Читать книгу Юрюзань – быстрая река - Тимофей Черепанов - Страница 4

Более ста лет назад, в начале прошлого века, был издан фундаментальный труд – полное географическое описание России9. Пятый том посвящён Уралу и Приуралью. На сайте ГПИБ это издание доступно в сканированном виде. Посмотрим на схему Южного Урала, представленную в этой книге (рис. 3). К северо-востоку от Уфы, севернее линии железной дороги, тогда называвшейся Самаро-Златоустовской, в практически широтном направлении протянулся один из западных хребтов Уральских гор – Кара-Тау. Этот хребет является южной границей огромной территории, которая на карте обозначена как Уфимское плоскогорье. Современное название – Уфимское плато. На западе эта территория заходит за реку Уфа, с востока ограничена Айско-Юрюзанской лесостепью, именуемой также Айско-Сылвинской депрессией (Предуральским прогибом), на севере заходит на территории Пермского края и Свердловской области. Протяжённость плато в меридиональном направлении около 265 км. Не буду переписывать общеизвестное, отмечу лишь, что это плато представляет собой бывшее дно Пермского моря, поднявшееся в результате тектонических процессов, и сложено осадочными породами с преобладанием известняка. Средняя высота над уровнем моря – около 400 метров, максимальные превышают 500. Вся эта территория покрыта лесом.

Рис. 3. Схема Южного Урала

Если взглянуть на карту (рис. 3), то видно, что река Юрюзань прорезает практически центр этого плато. Примечательно, что единственным населённым пунктом, нанесённым на эту карту в зоне плато, является село Тастуба. Фактически это село стоит как раз на восточной границе территории: с запада – сплошные леса, с востока – лесостепь. Выбор Тастубы в качестве своеобразного ориентира не случаен – это одно из старейших русских поселений на северо-востоке Башкирии. Переселенцев туда привлекло исключительно выгодное расположение на границе леса и степи, что позволяло использовать лесные ресурсы и в то же время успешно заниматься сельским хозяйством. К тому же село расположено на Старом Сибирском тракте, именуемом также Екатерининским. Двигаясь из европейской России в Сибирь, путешественник выходил из лесов Уфимского плато как раз в район Тастубы, построенной на месте ранее существовавшей ямской (почтовой) станции. С постройкой в конце XIX века железной дороги, ставшей потом частью Транссиба, значение этого тракта упало, хотя дорога эта существует и поныне под номером Р-317 как магистраль Бирск – Сатка.

Колонизация Южного Урала русскими (я не вкладываю в это понятие какого-либо иного смысла, кроме констатации самого факта переселения) осуществлялась не в направлении с запада на восток, как это можно предположить исходя из современной географии, а в направлении с севера на юг. Территория нынешнего Пермского края была заселена гораздо раньше. В результате переселения из Кунгурского уезда Пермской губернии во второй половине XVIII века на территории Айско-Юрюзанского междуречья, где расположены нынешние Дуванский и Белокатайский районы РБ, были образованы чисто русские поселения.

Пожалуй, наиболее старым и ценным в этом отношении источником, проливающим свет на появление русских поселений на северо-востоке Башкирии, является сборник историко-этнографических статей действительного члена Уфимского статистического комитета В. С. Касимовского10 – судя по содержанию, уроженца этих мест. Так, в работе «Этнографический очерк села Дувана, Уфимской губернии, Златоустовского уезда» (согласно действовавшему на момент написания статьи в 1868 г. административно-территориальному делению – прим. автора) В. Касимовский пишет:

История заселения Дувана следующая: Слишком 100 лет тому назад жители некоторых селений Кунгурского уезда Пермской губернии стали приезжать в башкирскую Дуван-Мечетлинскую волость и кортомить (т. е. брать в аренду) новые, удобные для хлебопашества земли. Эти крестьяне кунгуряки имели свой временный притон в маленькой мордовской деревушке, имеющей домов 20, находящейся при реке Малой Кошелевке и называемой, по имени башкирской волости, Дуваном. Земля пахотная – вновь была столь плодородная, что пришельцы задумали построить, с согласия башкир, свои дома.

Очевидно, что мордовцы не были коренными жителями этой местности (как, впрочем, и башкиры, о чём прямо говорится в пятом томе Полного географического описания России, однако они несколько опередили великороссов, которых Касимовский именует кунгуряками, выделяя даже в некий самостоятельный субэтнос. Если в Дуване согласно данным последующих переписей населения мордовцев не осталось (Касимовский пишет, что по окончании срочных договоров землепользования с башкирами они переселились в Оренбургский уезд и Самарскую губернию), то по сей день расположенное на территории Дуванского района село Михайловка населено преимущественно мордовцами народности (племени) эрзя, сохранившими даже в значительной степени элементы национально-культурной идентичности. Историк-краевед Р. Г. Игнатьев, описывая археологические исследования на территории нынешнего Дуванского района в статье «Чудские городища в Златоустовском уезде»11 пишет: «Одно из городищ находится в стороне от Уфимского тракта, по направлению от д. Улькундов на село Дуван; в 4 в. отсюда близ верстового столба направо идёт просёлочная дорога, называемая Мордовскою к речке Кошелевке, находящейся от Уфимского тракта в 3½ в. на В. от поворота с тракта».

Согласно сведениям Касимовского, первые русские поселились в районе Дувана где-то в середине XVIII века, однако землёй они пользовались лишь на основании договоров с башкирами, заключённых в устной форме. Учитывая несколько упрощённое понимание башкирами права (в Полном географическом описании России они характеризуются в этом отношении как «сущие дети»), нетрудно представить, сколь непрочными были эти соглашения. Мой отец, Яков Васильевич Черепанов, родившийся в селе Емаши Белокатайского района в 1910 году и являвшийся, судя по всему, прямым потомком кунгуряков (первым поселенцем, как написано на сайте района, был некий Иван Черепанов), рассказывал о непростых отношениях переселенцев с башкирами, у которых они купили право на землю. Несмотря на полное юридическое оформление сделки в соответствии с действовавшими законами, продавец не придавал ей большого значения. Семейство башкир могло в полном составе заявиться к покупателю, поселиться у него во дворе или поблизости и потребовать содержания на правах хозяев земли. Нет нужды говорить, что такое было даже обычаем в тех случаях, когда переселенцы пользовались землёй на основании устного разрешения власти, о таком пишет, например, Н. С. Чухарев – речь об его книге будет ниже. Впрочем, нечто подобное я наблюдал и в наши дни у самых кондовых великороссов в Ярославской области по отношению к москвичам, купившим там дома под дачи.

Царское правительство поддерживало переселенческое движение, в XIX веке приобретшее большой размах. Так, согласно Полному географическому описанию России прирост населения Уфимской губернии (выделившейся в 1865 году из Оренбургской) за период 1851—1910 гг. составил 302%. По-видимому, первоначально поселенцы, как следует из описания Касимовского, жили подобно мордовцам «на птичьих правах», однако в конце XVIII века были заключены письменные договоры с башкирами и земля перешла в полное владение кунгуряков. К этому же периоду относятся официальные даты образования поселений. В книге Ф. Г. Галиевой сказано: «Тастуба основана в период массового русского крестьянского переселения. Почти одновременно появились сёла Дуван (1788 г.), Лемазы (1788), Метели (1793 г.), Месягутово (1798 г), Сикияз (Тепловка, 1798 г.), Сарты (1798 г.), Озеро (1798 г.). Несколько позднее – с. Ярославка (Никольское по названию каменной церкви в честь Николая Чудотворца, 1802 г.), с. Кошелевка (1807 г.), с. Митрофановка (1879 г.), с. Рухтино (Искаково, 1898 г.), д. Чертан (1905 г., выселок с. Дуван) и другие, всего около 40 русских селений». Также к концу XVIII века были образованы поселения на удалении от тракта, на территории нынешнего Белокатайского района, в частности, Емаши (Ямашка), Ногуши и др.

