Читать книгу Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник) - Тим Саймондс - Страница 5

Вернувшись домой на Бейкер-стрит после чудесного ужина у Симпсона и приятной беседы, приведшей меня в самое благодушное настроение, я предоставил Холмсу колдовать над ретортами и пробирками, а сам отправился в постель и моментально погрузился в тихий спокойный сон. Но долго им наслаждаться мне не пришлось.

Казалось, не прошло и минуты, как в дверь тихо постучали и Холмс воззвал ко мне, стараясь говорить тихо, но тон избрав достаточно требовательный:

– Уотсон, я буду очень рад, если вы присоединитесь ко мне и уделите мне немного вашего времени.

Было еще темно, и я не сразу понял смысл его слов. Я посмотрел на дверь, из-за которой доносился его голос, и недовольно спросил:

– Мы что, горим? – Я взглянул на часы. – Это безбожно, Холмс! Всего половина пятого утра!

– Я жду вас внизу через десять минут. Помните записку? Клиент обещал быть у нас в пять часов.

– Кто бы это ни был, полагаю, он, как человек воспитанный, явится к пяти часам вечера! – возразил я.

– Друг мой, – шутливо ответил Холмс, – человек, доверивший доставку своей почты Ариэлю[6], никак не может пожаловать к нам в пять вечера! В это время на Бейкер-стрит полным-полно народу, а наш аноним явно вынужден посетить нас под покровом темноты.

Едва я успел присоединиться к Холмсу и последовал за ним, двигаясь на свет, как он поднял руку вверх и весь напрягся, словно афганская борзая:

– Прислушайтесь! Если не ошибаюсь, это прибыл наш клиент. L'exactitude est la politesse des rois[7]. Почти у самой нашей двери остановилось моторизованное ландо.

Крайне заинтригованные, мы метнулись к окну и раздвинули шторы. К тротуару подъехало такси марки «Панар-Левассор», откидной верх которого был поднят из-за сильного ливня. Дверца автомобиля распахнулась, едва машина успела остановиться. Перед нашими глазами предстал субъект самого невероятного вида.

Начать с того, что роста он был преизрядного. Но меня больше заинтриговал его диковинный наряд. Черная маска скрывала верхнюю часть лица до самых скул, а рукава и лацканы двубортного пиджака были оторочены черным каракулем. С богатырских плеч волнами спадал васильковый плащ, подбитый огненно-красным шелком. Сапоги, доходящие до середины икры, с отворотами из дорогого бурого меха, довершали впечатление варварской роскоши.

Возможно, читатель знаком с моим рассказом «Скандал в Богемии», который был первым опубликован в журнале «Стрэнд»? Тогда он наверняка вспомнит королевскую персону, которая таким же эффектным манером нагрянула в наше скромное жилище, словно пума, спрыгнувшая с бразильского ореха, где-нибудь в штате Мату-Гросу.

Приятным напоминанием о том благополучно завершившемся деле служила великолепная старинная табакерка из золота с крупным аметистом, на которую сейчас случайно упал мой взгляд. Королевский дар великому сыщику.

– Холмс, – воскликнул я, – король Богемии вернулся!

Мой друг оторвал свой взгляд от авто и ухмыльнулся:

– Надо же, Уотсон, как глубоко засела у вас в голове та история! Наш гость действительно довольно высок, но в нем не больше шести футов и одного дюйма. Рост же короля Богемии достигал шести футов и шести дюймов. Его грудной клетке и конечностям мог позавидовать Геракл. Очевидно, наш посетитель знаком с вашими рассказами. Подозреваю, его мистификации не ограничатся этим маскарадом. И появился он у наших дверей ненастным апрельским утром совсем не случайно.

Пока Холмс говорил это, внизу произошел короткий обмен репликами между нашей ошеломленной хозяйкой и гостем. Мы поспешили устроиться в креслах у огня.

Раздался знакомый стук миссис Хадсон, и дверь отворилась. Посетитель шагнул в комнату. Его плащ был скреплен на груди камеей-абиль: вырезанный из камня женский профиль украшало миниатюрное бриллиантовое колье. К замешательству миссис Хадсон, гость быстрым движением развернул ее и закрыл за ней дверь. Меня словно что-то подбросило с кресла.

