Читать книгу Колотун - Том Кай - Страница 3

Никогда не ставьте мелодией будильника песню, которая вам очень нравится! Не спасет. Еще никому не удалось написать такую музыку, чтобы можно было поставить ее на будильник, просыпаться под нее каждый день в пять часов утра на работу и при этом не хотеть уничтожить всё человечество разом. Да и песню загубленную жалко! Разве будет нормальный человек слушать музыку, из-за которой стало ненавистным человечество?

Глеб заводит будильник на такое время, чтобы до выхода на работу оставалось минимум три часа, но просыпается только когда на телефон приходит уведомление о том, что на его деревню напали. Вот уже год, как он установил эту игру. Деревня разрослась до мощнейшей военной базы, и удалить игру сейчас – это как вычеркнуть половину жизни. Глеб запускает из трея Андройда Clash of Clans и, не обращая внимания, на уровень противника, жмет – отомстить.

Три сигареты подряд, две огромные чашки кофе, пока организм хорошенько не пропитается никотиновой и кофейной горечью. Вместо душа горячая ванна. Подрочить. Завтрак из четырех яиц с докторской колбасой. Снова сигареты и снова подрочить, пока не проснулась Настя.

Когда ты женат много лет, начинаешь использовать любую возможность ненадолго остаться одному. Не то чтобы Глеб не любил жену. Скорее, уединение за шесть лет совместной жизни он стал любить больше.

Если была бы возможность вообще не пересекаться по утрам с женой, Глеб стал бы безгранично счастлив. Жизнь в браке – это как рассматривать утекающий сквозь пальцы песок, где каждая песчинка – нереализованная возможность стать счастливым.

Почти всё утреннее время уходит на социальные сети. Здесь нужно соблюдать последовательность и порядок. Instagram для туалета. Бесконечные фотографии еды неплохо сочетаются с дефекацией. Каким бы красивым не было блюдо на фотографии, в каком бы дорогом заведении это ни было приготовлено, в итоге оно всё равно превратится в нефотогеничный кал. Вся суть Instagram’a – оцифрованные отходы человеческой жизнедеятельности в попытке сохранить доказательства собственного существования: я ел, я отдыхал, я работал, я любил, я жил. Фильтр «sierra» – отправить. «Like».

Livejournal с его длинными текстами для сигареты под кофе. Facebook для ванны и праведного негодования от невыносимой жизни в «этой стране». После того как закрываешь ленту Facebook, жизнь резко налаживается, но осадочек остается. Это как жмых от кофе на зубах при последнем глотке.

Под завтрак новости. Глеб не заметил, когда канал «Россия 24» стал стартовым по утрам. Наверное, когда первый раз увидел горящий «Беркут» на Украине. Невозможно оторваться! Тогда Глеб не понимал, чего так всё печалятся из-за полыхающих ментов. Какой русский в России был бы против такого расклада? Это же настоящее чудо – разбегающиеся в ужасе от народного гнева полицейские! На работе и среди знакомых Глеб, конечно, это осуждал. Тоже кивал, когда кто-то говорил о бесчеловечности, но иногда вспоминал всех ментов, что были в его жизни. У каждого русского было слишком много ментов в жизни. Вспоминал круглые рожи зажравшихся гаишников, наглые, сальные глазки мусоров, отлавливающих таджиков, чтобы стрясти с них пару звонких монет. Вспоминал конченого участкового, московский быдлоОМОН и жег, мысленно жег оборзевших ментов и не понимал: а почему, собственно, нет?

Дальше события в телевизоре понеслись с такой скоростью, что пришлось исключить из утреннего ритуала Facebook, чтобы не пропустить. Только однажды Глеб задумался над тем, что происходит. Нет, не на Украине. И не в России. Глеб задумался над тем, что происходит с ним, когда спокойно, с аппетитом улепетывал яичницу с колбасой под картинку, где показывают растерзанные войной трупы молодых женщин и детей. Ни один мускул не дрогнул. Вот оператор наводит камеру на труп женщины с оторванной ногой, рядом валяется бабушка с размазанной по асфальту головой, а Глеб аппетитно собирает хлебным мякишем яичный желток с тарелки.

