Читать книгу Авантюрист из Сент-Луиса – вождь краснокожих. Часть первая - Томас Боннер - Страница 3

Я родился во Фредериксбурге, штат Вирджиния, 26 апреля 1798 года. Семья моего отца состояла из тринадцати детей – семи сыновей и шести дочерей. Я был третьим ребенком.

Мой отец был офицером во время войны за независимость и имел звание майора. Он участвовал в той славной борьбе, которая «возвысила достоинство человека и научила его быть свободным».

Я хорошо помню, когда был маленьким мальчиком, частые встречи старых патриотов в доме моего отца, которые садились и рассказывали о различных сражениях, в которых они участвовали в течение «тех дней, которые испытывали человеческие души». По обычаю того времени их встречи нередко оживлялись старым добрым персиковым бренди.

Часто во время этих воспоминаний глаза мужчин тускнели, и слезы текли по щекам старых ветеранов, когда они таким образом снова мысленно участвовали в битвах и вспоминали свои страдания во время войны, через которую прошли.

Мой юный разум был очень впечатлен волнующими сценами, воспроизведенными этими старыми солдатами; но время и последующие невзгоды стерли из моей памяти большую часть их рассказов. Однако я припоминаю один случай, рассказанный моим отцом, когда он сформировал один из штурмовых отрядов во время нападения на Стоуни-Пойнт под командованием генерала Уэйна.

Когда мне было всего семь или восемь лет, мой отец переехал в Сент-Луис, штат Миссури, забрав с собой всю свою семью и двадцать два негра. Он выбрал участок земли между развилками рек Миссисипи и Миссури, в двенадцати милях ниже Сент-Чарльза, который по сей день известен как «Поселение Бекуорта».

Сент-Луис (красная стрелка), река Миссисипи (синие стрелки), река Миссури (белая стрелка)

В этот ранний период нашей истории (1805—1806 гг.) вся окрестная местность представляла собой «воющую пустыню», населенную только дикими зверями и безжалостными дикарями. Сент-Луис в то время был всего лишь маленьким городком, его жители почти полностью состояли из французских и испанских поселенцев, которые занимались торговлей с индейцами благами цивилизации, такими как «огненная вода», бусы, одеяла, оружие, боеприпасы и т. д. Взамен поселенцы получали пушнину.

Для защиты от индейцев, которые в то время были очень беспокойными и коварными, белым пришлось строить укрепления, расположенные на относительно небольших расстояниях друг от друга, чтобы в случае опасности можно было рассчитывать на взаимную поддержку их небольших гарнизонов.

Эти подобия фортов были построены совместными усилиями белых жителей района. Как правило, объединялись жители четырех-пяти селений и строили деревянное укрепление в центре своих владений, чтобы в случае тревоги все они могли бежать к нему, как к убежищу от нападения дикарей.

На плантациях необходимо было держать постоянную охрану, и пока одна часть мужчин была на работе, другие, с оружием в руках были начеку, наблюдая за коварными индейцами. Эти дни все еще свежи в моей памяти, и именно тогда я постиг основы своих знаний об индейском характере, которые послужили мне таким неоценимым подспорьем в моих последующих приключениях среди них.

Вокруг некоторых укреплений почти постоянно звучала тревога, и не проходило и дня, чтобы жителей не заставляли искать в них защиты. В качестве иллюстрации нашего тогдашнего образа жизни я расскажу случай, который произошел со мной, когда мне было около девяти лет.

Однажды отец позвал меня к себе и спросил, считаю ли я себя достаточно взрослым человеком, чтобы отвезти мешок с кукурузой на мельницу. Идея покататься на лошади и посетить город привлекла меня, и я не мог устоять перед ней, поэтому ответил утвердительно. Мешок с кукурузой был положен на спину самой смирной лошади, выбранной специально для этой цели, и «Молодой Джим» (как меня звали) был помещен поверх мешка и двинулся к мельнице в двух милях от нас.

