Читать книгу Бестиарий пьес - Тимофей Юргелов - Страница 6

Явление первое

Действующие лица, все или на выбор, могут быть в масках норных: лисицы, барсука, енотовидной собаки и т. д. На полную громкость работает телевизор, сцена освещена только его мельканием. Идет передача о животных. Сквозь ночные лесные звуки голос диктора говорит: «Сумерки ― время норных. Много миллионов лет назад, после глобальной катастрофы, в которой вымерли динозавры, настоящие гиганты, царившие на нашей планете, выжили только эти маленькие зверьки, обитавшие в норах. И вот, когда стихли огненные смерчи, бушевавшие на Земле, они вышли на поверхность и увидели, что кроме них никого не осталось: все прежде господствовавшие великаны, и свирепые тираннозавры рекс, и добродушные диплодоки, превратились в пыль ─ и теперь этот мир безраздельно принадлежит им». На диване спит Мария Семеновна, рядом стоит капельница. За столом в свете ночника играют в карты Леонид Борисович и Иван Петрович.

Иван Петрович. Давай переключай, сейчас «Обручальное кольцо» начнется.

Леонид Борисович (берет пульт и переключает канал). Тут новости.

Иван Петрович. После новостей будет.

Леонид Борисович. Вон что в Москве делается. Сто тысяч, говорят, на улицу вышли…

Иван Петрович. Москвичи с жиру бесятся ─ совсем зажрались, суки! Эх, взять бы всех облить бензином да сжечь!..

Леонид Борисович. Зачем же сразу сжечь? Может, попробовать власть другую избрать?

Иван Петрович. Ага: избрать ─ а потом облить всех бензином и сжечь!

Леонид Борисович. Добрый ты, Петрович!

Иван Петрович. Э-э, ты куда карту сховал? Я же видал: у тебя восемь было, а сейчас семь!

Леонид Борисович. Петрович, ты что, окстись: какие восемь? Семь и было…

Иван Петрович. Сейчас проверим… (Переворачивает отбой.) Ага! Откуда семерка взялась, ты же ее забрал? Скинул, да? У-у, шулерская твоя морда!

Леонид Борисович. Право, даже обидно такое на старости лет слышать… Ты просто не заметил, как она вышла. Я говорил, большой свет надо включить, ─ а так Маше помешаем: только заснула.

Иван Петрович. Где же она вышла? (Протягивает ему отбой.) Ну-ка, покажи, чем ты ее побил?

Леонид Борисович. Вот, валетом этим и побил.

Иван Петрович. Вальтом ты вот эту девятку отбил!

Леонид Борисович. Ну я уже не помню ─ темно, не видно ни черта… Подагра у меня разыгралась, суставы болят: вот я и выронил случайно. (Массирует суставы на руках).

Иван Петрович. Случайно!.. За случайно бьют отчаянно. А еще коммунизм научный преподавал! Вот потому страна и развалилась, что коммунизму нас такие жулики учили. На, забирай ее, забирай-забирай!

Леонид Борисович берет протянутую карту. Пауза.

Иван Петрович. Кто ходит-то, я уже забыл?

Леонид Борисович. Я хожу.

Иван Петрович. Ну, ходи.

Игра продолжается молча.

Иван Петрович. Борис, сегодня, говорил, страховщица приедет?

Леонид Борисович. Вроде сегодня ─ да что-то поздно уже, ночь на дворе: наверно, теперь ─ завтра.

Иван Петрович. Этим страховщикам один хрен, что ночь, что полно́чь: лишь бы деньги с тебя содрать. Из могилы поднимут… Да-а, конечно, ни в какие ворота! Такую тяжелую больную растормошить, накачать лекарствами, чтобы заключить липовый договор! И страховщице наверняка отслюнявит: это же дураку видно, что человек одной ногой уже… того… (Оглядывается на Марию Семеновну).