Глеб помнит, как еще в эпоху видеосалонов посмотрел документальный фильм «Шокирующая Азия». Он неделю не мог отделаться от сладковатого привкуса трупной гнили во рту, а есть старался быстро и не думая. Наверное, когда смерть, кровь и человеческие страдания – это только инфоповод и причина важно покачать головой, никакая шокирующая Азия, даже если она теперь где-то возле Ростова, уже не будет иметь такого эффекта, какой должна иметь.

Глеб иногда сравнивал современную подачу войны в СМИ и то время, когда шла Первая чеченская. Прогресс налицо. Кровь, оторванные конечности, трупы, гниющие под палящим солнцем, теперь крупным планом и в Full HD. Глеб еще помнит, как было противно смотреть невзоровское «Чистилище». Самым ужасным тогда казался кадр, где человеческий кишечник наматывается на танковый трек. Но это фильм. Не очень реалистичный фильм, с не очень хорошими актерами. Сейчас режиссер – сама жизнь, и зрители готовы слизывать с ультрасовременных плоских мониторов кровавую кашу, только бы не заскучать.

Последняя неделя декабря. Самая уставшая неделя за весь год. Когда нужно совсем немного поднапрячься и новогодние выходные. Зима в этом году по-особенному лютая. Сейчас за окном одна из тех бесснежных московских зим, когда ветер задувает за шиворот, как бы ты ни кутался. Когда тепличная влажность становится колючей и сыплется с неба непонятной субстанцией, похожей на заблудившийся с осени дождь.

Теперь к утреннему уединению добавилась какая-никакая, но забота о жене. Настя давно мечтала о машине с автозапуском двигателя. Но родители Глебу на свадьбу подарили дурацкую «Хонду», в которой никаким автозапуском и не пахнет. Но это уже проблема Глеба, решила Настя, и теперь он каждое утро прогревает машину, чтобы Настина круглая попка садилась уже в теплый салон. Поначалу Глеб шел греть машину нехотя, но когда наловчился дрочить и в этой ситуации, стало нормально. Не отлично – нормально.

С этим «нормально», ставшим девизом Глеба по жизни, связано всё Настино недовольство и претензии.

Настя из тех женщин, которые довольными не бывают. Так думаем мы, мужчины, когда не понимаем, почему женщина хочет какой-то лучшей доли. Ведь и так «нормально». Не плохо. Не хорошо. Нормально.

А Настя не хотела «нормально» – она хотела «отлично». Глеб говорил иногда, что «отлично» – это не про него. С Глебом может быть только «нормально», и нужно было сразу искать такого, с кем «замечательно», и нечего теперь выносить ему мозг.

Если бы Глеб понимал, что Настя хотела, чтобы именно с Глебом было так, как она хотела! Если бы Глеб вообще хоть что-то пытался понимать, а не делать вид, что познал дзен, может, их семейная жизнь стала бы такой, как хотела Настя.

Но пока всё «нормально», Глеб выходит и греет для жены машину. Настя утром встает после восьмого отложенного будильника. Если Глеб успевает, перед тем как пойти на работу, хоть немного пожить, то Настя утром не успевает ничего. Носится разгневанной фурией по квартире в одних трусах с кружкой кофе и ничего не успевает.

