Читать книгу Бестиарий пьес - Тимофей Юргелов - Страница 5

Явление первое

Та же обстановка. На диване спит, укрывшись до подбородка, Мария Семеновна. За столом играют в шахматы Леонид Борисович и Иван Петрович. Работает телевизор.

Леонид Борисович (делает ход). Я сфоего коня офсом кормиль.

Иван Петрович (делает ход). Русский фонючка, стафайся! Шах…

Леонид Борисович. От шаха еще никто не умирал. (Проводит рокировку). Рррокировочка такая…

Иван Петрович (делает ход и забирает фигуру). В сумку его! Русский фонючка, стафайся.

Леонид Борисович. Яволь фольксваген штангенциркуль.

Иван Петрович. Нихт ферштейн?

Леонид Борисович (делает ход). Я мой конь офес кормиль.

Раздается звонок домофона. Иван Петрович делает ход и идет открывать, Леонид Борисович в его отсутствие меняет положение фигур на доске, Мария Семеновна лежит, не шелохнувшись.

Леонид Борисович (Ивану Петровичу). Кто там?

Иван Петрович (садясь на свое место). Гитлерюгенд.

Леонид Борисович. Игорь пришел?

Иван Петрович. Да, со своим дружком!..

Леонид Борисович (делает ход). Шах ― и мат!

Иван Петрович (удивленно). О! Как получилось?! Я не понял…

Леонид Борисович. Ну-у, прозевал моего слона… «Слона-то я и не приметил».

Иван Петрович. Как прозевал? Не мог я прозевать… (Задумчиво глядит на доску).

Леонид Борисович. Я своего слона овсом кормил…

Явление второе

Те же. Входят Игорь и Антон.

Игорь. Привет, дедки́!

Антон. Здрасте.

Иван Петрович. Здорово.

Леонид Борисович. А-а, племя младое, незнакомое!..

Игорь. Мы мимо проходили – дай, думаем, загребем похавать чего-нибудь… А что, бабуля не вставала еще?

Иван Петрович. Не трогайте ее: сейчас сестра была ― поставила ей обезба́ливающее.

Мария Семеновна (просыпается, идет на кухню, как сомнамбула, держится за живот). Ох, Игорек… Сейчас я вас покормлю, внучеки мои. Суп простой будете?

Иван Петрович (не трогаясь с места). Лежите, Мария Семеновна, я им налью.

Молодые люди садятся за стол.

Леонид Борисович. Не вставай, Маша, ну что ты, в самом деле. Они и сами себе положат ― большие уже мальчики. Вы руки-то помыли?

Антон. Они у нас чистые.

Игорь приподнимается, но тут же садится. На кухне грохочет ― падает на пол – крышка от кастрюли.

Леонид Борисович (расставляя заново фигуры на доске). Ну что, молодежь, в шахматы играете?

Игорь. Мы в мамбетские игры не играем.

Леонид Борисович (делая первый ход). Какие игры?

Игорь. Чурецкие.

Леонид Борисович. Э, да вы националисты, как я погляжу!

Иван Петрович (делая ход). А я что говорил ─ гитлерюгенд!

Антон. Когда целина не пахана, и сорняки не вырваны, сложно прорасти семенам здравого смысла…

Леонид Борисович. Хорошо… И против чего же вы выступаете?

Игорь. Против засилья грачей.

Леонид Борисович. С птицами, что ли, боритесь?

Иван Петрович. С какими птицами! Это они чурок так называют. Сталина на вас нет!..

Леонид Борисович. Погоди, Петрович! Среди чурок… Тьфу ты! Среди других национальностей тоже разные люди попадаются: есть плохие, но много же и хороших.

Игорь. Хороших, значит, в хорошие гробы будем складывать, а плохих ─ в плохие.

Мария Семеновна выносит и ставит тарелку сначала перед Игорем, потом перед Антоном.

Мария Семеновна. Игорек, ну что вы опять ерунду затеваете! Суп-лапша – на борщ у меня сил уже нет.

Игорь. Пойдет…

Иван Петрович. Эх, в армии они мне не попались! Я бы их там обстругал!..

Игорь и Антон быстро едят суп.

Леонид Борисович. Тихо-тихо, Петрович, успокойся. (Игорю и Антону). Вы, молодые люди, не правильно понимаете политику партии и правительства… Ваши прадеды проливали, можно сказать, кровь за победу над фашизмом. Мой отец Борис Леонидович, военный прокурор, был ранен под городом Тулой, а дядя Анатолий Леонидович в рядах Смерша прошел с боями до города Берлин. Вот чем нужно гордиться и вечно быть благодарными за их ратные подвиги…

Антон. (Игорю). Чего пердан хочет?

Игорь. Дед, ты бы эту шнягу на встрече с ветеранами Смерша и толкал.

Леонид Борисович (не веря своим ушам, вскакивает с третьей попытки). Кто пердан? Ах ты, щенок! Ну-ка, пошел вон, негодяй! Фашистский ублюдок!..

Антон (вставая). Сиди тихо, а то рассыплешься. (Бросает зиг.) Слава России!

Игорь (также выбрасывая вверх руку). Слава России!

Леонид Борисович. Я те дам щас ― «слава России»! Это ты у меня рассыплешься!

Мария Семеновна (приподнимаясь на диване). Не ругайтесь! Леонид Борисович, вы же взрослый человек!

Леонид Борисович (садится на свое место). А они что, не взрослые ― сопляки эти!

Антон приближается к Леониду Борисовичу ─ тот умолкает, вжимается в спинку стула.

Игорь (быстро доедая суп). Ну ладно, старперцы, нам пора. Перетрите тут свое героическое прошлое, а мы пошли будущее делать.

Мария Семеновна. Антон, вы голову заберете?

Игорь. Нет, ему холодильник еще не починили. Ну, всё – пока, бабуля.

Мария Семеновна. Игорек, постой-ка… Вот тебе ключи от квартиры: вдруг придешь, и никого дома не нет. Или я спать буду ─ звонка не услышу…

Игорь (берет ключи, целует Марию Семеновну). Ты давай не болей, поправляйся…

Мария Семеновна. Ну, куда не болей!..

Антон с Игорем быстро уходят. Мария Семеновна идет, закрывает за ними, затем возвращается.

Леонид Борисович (вслед уходящим). Ах вы, ублюдки, дегенераты, отщепенцы!..

Иван Петрович (вторя). Паразиты, щенки…

Мария Семеновна. Как вы можете ─ о детях!..

Явление третье

Мария Семеновна ложится и закрывает глаза, Иван Петрович и Леонид Борисович продолжают партию в шахматы.

Леонид Борисович. Будущее они пошли делать! Сопляки, нравственные уроды! Будущее…

Иван Петрович. Вот, поганцы! Я сам постоянно с ними воюю.

Леонид Борисович. Надо будет папаше его выговор сделать: куда он смотрит? Ну ладно, нас не уважает, но он же в тюрьму загремит с такими взглядами. Хотя, с другой стороны, там ему рога-то пообломают.