– Ну как же, Холмс? – воскликнул я, указывая на него с деланым удивлением. – Неужели вы и теперь не видите? Я решительно настаиваю на том, что не кто иной, как сам король Богемии, снова оказал нам честь своим посещением.

Посетитель между тем сорвал с лица маску, жестом отклонив мое предложение выпить бренди. Помимо светлых вьющихся волос, холеных и аккуратно уложенных, а также красивых высоких бровей самой заметной чертой его были экстравагантные усы, необычно длинные и пышные. Он смотрел, прищурившись, на Холмса, который оставался неподвижен и нем.

– Вы заблуждаетесь, доктор Уотсон, – ответил гость. – Нет, я отнюдь не его величество Вильгельм Готтсрейх Сигизмунд фон Ормштейн. Иначе мистер Холмс, который давно уже об этом догадался, не преминул бы приветствовать давнего клиента. – Голос посетителя был гнусавым, но решительным. Он продолжал: – Дело мое настолько деликатно, что я, подобно королю Богемии, не мог доверить его кому бы то ни было, не рискуя оказаться во власти посредника. Я прибыл инкогнито из Софии. Я – Фердинанд, принц-регент Болгарии. Мне нужна ваша помощь. Нужна немедленно. Речь идет о деле крайней важности.

– Из Болгарии? – переспросил я.

– Да, доктор Уотсон. Вы, конечно же, слышали о Болгарии, этом пороховом погребе Европы? Об этой загадочной страна мечетей и минаретов, кипящем котле, где перемешаны представители множества наций и религий: курды, друзы, евреи, исмаилиты.

Принц сделал паузу, вопросительно глядя на меня.

Я молчал, а он продолжил:

– Люди в фесках и шароварах, носящие за поясом старомодные пистолеты и кривые ножи. Моя столица София наводнена тучными персидскими торговцами, турками, парсами из Бомбея, раввинами, которых там великое множество, и даже желтолицыми выходцами из Страны дракона. Ваши соотечественники, должно быть, жаждут познакомиться с такой необыкновенной землей, окруженной горами. Ведь англичане прямо-таки наслаждаются подобными вещами. Вспомните хотя бы вот это:

Он поднес руку к лицу, пристально глядя на меня через просвет между пальцами.

– Женщины в чадрах с завораживающими глазами. Мужчины в кафтанах малинового бархата, расшитых золотом и серебром, верхом на резвых арабских скакунах, чьи копыта высекают искры из мостовой. Базары не хуже, чем в Багдаде. Черт возьми! Да, вы сможете порадовать своих читателей такими же яркими необычными приключениями, какие описаны в «Сказках тысячи и одной ночи».

Я указал на его наряд:

– Но как вы могли…

– Принять облик другой королевской персоны? Дорогой доктор, я не просто читаю ваши сочинения – я пожираю их, как медведь, который ловит рыбу на стремнине и вонзает зубы в трепещущего лосося. Я выучил все ваши рассказы наизусть, слово в слово. Они могли бы стать учебником для болгарской полиции. Однако, уж поверьте, на сей раз вам не придется добывать неподобающую фотографию, запечатлевшую меня вместе с недоброй памяти Ирен Адлер, ныне покойной, вроде снимка, вызвавшего «скандал в Богемии».

Холмс приоткрыл глаза и пронзил взглядом нашего гостя.

– Вы сказали, что вам требуется наша помощь? – внезапно вступил он в разговор, взяв курительную трубку из верескового корня.

Наш странный посетитель запустил руку под полу плаща и вытащил оттуда тяжелый кожаный кошелек. Он бросил его на стол со словами:

– Здесь ровно триста фунтов в соверенах и семьсот в банкнотах, плюс к тому еще сто левов на расходы, которые могут у вас возникнуть в Болгарии. Примите это как знак моего уважения. Вы же не ожидали, – присовокупил он, – что принц-регент Болгарии заплатит вам хотя бы фунтом меньше короля Богемии?

Увесистый кожаный кошелек подействовал на меня гипнотически.