Леонид Борисович. Ты-то что переживаешь? Что они обеднеют, что ли? Сам же говоришь, надо этих капиталистов раскулачить – экспроприация экспроприаторов экспроприаторами.

Раздается звонок домофона.

Иван Петрович. Иди открывай.

Леонид Борисович. Кто проиграл?

Иван Петрович. Пока я буду ходить, ты тут все карты поменяешь… Ладно… (Иван Петрович забирает весь отбой, свои карты и идет открывать, через минуту возвращается).

Иван Петрович. Вот и сам экспроприатор ─ легок на помине… (Садится доигрывать).

Леонид Борисович. Борис, что ли?

Иван Петрович. Ага, с супружницей.

Явление второе

Те же. Борис, с пластырем на макушке, и Елена поспешно входят, раздеваются на ходу.

Борис. Вы чего в темноте сидите?

Иван Петрович. Тебя не спросили.

Борис включает свет, открывает форточки; Елена подходит к отцу, целует его.

Елена. Здравствуй, папа.

Иван Петрович. Ты как, моя девочка?

Борис идет к дивану, будит Марию Семеновну.

Борис. Мама, просыпайся ─ слышишь меня? Сейчас стархагент приедет. (Елене.) Иди помогай… (Вместе пытаются разбудить Марию Семеновну, раздается стон).

Иван Петрович. Человек только заснул после такого приступа, а вы его тормошите, как куклу. К тому же она ─ мать тебе родная.

Борис. Иван Петрович! Только вы со своей демагогией не лезьте, и так тошно! (Елене.) Давай, надо обезболивающее ввести и что-нибудь бодрящее, кофеин, что ли, чтобы она не засыпала, а я пока платье поищу.

Елена вынимает из сумочки шприцы, ампулы и раскладывает на стуле рядом с диваном. Борис идет к серванту, достает «гробовое» платье, расправляет на спинке.

Иван Петрович. Чтобы вас также ваши дети на смертном одре теребили!

Борис. Лена! Скажи своему отцу!

Елена. Папа, прошу тебя: помолчи, пожалуйста!

Иван Петрович. Всё, я больше ни слова не скажу, только имейте в виду, если я вдруг заболею, ко мне никаких агентов не вызывайте даже: всех прогоню, и вас прогоню и прокляну!

Борис. Сейчас страховщица приедет, ─ если он не замолкнет, я не знаю, что сделаю!

Елена. Папа, я тебя умоляю: при страховщице не высказывайся.

Иван Петрович. Сами помолчите: сериал начинается – чтоб тихо было!

Борис. Ну слава богу!..

Елена отсоединяет капельницу, ставит больной уколы в руку, вместе они поднимают Марию Семеновну и начинают обряжать в платье. Иван Петрович делает громче телевизор и смотрит сериал, Леонид Борисович раскладывает пасьянс. То и дело слышны стоны и замечания вполголоса: «Ты руки держи, а я платье буду натягивать». ─ «Нет, сначала голову надо продеть». ─ «Мама, ты потерпи, пожалуйста, немного осталось». ─ «Всё, давай приподними ее, я подол расправлю». «Подрумянь чуть-чуть, а то бледненькая какая-то», ─ «Тьфу!» ─ плюется Иван Петрович. Елена хватает за руку и успокаивает Бориса, достает из сумочки румяна. Мария Семеновна постоянно заваливается набок, поэтому ее приходится ловить и поддерживать. У Бориса в кармане звонит телефон.

Борис. Да, Наталья Владиславовна? Вы уже подъехали? ─ всё, иду открывать. (Елене.) Лекарства убери!..

Звонят в домофон. Елена собирает лекарства и уносит их на кухню. Возвращается Борис, внимательно осматривает комнату, в последний момент замечает капельницу, бросается к ней, кладет ее на пол за диваном. Ловит за плечи Марию Семеновну и усаживает прямо, вместе с Еленой подкладывает под нее подушки, чтобы она не падала. В прихожей слышен голос: «Можно? Есть кто дома?»