Иван Петрович. Во-во, надо было не отмазывать от армии: там не хуже обламывают.

Леонид Борисович. Вот мудозвоны: все настроение испортили!

Иван Петрович. Не бери в голову, Борисыч.

Леонид Борисович (швыряя в сердцах шахматные фигуры). Тьфу, вашу мать! Сволочи! Такое настроение с утра было хорошее ― и все испохабили!

Иван Петрович (шепотом). Не дербалызнуть ли нам, а? А то у меня тоже нервы разыгрались…

Леонид Борисович (оглядываясь на Марию Семеновну). У нас там осталось что-нибудь?

Иван Петрович. Должно остаться…

Иван Петрович уходит на кухню, возвращается, пряча за спиной бутылку и рюмки. Разливает ― и они быстро, глядя на спящую Марию Семеновну, выпивают.

Леонид Борисович. Маша, а не похлебать ли и нам супчика?

Мария Семеновна встает, бредет на кухню. Иван Петрович и Леонид Борисович выпивают еще по рюмке и прячут бутылку за диван. Возвращается Мария Семеновна, сначала с одной тарелкой, потом с другой.

Леонид Борисович. Садись, Маша, тоже поешь ― тебе сейчас надо хорошо питаться.

Мария Семеновна (садится к столу). Я ничего не хочу, так посижу.

Леонид Борисович. Вот жизнь пошла: всякая шушера будет мне свои правила диктовать! Да за такие воззрения в наше время голову бы открутили!

Мария Семеновна. Вы бы, Леонид Борисович, как бывший преподаватель научного коммунизма…

Леонид Борисович. Завкафедрой научного коммунизма, а потом ― общественных дисциплин.

Мария Семеновна. Тем более ― завкафедрой… Вы бы им по-научному объяснили, что так нельзя.

Леонид Борисович. А я что не пытался объяснить? Только они не слушают, так как у них в ушах идеологические пробки…

Иван Петрович. Что у них в ушах?

Леонид Борисович. Пробки, идеологические, которые мешают услышать чужое мнение.

Иван Петрович. Не в ушах у них, а в мозгах! Им бы хорошая порка не помешала, чтобы выбить эту ахинею из головы.

Мария Семеновна. Это все Антон мутит, вот нашел себе друга! Сам-то он бесхарактерный ─ идет на поводу у других.

Иван Петрович. Такой же слизняк, как его папаша…

Леонид Борисович. Да, вся зараза от него, это видно. Игорь только подголосок: поет с его голоса.

Мария Семеновна. Вот бы побеседовали с ним с глазу на глаз, а то, чует мое сердце, добром это не кончится.

Леонид Борисович. Боюсь, что уже поздно. Когда же ты меня, наконец, перестанешь «на вы» величать?

Мария Семеновна. Не знаю…

Леонид Борисович. А помнишь, как мы с тобой только въехали в эту квартиру. Сижу сегодня утром у себя в комнате, солнце в окно светит ― и кажется мне, что не было всех этих лет, что мы по-прежнему молодые, и ничего не изменилось. Это, можно сказать, мое лучшее воспоминание. Какое там солнце даже зимой бывало!.. Я лежу на диване, газету читаю, ты тут же сидишь, что-то вяжешь, а эти два оглоеда, Борька с Галкой, возятся в солнечном квадрате на полу… Помнишь ─ а, Маша? Так хорошо уже больше никогда не было. Какая чушь все заграницы, ученые звания по сравнению с этим счастьем! Какой же я был дурак, что его не ценил, а гнался за миражами, за которыми ничего нет… (Прикладывает платок к глазам).

Мария Семеновна. Леонид… Леня, поговори, пожалуйста, с Игорьком, только без этого Антона…

Звонит телефон.

Мария Семеновна (берет трубку). Да, Галочка. Да… Была сестра, поставила укол… Сейчас ничего чувствую… Они? ― обедают, суп едят. (Леониду Борисовичу и Ивану Петровичу.) Вы почему, спрашивает, еще не готовы? ― она сейчас за вами заедет.

Иван Петрович. Тьфу ты ну ты! Совсем из-за этих стервецов забыли!

Леонид Борисович. Да, мы же на благотворительный концерт должны ехать!

Иван Петрович. Сначала обобрали стариков ─ а потом вечера устраивают! Ну, иди, Петрович, марафет наводи… (Встает и уходит в свою комнату).

Леонид Борисович. Пойду и я причешусь немного. (Уходит).

Мария Семеновна собирает тарелки, идет на кухню. Из своей комнаты выходит на цыпочках в трусах и майке Иван Петрович, достает бутылку и рюмку из-за дивана, собирается налить себе водки ─ появляется Леонид Борисович в нарядной рубашке и трусах.

Иван Петрович. Надо бы того… этого… перед концертом загородить по соточке. (Идет к дивану, достает еще одну рюмку, наливает).

Леонид Борисович (следит внимательно). Можно и загородить ─ ради такого дела…

Раздается звонок в дверь, Иван Петрович начинает метаться с налитыми рюмками. Мария Семеновна идет открывать. Леонид Борисович хватает бутылку, прячет за спину. Иван Петрович отдает ему рюмку, забирает бутылку, бежит к дивану ─ в этот момент входит Галина.

Явление четвертое

Те же и Галина.

Галина. Так вот чем вы тут занимаетесь! Я думала, они уже собрались, а они водку дуют!

Оба мужчины быстро выпивают и занюхивают.

Иван Петрович. Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах.

Борис Леонидович. Мы почти готовы.

Галина. Вы что, в трусах собираетесь ехать? Иван Петрович, что за дела? Как вам не стыдно ─ при дамах!.. Сейчас такси уже подойдет.

Иван Петрович. Какие тут дамы? (С бутылкой уходит к себе).

Галина. Ну, воощеее!

Леонид Борисович. Мы что, на такси поедем?

Галина. Я сейчас не могу отвезти – у меня дела, ─ после концерта вас заберу… Ты представляешь, мама, что я узнала? Эта дура, твоя внучка…

Мария Семеновна. Даринушка, что ли?

Галина. Даринушка-дуринушка! Встречается с кавказцем! Да еще на пять лет старше ее!..

Мария Семеновна. О господи!

Леонид Борисович. А кавказец что, не человек, что ли?

Галина. Папа, только без демагогии, прошу тебя! Просит денег на пирсинг: «В сосок хочу вставить»… Представляешь? Во! ─ тебе, а не пирсинг! (Показывает средний палец.) В мозги себе лучше вставь… (Звонит телефон.) Да?.. Сейчас выходим… Тачка уже у подъезда. Иван Петрович! (Стучит в дверь Ивана Петровича).

Леонид Борисович. А-а как же… такси?.. Это же…

Галина. Я все оплачу ─ давайте быстрее!

