Читать книгу Личные истины - Тимофей Артурович Шерудило - Страница 1

Задача философа только по форме отличается от задачи художника. Что для последнего символ, то для первого становится понятием. Искусство и философия относятся друг к другу как форма и содержание. Художник вдохнул в себя мир, чтобы выдохнуть его из себя обратно; философу мир дан вовне, и он должен снова вдохнуть его в себя.

Отто Вейнингер

Тому, кто пишет книги, следовало бы знать, для кого он трудится, я же этого не знаю. Есть, однако, люди, которые при взгляде на человечество не испытывают ни грусти, ни сомнений, и я точно знаю, что эта книга не для них. Эта книга также и не для тех, кто считает, что личные вопросы, вопросы душевной жизни не могут быть предметами творчества. Всё, что здесь есть, вполне и совершенно лично, хотя и не является портретом писателя, это я хотел бы подчеркнуть. Я верю, что творчество есть прежде всего строительство себя, и успехи в нем – внутренние личные успехи. Однако эта книга не «о себе» и не «для себя». Писатель – собеседник слушающих, а при неблагоприятных обстоятельствах – вопиющий в пустыне, но он никогда не говорит сам с собой.

Из двух крайних состояний души, – когда ничто не трогает и когда всё ранит, – второе наиболее плодотворно. Я писал эту книгу, находясь именно во втором из них. Многие высказанные здесь мысли могут показаться заостренными сверх допустимого предела, однако суждения должны ранить, иначе они бесполезны. Я знаю, что существует и точка зрения, согласно которой слова излишни, так как «ни одному человеку не могут прибавить росту». Однако я верю в слово и его ценность. В этом смысле писатель – непосредственный наследник волхва, потому что всякое волшебство есть прежде всего вера в слова.

Я должен предупредить читателя, что в этой книге есть «философия», если понимать под философией любовь к мудрости, но нет «системы». Философские системы создаются жаждой твердой почвы, на которой можно было бы успокоиться, но в том-то и дело, что спокойствие в этих вещах неуместно. Я думаю, что философ занимает в мире место нигилиста и искусителя; его дело – лишить человека покоя; философия есть борьба с привычными полуистинами. Прославление существующего порядка вещей и общепринятых истин говорит о застое мысли.

«Для иного наблюдателя все явления жизни проходят в самой трогательной простоте и до того понятны, что и думать не о чем, смотреть даже не на что и не стоит» ¹  . Некоторые такие наблюдатели давали мне понять, что эта книга несовременна, так как наше время не терпит размышления и оценок. Однако я не думаю, что наше время, какое бы ярмо оно ни накладывало на личность, отменяет человека и внутренние вопросы его души. Бог относится к тем собеседникам, с которыми и молчание – разговор. Я говорю: «Бог», потому что вопросы душевной жизни всегда религиозные вопросы, и потому, скажем, Ницше – религиозный писатель, что бы он о себе ни думал.

Автор этой книги не считает себя, это я хочу заметить, «пророком», «учителем» или кем бы то ни было в этом роде. Всякая резко обозначившаяся в развитии эпоха сама пророчествует о себе, нужно только уметь ее слушать. Долг наблюдательного человека говорить о том, что ему удалось услышать. Писатель, говорит Лев Шестов, «только рупор, через который доносятся до нас слова и речи, ему не принадлежащие. Он только видит и слышит то, чего до времени другие люди еще не слышат. Но «смысл» речей, но «значение» виденного и слышанного – он принужден разгадывать сам».

21 марта 1999