Переселение крестьян носило организованный характер. Строились специальные переселенческие пункты, где были созданы вполне комфортные по тем временам условия для временного размещения поселенцев. Я помещу некоторые из сохранившихся фотографий12 тех лет – потом можно будет сравнить их с фотографиями уже другой переселенческой эпопеи, когда в 30-е годы прошлого века на Урал и в Сибирь были сосланы миллионы репрессированных, основную массу которых составляли те же крестьяне. Впрочем, не исключаю, что эти фотографии отражают лишь парадную сторону, что в советские годы вообще стало правилом, потому что есть и другие свидетельства. Так, в дневнике13 В. Н. Муравьева, учащегося Тверского реального училища, который с группой однокашников и двумя руководителями участвовал в железнодорожной экскурсии на Урал в 1910 году, написано следующее:

В Уфе на вокзале ожидая поезда, видели персов, а также переселенцев, мать и троих детей, почти голых; у них не было ни копейки, мы им немного собрали. Неподалеку от вокзала находится микроскопическое здание домик «Столовая для переселенцев». Самих же переселенцев возят в вагонах IV класса, в невозможной тесноте и грязи.

Тем не менее, фотографиям я доверяю больше, чем субъективным впечатлениям реалистов.

Рис. 4. Челябинский переселенческий пункт, общий вид

Рис. 5. Челябинский переселенческий пункт, семьи переселенцев

Рис. 6. Челябинский переселенческий пункт, столовая

Рис. 7. Челябинский переселенческий пункт, баня и прачечная

Рис. 8. Челябинский переселенческий пункт, помещение для сушки белья

Но мы должны вернуться к Юрюзани. Встречающиеся в некоторых публикациях утверждения, что русские поселения на Юрюзани возникли лишь в конце XIX столетия, по всей очевидности следует считать недостоверными. С одной стороны, переселение со степи в лесной район можно хотя бы отчасти объяснить чисто психологическими причинами. Так, в пятом томе Полного географического описания России на с. 142 в этой связи отмечается «по преимуществу заимочный, починочный, так сказать, новгородский способ заселения свободных земель русскими… Расселение заимками, состоящими из 1—2 дворов, не было условием, благоприятным общинной форме». О том же, в сущности, пишет и Касимовский (указ. сочинение):

– Русское широкое раздолье сильно высказывается в стремлениях кунгуряка. Он желает жить привольно, поселиться на хуторе, в лесу, около речки, засеять как можно больше хлеба, завестись пчелами, построить мельницу и жить богато – припеваючи. Ему мало и этого привольного житья: он желает ехать – и уезжает за Урал (Уральские горы) на казачьи степи, на Амур. Это-то желание приволья окрыляется всегда вольным духом, никогда не стесняемым никаким крепостничеством.

С другой стороны, в обычаях великороссов вообще было селиться по берегам рек, служивших к тому же в условиях полного бездорожья торговыми путями, и это наложило глубокий отпечаток на весь образ жизни. Дуван в этом отношении являет собой одно из явных исключений, с водой в нём всегда было плохо и плохо по сей день. Не могу забыть отвратительный тухло-болотный привкус чая или компота, подаваемого в дуванской столовой, располагавшейся напротив парка, где сейчас колледж, в то время как вкус юрюзанской воды для меня по сей день является эталоном.

Судя по тому, что пишет Касимовский, заимки, или, как их именует автор, хутора, возникли на Юрюзани практически в то же время, что и поселения на границе леса и степи (Тастуба и Дуван). Возможно, лишь на два-три десятка лет, то есть на одно поколение, позже, но никак не в конце XIX века. Упоминается некое уголовное преступление, случившееся в доме жителя одного из юрюзанских хуторов весной 1857 года, причём житель этот считался богачом. Понятно, что богатство в одночасье не наживается. Описывая экономический быт переселенцев, Касимовский пишет: «Желание жить привольно породило общую кунгурякам страсть к хуторной жизни, к поселению по речкам и в лесах. Здесь на приволье, кроме хлебопашества, крестьяне занимаются пчеловодством. Хуторники юрюзанские водят по 100—150 ульев пчел, вешают в лесу борти, в которые прививаются рои. Мед тамошний белый и вкусный, по отсутствию гречи пчела берет с полевых цветов». Описывается также лов рыбы в Юрюзани и совершенно понятно, что для хуторян это также являлось одним из основных занятий, не прекратившимся и по сей день. Как гласит русская поговорка, «жить у воды, да не напиться?» – то же самое можно сказать и в отношении рыбной ловли.

Отсутствие точных данных о времени образования поселений вовсе не означает, что эти места были необитаемы. Я не историк, а инженер, поэтому мне крайне странно читать, например, такое:

Д. Усть-Кошелевка называлась Ежовка. Возникла после Генерального межевания земель. В 1816 г. здесь было 72, в 1834 г. – 101 человек, в 1859 г. – 52 двора с 140 жителями – выходцами из с. Кошелевка. В 1870 г. в выселке Ежовка было 47 дворов и 395 человек. 328 человек при 52 дворах было учтено в 1920 г. С. Сафоновка возникло как поселок на рубеже XIX – XX вв. Земля была взята в аренду у башкир д. Апшаново. Впервые учтено в 1898 г. как имеющее население в 30 человек. Через 3 года в 16 дворе было 118 человек. В конце XIX в. в Сафоновке были мельница, 2 молотилки и 13 веялок. В 1905 г. зафиксированы церковь и церковно-приходская школа. Была бакалейная лавка… Как видно из материалов, подавляющее большинство русских населенных пунктов возникло в 70-90-х гг. XIX в. и во второй половине 20-х – начале 30-х гг. XX в14.

Ежовка и Сафоновка – самые крупные населённые пункты, существовавшие на Юрюзани до революции, причём в XX век они вошли уже не как выселок и деревня, а как сёла, поскольку имели церкви. Сёла за десяток лет не образуются, тем более что не в конце, а в самом начале XIX века в Ежовке было уже около двух десятков дворов. В Сафоновке, которая «возникла на рубеже XIX—XX века», вдруг в то же самое время возникли мельница, две молотилки и 13 веялок, а спустя лишь 5 лет после «рубежа» – церковь, школа и бакалейная лавка. К тому же фраза «возникла после Генерального межевания земель» лишена какого-либо смысла, поскольку это не дата, а исторический период, охватывающий 1765—1836 гг. Слово «после» в неявной форме сдвигает дату к концу этого периода, в то время как к этому моменту число жителей в Ежовке уже перевалило за сотню. Поэтому попытаемся решить эту задачу хотя бы приблизительно, критически используя различные доступные источники. Это данные переписей населения (как известно, Первая Всероссийская перепись была проведена в 1897 году, в этой работе участвовал даже А. П. Чехов), карты местности, уже упомянутые планы дач Генерального и специального межевания. Но один из главных источников – это память живых людей и их записи о своих предках. Не следует воспринимать эти слова иронически: Пушкин, как известно, придавал большое значение преданию как источнику исторических знаний. Некоторые люди живут долго (мой отец, например, перешагнул через век и в одно время в квартире были зарегистрированы он, родившийся в 1910 году, и его правнук, родившийся в 2010-м. Это даже вызвало подозрение в жилконторе, что тут какая-то ошибка). У меня есть фотография, сделанная в начале 70-х в Пушкинских горах. На ней изображена моя жена и некий дед, ожидавший автобуса в Михайловское и не отказавшийся поговорить. В разговоре он часто упоминал какого-то Гришку. Оказалось, что Гришка  – это сын Александра Сергеевича, последний владелец имения в Михайловском. Где мы, а где Александр Сергеевич? Всего лишь через двух человек мы дотянулись до эпохи, которую можно было бы охарактеризовать на манер немецких глаголов как «давно прошедшее время».

