных городах, где не нужно выяснять отношения с карабинерос. Я посмотрел на ее запястья, увешанные браслетами из разноцветных ниток. Диана занималась тем, что называется дибухо, рисованием, то есть выплетала нитками узоры на браслетах. У нее были сильные загорелые руки, и я отметил, что ее пальцы были вовсе не такими тонкими, как я ожидал.

Когда мой знакомый вышел из автобуса, сразу бросилось в глаза, что выглядел он как иностранец – с выбритым подбородком и в рубашке, застегнутой до последней пуговицы на воротнике. В его взгляде была какая-то растерянность, и неудивительно, что это расшевелило подростков неподалеку.

Приятель встретил меня прохладным рукопожатием, зато маленькая Диана утонула в его объятьях, после чего посмотрела на него с некоторым любопытством. Мой друг ей понравился сразу, как только она его увидела, но тот, кажется, вообще не обратил на это внимания.

Диана что-то сказала ему, потом я услышал ее смех, и на моих глазах парень выпрямил спину. У них завязался разговор, в который я решил не вмешиваться. В ее тихом голосе потрескивали нотки, словно корочка на снегу, его голос потеплел и стал низким. Я не разбирал слов из-за шума и в какой-то момент, устав торчать посреди вокзала, предложил перебраться в более спокойное место. Мой друг пропускал свой автобус на побережье. Ну, тут начинается что-то интересное, подумал я.

Мы покинули вокзал и некоторое время шли по заполненной гаитянами полоске между дорогой и прилавками с горячей едой. Я все время оглядывался, опасаясь, как бы у моего приятеля, не отрывающего взгляда от индианки, не вытащили последнее из рюкзака. Но Диана поднимала смеющиеся глаза и кивала мне, показывая, что владеет ситуацией. Возле станции Универсидад мы пересекли дорогу и оказались в старом квартале Юнгай.

Петляя по узким, почти безлюдным улочкам, я теперь слышал раскатистое эхо от их голосов. Мы прошли мимо автомастерской, из ворот которой на тротуар текла мыльная вода, потом дешевой столовой, откуда на нас уставились мужчины в рабочих куртках, с лицами, мечеными сажей, минуя продуктовую лавку, где у входа разгружали ящики с пивом, пока не вышли к улице Монеда. Эта длинная прямая вела строго в центр города.

Дневное солнце стояло в жидкой листве деревьев. Был необычный зимний день, воздух до вечера оставался сухим и терпким. Наши тени, моя и две слипшиеся позади меня, плыли вдоль разрисованных стен.

Вдали, в пыли промышленного района просверкал товарняк. Пройдя перекрестки делового квартала, мимо татуировщика, что склонился над чьей-то бронзовой рукой, минуя кофейню, где разувшиеся официантки сидели на барной стойке, мы оказались в парке возле речного канала и устроились прямо на лужайке.

Я прекрасно понимал интерес моего приятеля. Диана, обращаясь к нему, сверкала глазами, контраст ее внешности и западной одежды был необычайным, кроме того, она была прекрасно начитана и говорила на безупречном английском.

Подножья гор в отдалении накрыли автомобильные выхлопы и смог от дровяных печей. В этой пелене вырезались очертания высоток, строительных кранов и радиомачты на вершине Сан-Кристобаль. Поблизости в траве целовалась парочка, от потока машин с улицы их закрывали заросли, над которыми застывали колибри. Диана, глядя на птиц, сказала, что у них совсем крохотные сердца, а следом прочла нам стихотворение на испанском, но мой друг на нем не говорил.

Когда между нами повисло затишье, Диана вынула из сумки термос и сняла крышку, чтобы дать воде немного остыть. Мы следили за движениями ее рук, пока она заваривала зеленый огонь в маленькой тыквенной чашке. Это чай из особых листьев, его тянут через металлическую соломинку, по первости обжигая ею губы. Вокруг этого напитка индейцы на юге собираются, как возле костра.