У мельницы жила соседка, у которой была большая семья, состоящая из множества детей, с которыми я часто проводил время за мальчишескими играми. Я радостно подъехал к забору, отделявшему дом от дороги, думая перекинуться парой слов с моими маленькими товарищами по играм, но тут же застыл от ужаса, когда обнаружил, что все дети, восемь человек, возрастом от года до четырнадцати лет, лежали в разных позах во дворе с перерезанными глотками, оторванными скальпами и теплой кровью, все еще сочащейся из их зияющих ран! В дверях дома лежал их отец, а рядом с ним их мать, в таком же состоянии; их всех постигла та же участь.

Бросившись назад, я вскоре оказался в доме отца, но без мешка с кукурузой – как мне удалось потерять его, я так и не вспомнил – и рассказал об увиденном. Отец немедленно поднял тревогу по всему селению, и отряд людей начал преследование дикарей, совершивших это ужасное злодейство; мой отец с десятью своими черными слугами присоединился к погоне. Через два дня группа преследователей вернулась с восемнадцатью индейскими скальпами; потому что сельский житель сражался с дикарем в индейской манере, и краснокожие платили своим скальпом за скальп белого.

День, когда я увидел убитыми моих маленьких товарищей по играм, все еще свеж в моей памяти, и никогда не исчезнет из моего сознания.

Это была первая сцена жестокости индейцев, свидетелем которой я стал в моем детстве, и я задавался вопросом, как эти дикари могут проявлять такую неумолимую звериную свирепость, желая омыть свои руки кровью невинных малышей, с которыми у них не было никакого повода для ссор. Но мой последующий опыт лучше познакомил меня с таким персонажем, как индеец, о чем читатель узнает на следующих страницах.

Я также вспоминаю большую группу индейцев, собравшихся в своих военных нарядах на противоположном берегу реки Миссисипи, на территории нынешнего штата Иллинойс. Это было в Портидж-де-Суа, в двадцати пяти милях выше Сент-Луиса и примерно в двух милях от дома моего отца.

Их намерением было уничтожить всех белых жителей окрестностей. Был подан сигнал тревоги; большая группа поселенцев собралась, переправилась через реку и после тяжелого сражения нанесла индейцам большие потери, сорвав их кровавые замыслы.

Через три дня после этого боя в поселение вошла женщина, которая три года находилась в плену у индейцев. Она сбежала во время замешательства, связанного с их поражением, и добралась до своих друзей после того как они уже давно считали ее мертвой. Имя этой женщины я не помню, но я не сомневаюсь, что в этом регионе есть старые поселенцы, которые еще помнят обстоятельства и общую радость, с которой отмечался ее побег.

Известие, которые она принесла, носило очень тревожный характер.

Она рассказывала, как несколько индейских племен созвали большой совет и решили совершить общее нападение на Сент-Луис и всю прилегающую территорию с целью истребить без разбора всех белых жителей, за исключением французов и испанцев, которые поддерживали с дикарями тесные торговые отношения. Эти сведения вызвали величайшую тревогу среди жителей, и были предприняты все приготовления для отражения атаки. Были возведены новые укрепления, отремонтированы старые, и все было приготовлено для обороны.

Вскоре после этого индейцы в большой силе выступили против Сент-Луиса. Блондо, переводчик, был отправлен к ним через реку, чтобы сообщить им о том, что в городе все готово для «теплого приема» нападавших. Он сообщил им о том, что их намерения передала белым женщина, сбежавшая из их лагеря; и добавил, что жители Сент-Луиса якобы имели многочисленные «крупные орудия, установленные на повозках», которые в случае нападения легко уничтожат всех индейских воинов.

Краснокожие поверили рассказу Блондо и ушли от города.

В тот период, о котором я говорю, большая часть жителей Сент-Луиса составляли французы и испанцы. Они были в дружеских отношениях со всеми индейскими племенами и хотели сохранить свои давние отношения с красными людьми только для себя, не допуская мирных контактов дикарей с англоязычными жителями. По этой причине они не одобряли расселения среди них американцев, поскольку считали это вторжением в их монополию на торговлю с индейцами. Сент-Луис, являющийся крупным торговым центром для регионов Запада и Северо-Запада, приносил огромные прибыли. Индейцы тоже, считая, что с ними лучше уживаются французы и испанцы, объединились с последними в своей враждебности к наплыву американцев.