Начнём с карт. Как написал15 один умный человек, «в Лувре на старинной карте мира Казань есть, а на месте здешней столицы, увы – густой урман»16. Самой старой точно датированной картой, на которой обнаружилась релевантная информация, оказалась карта востока Европейской части России, составленная под руководством известного военного топографа, офицера Генерального штаба Ивана Афанасьевича (в украинском написании – Опанасовича) Стрельбицкого. Она составлялась в течение нескольких лет, но нужный нам участок датируется 1872 годом. На рис. 9 – выкопировка с этой карты. На ней мы видим деревни, о которых больше никаких других сведений нет: Воробьёва, Куташева, Фокина и Емнашева (на месте будущего пос. Мазур, он же Октябрьский). Возможно, эти деревни потом получили другие названия. Так, в учётных данных переписи населения 1920 года17 фигурирует деревня Антуфьевка, а на сайте Михайловской администрации18 в скобках указано прежнее название – Фоминовка. Учитывая, что названия деревень на карте Стрельбицкого указывались явно «на слух», вполне возможно, что Антуфьевка (Фоминовка) и д. Фокина на карте – это один и тот же населённый пункт. Но главное, это присутствие на Юрюзани (почти на всех картах и в документах до конца XX века река называется Юрезань) деревень Сарапуловка (на карте – Сарапалува), Усть-Кошелёвка (Ежовка, на карте – Устькошелева), Елабуга (Алабугина) и Бурцевка (на карте Бурцова). Причём Бурцевка изображена состоящей из двух частей, соединённых линией, и одна из этих частей расположена на месте Сафоновки. Таким образом, вышеперечисленные деревни образовались не позже 1872 года.

Рис. 9. Карта Стрельбицкого 1872 г.

Ещё один документ, сведения в котором относятся к 1870 году – это «Списки населенных мест Российской империи»19. В нём упоминается в Третьем стане по Сибирскому почтовому тракту из г. Уфы, по левую сторону тракта, только Ежовка (написано выселок Ежевка при рч. Юрезани) – 47 дворов, 187 лиц м. п. и 208 лиц ж. п.. Есть маслобойный завод, 2 водяных мельницы, пчеловодство. Иные поселения на территории нынешнего Дуванского района по Юрюзани не упоминаются, однако сомнений в их существовании быть не может, поскольку они нанесены на карту. Возможно, переписчики просто не добрались до этих глухих мест.

Следующий документ, который специалисты считают важнейшим при определении дат основания населённых пунктов – это планы дач Генерального и специального межевания. Реестр (в оригинале – «алфавит») участков (дач) по Златоустовскому уезду Уфимской губернии хранится в РГАДА (Российский государственный архив древних актов) и доступен в сканированном виде даже в интернете20.

В документе приведены сведения по следующим населённым пунктам на Юрюзани в границах нынешнего Дуванского района РБ:

Усть-Кошелевка деревня

Сарапуловка выселок

Черемисская Елань

Луга Саламатова

Петухов хутор

Елабужский хутор

Потапов хутор

Сафонова хутор

Смольникова выселки

Трапезников хутор

В качестве примера приведу лист 19, где содержатся сведения по Сафоновке и Смольниковке (рис. 10). Как видим, в документе указаны три даты: дата межевания (1832 г.), дата утверждения результатов (1871 г.) и год поступления их в архив (1881). Земли поступили из дач башкир Мурзаларской волости в пользование государственных крестьян (в общинное пользование жителей деревни). Записи по всем вышеперечисленным населённым пунктам идентичны. О чём они говорят? Я полагаю, не надо быть историком, чтобы понять очевидное: все указанные в плане деревни, хутора и выселки уже существовали на дату межевания (1832 год). О каком конце XIX века в таком случае речь? Ясно, что все эти населённые пункты образовались до 1832 года. Установить более точную дату, к сожалению, не удалось. В базе данных объединения «Мемориал» есть сведения о репрессированном в 1933 Соловьеве Федоре Григорьевиче, родившемся в д. Елабуга в 1971 году.

Рис. 10. Лист реестра к плану дач генерального межевания по Златоустовскому уезду

Большим подспорьем в установлении истории русских поселений на Юрюзани явилась книга Николая Степановича Чухарева, сканы которой мне любезно предоставила Надежда Долгодворова – сестра Анатолия Рухтина, местного поэта, давно интересующегося историей поселений на Юрюзани и собравшего много материала по теме, в частности, по истории Юрезанского леспромхоза. О судьбе семьи Рухтиных речь ещё пойдёт позже, когда нам придётся коснуться не самого радостного периода в истории страны – сталинских репрессий. Николай Степанович родился в 1931 году в Трапезниковке, работал управляющим 9-го отделения Дуванского совхоза, а с начала 80-х годов и до выхода на пенсию – председателем Калмашского сельсовета. Книга носит грамматически немного неправильное название: «Деревни и её люди», но она не была издана – это, в сущности, рукопись, отпечатанная в типографии г. Братска тиражом 99 экземпляров. Автор является даже моим дальним родственником, хотя и не кровным – он племянник уже упомянутого выше отчима мамы Павла Васильевича Чухарева, также родившегося в Трапезниковке.

Учитывая то обстоятельство, что книга Н. С. Чухарева представляет собой рукопись и широкому кругу лиц недоступна, но в то же время в ней содержится уникальный материал, автор посчитал уместным цитирование этих воспоминаний в объёмах, которые в случае обычной публикации, когда книга в обязательном порядке попадает в ведущие библиотеки страны, воспринимались бы как избыточные.

Н. С. Чухарев попытался скрупулёзно восстановить историю образования Трапезниковки. Очевидно, по преданию, вряд ли ему были доступны другие источники, во всяком случае он ни на один из них не ссылается. Трапезниковка располагалась на самой границе двух уездов Уфимской губернии: Златоустовского, к которому относилась, и Бирского (в «наше» время это уже была граница Дуванского и Нуримановского районов Башкирской АССР, с 2005 года – Дуванского и Караидельского). Эта граница нанесена на карту Стрельбицкого красной линией. Н. С. Чухарев пишет, что в начале XIX века, в 1808—1812 годах, на Юрюзани в месте пересечения её с границей уездов Российский банк построил казённый дом, кордон с надворными постройками. Жили в нём служилые люди. Позже такой же кордон был построен на левом берегу Юрюзани уже на территории Бирского уезда. В чём именно заключалась эта служба, Н. С. Чухарев не сообщает. Можно предположить, что люди эти занимались лесоустройством: прорубали просеки (грани) в лесах, возможно, занимались также дорожными работами. Лесоустроительные работы в Российской империи проводились ещё со времён Петра I. Либо же ловили беглых людей – мы слишком мало знаем об устройстве Российской империи, для нас история начиналась с 1917 года или со времени образования РСДРП.

Примерно в тридцати верстах севернее Юрюзани в направлении запад—восток проходил почтовый так называемый Малый Сибирский тракт, именуемый также Екатерининским (Большой Сибирский тракт шёл севернее, через Кунгур) – об этой дороге уже шла речь выше, там она названа Старым Сибирским трактом, есть и такой вариант. Она существует и поныне как автодорога Р-317, её даже реконструируют, то есть по сути дела участок от Караиделя до Тастубы строят заново и по плану должны закончить в 2019 году. Возможно, сдадут и ранее. Место, где тракт пересекал реку Уфа (Уфимку), называлось Шафеевским перевозом (сейчас он в черте села Караидель). От этой переправы в направлении на юг через леса и горы шла кратчайшая дорога к заводам, расположенным южнее хребта Каратау: Аша-Балашовскому, Миньяру и Симу. Так это или нет, сейчас уже вряд ли возможно выяснить, но это объясняет строительство кордона именно в этом месте, где дорога и граница уездов пересекались с рекой.

