Читать книгу А также их родители - Тинатин Мжаванадзе - Страница 17

Раз в год детей в Грузии непременно вывозят на воздух.

Это идиома – «на воздух» – закреплена за условным горным курортом с хвойными лесами, минеральными источниками, плохой едой и дорогими аттракционами в заброшенном парке. Даже те счастливцы, у которых есть собственные дачи, вывозят детей летом в какое-нибудь ДРУГОЕ место, резонно объясняя подобное расточительство: «Ну на дачу-то мы круглый год ездим, какая же это перемена воздуха!»

На перемену воздуха возлагаются немыслимые надежды: после месяца на курорте ребенок надышится целебным кислородом на год вперед, не подхватит вирус зимой, начнет мести еду всю подряд и вообще станет новым человеком. А если учесть, что городские дети все, как один, анемичные бронхитики-малоежки, – масштабы явления трудно переоценить.

Пока дети маленькие, важно поселиться где-то поближе к цивилизации – чтоб в случае чего вызвать папаш и быстренько сгонять в город к доктору, помыться или купить еды. По мере роста детей мы выбираем курорт повыше от уровня моря – всем известно, что чем выше, тем полезнее. Если начертить диаграмму наших ежегодных отдыхов, получится что-то вроде схемы ядерного взрыва: каждая последующая волна шире предыдущей.

В те годы в стране царила полная разруха, поэтому с собой на отдых надо было брать ВСЕ. То есть в буквальном смысле – матрасы, белье, тазики, прищепки, бельевые веревки, порошки и мыла, нитки и ножницы, утюги и горшки, не говоря уже о запасе продуктов минимум на неделю. Раз мы ехали всем табором, то распределяли утварь на трех мамаш поровну – в итоге стирали и гладили по очереди.

Шови навсегда остался для меня самым лучшим местом для летних каникул.

– Нельзя было куда-нибудь поближе? – неосторожно спросил папачос, прикинув количество бензина и качество дорог. В ответ он получил превосходнейшую лекцию о хвойных лесах, источниках, ромашковых полях и полудиких лошадках, без которых детство моих детей будет ущемленным.

– Тогда берите маршрутку и дуйте сами, – с достоинством вышел из положения кормилец.

День первый

Жанр нашего путешествия в Шови можно определить как помесь библейского сюжета с малобюджетным голливудским фильмом ужасов. Маршрутка, набитая детьми, сумками и мамашами, едет с самого утра, мимо пролетело полстраны, а конца путешествию не видно.

Дорога идет серпантином все выше и выше, тьма сгущается, надвигается молочный туман, с левой стороны нависают скалы, с правой – провал чудовищных размеров, на дне которого ревет первобытная река с поломанными корабельными соснами.

– А тут бывают наводнения? – тревожно спрашивает Наиле. Я вру, что нет, а даже если да, река на уровень дороги не поднимается. Мои дети блюют через каждые пятнадцать метров, водитель готов сбросить нас всех в пропасть. Боюсь, что к концу пути из детей вывалятся желудки, но – о, боги! – из тумана возникли ворота пансионата.

Звоню в мистическое место, чтобы нас встретили.

Молчаливая бабайка с фонарем, соткавшись из тумана, повела нас селиться куда-то в дремучий лес, из которого таращатся красные волчьи глаза. Дети падают с ног и вспоминают сказку «Гензель и Гретель».

День второй

Утро! Выглянуло солнце и осветило наше мрачное будущее в затерянном мире. Гималаи! Рерих! Слава солнцу! Ромашковые поля и полудикие табуны! Источники, отдающие ржавчиной!

Наконец-то стало понятно, какого лешего я притащила всех в такую даль.

Первая и главнейшая обязанность курортника в Шови – пить во́ды.

Уговариваем детей выпить «хоть глоточек» – они пьют с отвращением, плюются и требуют кока-колу.

Дни третий – пятый

Продолжаем исправно пить воды, переползая от источника к источнику.

Нас и самих уже эти воды повергают в тоску, решили пить в день по одному сорту.