Глеб возвращается из уже прогретой машины и готовит жене завтрак. Сначала Настя выпивает какой-то странный порошок, который нужно заваривать каждое утро, – успокоительное, – затем начинает завтракать. В этот момент она немного успокаивается и запускает Instagram. В отличие от Глеба, она пользуется только этой социальной сетью – на другие не хватает времени. Быстро пролистать фоточки знаменитостей, на которых подписана. Расстроиться, что у них, в отличие от нее, в жизни всё замечательно. Накачанный, словно вылепленный по лекалу мачо. Дорогая красная машина. Упругая попа и каменные сиськи. Лайкнуть пару фотографий подруг в ленте, что улетели в теплые края на отдых, давясь желчью зависти. Еще раз возненавидеть Глеба за отвисшее пузо при высоком росте, из-за чего он похож на беременный гвоздь; за нежелание что-то менять в жизни; за это его «нормально»; за светлые волосы (а Настя любит брюнетов); за узкие плечи, за глаза. С глазами отдельная проблема: они слишком красивые, слишком глубокие и живые, как две лужицы ртути. Настя не понимает, как человек с такими глазами может быть безвольным мямлей! Глебу уже тридцать пять, но ведет он себя, словно глубокий старик, которому уже ничего не нужно от жизни. Глаза, вот и все, за что Настя до сих пор любит Глеба. Раньше еще был секс, но он закончился почти два года назад. Не потому, что Глеб стал импотентом или перестал хотеть Настю. Из-за того, что Настя больше не воспринимает мужа как мужчину. Да родной, близкий, но не тот мужчина, каким она его еще помнит. Не тот, к которому хочется бежать с работы и отдаться прямо на полу в прихожей. Да и если прибежать вот так, получится только застать Глеба на диване с сиськой разливного пива под очередной идиотский сериал.

Настя пыталась пробудить в Глебе желание жить и что-то поменять. Пять лет назад, когда после знакомства и свадьбы прошло еще не так много времени, она уговорила его уволиться с прежней работы. Работа программиста приносит неплохой доход, но человек на такой работе становится похожим на моль. Перспектив роста и развития нет. Глеб талантливый программист, но из-за лени топтался на месте и не выказывал никаких амбиций: ни профессиональных, ни карьерных.

Настя помогла Глебу устроиться в компанию, занимавшуюся социальными сетями. Продвижение, маркетинг и все, что сейчас называют SMM. Глеб быстро вписался в новую деятельность. Пока еще был запал, написал неплохую программу, чем облегчил людям жизнь в офисе и автоматизировал многие процессы, связанные с массовой публикацией контента в социальных сетях. Заслужил неплохую репутацию у начальства, но на этом и остановился.

Глеб и сам не был от себя в восторге, особенно от своей внешности, но относился к этому как к явлению непостоянному. Уже пять лет, как он собирается начать бегать по утрам, бросить курить и ходить в спортзал. От этих мыслей кубики на прессе не появляются, но зато можно убеждать себя, что сейчас просто не время. Слишком много работы. Слишком много всего. Вот еще немного разгребусь и побегу. А сейчас вообще зима и этот проклятый холод! Какой уж тут бег!

Работа – это отдельная история и целая война, где Глеб всегда в качестве побежденного, пленного и замученного. Работа для Глеба – это казнь. Ежедневная и неминуемая, как грипп в феврале.

Если бы не Макс, вместе с которым Глеб пришел в контору, жена и работа давно уже довели бы его до цугундера за убийство начальника отдела и бытовую расчлененку. К тридцати пяти годам Глеб стал безвольным, серым, расплывшимся киселем – среднестатистическим жителем столицы. Как все. В общем, «нормально». Квартира (благодаря родителям Насти и Глеба) в одной из трех высоток на «Тимирязевской». Восьмилетняя «Хонда». Недовольная жена. Ненавистная работа и на море раз в год. Нормально!

Кирилл Сологуб – начальник отдела, где работал Глеб, – почти сразу же записал его в любимчики. В любимую жертву. В любом коллективе, начиная с детского сада, есть такие люди, которых все гнобят. В садике и в школе в основном за внешность: слишком длинный, слишком короткий, худой, толстый, очкарик, рыжий наконец. В армии за мягкий характер. И только когда тебе уже за тридцать, чморить тебя будут по-настоящему. За все качества сразу. И за внешность, только никто тебе ничего про внешность не скажет – это некорректно, мы же взрослые люди! Среди женщин это правило не всегда соблюдается. Иногда, они открытым текстом где-нибудь на корпоративе, когда всё халявное спиртное выжрато, могут и залепить сгоряча: «Да и жопа у тебя толстая, мало что дура!». Но женщинам можно.

Сологуб сношал Глеба по всем статьям.