Двумя верстами выше по течению Юрюзани находится другое примечательное место, которое часто вспоминают старожилы: Семиостровное. Остров Семиостровный есть и на современных картах местности – мы их ещё увидим. На карте-двухкилометровке Генерального штаба (данные 1985 года) на Юрюзани между островом Семиостровным и Трапезниковкой (в 1985 году это уже урочище) показаны ещё два острова: Большие и Малые Мечети, расположенные возле скалы Мечеть, а ниже Трапезниковки, как раз на границе уездов – остров Мишкинский. Этот остров назван так по имени монаха, жившего на кордоне. Основное же поселение монахов располагалось в Семиостровном. Что это были за монахи, неизвестно, однако ни церкви, ни хотя бы часовни они не построили и это позволяет предположить, что это были, скорее, раскольники, забравшиеся в лесную глушь от преследования властей. Тем не менее этим монахам принадлежали пригодные для пахоты земли – ровные участки на излучинах реки площадью по 30—40 десятин. С годами эти монахи вымерли, а поселение сгорело в 1882 году от удара молнии. В конце позапрошлого века в Семиостровном стояла большая (до 100 пчелосемей) пасека Логина Савельевича Трапезникова, но и её постигла та же судьба сгореть от удара молнии в 1910 году. Место это оказалось меченым: в 1936—1939 годах колхоз «Победитель» построил в Семиостровном большие помещения для скота, и они сгорели по той же причине уже в 1947-м.

Н. С. Чухарев также пишет, что первым жителем деревни был Савелий Трапезников. Фамилия Трапезников встречается среди первых переселенцев-кунгуряков на территории нынешнего Дуванского района. В упомянутой выше книге А. З. Асфандиярова говорится, что некий сотник Евтихей Трапезников был участником заключения договора от 6 сентября 1798 г., по которому жители сел Сикияз, Озеро, Сарты и Месягутово получили землю от башкир-вотчинников. Позже Трапезниковы основали неподалёку от села Лемазы Тастубинской волости деревню, названную по обычаю Трапезниковкой. Хотя А. З. Асфандияров и пишет, что в 1870 году этой деревни ещё не существовало, это не согласуется с тем, что написал Н. С. Чухарев: по его сведениям именно к родственникам, уже жившим в Трапезниковке, пришёл поначалу Савелий. Лишней земли у них не было, но родственники дали совет пойти в Златоуст к уездному начальнику и просить у него разрешения поселиться на свободных землях, которыми распоряжалась уездная управа. Что Савелий и сделал, получив разрешение поселиться на землях, оставшихся от монахов Семиостровного. К тому же там стоял опустевший к тому времени кордон, пригодный для жилья, а в качестве условия при заселении Савелию было положено числиться сторожевым казённым человеком. Возможно, так всё и было, однако либо деревня Трапезниковка (возле Лемазов) была образована ранее 1870 года, либо же встреча Савелия с родственниками происходила в другом месте, поскольку эта дата противоречит сведениям о втором жителе на кордоне – Стахее Чухареве.

По данным Н. С. Чухарева, который являлся прямым потомком первопоселенца Стахея (праправнуком, то есть четвёртым поколением, хотя сам он, очевидно ошибочно, говорит о шестом), Стахей пришёл на хутор, который башкиры к тому времени уже окрестили Савкиным (от имени Савелий), спустя 6 лет после Савелия Трапезникова. Николай Степанович восстановил полную родословную рода Чухаревых вплоть до Стахея – она есть в его книге. Ветвь родства по нисходящей выглядит так: Стахей – Григорий – Василий – Степан – Николай. В семье Василия Григорьевича и его жены Секлетиньи Семёновны было 10 детей: Анна, Александр, Афанасий, Степанида, Анисья, Алексей, Пелагея, Павел, Никанор (в книге – Никонор) и Степан. Павел, как я уже говорил, был отчимом моей мамы, он родился в 1906 году. У меня есть фотографии его и его сестры Пелагеи (бабы Поли), которая потом, как и Павел Васильевич, жила в Бурцовке, Никанор жил в Трапезниковке до середины прошлого века, когда перебрался в Дуван. А теперь, давайте, посчитаем. Принято, что смена поколений происходит в среднем через четверть века, то есть через 25 лет. Между Стахеем и Павлом Васильевичем – три поколения, это 75 лет. Отнимаем их от 1906 года, получаем 1831 год. Напомню, что межевание производилось в 1832-м. Если Савелий Трапезников поселился на кордоне на 6 лет ранее Стахея Чухарева, то получаем ориентировочную дату образования Трапезниковки – 1825 год, отмеченный в истории государства Российского восстанием декабристов. Но это никак не конец XIX века, а его начало. И именно эта дата согласуется с официальными сведениями.

Пишет Николай Степанович и о своих предках, о необычайной силе сына Стахея Степана, способном унести на плече восьмипудовый (120—130 кг) тормозной лот с барки. Правда, в книге А. Ф. Мукомолова «На южноуральских заводах»21 по поводу этих лотов цитируется из исторического описания Усть-Катавского завода следующее: «Там же делаются при сём заводе якори небольшого весу, каковы к барошному ходу потребны и не более как от 6 до 7 пуд весом, однакож не для продажи, а единственно только к удовольствию коломенок, отпускаемых с железом». Исходя из этого описания, вес лота лишь немного превышал 100 кг, так что сведения о силе Степана уже не выглядят преувеличением. В хозяйстве никак не будет лишней наковальня, а когда её нет, то любая массивная железяка. В моём детстве, например, эту роль играл каток от тракторной гусеницы. На нём или на чём-то подобном старший брат «единственно только к удовольствию своему» расплющил молотком отцовские медали, с которыми тот пришёл с фронта. Одна была белая, серебряная – «За боевые заслуги», а ещё две жёлтенькие: «За победу над Германией» и «За взятие Берлина». Я тогда был ещё мал, но не исключаю, что молоток тоже держать уже мог. Расколотил брат, а досталось за это мне. Мир несправедлив. Потом, когда строили дом в Бурцевке, уже мне пришлось на этом катке рубить из проволоки килограммы гвоздей для забора, купить такой дефицит не получилось. Николай Степанович пишет, что сейчас этот лот лежит на каменке чьей-то бани в Сафоновке. Может, и лежит, а может, и нет уже той бани… Ещё он пишет о непростых отношениях с башкирами, которые жили ниже по реке и по-прежнему считали себя хозяевами всей земли. Земская власть ведь только устно разрешила жить на кордоне, а бумаг никаких на сей счёт не было, несмотря на межевание. Споры эти продолжались до самой революции, которая всех примирила простым до гениальности способом. Пообещав передать землю крестьянам, большевики и передали её… государству. Но и об этом – позже.

Окинем теперь поселения на Юрюзани более широким взглядом. Вот что пишет Н. С. Чухарев:

Каждый вновь приезжий на Юрюзань вынужден строить и жить там, где была свободная ровная площадка у реки в 15—20 десятин земли, чаще всего в лесу. Некоторые деревни или хутора возникали по причине увеличения семей. Отец женил сына или выдавал дочь замуж, земли лишней у отца нет, новая семья селилась недалеко от родителей. Срубали лес для строительства дома, выкорчёвывали пни, расчищали площадку под усадьбу, огород и дальше под посев зерновых. Сначала небольшой участок, с годами расширяя у кого насколько хватало силы, способности, желания. А в основном площадь участка была столько велика, сколько позволяла местность, как обычно прижатая к реке крутыми горами.