Мария Семеновна. Моя девочка, какая умничка! О стариках заботится…

Выходит Иван Петрович в оттопыривающемся на груди пиджаке с орденскими планками, расчесывается на ходу.

Иван Петрович (Галине). Ты спускайся ─ мы сейчас выйдем…

Леонид Борисович. Мы на такси едем…

Иван Петрович. Как на такси? ─ мы так не договаривались!

Галина. Иван Петрович, давайте быстрей ─ за такси я плачу!

Иван Петрович. Ну это совсем другой коленкор. (Показывая себе на грудь, Леониду Борисовичу.) Рюмки захвати.

Галина. Всё, я пошла вниз ─ чтобы за мной сразу спускались.

Выходят в прихожую, там шумно одеваются и уходят. Мария Семеновна остается одна.

Мария Семеновна. Ну вот, уехали. Отдохну маленько… Хотя какой отдых! Теперь за Даринушку душа болеть будет… (Держится за живот, долго и тяжело укладывается на диван).

Явление пятое

Возвращается Галина.

Галина. Уф, насилу отправила… Правду говорят: старый, что малый…

Мария Семеновна (приподнимается на диване). Ты что, никуда не поехала?

Галина. Я специально им билеты на этот вечер достала, чтобы с тобой поговорить глаз на глаз… (Заглядывает на кухню и в комнаты).

Мария Семеновна. О Даринушке? У меня сердце не на месте…

Галина. Да нет, не о ней ─ тут дела почище…

Мария Семеновна (с трудом садится). О боже мой, что еще стряслось?

Галина. Борька-гад, он же отца обул, и Петровича!.. Я все узнала через своего юриста. Он же их квартиры продал, а говорит, что сдал квартирантам!..

Мария Семеновна. Как продал?!

Галина. А вот так!.. Взял у них генеральную доверенность с правом продажи, чтобы оформить якобы договор аренды, а сам через знакомого нотариуса загнал риелторам.

Мария Семеновна (схватившись за сердце и за бок). Господи Иисусе!

Галина. Вот тебе и «господи Иисусе»…А ты все: Боренька, Боренька! А Боренька твой ― козел конкретный, всех кинул!

Мария Семеновна. Что же теперь делать?

Галина. Не знаю, что делать… Через суд только пытаться вернуть квартиры – и то неизвестно: получится или нет. Они же все бумаги ему подписали… Не понятно еще, как он их оформил… Да и успеем ли опротестовать? – все же старые: начнем процесс, а истец, раз, ─ и откинется… Всякое может случиться…

Мария Семеновна. Так это вы, доченька, с Даринкой при пиковом интересе, получается, остались?

Галина. Вот именно!

Мария Семеновна. Давай я с ним поговорю, чтобы он с вами поделился ― отдал часть денег от продажи?

Галина. Ага, жди ― поделится! Тут за пятьсот рублей чуть не удавился, а целый лимон – возьмет и выложит! Надо, мама, знаешь что?.. Пока не поздно, твою квартиру застраховать, чтобы она ему не досталась… А то… Сама понимаешь: не сегодня ― завтра… Ты ведь тоже не вечная ─ и Даринка вообще без жилплощади останется…

Мария Семеновна. Как застраховать? В страховой, что ли?

Галина. Да нет, просто оформить на меня дарственную, и все. Он тогда ничего не сможет сделать, я с юристами советовалась. А так Даринка без жилья остается…

Мария Семеновна. Как же ее оформить? Это куда-то ехать надо?

Галина. Никуда ехать не надо: юриста я с собой привезла ― прямо сейчас все и сделаем. (Достает телефон, набирает номер.) Алё, Алексей Леонелич, поднимайся!

Мария Семеновна. Я даже не знаю…

Галина. Да что знать-то? Завтра, не ровен час, ты богу душу отдашь ― и он всем завладеет! (Идет встречать юриста).

Мария Семеновна (в сторону). Ой-ёй-ёй, что делать? Надо Боре позвонить…

Галина (выглядывает из прихожей). И не вздумай Борьке звонить. (Снова исчезает, доносится ее голос). Сюда, Леонелич, проходи, пожалуйста…

Явление шестое

Те же и юрист. Он входит, достает из портфеля небольшой прибор, выдвигает антенну, нажимает какие-то кнопки. Обходит с ним сцену, то поднимая к потолку, то опуская к полу, периодически настраивает детектор. Заходит по очереди в другие комнаты.

Галина. Я там смотрела.

Алексей Леонельевич: Ничего, береженого бог бережет. Чисто ― можно работать. (Выключает и прячет прибор в портфель. Достает ручку, папку; из папки ─ несколько листов бумаги.) Я договор зарегистрировал, но подпись все равно нужна. (Раскладывает на столе документы.) У меня уже все бумажки готовы, сейчас быстренько подпишем ─ и порядок…

Мария Семеновна (испуганно). Как быстренько подпишем? Что за бумажки такие?

Галина. Дарственную на меня пока оформим, чтобы козлу этому квартира не досталась.

Мария Семеновна. Как дарственную? А как же Боря, а Игорек? ─ они тоже в этой квартире долю имеют…

Алексей Леонельевич. Вы что, разве еще не договорились? Тут ничего криминального, простая формальность, ─ разве ты не объяснила? ─ на самом деле ничего не меняется: вы, как жили в своей квартире, так и остаетесь…

Галина. Нет, она боится, что сыночек ее любимый без жилья останется. Мама, как ты не понимаешь: это делается лишь для того, чтобы обезопасить Даринку. Когда у меня будет на руках дарственная, я смогу говорить с ним на равных, и потребую аннулировать его сделки по тем квартирам или вернуть хотя бы деньги. А так все у него остается, и в придачу еще здесь пятьдесят процентов. Понимаешь ты это или нет? Просто потом, когда он вернет мне мою долю в той квартире, я отдам ему половину этой. Понятно, наконец?

Мария Семеновна. Понятно…

Галина. Ну слава богу!

Мария Семеновна. Только почему я должна так срочно подписывать?

Галина. Опять ─ двадцать пять! Леонелич, ты хоть объясни ей, ─ может, у тебя лучше получится.

Алексей Леонельевич. Смотрите, Семеновна: вы как даритель можете в любой момент отозвать дарственную. Для этого даже в суд ходить не надо: позвоните мне ─ и мы тут же все решим. А она (Указывает на Галину.) как одаряемая вообще никаких прав на квартиру не имеет ─ и вы можете в любой момент переоформить договор дарения на кого-нибудь другого. Только позвоните мне, и всё. Вот мой телефончик… (Достает визитку).

Галина. Видишь, мама, ничего страшного: в любой момент ты можешь отозвать дарственную ─ это делается только для того, чтобы я могла говорить с Борей на равных. Для моего спокойствия ─ и для Даринки.

Мария Семеновна. Я хотела бы посоветоваться с Борей…

Галина. Ну как с Борей советоваться! Он, конечно, скажет: не оформляй ничего, чтобы ему все досталось. Ты этого хочешь? Чтобы мы вообще по миру пошли?