– Ваше королевское высочество, – выдохнул я, – это очень внушительная сумма. Мы, без сомнения, должны отнестись к вашему делу как к особо важному.

Наш гость сел на диван.

– Достаточно важному, чтобы оно выгнало принца крови в ночь в такую непогоду, – ответил он и оглянулся на дверь. А затем, повернувшись к моему другу, прошептал: – Мистер Холмс, я хотел бы возложить на вас поручение, имеющее небывалую важность для всего мира. Но прежде чем объяснить суть дела, могу ли я получить от вас заверения, что оно останется сугубо конфиденциальным?

Холмс успокоил его, ответив:

– Разумеется, – и проговорил, глядя на меня: – Но должен предупредить ваше высочество, что и шагу не сделаю без моего верного друга и биографа.

– «Для всего мира», вы сказали? – не удержался я от вопроса.

Принц поморщился, раздраженный моим недоверием.

– Для всего мира, – повторил он с нажимом, выказывая нетерпение. – Дело касается исчезновения рукописи, возраст которой насчитывает много веков. Это священный манускрипт, известный как Зографский кодекс, или Зографское евангелие, и написанный на древнеболгарском языке. С тех пор как меня известили, что он пропал из тайника, который считался вполне надежным, я не могу сомкнуть глаз.

– Расскажите нам подробнее об этом евангелии, – попросил Холмс. – Почему вы придаете ему такую важность? Что заставило вас преодолеть весь этот путь от Софии до «Большого сигарного дивана» и прибыть к нам под утро в такую непогоду?

– Зографский кодекс представляет собой украшенное миниатюрами рукописное евангелие, насчитывающее более тысячи лет, – начал рассказывать гость. – В течение многих веков считалось, что он то ли утрачен, то ли уничтожен. Шестьдесят лет назад, вновь обретенное в Зографском монастыре на горе Афон, евангелие возвратилось в Болгарию[9]. С этого момента рукопись приобрела для моей страны мистическую важность, стала воплощением судьбы нации, как Золотой Трон ашанти или Скунский камень[10].

Холмс слушал с закрытыми глазами, вытянув перед собой ноги. Неожиданно он открыл глаза и спросил:

– А вы сообщили об этом в полицию?

– Дорогой мистер Холмс, сообщить в полицию – значит известить о пропаже весь мир. А именно этого мне очень хочется избежать.

Холмс, кивком указав на большой кожаный кошель, сказал:

– Вы объяснили нам всю важность утраченной рукописи, но не обосновали, почему так важно вернуть ее как можно быстрее.

– Я могу лишь только намекнуть, – последовал краткий ответ.

– На данный момент этого будет достаточно.

– Все дело в моем старшем сыне Борисе.

– Сколько ему лет? – поинтересовался Холмс.

– Шесть.

– Пожалуйста, поясните! Очевидно, евангелие требуется для совершения какого-то обряда, ну, скажем, религиозного, или церемонии с участием вашего сына?

Принц кивнул.

– Повторяю, мистер Холмс, евангелие должно быть непременно найдено и возвращено народу. Иначе… – Его голос стих.

– Ваше королевское высочество, – вмешался я в разговор, – если вы и впрямь знакомы с моими рассказами, то должны бы знать, что Шерлок Холмс – за редким исключением – занимается в основном расследованием уголовных преступлений, а никак не международной политикой.

– А вы отнеситесь к этому делу как к простой краже, – последовал ответ. – А политику оставьте мне.

Он встал, посмотрел на нас сверху вниз и объявил взволнованным голосом:

– Джентльмены, дело не терпит отлагательств. Мою страну окружает множество враждующих народов и политических группировок: младочехов, итальянских ирредентистов, панславистов, македонских националистов, сербских четников. Но страшнее всех рычащий из своей берлоги русский медведь, только и ждущий удобного момента, чтобы напасть на меня. Судьбы миллионов людей зависят от скорейшего возвращения национальной святыни.

– Так вы подозреваете русского царя? Именно он стоит за кражей? – спросил Холмс.

На мгновение наш гость помрачнел.