Замечу, что описание вполне подходит под житие небезызвестной семьи раскольников Лыковых, описанное Василием Песковым в книге «Таёжный тупик». Так же озаглавил один из своих рассказов, опубликованных в районной газете «Дуванский вестник» (ранее – «Ленинское знамя», а ещё раньше, в годы моего детства – «Колхозник») Анатолий Рухтин. С начала 30-х годов прошлого века, когда волостное деление было заменено районами и сельсоветами, территория вновь образованного вместо волости Дуванского района вдоль Юрюзани была разделена на два сельских совета: Ежовский, от Сарапуловки до Елабуги, что в трёх километрах выше впадения в Юрюзань ручья Большой Кутюм, и Сафоновский (позже – Калмашский), от Кутюма (Потаповки) до Трапезниковки. Поселения Ежовского сельсовета Н. С. Чухарев описывает так (орфография и стиль автора сохранены, местами исправлены лишь явные описки):

Выше Ежовки по Юрюзани, в двух километрах от высокой отвесной скалы Сабакай, на берегу стояла деревня Сарапуловка 10—12 дворов, как хутор, отпочковалась от села Ежовка.

Село Ежовка, один конец которой стоял на берегу реки, сама деревня располагалась вдоль речки Кошелевки. Наибольшее количество домов: 1949 год – 54, 1999 – 3 дома.

Ниже на левом берегу стояла деревня Худяковка. Худяковское поле 30 гектар прижато к реке. Высокая гора Тарта отрезала поле и деревню, выхода и выезда нет, только через реку.

На правом берегу чуть ниже была такая же деревенька Саламатовка. Поле гористое вдоль лугу 50 га.

После образования колхозов в 1930-е годы эти деревни вошли в колхоз «Красный партизан», контора или правление колхоза в Ежовке. Деревни Худяковка и Саламатовка, так же как и Сарапуловка, отпочковались от Ежовки по 8—10 домов.

Ниже по реке в пяти километрах от Худяковки деревня Петуховка. Особенность этой деревни заключалась в том, что здесь была мельница. … Мельница строилась колхозом «16 годовщина Октября».

Автор приводит подробное описание мельницы. Я не стану его цитировать, отмечу лишь, что мельница была водяная и использовался перепад высот между родниковым озерком метрах в 8—10 от берега реки и уровнем воды в Юрюзани. Ключей по берегам и в самом русле Юрюзани великое множество, зимой они легко обнаруживаются по не замерзающим даже в самый сильный мороз полыньям. Этому способствует пористый характер пород, слагающих Уфимское плато, приводящий к образованию карстовых явлений. Да и озерки подобные тоже не редкость. Одно такое диаметром около 10 метров находится вблизи русла Юрюзани примерно в километре ниже Бурцевки, в устье лога Юлай (Юлайко). Вода в нём, в отличие от прозрачной речной, имеет насыщенный голубовато-зелёный цвет и озеро кажется поэтому бездонным. Подобный цвет воды обычно имеют озёра в пещерах. Далее Н. С. Чухарев пишет:

Три километра ниже по реке стоял целый куст деревень. В начале века или 1900 годы образовалось селение в три дома – Староверовка. Затем сюда поехали ещё люди, особенно во время первой, так называемой империалистической войны 1913—15 годы с Германией22. На левом берегу заселилась деревня Карповка. На правом берегу через закопь23 от Староверовки – Собакина. Напротив, по левому берегу, после революции 1917 года, а также в 1922 году, когда отгремела гражданская война, образовался рабочий лесозаготовительный посёлок Башала24.

Два километра ниже Башалы Гущинское поселье или хутор Гущинский. На правом берегу ниже – Барское поместье или деревня Барлуг. Хутора были образованы от Барского поместья. Позднее в послевоенные годы (1945) население переехало из этих деревень в Елабугу, что стояла в трёх километрах от посёлка Кутюм. Ближе к проезжей дороге на Дуван из Калмаша и других деревень, стоящих ниже по Юрюзани.

Начиная от Елабуги, вверх по реке, все 8 деревень до Петуховки после коллективизации вошли в колхоз «16 годовщина Октября». Контора колхоза в деревне Староверовка. Так же как и все деревни колхоза «Красный партизан» относились к Ежовскому сельскому совету.

3-го марта 1961 года организовался Дуванский совхоз, все 14 деревень по Юрюзани от Сарапуловки до Елабуги вошли в состав совхоза как 8-е отделение. Управляющим отделения работал Кайсаров Михаил Фёдорович.

В 70-е годы вся страна смотрела телесериал «Вечный зов», снятый режиссёрами Усковым и Краснопольским по роману Анатолия Иванова. Самые первые кадры фильма, где двое солдат возвращаются с Русско-японской войны и идут по деревенской улице, сняты именно на Юрюзани, а деревня Михайловка – та самая Елабуга, практически без декораций. Актёры в период съёмок жили в Калмаше, там тоже снимались некоторые эпизоды, однако в Калмаше уже было электричество и пришлось спиливать опоры и снимать провода. Хотя действие романа происходит где-то в Сибири, пейзаж на Юрюзани с лесистыми горами, быстрой рекой и скалами по берегам подошёл как нельзя лучше.

Деревни Елабуги не стало вскоре после съёмок. К моменту написания этой книги из деревень бывшего Ежовского сельсовета не осталось ни одной. Динамика «умирания» видна из таблицы, составленной по данным переписей населения и размещённой на сайте Михайловского сельского поселения. Цифры в колонках – это число жителей, учтённых в определённый год.

Деревни Кошелёвка (Старая Кошелёвка), Кайсаровка и Ширяевка стояли не на Юрюзани, а на её правом притоке Кошелёвке. Где находились Картёвка и Чусовка, выяснить не удалось, но все остальные населённые пункты стояли непосредственно на Юрюзани. О том, почему они исчезли, речь позже, а сейчас отправимся ниже по реке, на территорию бывших Сафоновского и Калмашского сельсоветов. Опять процитирую Н. С. Чухарева:

В том месте, где стоит деревня Потаповка, от Юрюзани в сторону Дувана километров на 25 тянется лог Большой Кутюм. По логу течёт ручей-речка, когда-то очень рыбная, с чистой холодной водой. В этой родниковой воде водились хариусы и форель. Теперь же эта рыба почти вся выловилась.

О том, отчего исчезла рыба из рек, тоже поговорим позже, а пока лишь не могу не отметить отрадный факт: примерно в 10 км от Потаповки, в том месте, где когда-то стояла мельница, а в 50-е годы леспромхоз построил посёлок Клемянка, просуществовавший всего-то менее трёх десятков лет, как и расположенный двумя километрами ближе к Дувану посёлок Первомайский, потомок местных жителей Павел Водолеев в 2014 году расчистил территорию, заполнил (восстановил) пруд и разводит там форель, хариуса и карпа. Построил гостевой дом и баню, где принимает отдыхающих. Новые времена – новые потребности… Однако вернёмся к воспоминаниям Чухарева:

Лет 150 назад, примерно в середине 1800 годов25 на устье этой речки Кутюм, недалеко от реки Юрюзань был поставлен один дом Кордон. Затем было поставлено три барака. В этих бараках в то время содержали осужденных – заключённых, или, как их тогда называли, арестантов, они пробивали закопи – дороги вдоль русла реки для проезда на лошадях в Дуван, а также прорубали и расчищали грани в лесных массивах.

1855—60 годы по лесам Дуванской волости западной окраины была прорублена просека-грань, разделяющая Златоустовский уезд с Бирским уездом Уфимской губернии.

До той поры, пока не было возле реки закопей, не было и проезжей дороги, ездили на Екатерининский край от Юрюзани через Сухой Калмаш на село Каирово около 40 вёрст.

В Дуван ездили больше всего зимой, когда замёрзнет лёд, а если летом по малой воде вброд или возле самой воды по каменистому берегу. Весной, осенью какого-либо пути, кроме как пешим ходом, не было. Так, в 1878 году в город Златоуст на призывной пункт и дальше на службу в солдаты из деревни Трапезниковки Чухарев Матвей Степанович и Чухарев Иван Григорьевич ходили пешком.

В начале XX века, когда было волостное деление территории и населённых пунктов, от деревни Потаповка, вверх Елабуга и выше до Сарапуловки, Ежовки считались Сикиязской волости. Вниз по реке – Дуванской волости26.