Борис (бежит в прихожую). Да-да, Наталья Владиславовна, проходите, пожалуйста. Не надо, не разувайтесь, так заходите ─ у нас как в Европе…

Явление третье

Те же, уже без масок, и Наталия Владиславовна, страховой агент.

Наталия Владиславовна. Не Наталья, а Натали́я Владиславовна… Здравствуйте всем.

Борис. Извините, Натали́я Владиславовна.

Леонид Борисович. Здравствуйте-здравствуйте.

Иван Петрович. Здорово.

Борис (отодвигая стул). Присаживайтесь, пожалуйста.

Наталия Владиславовна (достает из портфеля документы, садится к столу, смотрит на Ивана Петровича и Леонида Борисовича.) Ну что, кого страховать будем?

Леонид Борисович. Может, Петровича ─ от проигрыша в карты?

Иван Петрович. Чё эт меня? ─ его страхерте от жульничества.

Борис. Нет, не их ─ маму, я же говорил вам…

Наталия Владиславовна (Ивану Петровичу). А вы что же, застраховаться не желаете?

Иван Петрович. Нет, не желаем. Плохая примета.

Наталия Владиславовна. Почему?

Иван Петрович (показывая в потолок). Рано нам еще туда.

Наталия Владиславовна. Куда?

Борис (показывая кулак Елене). Нет, он имеет в виду, что мама собирается тремя этажами выше переехать… Квартирами с соседкой поменяться: у той здоровье слабое ─ тяжело на пятый этаж лазить, а у мамы сил хоть отбавляй.

Иван Петрович. Ага, воду возить можно ─ на пятый этаж!

Елена. Папа! Помолчи, пожалуйста.

Наталия Владиславовна (озираясь). А где она?

Борис. Вон, на диване сидит…

Елена подле Марии Семеновны: поддерживает ее, кивает страховщице.

Наталия Владиславовна (Елене). Вы мама?

Елена (указывая на Марию Семеновну). Нет… вот…

Наталия Владиславовна. А квартирку новую застраховать не желаете?

Борис (раскладывая перед страховщицей бумаги). В следующий раз: сперва – маму, потом – квартиру. Вот все документы.

Наталия Владиславовна читает одну, затем другую справку.

Наталия Владиславовна. Ну что, красавица вы наша, будем страховать ваше драгоценное… Какой вид страхования выберем: только здоровье, только жизнь или и то и другое?

Борис. Только жизнь.

Наталия Владиславовна. Мгм, хорошо… (Заполняет бланк договора.) Теперь надо решить, на какой срок. У нас предусмотрено страхование пожилых до пяти лет.

Борис. А на полгода можно?

Наталия Владиславовна. Ну нет, минимум год.

Борис. Хорошо, давайте на год.

Наталия Владиславовна (пишет). А что это сама страховательница не отвечает? Она вроде как не в себе?

Борис. Да нет, просто накрутилась за день… Вот, кстати, справка о состоянии здоровья: здесь черным по белому – никаких хронических или опасных для жизни заболеваний…

Иван Петрович. Здорова, как корова!

Наталия Владиславовна читает справку, Борис делает страшное лицо и смотрит на жену, та показывает на Марию Семеновну, у которой запрокинулась голова. Борис быстро подходит на цыпочках, прикладывает руку ко лбу матери, щупает пульс.

Наталия Владиславовна. Хорошо. Кого пишем выгодоприобретателем в случае… ну если клиент прекратит свое существование?

Борис. Меня пишем.

Иван Петрович. Конечно, кого же еще: у нас один выгодоприобретатель ─ остальные так… пустое место.

Страховщица смотрит на Ивана Петровича и дальше заполняет форму, переписывая данные из лежащих перед ней документов.