Я намазала лицо солнцезащитным кремом. Ладони стали кирпичного цвета и оттираются только песком. Мишка взбесился и убегает, как только мы выходим на простор. Редкие отдыхающие и персонал все знают его в лицо и по имени, потому что тишину Гималаев взрывает мой периодический вопль.

День шестой

Нос обгорел и облез, теперь ношу на нем бумажный треугольник.

– Это не защитный крем, а автозагар, – перевела надписи на немецком интеллигентная бабулька с внуками. Приеду домой – убью продавщицу.

Книжки все прочитаны, заняться нечем.

– Дато, – умоляющим шепотом сказала я по телефону, вращая глазами, чтобы не услышал персонал, – вышли водку, сигареты и бадминтон!

– Водку двухлитровую? – деловито уточнил Дато.

Наиле замахала руками на мой вопросительный взгляд.

– Нет, литра хватит.

Сигареты очень логично сочетают с кристально чистым воздухом.

В бадминтон мы сыграли ровно два раза, растеряли все воланчики и на этом прекратили морочить себе голову спортом. Тем более что мне все равно приходится бегать за Мишкой без остановки. Сегодня перехватила его в прыжке над рекой.

Дни седьмой – двенадцатый

Водка пришлась очень кстати.

Когда детей удается затолкать ногами в постели и усыпить, мы садимся на балкончике с видом на дремучий лес, вытаскиваем заветную литровую бутыль и разводим себе в украденных из столовой стаканах коктейли.

– У вас есть кока-кола?! – уличает лживых матерей зоркий Автошка.

– Ты еще не спишь?! – искренне поражается мать и идет его немного душить, потом возвращается, и вечеринку можно открывать.

На яркий свет, прорезающий непроглядную шовскую тьму, слетаются все окрестные инсекты и облепляют нас с головы до ног.

Мы пьем коктейли и охлопываем себя свернутыми в трубочку журналами – бабочки падают на шахматный пол с жирным стуком.

Романтика! Светски обсуждаем остальных отдыхающих.

Назойливо рокочет река.

– Наводнения точно не будет? – на всякий случай спрашивает Наиле в очередной раз.

Природы тут слишком много.

И она слишком нецивилизованная.

Дни тринадцатый – восемнадцатый

Три раза в день у нас бурное развлечение в виде столовой – потому что туда ходят другие люди, кроме нас, причем все сразу, это создает ощущение полнокровной жизни с вечеринками. На людей можно поглазеть и даже перекинуться с ними парой слов.

– А в тюрьме сейчас макароны, – оригинальничаем мы, увидев неизменное блюдо.

Нет, нас кормят очень недурно, но макароны!!!

Как гарнир, десерт или основное блюдо.

Они встречают нас утром, в обед и вечером.

Очевидно, кто-то угнал железнодорожный состав с макаронами и теперь щедро делится с курортниками. Дети едят вяло и требуют «Сникерсов».

На днях нам дали рыбу.

Дети, которые всегда воротили от рыбы нос, извергли рев восторга, как голодные тюлени в обнищавшем дельфинариуме.

– Воздух работает, воздух! – обрадовались мы.

– Акклиматизация! – поднял палец повар Геннадий.

С тех пор наши дети едят все подряд, не переставая.

Рекомендую Шови как лучший способ вылечить капризных детей.

День девятнадцатый

– Вы Мишку не видели? – Этот вопрос стал рефреном месяца. Его слышат все в течение дня, поэтому оперативно собираются свидетельские показания, врассыпную идут поисковые бригады, и очень быстро беглеца обнаруживают в самых разных – но всегда опасных местах. То балансирующим на заборе с гвоздями и битым стеклом понизу. То с руками, опущенными в окончательную взбесившуюся после дождя реку. То в лесу, поедающим странные ягоды. Я похудела на шесть килограммов и теперь бегаю за Мишкой, держа штаны локтями.

– Почему ты убегаешь? – в отчаянии я попыталась договориться. – Если хочешь куда-то пойти, скажи – пойдем вместе.

Ребенок посмотрел на меня муравьиными глазками и обдал презрением: еще не хватало ходить за ручку, зачем отказывать себе в удовольствиях.

И опять убежал.