Деревня Потаповка при организации заготовки древесины леспромхозами и преобладающее население стало рабочие, леспромхоз стали называть посёлок Кутюм.

Два километра ниже – современный27 посёлок леспромхоза Октябрьский, в конце посёлка раньше была деревня Волковка. На самом берегу реки имелась мельница28, хозяин которой был Спиридон Волков.

Чуть ниже стояла деревня 9 домов – Малый Кутюм.

На левом берегу, чуть ниже, деревня Греховка, земельный участок – поле 62 гектара. После организации колхозов поле было за колхозом «Парижская коммуна».

Деревня Калмаш, позднее, при организации Юрюзанского леспромхоза29 – посёлок Калмаш. После войны в 1947 году началась интенсивная заготовка древесины, в Калмаше организовалась дирекция Юрюзанского (Юрезанского – см. сноску) леспромхоза.

Затем сюда же из Бурцовки30 переселили школу-семилетку, преобразовав её в десятилетку31. А из Сафоновки – Сафоновский сельский совет, его стали называть Калмашским.

В эти же 1947—50 годы на месте деревни Кисетовки32 ниже Калмаша на два километра организовался Комсомольский лесопункт, который просуществовал около 30 лет. Стояла Калмашская участковая больница33 – стационар на 20 койко-мест. Лесхоз или Калмашское лесничество34.

Ниже по Юрюзани, чем ближе к окраине Дуванского района, тем плотнее было население. Деревни по берегу реки строились почти впритык одна к другой, особенно в послереволюционный период и до начала организации колхозов. Точнее 1920—30 годы.

Бурцовка, Малая Бурцовка, Сафоновка, Малая Сафоновка, посёлок Басав, Бурся, Смольниковка, Валеяз, Семиостровное, где когда-то жили монахи в 1800—1870 годы, затем пасека Трапезникова Логина. Дальше ферма колхоза «Победитель», Чухаревский хутор и крайняя деревня Дуванского района – Трапезниковка35.

Бурцовка, Бурцовка Малая за рекой. Первые жители приехали сюда в 1862 году после отмены крепостного права. Большая Бурцовка пополнилась в начале XX века после Столыпинской земельной реформы или в 1906—10 годах. Сюда приехали семьи Чернышовы, Гладких, а ещё позднее, во время Первой мировой войны 1914 года появились семьи Цивилёвых. Деревня увеличивалась и растянулась по берегу на целую версту, да ещё и на другом берегу стали строить. В 1928 году в Бурцовке была открыта начальная школа.

В Бурцовке я жил с 1960-го по 1967 год, до окончания школы, поэтому история этой деревни мне должна быть особенно интересна. К сожалению, к сказанному Н. С. Чухаревым добавить особо нечего, если не считать личных впечатлений. Связь образования деревни с отменой крепостного права считать исторически достоверной нет оснований – соблазн увязать частные события с широко известными общими появляется у многих. Отмена крепостного права предоставила крестьянам личную свободу (проще говоря, их уже нельзя было покупать и продавать, как скот), однако они остались «временнообязанными» помещику, а вопрос выкупа земельного надела, получения паспорта и т. п., что было безусловно необходимым для переселения, решался уже не помещиком, но «миром» – так называлась в то время сельская община. Ликвидация этой зависимости и составляла основную цель Столыпинской реформы, до которой было ещё почти полвека. К тому же переселялись не бывшие крепостные, а свободные (государственные) крестьяне, о чём прямо сказано в Плане Генерального межевания по Златоустовскому уезду, о том же пишет Касимовский в отношении кунгуряков. В то же время момент образования деревни, указанный автором, можно считать приблизительно верным. Деревня Бурцова, указанная на карте Стрельбицкого 1871 года, это и есть Бурцовка (ныне Бурцевка), однако она отсутствует в Плане генерального межевания, утверждённом в том же 1871 году. Из этого можно заключить, что деревня была образована между 1832 (в этом году проводилось собственно межевание) и 1871 годом – явно ранее последнего, в противном случае её бы не нанесли на карту.

Сказанное подтверждается также свидетельством Тамары Халтуриной (Козионовой), родившейся в Бурцевке. Она пишет, что по семейной легенде её прадеда, Александра Ивановича Бурцева, родившегося как раз в 1871 году, привезли верховые в пестере36. Были это основатели деревни или она уже существовала, предание не говорит, поэтому 1871 год можно считать самой поздней датой образования деревни, но с большой степенью вероятности она образовалась ранее. Вряд ли крестьяне поехали бы верхами в дикое место с годовалым ребёнком с целью основать деревню.

Что касается первой «столицы» этого куста деревень – Сафоновки, то Н. С. Чухарев относит дату её основания к 1820 году, почему-то опять увязывая это с «некоторым ослаблением крепостного права после войны с Наполеоном». Он утверждает, что деревню основали братья Сафон и Егор, пришедшие из Вятской губернии. Другие потомки поселенцев говорят о трёх братьях. Кстати, деревню Греховку также основали вятские крестьяне. Даже я помню, что их этим поддразнивали, почему-то вятские считались в некотором роде недотёпами, вроде пошехонцев: «Вятские – люди хватские, на стогах озимь сеют». На деле-то никаких оснований к такому отношению не было, вятичи были самыми умелыми плотниками и вообще людьми рукастыми. Возможно, в этом поддразнивании скрывалась как раз скрытая зависть. Впрочем, делалось это довольно добродушно.

Рис. 11. Портрет косаря. Фото М. А. Круковского, 1899 год37

В Полном географическом описании России дана такая характеристика:

Вообще население Приуралья не лишено светлого, ясного ума, обладает меткостью слов и тихим, шутливым юмором. Не лишённое известной хитрости, оно сметливо, переимчиво и в известном деле не лишено виртуозности, ко всякому труду умеет приспособиться, благодаря чему и идёт охотно в отхожие промыслы. Недаром в Сибири самыми лучшими и зажиточными колонизаторами считаются вятичи.

В 60-х, когда в леспромхозе появилась бригада шабашников-армян, строивших дома с невероятной для местных плотников скоростью, их также поддразнивали, но они всё же были чужаками, чего никак нельзя сказать о выходцах из Вятской и других губерний.

Опережающее развитие Сафоновки объяснялось не только её ранним основанием, но и очень выгодным расположением. Река там делает очень крутую излучину, отворачивая практически в противоположном направлении от отвесной скалы, именуемой «стенкой», вследствие чего на другом берегу образуется большая относительно ровная поверхность в форме языка. На обоих берегах реки есть родники – на том, что бьёт на левом берегу, была построена мельница, а в послевоенные годы в 1947—48 годах вместо мельницы построили мини-электростанцию, дававшую свет в вечернее время. Забегая вперёд скажу, что такого же качества «местное» электроснабжение появилось в Бурцовке только в 1963 году, когда в середине деревни поставили тракторный движок с генератором, а вдоль деревни протянули провода на деревянных опорах. Делалось это, конечно, без соблюдения каких-либо норм, на глазок, но всё же это была уже не керосиновая лампа, и в нашем доме, в частности, спустя некоторое время появилась стиральная машина. Жили мы на конце деревни, напряжение в тонких проводах падало и машина эта запускалась не всегда, но всё же это явилось большим подспорьем.

В Сафоновке 14 января 1894 года был освящён храм, этот день – Новый год по старому стилю – считался в Сафоновке и окрестных деревнях престольным праздником. Деревянная церковь сгорела в крещенские морозы 23 января 1920 года, когда сторож и церковный староста Александр Григорьевич Сафонов чрезмерно натопил печи. В пожаре сгорели и все документы, а в церкви тогда оформлялись браки (венчания) и рождение (крещение) детей.

