Читать книгу Расслабься. Гениальное исследование о том, как вовремя взятая пауза в разы увеличивает ваши результаты - Томас Фридман - Страница 5

Джон Доерр, легендарный венчурный капиталист, поддерживавший Netscape, Google и Amazon, затрудняется назвать точную дату, когда это произошло.

Он помнит только, что всё началось незадолго до того, как Стив Джобс вышел на сцену в конференц-центре Джорджа Р. Москоне 9 января 2007 года, чтобы презентовать новое изобретение Apple – переосмысление самой сути того, чем является мобильный телефон. Доерр признавался, что никогда не забудет момента, когда впервые увидел этот телефон. Он и Джобс, его добрый друг и сосед, неподалёку от их домов в Пало-Альто наблюдали за футбольным матчем, в котором участвовала дочь Джобса. Игра затягивалась, и Джобс шепнул Доерру, что хочет ему кое-что показать.

– Стив потянулся в карман джинсов, – рассказывал мне Доерр, – достал тот самый первый iPhone и сказал: «Джон, вот устройство, которое чуть не разрушило мою компанию. Это самое сложное из того, что мы когда-либо создавали». Я спросил о характеристиках телефона. Стив рассказал, что у телефона пять радиоприёмников для различных частот, столько-то вычислительной мощности и оперативной памяти. Я и представить не мог, как в маленьком устройстве может уместиться столько оперативной памяти. И у него не было кнопок! Для выполнения всех задач он должен был использовать программное обеспечение. Словом, в одном устройстве уместился лучший в мире медиаплеер, лучший в мире телефон и лучший в мире способ для выхода в Интернет. Всё в одном.

Доерр немедленно вызвался начать кампанию по финансированию разработки приложений для этого устройства сторонними разработчиками, но Джобс был против. Он не хотел, чтобы кто-то посторонний работал с их элегантным устройством. Apple будет самостоятельно разрабатывать приложения!

Годом позже он изменил своё мнение, кампания по финансированию разработчиков стартовала – и сработала как бомба на рынке создания мобильных приложений.

Тот миг, когда Стив Джобс представил iPhone, стал переломным моментом в истории технологий для всего мира.

В виноделии есть значимые, винтажные годы. Такие же значимые годы бывают в истории. 2007-й определённо стал ключевой исторической датой.

В 2007 году появился не только iPhone – тогда возникла целая группа важных для развития отрасли (да и не только отрасли) компаний. Их совместная работа и инновационный подход изменили сам образ мысли людей, то, как они взаимодействуют с машинами, как создают новые продукты, как общаются и сотрудничают. В 2007-м ёмкость носителей памяти резко выросла – благодаря появлению в том году компании Hadoop, сделавшей «большие данные» доступными для всех. Тогда же началась разработка платформы GitHub с открытым исходным кодом для совместной работы над программным обеспечением. Эта площадка настолько упростила и расширила возможности запуска софта, что теперь его рост, как однажды сказал основатель Netscape Марк Андриссен, «поглощает мир».

Чуть раньше, 26 сентября 2006 года, Facebook, до той поры закрытая площадка общения студентов университета, открыл свободную регистрацию для всех, кто достиг тринадцати лет и имеет электронную почту, и начал свой глобальный рост. В 2007-м компания микроблогов Twitter, бывшая частью большого стартапа, отколовшись, создала собственную платформу и также начала глобальный рост. Популярнейшая платформа для демонстрации общественного мнения Change.org также появилась в 2007 году.

В конце 2006-го Google купила сервис YouТube, а в 2007-м запустила Android – платформу для мобильных устройств с открытым исходным кодом, которая стала альтернативой операционной системе iOS от Apple и помогла смартфонам стать трендом мирового масштаба.

В 2007-м AT&T, эксклюзивный провайдер мобильной связи для iPhone, инвестировал в технологию «программно-определяемых сетей», что быстро расширило возможности провайдера по обработке мобильного трафика, вызванного революцией смартфонов. По данным AT&T, трафик мобильной связи в рамках национальной беспроводной сети с января 2007-го по декабрь 2014 года увеличился более чем на 100 000 %.