– Я склонен думать, что он стоит за всем, куда ни посмотри, – ответил он гневно. – И вы в этом сами убедитесь. Он вершит свою месть с варварской жестокостью. Этот негодяй выделил миллион франков, чтобы разделаться со мной. Русское золото и русские бомбы грозят мне отовсюду. Чего ему бояться в его берлоге из вечного льда и снега под охраной четырехмиллионной армии, готовой умереть за него в любой момент?

– Вы думаете, сэр, что, если рукопись не будет найдена, начнется война? – спросил я, даже теперь не в силах скрыть свое недоверие.

– Когда я говорю о судьбе миллионов, доктор Уотсон, – ответил принц с досадой, – то имею в виду не горстку крестьян и одного балканского принца, а весь цивилизованный мир, целые империи. – Немного поуспокоившись, он перевел разговор на другое: – Агентство Томаса Кука с Риджент-стрит возьмет на себя все приготовления к вашему отъезду, который должен произойти как можно быстрее. По прибытии в Париж в ваше распоряжение поступит мой личный вагон в «Восточном экспрессе».

С этими словами наш гость направился к выходу, но приостановился на пороге:

– Умоляю вас быть на Восточном вокзале в пятницу вечером. Там вы получите билеты до Сиркеджи. Это рядом с Золотым Рогом. Затем вы пересядете в вагон второго класса в поезд, следующий до австрийского города Мархег. За вами могут следить, поэтому ранним утром вам стоит сойти в румынском городе Оршова на Дунае. Через три часа вас будет ждать в доке пароход «Восток» Австрийско-Дунайской пароходной компании. Вы сядете на него, пересечете Дунай и прибудете в болгарский город Свиштов, в мою страну. И главным испытанием для вас станет конкурс Шерлоков Холмсов. Для того чтобы вы могли проявить все свои способности, вам сразу же по прибытии надо побывать на месте этого гнусного преступления. Даже дело о чертежах Брюса-Партингтона не предоставляло вам такого шанса послужить вашему отечеству.

– Что же это за место, где хранилось евангелие? – спросил я, бросив взгляд на полку с путеводителями Бедекера.

Глаза нашего гостя округлились. Отпрянув назад и картинно подняв руки вверх, он очень тихо произнес:

– Помилуйте, доктор. Я знаю, что квартирные хозяйки нередко проявляют излишнее любопытство к делам своих постояльцев. Вы можете мне гарантировать, что миссис Хадсон не разгласит эту секретную информацию за пятьсот граммов чистейшего русского золота? Так ли она богата?

Мы промолчали, а принц ответил за нас:

– Конечно, вы не можете этого обещать. Единственное, что я рискую сообщить: место это находится в одном-двух днях езды от Софии. Я сам отвезу вас туда, но для этого нам придется ускользнуть из моего дворца незамеченными.

Холмс нахмурился и, пристально глядя на огонь, несколько минут хранил молчание, а затем кивнул в знак согласия. Заметив это, я поднялся, подошел к нашему гостю и протянул ему руку:

– Ваше королевское высочество, вы можете полностью нам доверять. Во всяком случае, мы гарантируем, что приложим все усилия, чтобы вернуть вашу святыню. – Тут я решил прояснить некоторые моменты: – Всего один вопрос. Я никогда не слышал об упомянутом вами конкурсе. Давно ли он проводится в вашей стране?

– Это произойдет впервые, – ответил наш гость. – По правде говоря, я придумал его только что. Мы, балканские принцы, можем себе такое позволить.

Я ощутил некоторое беспокойство:

– Но наши имена останутся тайной, не правда ли?

– Доктор Уотсон, вы что, предпочли бы прибыть в мою страну под видом странствующих суфиев? Может, мои враги и не разглядят леса за деревьями, но, увидев мистера Холмса, сразу поймут, что перед ними прославленный гений дедукции, самый талантливый сыщик во всей Европе, изобретательный актер, сыгравший сотни ролей и достойный великой награды.

Заметив, что занимается рассвет, наш гость поспешил откланяться:

– Ну а теперь, джентльмены, словно вампир, которых немало развелось в моей стране, я вынужден вас покинуть. А то как бы солнечный свет не убил меня. Ego mortuus sum[11].