Мария Семеновна. Нет, доченька, нет… Но… Я не знаю…

Галина. Чего ты не знаешь?!

Мария Семеновна. Все равно с кем-то надо посоветоваться… Хоть с Леонидом Борисовичем…

Галина. С отцом, что ли? Да ты что, с дуба рухнула! Упаси тебя бог! Тогда придется ему рассказать, что Борька у них квартиры оттяпал. А если у него или у Петровича сердце не выдержит, что тогда будем делать? Как потом у него квартиры отсуживать? Я специально их услала, чтобы кондратий кого-нибудь не хватил! Отца постепенно надо готовить ─ поэтому ты никому ничего не рассказывай ни о квартирах, ни о дарственной.

Мария Семеновна. Ну, если не с Леонидом Борисовичем, так с юристом посоветоваться…

Галина (указывая на Алексея Леонельевича). Вот тебе ─ юрист. Советуйся!..

Алексей Леонельевич. Какие вас еще сомнения гложут? Спрашивайте ─ всё отвечу. Консультации пока бесплатно.

Мария Семеновна. Почему нельзя, например, оформить завещание? Я знаю, его потом, если что, переписать можно…

Алексей Леонельевич. Почему нельзя? ─ можно… Можно всё! Только это будет в десять раз дороже. А дарственную вы так же потом перепишете без проблем: она ничем от завещания не отличается, кроме налогов и госпошлины. Там такие бешеные налоги государство дерет!.. Если хотите, я сейчас подсчитаю, сколько вам придется платить… (Считает на телефоне.) Ну-у… порядка двадцати процентов от стоимости жилья, а по дарственной ноль целых одна десятая процента выходит ─ и то все Галя оплатит… Так же, да? Чтоб я так жил… Присаживайтесь, Семеновна, присаживайтесь ─ в ногах правды нет…

Мария Семеновна. Ой, я даже не знаю…

Алексей Леонельевич. Да что знать-то? ─ тут знать нечего. Меньше знаешь, крепче спишь.

Галина. Присаживайся, мама, присаживайся. Сядь, посиди просто…

Мария Семеновна растерянно садится. Алексей Леонельевич вкладывает ей в пальцы ручку, придвигает папку, указывает: «Вот здесь, пожалуйста».

Галина (обнимая и целуя Марию Семеновну). Мамочка, дорогая, любимая! Представь, что будет с нами, ─ мы же вообще без крыши над головой остаемся!..

Мария Семеновна (все еще сомневаясь). Так у тебя своя квартира есть, немаленькая…

Галина. Немаленькая!.. Эта квартира Даринке принадлежит ─ а я куда пойду, когда она замуж выйдет? (Спохватившись.) А-а!.. Ты же не знаешь совсем… Мой бывший на нее претендует: на раздел в суд подает ─ приобреталась-то она в браке, поэтому он тоже имеет право на пятьдесят процентов. Мне там достанется только туалет и кладовка!

Алексей Леонельевич (подталкивая Марию Семеновну под локоть). Подписывайте, Семеновна, подписывайте.

Галина. Подписывай, мама, ─ Борька и так уже две квартиры отхватил.

Мария Семеновна (начинает писать). Я даже не знаю…

Алексей Леонельевич (переворачивая листы). Вот здесь… Тапереча здеся… и здеся…

Мария Семеновна (продолжая подписывать). Что я делаю, что делаю?..

Алексей Леонельевич (забирая подписанные листы). Все правильно сделали…

Галина. Ну вот и все, а ты боялась ─ делов-то! Твой экземпляр… спрячь понадежнее. (Отдает скрепленные вместе два листа матери, та машинально кладет их на стол).

Алексей Леонельевич убирает оставшиеся бумаги в портфель, вытирает носовым платком спинку стула, за которую держался, дверные ручки. Мария Семеновна смотрит на него с недоумением.

Галина. Боится заразиться, мнительный товарищ.

Алексей Леонельевич. Камеры у вас, кажется, нет на подъезде ─ я не видел?

Галина. Какие тут камеры! Только ─ временного содержания.

Алексей Леонельевич. Не шути так. Ну, я побежал. (Собирается уходить).

Мария Семеновна. Как, уже уходите? А чайку? (Галине, которая идет в прихожую.) Ты тоже, что ли, уходишь?

Галина. Какой чаек, мама? Ты договор-то с глаз убери, не дело такие документы на виду держать. (Убирает копию Марии Семеновны в выдвижной ящик серванта.) Вот так. У меня еще дел по горло! Старичков наших обещала забрать… Ты только им ни гу-гу про наши дела, а то еще сердечко не выдержит. Поняла? И Борьке не вздумай ничего рассказывать. Ну все, пока-пока… (Машет мизинцем и исчезает вслед за юристом).

Мария Семеновна закрывает за ними дверь и возвращается.

Явление седьмое

Мария Семеновна одна – стоит посреди комнаты, сначала молча.

Мария Семеновна (схватившись за щеку). Господи, что же я наделала! Своей рукой Бореньке приговор подписала… А Игорек? ─ лишила внучека квартиры. Как получилось, сама не знаю… Как обошли, как объехали, словно заворожили? Этот Леонелич еще бархатный такой, вкрадчивый: так и залазит в тебя глазками, маслеными. Ай-яй-яй, что натворила… И не хотела ведь совсем ничего подписывать, а словно кто под руку подзуживал… Ой-ёй-ёй, батюшки мои, что теперь делать ─ что делать? Надо Боре звонить… (Хватается за телефон.) Или нет? – он же отцу скажет… Боже мой, боже мой! Что делать? Думала, перед смертью покой будет ─ помереть хоть дадут спокойно… (Хватается обеими руками за бок.) Вот она, проклятая!.. Сил моих больше нету терпеть… (Садится на диван, корчится от боли, берет несколько таблеток со стула и запивает их водой.) Скорей бы уже, господи! Смилуйся ─ забери Ты меня поскорее… Боже мой, боже мой, что такое несу: теперь как помрешь, после того, что сотворила с Борей, ─ теперь помирать нельзя. (Встает, продолжая держаться за бок.) Теперь жить надо. (Раздается звонок домофона.) Ох, чует сердце: это ─ Боря. Легок на помине… (Идет открывать. Слышны голоса из прихожей: «Кто там?» ─ «Я, мама, открывай» ─ «Ты, Боренька? ─ сейчас… Заходи»).

Явление восьмое

Мария Семеновна и Борис.

Борис (оглядываясь). Где отцы? Что-то их не слыхать?

Мария Семеновна (продолжая держаться за бок). Так им Гала на благотворительный вечер билеты достала ─ вот они сейчас в кафе развлекаются…

Борис. Да? (Задумчиво.) А я почему об этом ничего не знаю?.. Ее самой тут нет?..

Мария Семеновна. Нет – по делам поехала.