Помимо того, в 2007 году компания Amazon выпустила устройство под названием Kindle, которое (благодаря технологии 3G от Qualcomm) могло загружать тысячи книг в мгновенье ока, где бы вы ни находились, если только у вас была мобильная связь. И это стало революцией в сфере электронных книг.

К концу 2006 года Интернет охватил более миллиарда пользователей – ещё один переломный момент. А в 2007-м в одной из квартир Сан-Франциско был придуман сервис Airbnb. В том же году запустил свою первую платформу Palantir Technologies, один из лидеров на рынке аналитики больших данных и расширенного интеллекта, помогающий аналитическому сообществу находить «иголку в стоге сена» больших данных.

– Вычислительные мощности и объём хранения данных позволили нам создать такой алгоритм, которому удалось систематизировать и объяснить многие явления, которые раньше мы объяснить не могли, – рассказал соучредитель Palantir Александр Карп.

Майкл Делл в 2005-м решил оставить пост генерального директора Dell, чтобы отдохнуть от бешеного темпа работы, побыв просто председателем компании. Но через два года осознал, что время для решения выбрано неудачно:

– Я видел, что темпы изменений резко ускорились. И понял, что мы всё могли сделать по-другому. Поэтому в 2007 году вернулся в компанию.

И это далеко не всё о 2007-м. В том году Дэвид Феруччи, работавший в отделе семантического анализа и интеграции исследовательского центра IBM Watson в Йорктаун-Хайтс, штат Нью-Йорк, вместе со своей командой начал создавать когнитивный компьютер под названием Watson. «Компьютер для специальных целей, разработанный, чтобы раздвинуть границы вопросов и ответов, глубокой аналитики и понимания компьютером простого языка, – так описывали проект в HistoryofInformation.com. – Watson стал первым когнитивным компьютером, сочетающим в себе машинное обучение и искусственный интеллект».

В тот же поистине революционный год корпорация Intel впервые представила микросхемы, изготовленные из некремниевых материалов, известных как высокотемпературные металлические затворы[4]. Казалось бы, чисто техническое новшество, но оно было чрезвычайно важным. Несмотря на то, что некремниевые материалы уже использовались в других частях микропроцессоров, их введение в транзистор стало новой ступенью технологий – согласно закону Мура[5]. Рост вычислительных мощностей компьютеров продолжил экспоненциальное шествие. До появления этого решения были серьёзные опасения в возможности преодолеть технологический барьер увеличения мощностей с традиционными кремниевыми транзисторами.

– Открытие некремниевых материалов дало закону Мура ещё один козырь в руку, когда многие думали, что он уже исчерпал себя, – отметил Садасиван Шанкар, работавший тогда в команде разработчиков материалов Intel (сейчас он преподает материалы и вычислительные науки в Гарвардской школе инженерных и прикладных наук).

Джон Маркофф, репортёр газеты «Нью-Йорк Таймс» в Кремниевой долине, писал 27 января 2007 года: «Компания Intel – крупнейший в мире производитель микросхем – перестроила фундамент информационной эпохи, открыв дорогу новому поколению более быстрых и энергоэффективных процессоров. Исследователи Intel заявили, что это наиболее существенное изменение в материалах, используемых для производства кремниевых чипов, с тех пор как более четырёх десятилетий назад компания стала пионером в создании современной транзисторной интегральной схемы».

Как подчеркнул Энди Карснер, помощник министра энергетики США по эффективности и возобновляемой энергии с 2006-го по 2008 год, по всем вышеперечисленным причинам 2007 год стал также началом революции чистой энергии:

– Если кто-нибудь в 2005-м или 2006-м сказал бы, что прогнозирует приход популярности чистой возобновляемой энергии в 2007 году, он бы просто соврал. Поскольку именно то, что произошло в 2007-м, стало отправной точкой экспоненциального роста использования солнечной энергии, энергии ветра, биотоплива, светодиодного освещения, энергоэффективных зданий и электрификации транспортных средств. То был прорывный момент.