Когда мне было около десяти лет, меня отправили в Сент-Луис учиться в школе, где я прожил до 1812 года. Затем я там был отдан в ученики человеку по имени Джордж Каснер, чтобы изучать кузнечное дело. У этого человека был партнер по имени Джон Л. Саттон, который до сих пор все еще проживает в Сент-Луисе.

Поначалу я начал заниматься не только ремеслом, но и торговлей железными изделиями, однако, с некоторым нежеланием, но, смирившись с этим, вскоре был очень доволен своим занятием. Когда мне исполнилось девятнадцать, мое чувство собственной значимости значительно выросло, и, как и многие другие люди моего возраста, я почувствовал себя уже вполне мужчиной. Среди прочих опрометчивых поступков я влюбился в молодую девушку, которая привила мне привычки, которые не одобрялись моим начальником, и в конечном итоге привели к разногласиям между нами.

Часто испытывая искушение нарушить правило моего босса не выходить из дома поздно вечером, я, обнаружив девушку, с которой проводил время, настолько неотразимо привлекательной, что не мог заставить себя подчиняться приказам, и уступал своей страсти. Однажды утром на меня обрушился мой хозяин, используя лексику, которую я считал неоправданно резкой и оскорбительной, и, когда он угрожал уволить меня, я испытал соблазн ответить ему с «взаимной теплотой» и признать, что его намерения в точности совпадают с моими пожеланиями.

Обескураженный этим отпором, он схватил молоток и бросил в меня. Я увернулся и в ответ бросил первую же подвернувшуюся железяку в него, но не попал. Затем завязалась драка, в которой я, молодой и атлетичный, стал хозяином положения, победив старика, а затем, приняв его «вежливое увольнение», направился прямо к своей ночлежке, где все это время «квартировал», за что хозяин платил владелице помещения, удерживая часть моего заработка. Прошло несколько мгновений, и туда прибежал мой обидчик, взывая к моей домовладелице выгнать меня на улицу за то, что я его оскорбил рукоприкладством. Я ответил, что у меня достаточно денег, чтобы самому оплачивать свою койку.

Это спровоцировало его на вторую атаку, в которой он снова проиграл.

После этого я решил покинуть дом и начал готовиться к отъезду; но, прежде чем я закончил свои приготовления, внизу перед лестницей появился однорукий констебль и потребовал, чтобы я вышел к нему. Хорошо зная полученный им приказ, я взял в руку заряженный пистолет и пошел ему навстречу, заверив, что, если он поднимется по ступеням, чтобы арестовать меня, я застрелю его. В моем раздраженном состоянии, подкрепленном некоторой долей алкоголя (в том возрасте мне много и не требовалось), я действительно считал, что мне следовало выполнить свою угрозу; констебль, заметив мою решительность, после некоторых переговоров, не добившись от меня подчинения, ушел.

Будучи уверенным, что он пошел за подмогой, я ускорил свой отъезд и, перебравшись в дом друга, скрывался там три дня, а затем взошел на борт парусной лодки, направлявшейся в шахты на реке Фивер. Но меня обнаружил и при помощи полиции задержал мой начальник, он считал себя ответственным за меня, пока о моем поведении и решении уехать не стало известно моему отцу.

Соответственно, меня отправили домой, и я рассказал отцу о трудностях, которые у меня возникли в отношениях с учителем кузнечному мастерству. Отец посоветовал мне вернуться к ученичеству, но я заявил о своей решимости никогда больше не мириться с хозяином кузницы. Затем мой отец пожелал, чтобы я открыл свой бизнес в его деревне, но я выразил нежелание и заявил о растущем желании путешествовать. Видя мою решимость, отец наконец согласился на мой отъезд. Он увещевал меня некоторыми благими наставлениями, дал мне пятьсот долларов наличными вместе с хорошей лошадью, седлом и уздечкой и просил Бога хранить меня в пути.

Попрощавшись со своими друзьями, я проследовал к лодке и поднялся на борт. Целью, для которой лодка была отправлена вверх по реке Фивер, было заключить договор с индейцами и получить их согласие на разработку рудников, которые в то время находились на их территории. Экспедиция носила строго мирный характер и возглавлялась полковником Э. М. Джонсоном. Нас сопровождал брат полковника, и еще несколько джентльменов вошли в лодку в качестве пассажиров.