Борис заглядывает в одну, в другую комнату, на кухню.

Борис. Ну, ладно… Это даже хорошо, что никого нету.

Мария Семеновна. Может, покушаешь, Боренька?

Борис. Позже, сейчас некогда… Мам, ты же знаешь, какие у меня проблемы? То есть полный кобздец!..

Мария Семеновна. Боренька, выслушай меня, сынок. Я все продумала… Мне, в любом случае, недолго осталось ― давай обвяжусь я этой ─ как его? ― поясом шахидки и пойду взорву твоих недругов…

Борис. Не говори глупостей, мама. Где ты возьмешь пояс шахида? Это мне опять придется доставать, значит и меня возьмут как организатора. Да и смысла нет, слишком много уже людей повязано. Если б раньше гниду распознать и завалить ― так он лучшим другом прикинулся!.. А теперь уже поздно: хоть всех их закажи ― только хуже сделаешь.

Мария Семеновна. Ах, как жаль!

Борис. Лучше вот что… Я тут рекламу видел: страхуют жизнь и здоровье пенсионеров… Можно тысяч тридцать срубить. Я вот что подумал, мам: а что если твое здоровье застраховать?.. Тридцать тысяч на дороге не валяются.

Мария Семеновна. Какое же у меня здоровье, сынок, ─ кто же меня застрахует?

Борис. Это все решаемо. С врачом я договорюсь: он напишет заключение. Тебя уколами подлечим, подштукатурим ─ ни один страховщик носа не подточит. Если что и со страховщиком договорюсь.

Мария Семеновна. Зачем со мной мучиться: лучше отца своего застрахуй, или вон ─ Ивана Петровича.

Борис. Нет, как ты не понимаешь: там долго ждать выплаты по страховке ─ и можно вообще не дождаться. Деньги впалишь, а они еще лет десять протянут. А тебе, врачи говорят, месяц ─ два от силы осталось…

Мария Семеновна. Да?..

Борис. Что ─ «да»? Ну ты согласна? Тебе вообще ничего делать не придется: страховой агент сам на дом выезжает.

Мария Семеновна. Да-да, конечно, согласна.

Борис. Вот и отлично. Сейчас прямо позвоним ─ я уже был у них, все разузнал… (Набирает номер на телефоне.) Добрый день… Я был у вас по поводу страхования пенсионерки… Да-да, это я, Борис… Когда подъехать? ─ можете прямо сейчас… Да, да… Как договаривались. Адрес я оставил. Справки все собрал… Всё, жду ─ жду… Не прощаюсь…

Пауза. Смотрят друг на друга.

Мария Семеновна. Так он что, прямо сейчас приедет?

Борис. Кто приедет?.. А, страховщица… Да, через полчаса будет.

Мария Семеновна. Боже мой, что же ты не предупредил!

Борис. Как не предупредил? Мы с тобой об этом битый час уже толкуем. Давай немного тут приберемся. Лекарства нужно убрать ─ и проветрить, чтобы лекарствами не пахло… (Идет открывать форточки.) Кстати, ты как себя чувствуешь?

Мария Семеновна (убирая таблетки и ампулы со стула). Сейчас получше: перед твоим приходом я целую горсть обезболивающего приняла… Ох, надо же пол протереть маленько. (Идет в прихожую и возвращается с лентяйкой).

Борис. И постель эту убери отсюда.

Мария Семеновна скатывает и уносит в другую комнату свою постель. Борис садится на диван и смотрит, как мать моет пол.

Борис (вскочив, как ужаленный, подбегает к матери и нюхает халат). М-м, и халат надо срочно поменять, он весь лекарствами пропах. Иди другой надень.

Мария Семеновна. У меня нет другого.

Борис. Как нет другого?

Мария Семеновна. Есть ─ но он драный.

Борис. Ну, платье надень.

Мария Семеновна. Платья тоже нет. Я старые платья Даринке перешила в лихие девяностые, а новых не покупала.

Борис. Что же у тебя совсем ни одного платья нет?

Мария Семеновна. Одно есть, но оно тоже уже все разлезлось. А!.. (Спохватившись.) Есть еще почти новое, гробовое, ─ может, его надеть?

Борис. Ну-ка, закажи…

Мария Семеновна идет к тумбочке, достает пакет, из пакета выкладывает на диван нижнее белье, чулки, черные тапки, коричневое платье с белым отложным воротничком.

Мария Семеновна. Видел, где у меня все лежит ─ и Гале я показала, ─ чтобы обрядили…

Борис. Не говори глупостей!.. Ну-ка, надень. Тогда и это тоже… (Подает ей чулки и тапки. Мария Семеновна уходит в другую комнату. Борис встает и задумчиво осматривает комнату, замечает за стеклом в серванте пузырьки с лекарствами, прячет их в выдвижной ящик. Достает из него договор дарения, читает).

Борис. Вот тварь!.. (Кричит.) Мама! Это что такое!

Мария Семеновна вбегает в «гробовом» платье, испуганно замирает, зажав рукой рот.

Борис. Я не понял: что за хрень?

Мария Семеновна (дрожа от страха). Дар-ствен-ная…

Борис. Какая в жопу дарственная! Ты что, на нее квартиру переписала?

Пауза. Марию Семеновну сотрясает дрожь, Борис вчитывается в договор.

Борис. Ну все ─ трындец… Как ты могла? Ты же меня без наследства оставила!

Мария Семеновна. Не знаю, как получилось… Просто вокруг пальца обвели, облапошили они меня, Боренька. Сама не хотела подписывать ─ и вдруг ни с того ни с сего подписала….

Борис (хватаясь за голову). Вау! Какой пиздец… Ты же меня по миру пустила. Ты своего сына собственными руками заживо похоронила! (Садится на диван, закрыв лицо руками. Мария Семеновна продолжает стоять, зажимая в ужасе рот).

Борис (вскакивает и орет во все горло, Мария Семеновна вздрагивает от испуга). Ты что, совсем дура, безмозглая? ─ как такое можно подписывать! У тебя что, на старости лет мозги отшибло! Ты каким местом думала, когда тут свою закорючку ставила?

Мария Семеновна (плачет). Боренька, прости меня, дуру старую: совсем я из ума выжила…

У Бориса в кармане звонит телефон.

Борис. Да, Наталья Владиславовна? Извините ради бога, тут возникли непредвиденные ─ давайте на следующую неделю перенесем… Нет… Ничего не отменяется, ─ просто я сегодня должен срочно уехать… Да, затягивать нельзя, я сам прекрасно понимаю… Да… Да… Еще раз извините. Я вам в начале следующей недели позвоню – как только приеду… Обязательно… Обязательно… Всего доброго, Наталья Владиславовна… (Выключает телефон.) Отменил я страховщицу ─ не до нее сейчас. Ну, рассказывай, как было…

Мария Семеновна. Боренька, прошу тебя: не кричи ты на меня… Не знаю, как получилось… Они меня заговорили, запутали совсем, ─ голова от ихних слов закружилась: ничего не соображала.