И последнее, но не менее важное событие – в 2007 году начала резко падать стоимость секвенирования[6] ДНК. Это стало возможным, поскольку биотехнологическая индустрия перешла на новые технологии и платформы секвенирования, используя новейшие возможности вычислительной техники и хранения данных, становившиеся всё более доступными. Принципиальное изменение в инструментарии стало поворотным моментом для генной инженерии и привело к «быстрой эволюции технологий секвенирования ДНК в последние годы». Согласно Genome.Gov, в 2001 году секвенировать геном одного человека стоило 100 миллионов долларов. 30 сентября 2015-го «Популярная наука» сообщила: «Veritas Genetics, частная генетическая компания, объявила, что достигла исторической вехи: участники её ограниченной, но расширяющейся программы Personal Genetics могут секвенировать свой геном всего за 1000 долларов».

Как показывают графики на следующих двух страницах, 2007 год стал явным поворотным моментом для многих технологий.

Технология всегда двигалась в ногу с изменениями. Все элементы вычислительных систем, микросхемы, программное обеспечение, хранилища данных, сетевые системы, датчики – развитие всех компонентов идёт общими, совместными рывками. По мере того как возможность их развития достигает определённой точки, они, как правило, объединяются в общую платформу, и эта платформа масштабируется и приобретает новый набор возможностей, который становится новым стандартом. С момента перехода от мэйнфреймов[7] к настольным компьютерам, ноутбукам и смартфонам с мобильными приложениями каждое новое поколение технологий становилось проще и естественнее для людей, нежели предыдущее. Когда появились первые мэйнфрейм-компьютеры, нужно было иметь учёную степень информатики, чтобы их использовать. Сегодня смартфоном может пользоваться даже маленький ребенок или неграмотный человек.

С развитием новых тенденций технологический пласт, созданный в 2007 году, стал одним из величайших скачков в истории, фундаментом будущего роста. В нём появился набор возможностей для подключения и совместной работы во всех аспектах жизни, торговли и управления. Едва ли не внезапно возникло множество вещей, которые можно оцифровать, много места для хранения цифровых данных, невероятное количество компьютеров и ещё больше инновационного программного обеспечения, а также организаций и людей (от крупнейших транснациональных корпораций до мелких индийских фермеров), не только обладающих свободным доступом к этим благам, но и способных внести в них собственный вклад, находясь в любой точке мира, с помощью карманных компьютеров – своих смартфонов.

Источник:

Национальный исследовательский институт генома человека, диагональ – закон Мур

Источник: Бюро патентов и торговых марок США

Предоставлено Паулой Минц, SVP Market Research

Этот экспоненциальный рост – центральный технологический двигатель, управляющий «экономической машиной» сегодня. Всё случилось очень быстро. В 2004-м я начал писать книгу о том, что считал тогда величайшей движущей силой «машины», – то есть о глобализации. Когда мир становится настолько обширным, что всё больше людей в разных местах имеют равные возможности соревноваться, общаться и сотрудничать с другими людьми – и всё это за меньшие деньги и много легче, чем когда-либо прежде. Книгу я назвал «Плоский мир: краткая история XXI века». Первое издание вышло в 2005 году. В следующем году я редактировал версию 2.0, ещё через год – в 2007-м – подготовил версию 3.0. А затем остановился, подумав, что создал довольно прочный фундамент, который мог бы служить мне некоторое время для работы в качестве обозревателя. Как же я ошибался! Как раз 2007 год был совершенно неподходящим временем для того, чтобы приостановить размышления.

Впервые я осознал, насколько плохой момент выбрал, чтобы сделать паузу, когда сел писать одну из последних книг – «Это были мы: как Америка отстала в мире, который изобрела, и как мы можем вернуться», написанную в соавторстве с Майклом Мандельбаумом. Как я вспоминаю в этой книге, первое, что сделал перед началом работы: взял с полки первое издание своей прошлой книги «Плоский мир» – просто чтобы вспомнить ход мыслей 2004 года. Открыл оглавление, пробежал по нему пальцем и обнаружил, что в книге нет ни слова о Facebook! И это правда – когда в 2004 году я провозглашал идею плоского мира (не в географическом понимании, разумеется), Facebook ещё даже не существовал, Twitter был просто звуком, «облако» могло лишь мирно плыть по небу, 4G означало номер на парковке, а «приложения» оставались бумажными дополнениями к договору. О малоизвестном LinkedIn многие думали, будто это название какой-нибудь тюрьмы, понятие BigData могло бы стать отличным псевдонимом для рэп-исполнителя, а Skype воспринимали порой как опечатку. Все перечисленные технологии появились уже после того, как я написал «Плоский мир», и большая их часть родилась именно в 2007 году.