Васильевский храм в Сафоновке относился к единоверческой церкви, то есть был старообрядческим38 (в источнике по ссылке Сафоновка именуется село Софонова). В списке священников церквей Златоустовского уезда указано, что в 2014 году в Сафоновке служил Иван Кулушев. Единоверцами называли старообрядцев поповского толка, признававших главенство иерархов РПЦ. Богослужение они совершали по дониконовским книгам и обрядам, однако епископа своего не имели и подчинялись епископу православной церкви, то есть были как бы полураскольниками. Последней в нашем роду истинно верующей была моя прабабушка по линии мамы, и, думаю, она также относилась к старообрядцам, потому что молилась по какой-то уж очень древней книге, написанной старославянским языком и шрифтом. Как я ни старался, дорвавших украдкой до этого толстенного тома, ни прочитать, ни, тем более, понять что-либо не удавалось.

Очень подробные сведения приводятся в уже упомянутом выше Списке населённых мест Уфимской губернии за 1896 год39. Там, кстати, впервые упоминается Калмаш – как посёлок Серебренниковых (Сырой Калмаш) при речке Сыром Калмаше. К сожалению, современные авторы почему-то пишут, что посёлок образовался не ранее 1925 года. Эти данные всегда вызывали у меня сомнение, прежде всего из-за наличия в центре нескольких старых, явно дореволюционной постройки, домов.

Сейчас уже мало кто знает, что до революции уезды делились в административном отношении на волости, а в полицейском – на станы. Отсюда и обычное в дореволюционной литературе понятие «становой пристав». Станов в уезде было меньше, чем волостей, поэтому две эти системы деления не совпадали. В 1896 году к 3-му стану Златоустовского уезда и к Мурзаларской волости «при реке Юрюзани» (уже не Юрезани) на территории нынешнего Дуванского района относились лишь два населённых пункта: посёлки Худяковский и Гущинский. В первом было 6 дворов, 23 жителя мужского пола и 15 – женского. Во втором 4 двора и число жителей разного пола 13 и 11 соответственно. В дальнейшем, поскольку эти сведения имеются в источнике, я буду указывать мужчин и женщин в скобках: (м) и (ж). Все остальные поселения относились к 4-му стану и к двум волостям. Где я специально не упоминаю, в списке в качестве местоположения указано «по реке Юрюзани». По Мурзаларской волости числились:

– Лесная пристань Лаптева и К^о. 5 дворов, жителей 7 (м) и 8 (ж). Где она располагалась на Юрюзани, в точности не известно, но это не Калмаш – он поименован отдельно.

– Усадьба Конопасевича. 1 двор, жителей 6 (м) и 3 (ж). Помечено, что там располагалась смолокурня.

– Хутор Карпова – 1 двор, жителей 1 (м) и 2 (ж).

– Посёлок Берёзовская Елань (Ребровский луг) – 7 дворов, жителей 21 (м) и 22 (ж).

– Посёлок Барочный луг – 19 дворов, жителей 45 (м) и 56 (ж).

– Посёлок Баруткиных при речке Кошелёвке – 2 двора, жителей 10 (м) и 6 (ж). Этот посёлок более нигде не упоминается.

– Посёлок Серебренниковых (Сырой Калмаш) при речке Сыром Калмаше – 2 двора, жителей 10 мужского пола и столько же женского.

– Посёлок Греховский при реке Юрюзани и ключе – 6 дворов, жителей 25 (м) и 26 (ж). Имеется одна смолокурня.

– Посёлок Волковский при реке Юрюзани и ключе – 3 двора, жителей 7 (м) и 5 (ж). Водяная мукомольная мельница.

– Посёлок Малый Кутюм при речке Малом Кутюме. 2 двора, жителей 2 (м) и 5 (ж).

По Дуванской волости :

– Деревня Усть-Кошелёвка (Ежовка) – дворов 35, жителей 99 (м) и 112 (ж). Имеются хлебозап. магазин40, торговая лавка и две кузницы.

– Деревня Усть-Кошелёвка (Сарапуловка) – дворов 14, жителей 49 (м) и 42 (ж). Одно смоляное заведение, две кузницы.

– Деревня Усть-Кошелёвка (Фоминовка) – дворов 5, жителей 13 (м) и 16 (ж). Одно смоляное заведение.

– Посёлок Трапезниковский (Савин) – дворов 7, жителей 33 (м) и 43 (ж), три кузницы.

– Посёлок Смольниковка – 4 двора, жителей 17 (м) и 20 (ж). Имеются мельница, смоляное заведение и одна кузница.

– Сельцо Софоновка (Юрышовка) – 14 дворов, жителей 44 (м) и 53 (ж). Имеются вновь строящаяся церковь и кузница.

– Деревня Бурцовка – 13 дворов, жителей 42 (м) и 47 (ж). Имеются маслобойное заведение и кузница.

– Выселок Потапов (Чеченино) – 2 двора, жителей 4 (м) и 8 (ж). Два маслобойных заведения.

– Посёлок Елабугин (Абдрахманова) – 6 дворов, жителей 18 (м) и 19 (ж).

– Посёлок Черемисская Елань (Собакина) – 12 дворов, жителей 40 (м) и 44 (ж). Две кузницы.

– Выселок Черемисская Елань (Староверовка) – 6 дворов, жителей 25 (м) и 27 (ж). Два смоляных заведения.

– Посёлок Петуховка (Кутышовка) – 4 двора, жителей 15 (м) и 17 (ж). Имеются мельница и смоляное заведение.

– Посёлок Саламатов луг – 2 двора, жителей 5 (м) и 11 (ж).

Рис. 12. Запасный хлебный магазин. Фото М. А. Круковского, начало ХХ века41

Данные переписи населения 1926 года42 мало отличаются от данных за 1920 год. Никаких «переломов» за эти годы, слава богу, не случилось, чего нельзя сказать о последующих. Разве что с административным делением поиграли: Дуванская волость стала относиться к Месягутовскому кантону образованной к тому времени Башкирской АССР. Помимо Бурцевки (уже не Бурцовки) упоминается также хутор Бурцева, в 1925 году в нём было 3 хозяйства. Предположительно речь идёт о деревне, которая потом называлась Бурся и располагалась на левом берегу реки ниже Сафоновки. Впервые упоминается пос. Валияз (позже – Валеяз) в составе 6 хозяйств (7 в 1925 году). Пос. Малый Кутюм исчез, последний дом зафиксирован в нём в 1925 году. Трапезниковка на Юрюзани обозначена как пос. Трапезниковский (46 вёрст до Дувана, где находился ВИК – Волостной исполком), помимо него существовала также деревня Трапезниковка возле Лемазов в составе 26 дворов (33 в 1925 г.). Самое примечательное, что будущий Калмаш упомянут дважды: как пос. Сырой Калмаш (11 дворов в 1925 году) и как пос. Серебренниковский в составе уже 14 дворов (8 в 1925). На то, что речь идёт об одном и том же населённом пункте, указывают расстояние до Дувана (40 вёрст) и сведения 1896 года.

В заключение приведу данные переписи населения 1920 года по Дуванской волости (ЦИА РБ. Ф. Р-473. Оп. 1. Д. 870—871)43, а также некоторые карты и фотографии местности.

На картах показаны далеко не все населённые пункты, однако они всё же дают представление об их расположении.