День двадцатый

В первый же день по приезду этот кошмарный ребенок перестал есть. В нем проснулась атавистическая ненависть его мамаши к столовым и к общественной еде, и Мишка планомерно и методично отказывается от всего, помиловав только картошку, рыбу и яйца. О, яйца!!!!!! Он может есть их в неограниченном количестве и в любое время суток.

Приходя в столовую на завтрак, обед и ужин, мы находим наш паек уже сервированным – строгая доза на каждого едока. Если нужна добавка, идем к окошку раздачи к повару Геннадию и клянчим у него что-нибудь.

И вот если в меню есть яйца, – а дают их нам довольно часто, – Мишка бежит впереди всех, хватает их с тарелки, мчится в поля с яйцами за пазухой и запихивает их в рот чуть ли не вместе со скорлупой.

– Ми-шка, Ми-шка! – неистовствует публика, обожая бесплатный цирк, и помогает ему воровать яйца. Я в ужасе – ребенок стал невменяемым, у него случилось яичное бешенство.

– Оставь его, – невозмутимая Наиле как врач смотрит на все со своей точки зрения. – Организм требует.

– Что организм, – ору я, вытаскивая из железных Мишкиных пальцев добычу, – у него же аллергия случится!

День двадцать первый

Апогея вся эта яичная клоунада достигла в момент, когда старшие брательники придвинули к себе тарелки и показали Мишке дулю. Он – уже слопав свою порцию – открыл пасть и вместе с фонтанами слез извергнул русские тексты с украинским акцентом (публикум побросал вилки и приготовил семечки):

– Мене нициво не дают кусать! Я халодны-ииий!

Молниеносно перегнулся и стянул с тарелки у Сандрика яйцо, прижав его к груди обеими руками. Сандрик вскочил и заорал:

– Я вас не просил рожать мне брата! Что я теперь, без яйца должен быть?!

Публика, получив желаемое, люто радуется. Я, сохраняя достоинство, иду к Геннадию клянчить еще порцию. Мишка интеллигентно отколупывает скорлупу, Сандро смотрит на него злющими глазами.

– Успокойся, – сказала я Сандро. – Геннадий сварит и позовет, ты лично их заберешь, и будут тебе яйца.

Спустя пять минут Геннадий перегнулся через подоконник и зычно позвал:

– Чьи тут яйца, заберите!

Мишку сдуло с места, и он понесся к заветной добыче, как нападающий в регби.

– Быстрей! Наперехват! – На мой рев со стульев сдернулись старшие и побежали спасать Сандрикину долю. Но Мишка уже цапнул из Геннадиевой руки яйца и скачками, как заяц, рванул через столики к выходу.

– Заходи слева! – Автошка старше всех и к тому же футбольный вратарь, мыслит тактически.

Но публика на стороне воришки; она помогла ему уйти.

Дальнейшая погоня переместилась на открытую местность, и зрители побросали свои тарелки, чтобы наблюдать за развитием событий с крыльца. Невозможно маленький и вредный Мишка двигался среди ромашковых облаков, как шмель, следом вскидывал длинные ноги свирепый Сандрик.

– Ми-шка, Миш-ка! – скандировала публика. Оглянувшись, воришка понял, что его скоро с позором настигнут, и, размахнувшись, зашвырнул яйцо раздора в сторону леса. Хохот пригнул ромашки к земле, Сандрик тоже растерянно заулыбался. Ему уже не хочется ни есть, ни пить – он вообразил долгую череду лет вместе с братом и решил, что лучше достойно принять судьбу.

Завтра едем домой. Не может быть!

День двадцать второй

Зачем, зачем мы вернулись?! Город дымится от жары, воздуха просто нет.

Где наши ромашковые поля, дикие лошади и вода со вкусом ржавчины? И чего нам не сиделось в затерянном мире?

– Свари мне яйца. – Мишка стоит, как мурашка, держа в каждой руке по яйцу.

Он их любит и сейчас: ворует из холодильника и тащит к себе в кровать.

А еще он научился готовить омлет – жарит его три раза в день и угощает всех, кого поймает. Теперь нам нужна целая упаковка яиц в сутки.