Несколько лет спустя пришлось обновлять свой взгляд на работу «машины». Важным стимулом к этому стала книга, которую я прочитал в 2014 году: «Вторая эра машин. Работа, прогресс и процветание в эпоху новейших технологий», написанная двумя профессорами бизнес-школы MIT[8] – Эриком Бриньольфсоном и Эндрю Макафи. Первой эпохой машин, как утверждалось, была промышленная революция, проложившая себе дорогу с изобретением парового двигателя в 1700-х годах.

– То был период любых силовых систем, превосходящих и увеличивающих силу человека, – объяснял Макафи в интервью. – И каждое последующее изобретение всё больше и больше наращивало мощности. Но все технологии того времени требовали от человека принятия решений. Человеческий труд и машины были – в общем и целом – взаимодополняющими.

Поэтому изобретения той эпохи фактически делают человеческий контроль и труд более ценными и важными.

– Однако во второй век машин, – отметил Бриньольфсон, – мы начинаем автоматизировать намного больше когнитивных задач и гораздо больше систем управления, которые определяют, для чего использовать эти мощности. Сегодня во многих случаях машины способны принимать лучшие решения, чем люди.

Таким образом, программные машины могут стать заменой людям, а не их дополнением.

Утверждалось, что ключевой, но не единственной движущей силой, делающей это возможным, является экспоненциальный рост вычислительной мощности в соответствии с законом Мура. Теория, сформулированная соучредителем Intel Гордоном Муром впервые в 1965 году (в работе о развитии скорости и мощности микросхем), гласит, что вычислительная мощность будет удваиваться примерно каждый год. Чуть позже он уточнил: удвоение будет происходить примерно раз в два года, и каждое новое поколение будет стоить лишь немного дороже.

Закон Мура соответствует действительности уже полвека.

Чтобы проиллюстрировать этот вид экспоненциального роста, Бриньольфсон и Макафи вспомнили знаменитую легенду о короле, который был настолько восхищён человеком, придумавшим игру в шахматы, что предложил ему самому выбрать себе награду. Изобретатель шахмат сказал, что всё, чего он желает, – иметь достаточно риса, чтобы накормить семью. Царь ответил: «Конечно, ты всё получишь. Сколько риса тебе надо?» Человек попросил короля просто поместить одно зерно риса на первый квадрат шахматной доски, два – на второй, четыре – на третий и так далее. То есть каждый следующий квадрат получал в два раза больше зёрен, чем предыдущий. Король согласился, не осознавая, что шестьдесят три удвоения урожая – фантастически большое число: что-то вроде восемнадцати квинтиллионов зёрен риса.

Такова сила экспоненциальных изменений. Когда вы продолжаете удваивать что-то в течение пятидесяти лет, то получаете очень большие цифры и в конце концов видите некоторые очень забавные вещи, которых не замечали никогда прежде.

Авторы утверждают, что закон Мура вошёл на «вторую половину шахматной доски», где удвоение стало настолько большим и быстрым, что мы можем заметить, насколько принципиально оно отличается по мощности и возможностям от всего, виденного раньше. Автомобили с автоматическим управлением, компьютеры, которые могут думать о себе и побеждать любого человека в игре в шахматы, в «Своей игре» или даже в го (эта настольная игра 2500-летней давности считается сложнее, нежели шахматы)…

– Вот что происходит, – сказал, комментируя эту тенденцию, Макафи, – когда скорость изменения и увеличение этой скорости растут одновременно. И ведь мы ещё практически ничего не видели!

Итак, с одной стороны, мой взгляд на сегодняшнюю «машину» основан на понимании устойчивого ускорения технологий по закону Мура, описанного Бриньольфсоном и Макафи. С другой, думаю, «машина» гораздо сложнее. На вторую половину шахматной доски перешли не только технологические изменения. Безумного ускорения достигли также изменения мирового рынка – и самой матери-природы.