Рис. 13. Юрюзань на карте губерний и областей, прилегающих к Транссибирской железной дороге, 1893 г.44

Рис. 14. Карта Стрельбицкого 1919 – 1921 гг, Восток45

О двух картах, показанных на рис. 15 и 16, хотелось бы сказать особо. Рис. 15 – это выкопировка с немецкой карты 1941 года46. Уж не знаю, насколько серьёзно немцы собирались дойти до Урала, однако нельзя не отметить высокое качество изготовления этой карты. Она единственная, на которой показаны почти все населённые пункты; правда, зачастую с искажённым написанием, однако знающему язык догадаться нетрудно. На карту нанесены также лесные тропы и предприятия – как правило, крошечные. В правом верхнем углу показаны канифольный завод – Geigenharzfabrik и предприятие по производству извести – Kalk-Bgw. Вблизи Дувана на опушке леса находилась лесопилка – Sägemühle. Показаны также печи для выгонки дёгтя из берёзовой коры – Teerofen. Но самое интересное находится в левом нижнем углу участка карты: Baracke (бараки). Это не что иное, как спецпосёлки или лагеря, о которых речь пойдёт ниже. Их сознательно строили вдали от реки, где жило местное население, среди дикого леса. Один из этих посёлков наверняка является лагерем Кульвараш (встречается и другое написание – Кульваряш), о котором мало кто из местных жителей слышал, а вот немцы, оказывается, знали. Я так точно узнал о нём лишь несколько лет назад, когда начал интересоваться историей своей малой родины.

Рис. 15. Немецкая карта 1941 года

Вторая карта изготовлена американцами в 1950 году47. Она не так подробна, как немецкая, но и на ней нанесены заводики по производству дёгтя и всё те же бараки. От нас эта информация была засекречена…

Рис. 16. Карта, изготовленная в США в 1950 году

На рис. 17 и 18 – карта-километровка Генштаба по состоянию на 1984 год. Это самые подробные карты, имеющиеся в открытом доступе48 и рассекреченные лишь в 1990 году. Деревни на Юрюзани показаны уже как урочища, за исключением Ежовки и Греховки, доживающих последние годы, Потаповки, Октябрьского, Калмаша, Комсомольского, Бурцевки и Сафоновки.

Рис. 17. Участок Юрюзани от д. Сарапуловки до пос. Октябрьский на карте Генштаба по состоянию на 1984 год. В логу Большой Кутюм показаны урочища (бывшие посёлки) Клемянка и Первомайский

Формат книги не позволяет разместить фрагменты карты в соответствующем масштабе, поэтому лучше смотреть их в интернете по ссылке, тем более что там они цветные. На рис. 19 – карта автодорог Башкирской АССР примерно этих же лет. Также как урочища нанесены на эти карты бывшие посёлки Клемянка и Первомайский, построенные в логу Большой Кутюм в середине прошлого века и просуществовавшие не более 30 лет.

Рис. 18. Участок Юрюзани от пос. Октябрьский до границы с Караидельским районом БАССР на карте Генштаба по состоянию на 1984 год

Рис. 19. Юрюзань на карте автодорог Башкирской АССР (примерно 1980 год)49

Калмаш на имеющихся картах появился впервые лишь в 1941 году (на рис. 15 он обозначен как Ssyroj Kolmasch). Посмотрим на посёлок с высоты птичьего полёта – технический прогресс даёт нам такую возможность. Вообще-то подобные снимки делаются сейчас с помощью дронов, но дрона у меня нет, зато есть космические снимки Гугла (рис. 20).  Сейчас, когда я уже много где побывал и много чего видел, могу предполагать, что почти каждый, увидев эту фотографию, воскликнет: «Что за райский уголок!». Пасторальная деревушка, притулившаяся на берегу чистой реки в окружении покрытых лесом пологих гор.

Рис. 20. Калмаш с высоты птичьего полёта, фото Google Earth Pro, 2007 г.

Особыми глазами смотрит на фото каждый, кто там жил, тем более – родился и вырос. Река здесь течёт с востока на запад, на снимке – справа налево. Видно устье ручья, давшего название посёлку: Сырой Калмаш. Сырой, потому что течёт круглый год, а это является для Уфимского плато нетипичным. Мягкая порода пронизана карстом и вода уходит в неё, как в губку, выходя к реке под землёй в виде ключей. Ключи хорошо видны зимой в виде полыньей, не замерзающих в самые лютые морозы. Одна из таких тянется как раз вдоль левого берега реки в нижней части снимка. Ручей течёт по длинному одноимённому логу, уходящему вглубь лесов на много километров. Русские, поселившиеся на Юрюзани, переняли от башкир практически всю топонимику, кроме того, что получило названия уже при них, вроде логов Большая и Малая Речки, горы Плешатка и Горушка, Страшной ложок и т. п. Но названия основных объектов достались по наследству, возможно, даже ещё от предшественников башкир. Второй, более короткий лог, уходящий на фото вверх и направо, носит название Юдин. Он сухой, и только весной при таянии снегов из него вытекает бурный поток, сливающийся вниз к ручью прямо по дороге, хорошо видной на снимке. Почва в верхней части дороги вся размыта этой талой водой, остались лишь крупные камни.

Проведу дерзкую аналогию. Давным-давно люди пришли в другие леса, где в большую реку впадала маленькая, и построили там город. Как раз слева от устья меньшей реки был холм, покрытый сосновым лесом, на этом холме построили крепость. Холм этот так и назвали – Боровицким, реки именовались Неглинной и Москвою, так и город назвали – Москва. Калмашу повезло меньше, однако посмотрите на снимок. Дорога, идущая по течению реки, упирается в крутой левый берег ручья, поворачивает направо и широким полукольцом огибает почти ровную площадку, спускаясь к ручью уже по пологому руслу Юдина лога. Вот на подобных местах за редкими исключениями и основывали славяне города и монастыри.

Однако в Калмаше крепость была не нужна, обороняться никто не собирался, и монастырь строить – тоже. Место это облюбовал ещё до революции лесопромышленник или купец Лаптев. На снимке видны несколько больших зданий у подножия горы между логами – это корпуса школы, теперь уже бывшей, в 2012 году она была закрыта. В одном из корпусов, выше других поднявшемся по Юдину логу, был спортзал. На этом месте ранее стояла избушка управляющего Лаптева. Он носил фамилию Юдин, по ней и лог был назван. Напротив, ближе к Юрюзани, стоял дом Петра Прокопьевича Серебренникова. Лес тогда заготавливали в основном зимой, а весной, когда вскрывалась река, увязывали в плоты и сплавляли к устью Юрюзани, откуда также в плотах, но большего размера, он шёл по рекам Уфе, Белой и Каме в Волгу и далее. До постройки железных дорог, а с этим Россия запоздала, реки служили основными транспортными путями. Вот Серебренниковы и работали теми лоцманами, которые сплавляли плоты – об этом мне сообщил один из потомков. Старожилы помимо Петра Прокопьевича упоминают также его братьев Михаила и Тимофея, позже все Серебренниковы стали рабочими леспромхоза. Заготовленный лес укладывали в штабеля на левом берегу реки напротив устья лога Малый Кутюм, выше Греховки, там же и плоты вязали. Логично предположить, что именно там и располагалась Лесная пристань Лаптева и К^о, упомянутая в списке населённых мест за 1896 год. А на площадке над обрывом, где позже была построена больница, а ещё позже – новый клуб, стояло несколько домиков, в которых жили башкиры. Это и были те самые мусульмане, упомянутые в данных переписи 1920 года. Как видим, Калмаш с самого основания был «интернациональным» поселением, в отличие от моноэтничных более старых деревень. Такими же стали позже и все другие посёлки, построенные леспромхозом.

Рис. 21. Деревня Трапезниковка в 1972 году, когда её покинули последние жители

Рис. 22. Избушка сплавщиков на берегу Юрюзани в районе урочища Семиостровное, 1972 год

Рис. 23. Сплав леса по Юрюзани. Справа – скала Мечеть, 1972 год

Рис. 24. На Юрюзани в районе урочища Семиостровное, 1972 год

Рис. 25. Деревня Сафоновка в 1972 году. На противоположном берегу – пос. Басав в устье лога Большой Басав

Рис. 26. Деревня Бурцевка, вид с севера. 60-е годы

Рис. 27. Посёлок Автоколонна в 1972 году, вид со стороны дер. Бурцевка. Слева – совхозная ферма

Рис. 28. Старый Сибирский почтовый тракт, ныне автодорога Р—317, фото 2013 года