Читать книгу Лето, бабушка и я - Тинатин Мжаванадзе - Страница 12
Шрам на ноге
ОглавлениеОбычный летний день в деревне.
Жара, тишина с монотонным куриным «ко-ко-ко-ко-о-о-о-о-о», собака спит и вздыхает, деревья шумят, бабушка возится на кухне, папа на работе – скучно.
Энергия жмет в ребрах.
Некоторое время прыгаю на пружинной кровати, стараясь стукнуться головой об потолок – не получается.
– Кому сказала – прекрати! Сколько детей вырастила – такой ненормальной еще не было! Только лишай вылечила, сейчас не хватало еще ноги переломать! Я все слышу – сойди с кровати!
Я на время затихаю и сажусь возле окна – смотреть на полоску моря вдалеке.
Лишай меня не очень беспокоил, не понимаю, чего они все так всполошились – даже поехали куда-то на болото рвать специальную траву череду. Бабушка ее заварила, и потом я сидела по вечерам в своем тазике и плескалась, а папа сказал, что я уже здоровая кобыла, вон – в тазике еле помещаюсь.
Окрест не видно ни души, как будто все люди вымерли, и собаки, и коровы, только шелест веток груши возле окна, да возле ворот слегка покачивает жесткими ремнями-листьями драцена.
Хорошо бы надрать этих листьев, да нарвать из них тонких полос, и потом сплести себе пояс для лука и стрел. Но бабушка сказала – только тронь драцену, она мне для подвязки помидоров и лобио нужна!
Иногда ветер взметывает простыни, и они хлопают, слепя глаза белоснежными боками, потом опадают, и после – втрое тише.
Скучно.
Энергия распирает и требует выхода.
Никого не видно – куда все дети-то подевались?
– Ба-а-а-а, – начинаю я зудеть, – а когда мы на речку пойдем?
– Еще не хватало солнечный удар получить. Да одну куда я тебя отпущу? Забыла, как ты ногу порезала на берегу? Отец тебя на своем горбу притащил домой, кровь хлестала – еле остановили подорожником. Посиди немножко, что за ребенок, откуда ты взялась на мою голову?
Сижу.
Жарко.
Скучно.
Во дворе тоже скучно и жарко, захожу обратно. Шлепаю босиком по свежепомытому полу – шлепки звонкие, но это развлечение на пять минут.
Энергия добралась до черепушки и распирает ее изнутри, как веселящий газ.
Осматриваю обстановку – вот диван, а вот шкаф: что-то я с ними еще ничего не делала.
Забираюсь на шкаф – там слой пыли и старые игральные карты. Я умею играть в «свинью», в «туалет» и «фурт», но сейчас не с кем, да и колода неполная, зачем я их трогала – только в пыли выпачкалась.
Стукаюсь затылком об потолок – не больно, но стоять неудобно.
Смотрю вниз – высоко! Не раздумывая, спрыгиваю на диван. Он шепотом взвизгнул и покачал меня на жестких пружинах.
О! Отличное ощущение – высоко и страшновато. Здорово, что я такая ловкая! Живот слегка скрутило – этого мне и надо! Не так, конечно, как я прыгала со второго этажа на кучку песка, пока бабушка ушла в нижний огород, но тоже ничего.
Упоительное ощущение надо повторить.
Повторяю.
Диван жалобно крякает, но молчит.
Бабушка, позвякивая посудой, примолкла и на всякий случай предупредила:
– Если что-то себе повредишь – не вздумай выть, а то приду и добавлю.
Мне так весело, что я влезаю на шкаф уже на скорость: стул, ногой на полку, подтянуться, животом на деревяшку – всё!
Прыгаю.
Диван грозно хрюкнул.
– Что-то мне не нравится, что ты там тихо сидишь. Подожди, дай-ка белье повешу и доберусь до тебя, намотаю твои косы на руку…
Голос слышится издалека – бабушка унесла тазик с бельем, я еще раз взбираюсь на шкаф, внимание ослабевает, я прыгаю и обдираю ногу о деревянный подлокотник.
Диван отомщен! Подлый и гнусный предатель!
От боли – искры в глазах и жужжит в голове.
Валюсь набок и закусываю руку, чтоб не орать.
Боюсь посмотреть – что же там с ногой?
Все-таки смотрю – на ноге болтается лоскут кожи, а под ней – что-то белое.
Кость, что ли?!
– Вот я сейчас приду и посмотрю, что ты там натворила, – приближается бабушкин голос, я наспех разглаживаю пальцами кожу обратно на ногу.
– Это что такое?!
– Ба, мне не больно совсем, – быстро говорю я и закрываю рану руками.
– Покажи. Покажи, змееныш, что ты сделала!
Бабушка внимательно смотрит на рану – почему-то даже крови нет, просто нога синяя.
Дальше она молчит, потом набирает воздуху и начинает причитать:
– Смерть моя, – говорит она вполголоса, но так страшно, что лучше бы кричала, – смерть моя и не проснуться завтрашним утром! Джандаба[9]!
Причитания ее я знаю наизусть – они уже устоялись и отлились в форму корсиканской баллады: тут перечислены все ее беды за всю жизнь, надежды на спокойную старость и горькое разочарование от последней внучки, которая отравила ей эти надежды.
Я покорно внимаю, а сама припоминаю все, что бабушка рассказывала про мамино детство, и ничего особо криминального в своем поведении не вижу.
Нога обработана, перевязана, баллада спета, день окончен, папа пришел и выслушал отчет о моих прегрешениях, небо усыпано огромными звездами, темнота прикрывает оркестр кузнечиков.
– Господи, пусть этот ребенок вырастет, дай мне сдать его на руки матери живой и здоровой, – молится бабушка своему глуховатому, но в целом отзывчивому Богу перед сном.
Я виновато молчу – нога уже не болит.
– Тебя на третий день из дома выгонят, задницей дверь откроешь, – привычно обещает бабушка, пока я обнимаю ее всеми конечностями.
– Кто выгонит? Мама?
– Свекровь! Когда замуж выйдешь, – свирепеет бабушка. – Или муж, еще вернее.
– За что? – искренне удивляюсь я. – За то, что нога ободранная?
– И за это в том числе. Молчи уже, – стукает бабушка меня напоследок. Звезды светят в окошко, трещат сверчки, папа храпит, собака перелаивается с товарками.
Счастье медленно закрывает глаза и засыпает до утра.
– Это что за восклицательный знак у тебя на ноге? – сочувственно спросил молодожен много лет спустя. – Не могли тебе родители пластическую операцию сделать?
– На мозг пластику не делают, – обиделась я. – Зато у меня на всю жизнь – особая примета.
Звезды почему-то светят совсем по-другому.
9
Джандаба – мифическое название условно очень далекого места, что-то вроде тридесятого царства, употребляется в смысле – «преисподняя, проклятье, тысяча чертей».