Наталия Владиславовна. «Обручальное кольцо» смотрите? Пропустила вчера серию. Что случилось? Почему в самом конце Настя идет под ручку с Витей и малышом?

Елена (скороговоркой, ─ поддерживая Марию Семеновну, делает знаки Борису, чтобы он помог). В общем, так… Антон вдруг резко стал порядочным, возится с ребенком, но быстро устает и выдыхается. Вся квартира нянчится, но как-то неумело и тупо. И тут является Витя в гости к Насте и демонстрирует высший пилотаж в обращении с младенцами ─ дитё сразу умиротворенно затихает. Кстати, дите из роддома принесли величиной с трехмесячного, как минимум, ─ а ведь роды преждевременные! ─ головку уже само держит. (Борис заходит сзади и поддерживает голову матери.) А до этого к Антону заявляется Гамлет: оказывается, его оправдали. Вот так, не заморачиваясь, можно распутывать сюжетные узлы, ─ вернее, разрубать их дамокловым мечом.

Наталия Владиславовна. Это же надо такого наворотить! Дурдом да и только. Был по глупости похожий сериал ― «Огонь любви», кажется. У меня его мама смотрела. Я думала: глупее кино нельзя снять. Так вот ― ничего подобного! «Татьянин день» ― вообще претендент на «Пальмовую ветвь» по сравнению с этим.

Елена. Ага, а эта Настя прям уже раздражает: постоянные недоговорки, вранье, правильность! Уж чересчур положительная, ведь такого в жизни не бывает: в каждом человеке есть что-то хорошее и плохое. Мне, по правде говоря, только Оля и нравится. По крайней мере, во всех порах красивая, интеллигентная дамочка: и вкус у нее неплохой, и выкрутиться из ситуации, знает как, и врать тоже. Вообще, интересная артистка…

Наталия Владиславовна. Оля во всех порах красивая, интеллигентная дамочка?! Ой, насмешили вы меня: наверно, никогда не видели интеллигентных людей, если Оля для вас такой является. По-моему, этот сериал снимался в коматозном состоянии людьми, работающими в стиле фэнтези, и после пятого стакана. (Подняв ручку над бумагой.) Ну вот, все готово. Теперь надо, чтобы ваша матушка тут расписалась… Я везде крыжики поставила.

Борис (подходит к столу, берет договор). Давайте я отнесу… (Возвращается к дивану.) Надо, мама, подписать здесь и здесь, и вот здесь… (Стоя за спинкой дивана, Борис водит рукой матери, потом возвращает бумаги Наталие Владиславовне).

Наталия Владиславовна. Это ─ ваш экземпляр. (Леониду Борисовичу.) А вы так и не надумали страховаться? Можно прямо сейчас рассчитать, какой у вас ежемесячный платеж будет…

Входит Галина.

Явление четвертое

Те же и Галина.

Галина. Что здесь происходит?

Иван Петрович. Да вот страховаться агитируют, Семеновну уже застрахерили, теперь нас обрабатывают.

Борис. Да кто вас обрабатывает, кому вы нужны!

Наталия Владиславовна (собирая бумаги). Да уж точно: не хочите, и не надо. Потом захочите, да поздно будет: программа эта закончится.

Галина (Борису). Что еще за новости? Зачем страховаться? Это ты опять выдумал?

Борис. Я же тебе говорил, кажется…

Галина. Что ты мне говорил?

Борис подходит и шепчет ей на ухо, Наталия Владиславовна собирается уходить, но останавливается.

Галина. Деньги когда за квартиру привезешь?

Борис. Давай завтра созвонимся.

Галина. Смотри: а то я могу передумать. (Подходит к дивану, наклоняется к Марии Семеновне.) Мама, ты как себя чувствуешь? Мама, мам… Что с тобой?.. Да она умерла!..

Борис. Как умерла?

Наталия Владиславовна. Кто умерла?

Галина. Мама умерла.