Борис. Кто они?

Мария Семеновна. Гала со своим юристом.

Борис. С Леонеличем? (Мария Семеновна кивает.) У, морда прохиндейская! Этот может мозги задурить.

Мария Семеновна. Еще она сказала, что ты квартиры отца и Ивана Петровича продал…

Борис.???

Мария Семеновна. Говорит, ты взял у них доверенность с правом продажи, как будто для того, чтобы нанять квартирантов, а сам втихаря продал квартиры.

Борис. Вот сука! Ты подумай своей головой: как бы я без них их квартиры смог продать! Кто бы мне договор оформил! Да-а, сестренка ─ аферистка та еще! Ты понимаешь, что они у тебя квартиру забрали, что в любую минуту могут выселить тебя отсюда?

Мария Семеновна. Как забрали? Они сказали, что я, когда захочу, могу аннулировать договор…

Борис. Аннулировать! Ага, держи карман шире! Кто тебе его аннулировает! Ты что! Договор дарения обратной силы не имеет, его в одностороннем порядке не отменишь. Можно только через суд ─ и то если она тебя убьет или покалечит, или на кого-нибудь из родственников совершит покушение…

Мария Семеновна. Ой-ёй-ёй, что я наделала! Простите меня, родненькие, не думала, не гадала, что родная дочь со мной на старости лет так поступит… (Звонок домофона.) О господи, кто еще?.. (Идет в прихожую и тут же возвращается.) Они! Гала с отцом и Иваном Петровичем…

Борис. Ты только сразу им ничего не говори ─ я сам скажу! Ясно?

Мария Семеновна. Ясно.

(Борис, спохватившись, убирает дарственную назад в сервант. Звонит по телефону.)

Борис. Ленусь, подъезжай к матери срочно… Случилось… Тут все узнаешь. Давай быстрей…

Явление девятое

Те же и Леонид Борисович с Иваном Петровичем – входят с одинаковыми пластиковыми пакетами, оба навеселе.

Борис. Привет, папа… Иван Петрович!..

Иван Петрович. Здорово. (Ставит на стол свой пакет и роется в нем).

Леонид Борисович (падая в кресло и отдуваясь). Укатали сивку крутые горки.

Мария Семеновна. Гала вас забрала?

Иван Петрович. Ага, в лучшем виде: от крыльца до крыльца доставила.

Борис. Где она сама-то?

Леонид Борисович. Внизу с Дарькой ругаются.

Мария Семеновна. Как так ругаются?!

Иван Петрович. Та не хочет подниматься, с бабушкой поздороваться, вот она ее уламывает.

Борис. Ну что, как погуляли?

Леонид Борисович. Да можно сказать, что никак.

Борис. Что так?

Иван Петрович. А мне понравилось: по бутылке водки на стол ─ и с собой еще по пузырьку дали. Женщинам ― «советского шанпанского». (Выставляет на стол бутылку водки, банку сгущенки, зеленого горошка, шпроты.) Полный продуктовый набор ─ как в советские времена. Еще пачку гречки положили…

Леонид Борисович. В общем, там вечер в стиле семидесятых, как я понял… Только все как-то скомкано прошло, лишь бы отделаться поскорее. Дольше всего торжественная часть тянулась: рекламировали свою фирму ─ какую они благотворительную работу ведут. Потом концерт советской песни. Салат «оливье» такой, что не прожуешь, с какими-то жилами вместо мяса, ― наверно, с чьих-то поминок остался. Гуляш, с тремя гуляшинами и картошкой, ─ хотя это тоже в советском духе.

Иван Петрович. Да ладно, Борисыч! На халяву и уксус сладок… (Берет в руки бутылку и читает.) Водочка «столичная» ― вкусная, отличная!.. Если честно, в советское время водка лучше была.

Леонид Борисович. Тогда все лучше было! Еще была водка «посольская», очищенная на молоке.

Иван Петрович. Ну мы такую не видали.

Леонид Борисович. Дальше танцы под Алку и Кикабидзе: «Мои года ― мое богатство». Пару танцев станцевали и ─ «Спасибо за внимание ─ до новых встреч»…

Борис. А вы что хотели? скачки до утра под «Бони Эм» и «Модерн Токинг»? Невест там себе не приглядели?

Леонид Борисович. Клеила нас пара одуванов, да что-то как-то староваты нам показались. Правда, Петрович?..

Иван Петрович. Одна ниче такая была ─ «глазастая». (Показывает размер груди.) Ну, неси рюмки.

Леонид Борисович. Они у меня в пальто остались. Бориска, в кармане посмотри. (Марии Семеновне.) Ты сегодня какая-та вся элегантная в новом платье, я у тебя такого не видел.

Иван Петрович (галантно). Вы, Семеновна, просто спелая ягодка по сравнению с теми перечницами.

Мария Семеновна. Какая там ягодка!..

Иван Петрович. (Борису). Тащи еще рюмки.

Борис. Вы что, пьянку решили устроить?

Иван Петрович. Требую продолжения банкета! (Открывает шпроты, зеленый горошек, разливает по рюмкам водку. Марии Семеновне.) Разрешите за вами поухаживать.

Мария Семеновна. Ой, я не буду: я лекарства только что приняла.

Борис. Я за рулем, мне нельзя.

Иван Петрович (замерев с бутылкой в руке). Ну вот… Борисыч, ты-то будешь?

Леонид Борисович. Ну, плесни граммулечку.

Иван Петрович. Да мы все – по граммулечке…

Все садятся к столу, едят вилками шпроты и горошек.

Иван Петрович (встает с рюмкой). За присутствующих прекрасных дам! (Мария Семеновна машет рукой.) Нет, Семеновна, не возражайте: вы сегодня несравненно лучше выглядите ― прямо двадцать лет долой!

Мария Семеновна. Я просто новое платье надела, поэтому вам так кажется…

Леонид Борисович. Нет, Маша, правда… Может быть, конечно, и платье к лицу, но ты как-то посвежела, разрумянилась. Я слышал, что рак иногда сам собой проходит: почему и отчего, никто не знает, даже доктора, ― но вдруг ― раз! ― и всё как рукой снимет. Может, у тебя такой случай? Давай за твое скорейшее выздоровление!

Мария Семеновна. Нет, я не могу.

Иван Петрович. За здоровье надо выпить: полрюмашки не повредит ― все лекарства на спирту делают. Я за вами поухаживаю… (Наливает Марии Семеновне полную рюмку).

Мария Семеновна. Куда столько!

Иван Петрович. Вы всё не пейте, пригубите и отставьте.

Леонид Борисович. Чужую жену споить хочешь!

Иван Петрович. Не надо, Мария Семеновна ― свободная женщина. Ты давно упустил свое счастье…

Леонид Борисович. А я, может, назад хочу вернуться…

Иван Петрович. Хотеть не вредно. Да кто ж тебя пустит! Правда, Семеновна?