Бывают такие люди, которые не дают покоя другим только потому, что боятся оказаться на их месте. Любой сотрудник, кроме Глеба, мог ответить Сологубу так, что мало не покажется, хлопнуть дверью и уволиться. Когда ты менеджер по продажам хрен пойми чего и хрен пойми зачем, ты не дорожишь местом работы. А Глебу было что терять. В первую очередь благодаря тому, что написанная им программа была основным продуктом, который продавала компания, и тому, что только Глеб, как автор, знал ее досконально, его держали на работе и платили неплохие деньги. Но Глеб знал и все знали, что незаменимых не бывает. Можно взять на работу смышленого студента, платить в три раза меньше и ничего не изменится. Глеб молчал. Молчал, когда Сологуб выдергивал его с выходных в офис, а потом говорил, что ошибся, никакой срочности нет. Молчал, когда Сологуб не давал ему вовремя уйти с работы и за пять минут до окончания рабочего дня озадачивал чем-нибудь часа на два. Молчал и терпел, когда Сологуб начал подтрунивать над ним уже просто так, не из-за его качеств как сотрудника. Даже когда Сологуб прыснул от смеха и на весь офис, вроде как неразборчиво, назвал Глеба дебилом. Все тогда сделали вид, что не услышали. Глеб тоже сделал вид, что не услышал.

Когда Сологуб зверствовал сильнее, чем обычно, Глеб уходил на перекур и представлял, как с Кириллом происходит какая-нибудь оказия. Например, его сбивает машина, но он остается живым, но передвигается в инвалидной коляске. Или толпа гопников-гомосеков отлавливает Сологуба в темном переулке и устраивает ему такую групповушку, от которой у Кирилла начинаются анальные проблемы на всю оставшуюся жизнь. Или болезнь какая. Только чтобы мучился подольше, и желательно после которой у Сологуба на лбу вырос хуй.

От этих мыслей становилось легче. Глеб возвращался в офис и продолжал работать. Иногда только подходил к окну и проверял, не притаились ли где-нибудь гопники-гомосеки, чтобы можно было дать им фотографию Сологуба. Чтобы ошибки никакой не вышло. На улице зима, холод, темнеет рано. Эх, если бы только Сологуб знал, как рискует!

Но педики никак не нападали на Сологуба, и хуй на лбу у него не рос, поэтому единственная отдушина Глеба друг и коллега Макс, с которым они вместе пришли работать в контору.

Макс работает автором. Слово «копирайтер» он ненавидит так же сильно, как пешеход автомобилиста и наоборот. Бывают такие люди, при взгляде на которых непонятно, что они делают на этой планете и как тут оказались. Макс один из них, и Глеб часто спрашивал его:

– Как тебе удается так жить?

– Как?

– Вот так, как будто реальность существует отдельно от тебя.

– У меня дилер хороший, – смеялся в ответ Макс. Он понимал, что имеет в виду Глеб, но не знал, как тому объяснить так, чтобы он понял.

Макс часто рассказывает Глебу одну и ту же историю с разными подробностями, чтобы тот хоть что-то понял. Историю про то, как он на первом году службы из-за дедовщины убежал из армии. Это сейчас армия у нас красивая, модная, современная и снятая на качественную фото и видеотехнику. А в то время, когда служил Макс, армия была простой, настоящей и суровой, как автомат Калашникова.

Служить Максу пришлось в легендарном Забайкальском военном округе. Экономическая ситуация в стране как раз достигла того дна, откуда никогда не должна была выбраться. В самый разгар кризиса девяносто восьмого года прошлого века Макс призвался и отбыл в славный город Улан-Удэ, что в сумрачной Бурятии, на призывной пункт. Двух дней в этом прекрасном месте ему хватило, чтобы понять бессмысленность затеи. На третий день после того, как «деды» выстроили «запахов» на «взлетке» и методично начали опиздюливать будущих защитников отечества, пытаясь вытрясти из них деньги, что заботливые мамы и папы дали своим сыночкам на первое время, Макс окончательно понял, что пора валить. На вечернем перекуре перед отбоем он быстренько слился через внушительную дыру в заборе. Этот лаз заботливо оберегали и прикрывали досками служившие на призывном солдаты: через него с «гражданки» добывались сигареты с фильтром, водка, сладости и женщины не очень строгих нравов.