Борис. Не может быть!.. Только что живая была…

Елена. Да нет, она просто заснула. Тише! ─ намучился человек.

Все настороженно всматриваются и окружают диван.

Наталия Владиславовна. Вы что же, Борис, покойницу хотели застраховать? Совсем вы сдурели, что ли? Вам это так не обойдется!

Борис. Да она живая! Скажи мама: ты живая? (Кивает головой Марии Семеновны.) Ну вот ─ она просто устала.

Галина. Вы что, не видите: она умерла!

Иван Петрович. Надо зеркальце ко рту поднести: если запотеет, значит еще живая. У нас, когда солдаты в части вешались, мы всегда так определяли.

Леонид Борисович. Какое зеркальце ─ надо врача вызывать! Пусть врачи констатируют…

Елена. Да живая она…

Наталия Владиславовна. Ну, Борис, я думала, вы интеллигентный человек, а вы, я вижу, не перед чем не остановитесь! Но я тоже останавливаться не собираюсь, потому что вы меня чуть под монастырь не подвели. (Уходит).

Борис. Наталия Владиславовна! Что вы такое говорите? Постойте, я все объясню… (Идет вслед за ней).

Иван Петрович (подносит зеркало к лицу Марии Семеновны, все склоняются над ней). Нет, не дышит. Но это ничего не значит: еще можно для верности в глаз посветить или иголкой уколоть…

Галина. Нет, колоть маму я не дам: и так все ясно.

Возвращается Борис, останавливается посреди комнаты, вцепившись себе в волосы. Вдруг раздается вскрик: Мария Семеновна вздрагивает, приходит в себя. Все тоже вздрагивают.

Галина (Елене). Ты зачем ее уколола ─ еще использованным шприцем!

Елена. Я же говорила: она – живая!

Леонид Борисович. «Скорую» вызывайте: опять сознание теряет!

Борис (выбегая). Наталия Владиславовна! Наталия Владиславовна! Мама ─ живая!..

Елена подключает Марии Семеновне капельницу.

Галина (наклоняясь). Мама, ты как себя чувствуешь? Может, тебе надо чего? (Еще больше наклоняется к матери.) Что-что?.. Батюшку? Хорошо, привезу завтра батюшку.

Леонид Борисович. Я же говорил: врача надо вызывать, а не зеркала подносить ─ сейчас все эти методы уже устарели.

Иван Петрович. Ничего не устарели. Просто зеркало все залапанное, поэтому ни черта не видно. А иголка помогла, ─ если бы не укололи, еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Возвращается Борис, по нему видно, что дело не выгорело.

Борис (Галине). Зачем ты приперлась ─ все испортила? Где я теперь деньги возьму, чтоб с тобой рассчитаться?

Галина. Чегооо?!

Борис. Денег теперь ждать придется, неизвестно сколько…

Галина. Завтра же чтоб привез, а то ─ во! ─ ты у меня чё получишь! (Показывает Борису кукиш.) Всё! Мое терпение лопнуло: завтра последний срок! Мама, батюшку я тебе привезу ─ а ты чтоб деньги привез завтра! Ты понял ─ нет?!

Борис (собирается уходить). Понял…

Галина. За матерью присмотри.

Борис. Нет, мне некогда ─ я поехал.

Галина. Что значит «некогда»? Кто обещал мать досмотреть – а я отца буду досматривать?

Борис. Мне еще Петровича придется досматривать…

Галина. Петрович мне твой по барабану: это вы со своей благоверной решайте ─ а мать ты обещал досмотреть.

Иван Петрович. Э, кому там Петрович по барабану?

Мария Семеновна (чуть слышно). Гала, не ругайтесь, пожалуйста: я себя уже лучше чувствую ─ пусть Боря едет.