Рынок – моё обобщение для того, чтобы описать ускорение экономической глобализации. То, как глобальные потоки торговли, финансов, социальных сетей и средств связи тесно сплетаются с рынками, средствами массовой информации, центральными банками, компаниями, школами, сообществами… Все вместе они становятся более связанными, чем когда-либо. В результате потоки информации и знаний делают мир не только взаимосвязанным и гиперсвязанным, но и взаимозависимым. Кто угодно, находящийся где угодно, сегодня может пострадать от действий кого угодно, находящегося где угодно.

Мать-природа – моё обозначение климатических изменений, роста населения и утраты биоразнообразия. Все эти процессы ускорились, поскольку они также входят во вторую половину шахматной доски.

Здесь я снова полагаюсь на выводы других. Термин «век ускорения» я получил из серии графиков, впервые собранных группой учёных во главе с Уиллом Штеффеном – экспертом по изменению климата в Австралийском национальном университете, Канберра. На графиках, опубликованных в 2004 году в книге «Глобальные изменения и система Земли: планета под давлением»[9], показано, как технологические, социальные и экологические воздействия ускорялись и подпитывали друг друга с 1750-го по 2000 год. Особенно сильными оказались ускорения начиная с 1950 года. Термин «великое ускорение» придуман в 2005 году теми же учёными – чтобы отразить целостный, всеобъемлющий и взаимосвязанный характер изменений по всему земному шару и изменения человеческого и биофизического ландшафтов земной системы. Обновлённая версия графиков опубликована в журнале Anthropocene Review 2 марта 2015 года. Они приведены на страницах 160–161 этой книги.

– Мы запустили проект спустя десять лет после первой публикации об ускорении, длившемся с 1750-го по 2000 год, – объяснил Оуэн Гаффни, директор по стратегии Стокгольмского центра устойчивости и участник исследовательской команды Great Acceleration. – А потом решили обновить графики до 2010 года, чтобы увидеть, изменилась ли траектория ускорения.

И точно, она заметно выросла.

Это основной посыл данной книги. Одновременное ускорение рынка, матери-природы и закона Мура, вместе вошедших в век ускорений, в коем мы сейчас живём. Центральные шестерни, движущие «машину». Три ускорения влияют друг на друга – чем быстрее развиваются технологии по закону Мура, тем интенсивнее глобализация, чем заметнее глобализация, тем нагляднее изменения климата и тем больше других проблем. И тем сильнее меняется практически каждый аспект современной жизни.

Крейг Манди, дизайнер суперкомпьютеров и бывший руководитель отдела стратегии и исследований в Microsoft, определяет этот момент простыми физическими терминами.

– Математическое определение скорости является первой, а ускорение – второй производной. Таким образом, скорость увеличивается или уменьшается в зависимости от ускорения. В мире, где мы сейчас живём, ускорение, по всей видимости, увеличивается. Это означает, что вы не просто переходите на более высокую скорость изменений. Сама скорость изменения также ускоряется. И когда скорость изменения в конечном итоге превышает способность к адаптации, вы получаете «дезориентацию». Разрыв – вот что происходит, когда кто-то придумывает нечто умное, что делает вас или вашу компанию устаревшими. «Дезориентация» – это когда вся среда изменяется настолько быстро, что каждый участник начинает чувствовать, что не в силах идти в ногу с прогрессом.

Вот что сейчас происходит.

– Мир не просто быстро меняется, – констатирует Дов Сейдман, – он резко искажается и начинает действовать по-другому одновременно во многих сферах. Причём изменения происходят быстрее, чем мы смогли изменить себя, наше руководство, наши институты, наше общество и наш этический выбор.

Действительно, есть несоответствие между ускорением темпов изменений и нашей способностью разрабатывать системы обучения, образования, управления, социальной защиты. Не говоря уже о правительственных нормативных актах, которые позволили бы гражданам получить максимальную отдачу от этих ускорений и смягчить их худшие последствия. Как мы увидим, сегодня это несоответствие лежит в основе большей части политических и общественных переживаний – как в развитых, так и в развивающихся странах. В настоящее время это, вероятно, самый серьёзный вызов системе управления во всём мире.