Моему другу чай понравился, хотя он и пробовал его впервые, чем окончательно покорил индианку. Мы по очереди сделали несколько коротких глотков, и каждый раз чашка возвращалась к Диане. Потом все повторилось по новому кругу.

На четвертой чашке мой приятель еще больше разгорячился. Он говорил о том, как увяз в работе над книгой, а Диана слушала и только издавала звуки, подтверждая, что еще не потерялась в рассказе.

Она прервала его лишь однажды, когда разговор зашел о дочери, которую мой друг мечтал завести, но вышло так, что они расстались с невестой. Диана сказала, что пора заварить чашечку для нового человека в нашей компании.

– Эта девочка, – объяснила Диана, подчеркивая слова такими жестами, будто разговаривала с двумя младенцами, – она здесь, с нами. Словно взобралась на твою спину, обвив тебя руками и ногами, и ты тащишь ее за собой даже на край света…

Мой друг заговорил одновременно с Дианой, как бы стараясь закончить фразу за нее, восхищаясь ее проницательностью и тем, сколько между ними общего. По его лицу было заметно, что он не ухватил суть ее слов, прикидывая, что сказать в ответ, но индианка не расстроилась, что ее перебили.

Я по-прежнему не участвовал в разговоре, радуясь возможности понаблюдать за чем-то зарождающимся между ними со стороны. Я улыбался и молча передавал теплую чашку обратно. Со мной происходило что-то необычное.

Я настолько погрузился в их голоса, что начал ощущать, будто меня не было с ними, я стал светлой дымкой между моим другом и Дианой, проводником некой силы, что их соединяла. Я начал предугадывать, что спросит она и как он ей ответит, и забавлялся, мысленно говоря то за индианку, то за писателя.

Мой знакомый искал сюжет для книги, и один был о брошенной в горах палатке, где герой, редактор журнала, бородатый мужик в свитере, расследовал пропажу людей. Он забрался в горы и нашел у ручья ботинок со ступней внутри. Диана рассмеялась, спросив, не он ли этот бородатый детектив, и с шутливым неодобрением покачала головой. Похоже, жуткие детали рассказа ее не впечатлили.

Второй сюжет был о писателе, который отдыхал в Бразилии со слепой женой и рассказывал ей обо всем, что происходило вокруг. Диана спросила, знает ли он, когда потеряла зрение его жена – в детстве или взрослой, видит ли она сны, отпала ли у нее привычка включать свет в комнате.

Мой друг огорчился и сказал, что, наверное, лучше, чтобы они разбились на мотоцикле, но писатель выжил и, допустим, путешествовал по тем местам, что она хотела увидеть. Но Диана вновь спросила, почему он не пишет историю, которую он рассказал ей только что – о расставании с девушкой, об их дочери и о том, что происходит здесь и сейчас.

Вечерело. Зажегся сигнальный огонек на радиомачте. Смог поднимался к гребням, в нем виднелись очертания небоскребов с точками электрического света, затем снежные вершины с рваными облаками и небо, нежное и прозрачное, как стекло. Девушки в это время гуляют по набережной, у них смуглые скулы, и глаза их светятся в сумерках. Витрины разливали желтый свет в воздухе. Сеньорита поодаль отряхивала юбку от листьев.

Я держал в голове, что после Атакамы у моего друга не было денег и он не знал испанского. Но одновременно с этим я точно знал, что должен уйти, положившись на случай.

Мы обнялись с приятелем, обнялись с Дианой, и она снова взяла меня за руку, а потом я оставил их вдвоем на лужайке. Когда обернулся через минуту, они уже были поглощены моментом. Становилось прохладно и я заторопился домой.

Я долгое время не получал вестей и не знал, что случилось с ними в тот вечер. Оказывается, они переночевали на заправке и еще засветло вместе отправились на остров.

Вернувшись в свою квартиру неподалеку от центра, я открыл дверь в ванную и увидел там совершенно голую чилийку, которая делила аренду со мной. Весь остаток ночи, пока не уснул, я в своей комнате хранил смущенное молчание.