Унизанная перстнями рука взметнулась вверх, так что синяя мантия взмыла птичьим крылом, и наш гость отбыл тем же театральным манером, каким и вошел. За ним шлейфом потянулся слабый запах мокрого меха. Мы поспешили к окну, чтобы понаблюдать за отъездом посетителя в этот предрассветный час. Мимо него с грохотом проехал одноместный кэб, двигавшийся со стороны Оксфорд-стрит. С наступлением утра все громче хрипела уличная шарманка, исполнявшая бравурные марши «Солдат королевы» и «Британские гренадеры».

Холмс отвернулся от окна с недовольным выражением:

– Ну, Уотсон, и как вам это понравится? Что же получается: я постепенно скатываюсь до того, чтобы ублажать суеверия рядящихся в овчину правителей, обеспокоенных пропажей каких-то древних каракулей?

В этот момент я даже испугался, как бы он не передумал.

– Друг мой, – поспешно перебил я, – смею напомнить, что и случай с голубым карбункулом, и происшествие в усадьбе «Медные буки» тоже поначалу казались не стоящими внимания, но какими захватывающими криминальными драмами они обернулись.

Не в обычаях Холмса тратить время на пустые приготовления или усаживаться за трапезу в самый горячий момент. Как-то он признался мне, что до переезда к миссис Хадсон единственную пищу его составляли хлеб, мясные консервы и бекон, разогретые на газовой горелке. В день отъезда в Париж, едва встав с постели, мой друг взял свою шляпу и направился куда-то вниз по улице.

Не желая следовать его привычкам, я позвонил в колокольчик, извещая миссис Хадсон, что хотел бы позавтракать. Но стоило мне приступить к трапезе, как раздался голос Холмса, просившего нашу хозяйку вызвать кэб. Войдя в комнату и бросив быстрый взгляд на мою тарелку, он объявил:

– Увы, старина, вам не суждено отведать эти восхитительные почки под острым соусом, равно как и прочие лакомые блюда из рыбы, риса и яиц, которые готовит наша хозяйка. Мой брат Майкрофт ожидает нас на Даунинг-стрит, десять. Собирайте вещи, да поживее! Мы выезжаем через полчаса, чтобы поспеть на поезд, а затем на пароход.

Я вскочил, сдергивая салфетку с шеи.

– А для чего Майкрофт хочет нас видеть? И почему на Даунинг-стрит, а не в клубе «Диоген» или у себя на Пэлл-Мэлл?

– Майкрофт входит в число негласных советников премьера и является одним из самых ценных конфидентов министра иностранных дел. Нам надлежит передать балканскому принцу небольшой презент, а также послание, в котором британское правительство выражает свое особое к нему расположение. Но, может, вы, Уотсон, не настроены отправляться в путь? Может, вам лучше остаться?

– Ни в коем случае, Холмс!

– Ну и отлично!

Я направился собирать багаж. Будучи не уверен, не затянется ли наше расследование до жаркого балканского лета, я все же решил слазить на чердак и поискать там что-нибудь подходящее среди своего тропического гардероба. Когда-то, отправляясь в Индию, я сшил у портного с Олд-Бонд-стрит парусиновые брюки и два пляжных костюма. Их-то – вместе с пробковым тропическим шлемом – я и нашел на чердаке. Шлем я отправил обратно в жестяную коробку, а тропический костюм из чесучи – в шкаф-кофр для верхней одежды. В свое время коричневый цвет этого костюма из очень плотного индийского шелка был ярким и насыщенным. Со временем он пожелтел и превратился в объект насмешек для завсегдатаев Пенджаб-клуба, что заставило меня забросить сей великолепный наряд. Я решил не брать его на Балканы, опасаясь выглядеть бледно среди курдов, друзов, евреев и исмаилитов.

Между тем Холмс обратился ко мне с таким напутствием:

– Уотсон, наверное, кроме зубной щетки и полфунта приправленного патокой табаку вам стоит захватить инструменты, которые так пригодились в Кандагаре. Майкрофт беспокоится, как бы пуля, предназначенная для принца, не досталась кому-то из его приближенных.