Оказавшись без денег и без понятия, что дальше делать в декабре в городе, где самая большая достопримечательность – это огромная голова Ленина на площади, Макс поначалу сдался. Две ночи он провел в подвале какого-то дома в компании облезлых, но суровых котов, а на третью решил идти на автовокзал и как белый человек переночевать в зале ожидания, даже несмотря на угрозу шныряющего по вокзалу воинского патруля.

Как всегда бывает в таких ситуациях, судьбу Макса решила случайная женщина.

В жизни каждого мужчины есть такая случайная женщина. А если повезет, то и не одна. Именно случайная, когда ее появление никак от тебя не зависело. Девушка, бросившая на тебя взгляд в автобусе и тем самым спасшая сегодняшний день и тебя заодно. Именно этот мимолетный взгляд красивой женщины вдохнул в тебя силы, придал уверенности, и в этот день ты смог изменить жизнь. Случайная женщина в постели, что сама подошла к тебе в баре. Сама подошла, сама открыла в тебе что-то такое, о чём ты даже не подозревал. Она исчезла поутру, но ее нематериальный подарок дал тебе больше, чем она могла предложить.

Случайная женщина Макса не выглядела как местная. Сначала Макс подумал, что мадам из какой-то секты или еще каких кришнаитов. На шее сандаловые четки и красная нитка с кулоном в виде страшной рожи тибетского божка. Широкие штаны «афгани», унты из собачьей шерсти, как у северных народов, огромная песцовая шапка и теплая куртка с надписью «Сanada Goose».

Во сне Макс свалился с лавки, на которой примостился, и женщина подошла проверить, всё ли с ним нормально.

Есть в Максе что-то такое, перед чем многие женщины не могли устоять. Может быть, синие, отдающие в бирюзу глаза. Может быть, рост – почти под два метра. Может, густые длинные волосы, всегда собранные в хвост и затянутые на макушке в аккуратный узелок. Может, что-то еще, что понятно только женщинам, и объяснить это никак нельзя.

Когда Макс открыл глаза, он увидел, по его словам, самое прекрасное создание на свете.

– Лида, – представилось создание.

– Макс, – ответил в свою очередь павший.

Лида внимательно выслушала историю нового знакомого. Макс обрел недюжее красноречие после того, как Лида угостила его пирожком с яблоком и рассказала, чтó она в одежде существа с другой планеты делает в славном городе Улан-Удэ. Оказалось, что Лида едет из далекого Санкт-Петербурга в Иволгинский дацан искать просветления. А если не просветления, то хотя бы мудрости.

– Я с тобой, – быстро сообразил Макс.

– Давай.

Еще немного и Лида задумалась бы о традиционном женском счастье в далеком городе на Неве, с москвичом Максимом вместо просветления. Но Максим, хоть и красавчик, в этот момент выглядел немного странно. Вкупе с отвратным запахом он никак не походил на причину женского счастья. Поэтому Лида пока решила ограничиться просветлением. А там время покажет. Люди всегда вспоминают о своем месте в космосе вечности и на духовном пути в отсутствие элементарного бытового счастья.

Верхняя Иволга, где расположен буддийский монастырь и центр российской буддийской Сангхи – Иволгинский дацан, – село с населением около тысячи человек. Деревянные домики разбросаны на небольшом степном пустыре, фоном которому служат скучающие лысые сопки, похожие на головы монахов в дацане.

В отличие от Макса, Лида ехала познавать истину по всем правилам. Предварительно договорилась и оплатила проживание. Что делать с Максом, было непонятно. Временно его разместили в кунге от старого военного «Урала», непонятно откуда появившегося рядом с монастырем. Временное жилище, стало постоянным. Макс этому был искренне рад. Когда он отмылся и переоделся в спортивный костюм, подаренный одним из местных бурят, Лида глаз с него не сводила. Очень быстро она забыла о цели своего визита в столь отдаленные от Санкт-Петербурга места. Максу даже пришлось заткнуть щели в кунге строительной паклей, чтобы не смущать обитателей дацана кошачьими стонами Лиды.