Борис. О! Батя!.. Проснулся! Не поздновато ли?

Иван Петрович (согнув кольцом руку). Семеновна, на брудершафт, чтобы на «ты» перейти!

Мария Семеновна. Еще чего выдумали на старости лет!..

Иван Петрович. Ну, тогда разрешите вас на танец пригласить.

Борис. Петрович раздухарился!

Мария Семеновна. Так музыки нету.

Иван Петрович. Сейчас будет. (Встает что-то ищет.) Где пульт? Куда запекарчили? А, вот он… (Включает телевизор, находит музыкальный канал, протягивает руку Марии Семеновне.) Разрешите… (Танцуют).

Иван Петрович (галантно). Знаете, чем пианино отличается от гитары?

Леонид Борисович. Играет громче?

Иван Петрович. Нет: горит дольше.

Борис. Ну, Петрович! Просто массовик-затейник или шоумен какой-то!

Леонид Борисович. Что-то вы близко танцуете. Ну-ка, Петрович, отодвинулся на полшага!

Иван Петрович. Завидует: у самого живот не позволяет ─ зеркальная болезнь.

Леонид Борисович. Все позволяет, не надо ля-ля! Главное, правильную позицию избрать.

Иван Петрович. Ага, для беременных!..

Входят Галина и Дарина, останавливаются в дверях.

Явление десятое

Те же и Галина с дочерью.

Галина. Мама, ты почему гробовое платье надела?!

Все замирают, смотрят на Марию Семеновну.

Мария Семеновна. Так мы это… страховщицу ждали.

Галина. Какую страховщицу?

Мария Семеновна. Боря вызвал…

Галина. Зачем он ее вызвал?

Мария Семеновна. Чтобы здоровье мое застраховать…

Галина. Какое здоровье? (Борису.) Ты что еще удумал?!

Борис. Я удумал?! Это я удумал?! А ты что удумала?

Галина. Что я удумала?

Борис. Что ты удумала? Не знаешь, что ли?

Галина. Нет, не знаю. Ну, что я удумала?

Борис. С квартирой что удумала?

Галина. А ты что с квартирами удумал?

Иван Петрович. Хватит вам собачиться! Может, сядешь, Галя, за стол да выпьешь за здоровье матери?

Звонят по домофону.

Галина. Я за рулем. (Дарине.) Иди открой.

Дарина. Че это я?

Иван Петрович (подняв указательный палец). Тише!..

Все замирают и прислушиваются. Слышны приближающиеся голоса. В проеме норы появляются сначала сапоги, потом лицо одного из охотников. Первый охотник: «Я в позатом году на этой норе семь штук взял, пришлось ее раскапывать, ─ и ты смотри: уже новые заселили». Второй охотник: «Если нору раскопать, в ней больше никто жить не будет». Первый охотник: «Ерунда все это! Я же потом землей закидал, ─ видишь, новое семейство вселилось». Второй охотник: «Ну что, собаку будем пускать?» Первый охотник: «Давай попробуем сначала выкурить: заткнем чурбанами все выходы и солому запалим. Я тут рядом стог видел». Затыкают сеном вход в нору и поджигают.

Леонид Борисович. Что-то горит!

Все принюхиваются.

Иван Петрович. Это на улице сухую траву жгут.

Мария Семеновна. Надо форточки закрыть. (Идет закрывать).

Снова звонят, уже в дверь.

Галина (Дарине). Иди открой, я тебе сказала!

Дарина что-то недовольно бормочет и уходит, через минуту возвращается. За ней входит Елена, жена Бориса.

Явление одиннадцатое

Те же и Елена.

Елена. Здрасте всем. (Подходит, целует Ивана Петровича.) Здравствуй, папа.

Иван Петрович. Здравствуй, рыбочка. Ну, чаю хоть попейте со стариками. Марье Семеновне сегодня лучше, – может, она на поправку пошла, а вы все лаятесь. Надо поддержать человека. Давайте все к столу ─ ну, живо!

Мария Семеновна уходит на кухню ставить чайник, все садятся к столу, Дарина ─ в кресло, нажимает на телефоне кнопки. Иван Петрович наливает водки себе, Марии Семеновне и Леониду Борисовичу.

Иван Петрович (Елене). Ты будешь?

Елена. Нет, я за рулем.

Иван Петрович. Все за рулем ─ и все жалуются, что жизнь плохая!

Леонид Борисович. Петрович тут к моей бывшей жене клинья бьет ─ седина в бороду, бес в ребро. Совсем на старости лет крыша поехала.

Иван Петрович. Почему поехала? Я, может, с серьезными намерениями: я, может, ей руку и сердце хочу предложить. (Выходит из кухни Мария Семеновна с чайными чашками.) Правда, Семеновна? Пойдете за меня замуж? Любовь ─ болезнь, требует постельного режима.

Мария Семеновна. Ерунды не городите ─ как вам не стыдно при детях.

Иван Петрович. А что тут такого? Почему мне должно быть стыдно? Что естественно, то не безобразно. Давайте ─ за любовь! (Поднимает рюмку.) Ну, горько кричать рано… (Выпивает.) Пока Марья Семеновна согласие не дала.

Елена. У вас тут что, свадьба, что ли?

Борис. Нет, твой отец пока только сватается к моей матери. Смотри, батя, из-под носа невесту уведут!

Леонид Борисович. Не говори! Любовь зла ─ полюбишь и Петровича.

Иван Петрович. Уже увел! Он свое еще в молодости просвистел. А что? Вы, Семеновна, невеста хоть куда, с при́даным: вон квартира какая шикарная! Я тоже не лаптем щи хлебаю: свою недвижимость имею, пензия у меня повышенная, военная, президент еще прибавку сделал, ─ вот и соединим капиталы. А этих стервецов, ненасытных, всех с носом оставим, лишим наследства. Возьмем себе сиротку из детского дома и воспитаем нормального человека…

Борис. Петрович!.. Петрович!.. Кто тебе сказал, что мама ─ невеста с при́даным? Нет у нее никакого при́даного.

Иван Петрович. Как так нет? А это что ─ хрен собачий? А квартира, где вы все сейчас сидите и консерву лопаете? Мне много не надо ─ я же не такой жаднючий, как вы, молодежь: мне лишь бы голову было приклонить…

Борис. Да негде ей голову приклонить ─ нет у нее квартиры, Петрович, даже санузла у нее нет.

Иван Петрович. Как нет?..

Галина. У вас, Петрович, тоже ничего нет, кроме пензии. И у тебя, папа, он квартиру оттяпал…

Молчание. С минуту все смотрят друг на друга.

Леонид Борисович. Кто оттяпал? Ну-ка, разъясни, что это значит.

Иван Петрович. Ни черта не понимаю…

Борис. Врет она все! Она материну квартиру на себя переписала ─ заставила дарственную ее подмахнуть. Так что нет квартирки-то, Петрович, – тю-тю! Зря ты женихаться собрался! Где дарственная? ─ сейчас покажу… (Идет к серванту).