Леонид Борисович. Это не ты по барабану, а тебя по нему – и в ящик, понял? Решают, кто кого на тот свет спровадит…

Борис. Да, я обещал, пока ты материну квартиру не прихватизировала, ─ верни сначала мою долю, а потом будем договариваться…

Галина. Я сказала: привезешь деньги ─ получишь назад свою долю…

Елена. Все правильно, тогда и будем по новой договариваться, кому кого досматривать…

Галина. Ты бы еще не вякала!

Иван Петрович. Чтобы ваши дети также вас делили ─ и ваши квартиры!

Леонид Борисович (подняв палец и глаза к потолку). Тихо!..

Все умолкают, прислушиваются. Неполное затемнение. К норе подходят охотники, видны сапоги в проеме.

Леонид Борисович. Может, это ─ «скорая»? Кто-нибудь вызывал?..

Первый охотник: «Наверно, из этой норы их не выкуришь: ушли в дальний тупик и переждали, пока дым выдует. Да, скорее всего, так и было». ─ Второй охотник: «Может, там никого и нет». ─ Первый охотник: «Как это нет? Вон следы свежие. Давай сторожок установим ─ проверим»…

В отверстии появляется рука в перчатке и втыкает в землю у входа веточки ─ Борис взбегает на второй ярус и кусает охотника за палец, тот выдергивает руку.

Первый охотник: «Ах ты ж! Кусается!» ─ Второй охотник: «Да ты че! Укусил! тебя?» ─ Первый охотник: «Ага, через перчатку хватанул. Вот тебе и нет никого!» ─ Второй охотник: «Ну-ка, покажи, куда укусил… Ого, ни фига себе!». ─ Первый охотник: «Я же говорю: серьезный зверюга». ─ Второй охотник: «Ну что, будем копать или собаку пустим?» ─ Первый охотник: «Барсук ─ опасный зверь, может собаку повредить. Лучше покараулим у норы: ночью в любом случае выйдут. Давай потопаем, как будто уходим». Слышны удаляющиеся шаги.

Иван Петрович. Ушли, кажется…

Полное затемнение.

Явление пятое

Ночь. Мария Семеновна лежит на диване, рядом стоит капельница.

Мария Семеновна (с трудом садится). Ну вот, вроде устаканилось. Завтра Боря передаст деньги Гале, а та ему дарственную на долю в квартире ─ она поклялась мне на Евангелие. Можно, наконец, умереть спокойно. Только одно тревожит: Даринушка-кровинушка… Куда же тебя, внученька, все заносит? Разве нельзя было русского мальчика найти? Я понимаю: все в этом возрасте фордыбачат. Всем хочется показать себя, быть не хуже других. С друзьями, внученька, нужно поосторожней. Иные друзья в такие переплеты заведут ─ не дай бог! Сколько уже таких, глупых, сгинуло, и косточек не нашли. Да и вообще, держись от всяких друзей подальше. Слушайся мать, бабушку ─ они тебе плохого не посоветуют. Сейчас в семье только спасение человеку. Кругом столько ненависти, плохих людей: всюду деньги-деньги-деньги! Без денег уже не сунешься никуда. Все хапают, хапают ─ нахапаться никак не могут! У-у, дерьмократы проклятые! Не нажретесь никак! (С капельницей в руке встает и подходит к рампе, смотрит в зал.) Вот они собрались, пришли позариться на чужое добро, посмеяться над чужим горем… Это они все разрушили: страну ─ такая могучая была, ─ стабильность, спокойную жизнь. Все изгваздали, измаштачили, растащили! Чтобы вам пусто было, тьфу! Как же я вас всех ненавижу! Вот этими, кажется, руками задавила, кабы силы… (Возвращается на диван, садится.) Железок этих на себя еще навесила, внученька, ─ не понимаю, куда Галя смотрит, почему все тебе разрешает. Это же вредно, может, для здоровья. Что же ты, Даринушка, не придешь, не попрощаешься с бабушкой? Я бы тебе колечко золотое и сережки передала, что мне от моей бабушки достались… (Достает из-под подушки коробочку с украшениями, плачет).