Галина. Ха-ха, хоть запоказывайся! Он сам первый ваши с Петровичем квартиры загнал риелторам: взял с вас доверенность, сказал, что она нужна для оформления договора аренды… Так что простись с квартирой, Петрович!

Мария Семеновна. Дети, не надо ссориться, это я во всем виновата…

Борис (не слушая мать). Вот сучка паршивая! Все врет! На, читай! (Отдает документ Елене, та читает.) Она эту лажу нарочно выдумала, чтобы дарственную у матери выманить.

Леонид Борисович (вставая). Ну-ка, тихо ─ цыц! Давай все по порядку: продал наши квартиры?

Борис. Нет, все врет собака.

Галина. Сам ты собака!

Леонид Борисович. Точно – нет?

Борис. Точно. Вот те крест… (Крестится.) Как бы я продал, подумайте? Кто бы мне купчую подписал? Клянусь своим заводом.

Леонид Борисович. Ну-у если заводом, то-о… верю.

Галина. А вот мы сейчас позвоним твоим квартирантам, липовым, и узнаем. Я же к ним заезжала, все проверила… (Достает телефон, ищет вызов.) Ща-ас, пусть сами подтвердят…

Елена (не дочитав договор, бросается на Галину). Ах, ты блядь, проститутка, все тебе мало! Когда ты нажрешься, наконец?!.. (Вцепляется ей в лицо).

Галина (визжит и отбивается, причем довольно успешно). Сама ты блядь! Пошла на хуй!

На помощь жене приходит Борис, и только тогда, совместными усилиями, им удается потеснить Галину. В пылу борьбы она хватает со стола бутылку и бьет брата по голове – Борис оседает на пол. Отнимает от головы руку ― видна кровь.

Мария Семеновна. Гала!..

Борис (со смешком). Ты что творишь, дура?

Елена. Голову пробила! Батюшки, кровь текет…

Борис. Да тише ты, не ори!

Елена. Все свидетели: она ему голову пробила ─ хотела убить! Все видели? Сестра родная!..

Борис. Давай «скорую» вызывай ─ сейчас мы ее в ментовку закроем!

Галина. Это я вас закрою: у меня первый зампрокурора знакомый!

Елена начинает набирать номер, но останавливается, смотрит выжидательно на мужа. Мария Семеновна пытается помочь Борису.

Мария Семеновна. Леночка, не надо никуда звонить. Боренька, дай я тебе рану обработаю. Даринка, солнышко, принеси из аптечки на кухне бинты и перекись водорода…

Борис. (Елене). Ты звони-звони, чего замерла! (Марии Семеновне.) Не надо ничего обрабатывать ─ сначала побои снять… Не вытирай, пускай кровь текет: мы эту дарственную вмиг отменим, раз она на родственника покушение сделала.

Галина. Ничего у вас не получится. (Борису Леонидовичу и Ивану Петровичу.) Вы свидетели, что это была самооборона: они сами на меня первые кинулись – двое на одного… Это я вас укатаю по полной! (Елена снова перестает набирать номер, смотрит на Бориса.) А дарственную вы хрен отмените, пока половину за отцовскую квартиру не отдадите. Стоит она два лимона ─ вот притащишь миллион, тогда посмотрим. Дарька, всё ─ домой едем! Чего рот раззявила! (Выталкивает Дарину в прихожую и уходит сама).

Мария Семеновна (идет вслед за Галиной). Галочка, родненькая, отпиши, прошу тебя перед могилой, половину моей квартиры Боре. Хочешь, я на колени встану?

Иван Петрович. Я че-то совсем ничего не понял: у кого какую квартиру забрали?

Леонид Борисович. Не понял ─ и ладно, здоровей будешь.

Иван Петрович. А что она тут про наши квартиры говорила? Почему я должен проститься со своей квартирой?

Леонид Борисович. Ерунда все это… Не бери в голову… Если подтирочным заводом поклялся, значит ерунда ─ нет ничего. Давай наливай, пока последнюю водку не разбили. (Сам наливает себе и Петровичу. Борис пересаживается на стул).

Галина (возвращается). Значит слушай сюда, козел… Только ради матери… Хочешь назад половину этой квартиры получить, привезешь пятьдесят процентов за аренду обеих квартир, понял? А иначе не видать тебе ее, как своих ушей. За год это ровно сто тысяч будет…

Борис. Какой год? ─ я за три месяца только получил…

Мария Семеновна с Еленой начинают обтирать лысину Бориса, тот морщится от предчувствия боли.

Галина. Не пизди! Я ездила, узнавала: за год вперед взял. По восемь тысяч в месяц ─ две квартиры ─ пятьдесят процентов ─ это как раз сто тысяч получается…

Борис. А почему я тебе еще за Петровича квартиру должен платить?

Галина. Потому что ты его здесь, на моей площади, поселил. Это ─ во-первых. А во-вторых, ты на два года, кажется, сдал?.. За второй год с тебя потом хрен что получишь – так что давай: сто тысяч на стол.

Борис. Девяносто шесть тысяч… С-с-с… Больно!

Галина. Что?

Елена. Терпи! Девяносто шесть тысяч, а не сто. Четыре тысячи лишние. Чего ради мы должны переплачивать?

Галина. Это ― пеня за то, что две тысячи вовремя не отдал, и еще наебать хотел. Значит так, привозишь завтра сто тысяч ─ я переписываю на тебя дарственную, не привозишь ─ с этой квартирой можешь распрощаться.

Леонид Борисович. Видишь, все нормально: квартиры наши не продали, а ты боялся. Давай, знаешь, что? За детей выпьем ─ что они нас еще в дом престарелых не сдали.

Иван Петрович. Какой-то у нас день сегодня дурной.

Леонид Борисович. У нас все дни дурные.

Иван Петрович. У нас вся жизнь дурная.

Леонид Борисович. Это точно, давай за это… (Выпивают).

Борис. Завтра не смогу деньги привезти: у меня нет такой суммы ─ на следующей неделе.

Галина. Мне спешить некуда. Как будут деньги, позвонишь. (Собирается уходить).

Мария Семеновна и Елена мажут рану на голове Бориса.

Борис. Ай!.. Больно же!..

Мария Семеновна. Это же перекись, как водичка, ─ щипать не будет.

Борис. А вы все равно дуйте!

Мария Семеновна и Елена дуют на лысину. Вдруг Мария Семеновна, схватившись за сердце, идет к дивану и падает на пол.

Галина (возвращаясь). Мама!..

Иван Петрович. Марья Семеновна!

Леонид Борисович. Маша!

Все окружают лежащую на полу Марию Семеновну.

Борис (со стула). Умерла?

Галина (опустившись на колени, слушает сердце матери). Нет еще…

Борис. Так «скорую» вызывайте ─ чего вы ждете!..

Занавес