Луч прожектора переходит на Дарину.

Дарина (появляясь в другом конце сцены). Как задолбали уже, блин! Че им всем надо? Какие тупые! Че к этому пирсингу привязались? Как будто дел других нету! Мазер конкретно забодала: «Ты че, с чуркой встречаешься!» Сами вы чурки, тухляки отстойные! С кем хочу, с тем и встречаюсь! А че, русские лучше, что ли? ─ один пивасик на уме. Сама с турком в другом номере пряталась, когда в Анталии были. А тут: «Не смей больше с ним видеться!» Да с кем хочу, с тем видаюсь! Гамлет ─ клевый чувак, залупастый. Он Кокосу в челюсть дал, и тот с копыт слетел, а Кокос в нашей школе мазу держит, его все боятся. Мне пирсинг в левый сосок сделал ─ мамуська денег не дала, а он дал. Он не жадный, у него бабосы всегда есть. У меня теперь девять обычных проколов и два тоннеля. Хочу до пятнадцати довести, чтобы столько же, сколько мне лет, было. И потом каждый год по одному проколу добавлять. Да я бы сразу десять дырок сделала, если б не маромойка, она запрещает: «Чтобы больше ни одной дырки не было!» Она еще в соске не видела ─ увидит, точно на говно изойдет. А мне так пирсинг этот нравится! Я бы вся кругом запирсинговалась. (Поворачивается спиной.) А больше всего мне хочется по спине колечки вот так в два ряда пустить до самой попы (Показывает от лопаток вниз.), и чтобы между ними розовую ленточку продеть. Вот было бы прикольно, ни у кого такого нет…

Затемнение.

Явление шестое

День. На столе торт, чайный прибор, чайник, тарелка с семью свечами. В изголовье дивана на стойке для капельницы висит икона и под ней лампадка. На диване полулежит на свежих простынях и высокой подушке Мария Семеновна, Леонид Борисович с Иваном Петровичем сидят за столом и пьют чай, Борис ходит из угла в угол. Все принарядились. В прихожей слышны голоса (кого-то провожают), входная дверь закрывается, появляется Галина.

Галина. Всё, отправила. Ну, мама, разреши тебя еще раз поздравить с принятием Святых Христовых Таинств! Желаем крепости духовной и телесной ─ а также скорейшего выздоровления!

Леонид Борисович. Да, Маняша, я тоже присоединяюсь… Говорят же, что после соборования многие исцеляются… Так и ты давай поправляйся.

Иван Петрович (поднимая чайную чашку). Ваше здоровье, Семеновна.

Мария Семеновна. Я и, правда, себя как-то лучше чувствую. Сколько он взял?

Галина. Тыщу дала, ― думаю, хватит. (Басом.) «Сколько пожертвуете… Благодарствую». (Борису.) С тебя, кстати, пятьсот рублей ─ и двести за такси. Мне этот батюшка понравился: импозантный такой, представительный. От водки отказался ─ когда такое было! (Борису, отсчитывающему деньги.) А ты как под благословение подходишь?

Борис. А как надо подходить?

Галина (басом). «Бласлови, батюшка», ─ и лезешь, набычившись! Ты сперва поклонись ему в пояс, руки сложи ладошками кверху, а после благословения ручку ему поцелуй. Ничего в этом зазорного нету, потому лобызаешь ты как бы самому господу нашему Иисусу Христу в те места, где раны у него были. (Забирая деньги со стола.) Ты деньги за аренду привез?

Борис. Привез, а ты договор привезла?

Галина. Сейчас Леонелич подвезет. Мама, тебе елей нужен? ─ тут еще много осталось. (Приподнимает стакан с растительным маслом со стола.) Я себе отолью капелюшечку? Хочу Дарьке голову помазать: может, у нее в мозгах просветлеет.

Мария Семеновна. Бери, конечно, сколько надо. А что же она не пришла? ─ я хотела с ней повидаться.

Галина. Да ее разве затащишь ─ опять, наверно, где-то со своим Гамлетом по кафешкам отирается.

Иван Петрович. Что еще за Гамлет такой?

Галина. Друг ее новый. Я говорила, кажется.

Иван Петрович. Гамлет?.. Как из «Обручального кольца»… О, так он чучмек, что ли?

Галина. Ну конечно, а кто же еще с таким именем!

Иван Петрович. Да-а, за это не мешало бы пропесочить.

Галина. Да песочила уже ─ что толку.

Мария Семеновна. Ну, привези ее, я с ней побеседую. (Борису.) И Игорек пусть тоже заходит попрощаться с бабушкой.

Борис. Хорошо, я скажу ему. Я себе тоже отолью маленько, дурню моему башку помажу.

Мария Семеновна. Отливай на здоровье, а если останется, то в гроб мне остатки вылейте.

Галина. Да ты что несешь! Ты завтра, может, уже поскачешь. Говорят же тебе, после соборования многие исцеляются.

Иван Петрович. Семеновна, ты это выкинь: все будет чебурдозно!

Леонид Борисович (откашливается и встает). Я давно хотел сказать… В общем так, люди смертны, Кай ─ человек, следовательно, он смертен… Нет, не то… Человек ─ это звучит гордо!.. Тьфу ты! Нет, вот что… Диалектический метод познания… Да что ты будешь делать!..

Иван Петрович. Да ты расслабься, Борисыч, не принимай так близко…

Леонид Борисович (утирая слезу). Нет, вот что скажу… Человек, ─ конечно, ничтожен перед лицом вечности, но он заключает в себе мир. Это ─ микрокосм, в котором заключен целый косм… (Садится).

Мария Семеновна. Какие вы все добрые сегодня! Всегда бы так было. Как хорошо!.. Спасибо, Галочка, что священника привезла. Пообещайте только, что не будете больше ссориться. Боренька, сынок, пообещай мне перед смертью.

Леонид Борисович тайком макает в стакан с елеем палец и мажет подагрические руки.

Галина. Да что ты говоришь, мама, ─ мы и не ссорились! А сейчас так, вообще, обо всем уже договорились: он отдает мне деньги ─ и полквартиры его.

Борис. Обещаю, что не буду больше с ней ссориться…

Мария Семеновна. Деточки мои дорогие, Христом-богом прошу: любите друг друга, помогайте друг другу, жалейте друг друга. Ведь у вас дети растут и на вас смотрят. Как вы будете друг к дружке относиться, так и они потом между собой ладить будут. Будете вы беречь друг друга, и они будут беречь. Будете вы… (У Галины звонит телефон.) …ссориться и ненавидеть…

Галина (по телефону). Да?.. Да… Давай поднимайся… (Марии Семеновне.) Хорошо, мама. Леонелич прибыл, дарственную привез… (Идет встречать юриста).

Борис открывает дверь в комнату Леонида Борисовича, оттуда бьет солнечный свет.

Леонид Борисович. Какой сегодня день замечательный – так хочется жить!

Иван Петрович. Жить хочется всегда…

Леонид Борисович. Нет, в такой день особенно. И ничего не надо, кроме этого света: ни дач, ни квартир, ни заграницы. Смотрел бы на него вечно, ну еще на зеленую травку, и птиц слушал. Только бы это оставили после смерти, и всё, и был бы, кажется, счастлив… Не надо никакого микрокосма и макрокосма ─ только этот луч оставьте мне, и убирайтесь все к черту…

Входят Галина и Алексей Леонельевич с портфелем.

Явление седьмое

Те же и Алексей Леонельевич.

Алексей Леонельевич. Здравствуйте. Какой сегодня денек чудесный, как будто снова лето настало.

Иван Петрович. Бабье лето и настало.

Леонид Борисович. Да, уже второе за этот год.