Читать книгу Дневник мамы неудобного ребенка - Тоня Третьякова - Страница 4

Первого сентября мы старательно наряжаемся. Дане очень нравятся школьная блузка и новые туфельки, я в кои-то веки надеваю платье – оно темно-синее, в тон школьной форме дочерей, и я чувствую себя на одной волне с ними. Как будто тоже иду учиться в школу, не в первый класс, конечно, но, к примеру, в одиннадцатый. Там ждут подружки и мальчик, который тебе нравился, и есть ощущение всеобщей, сбивающей с ног надежды – этот год будет интересным, хорошим, добрым.

Майя наводит невообразимую красоту, отобрав у меня остатки косметики. У старшей дочери гораздо больше тюбиков, флакончиков и коробочек: я практически не пользуюсь ни тенями, ни тушью, ни помадой – все прихватизировала дочь. На мой вкус, ее юное лицо во всей этой куче декоративных средств не нуждается, в отличие от некоторых мам, но я еще не настолько деградировала, чтобы не понимать: стоять между подростком и его боевой раскраской – чревато.

Сначала мы идем на линейку к Дане, а потом Майя нас бросает и отправляется на свой собственный первый звонок.

– В шестом классе уже не думаешь об этой мишуре, – учит она сестру, тщательно прокрашивая ресницы. – У нас уже другие увлечения.

Дана восхищенно смотрит ей в рот. В буквальном смысле слова: во время нанесения туши Майя всегда складывает губы в виде буквы «О». Дана старательно гримасничает, повторяя.

– Нам пора! Опаздываем! Почему, если живешь далеко от школы, то всегда приходишь заранее, а если в двух шагах – вечно опаздываешь? – риторически вопрошаю я, хватая сразу три букета.

Совсем не помню, как вела Майю в первый класс. Мне кажется, было иначе: мы знали хоть кого-то в толпе новых учеников, стояли вместе с Лешкой в первых рядах. В будущем Данином классе мы с ней не знаем никого, даже учительницу. А нет, уже знаем – вот она стоит с табличкой 1 «А». Женщина выдающихся достоинств – не факт, что я бы обхватила ее в бедрах обеими руками, это настоящая валькирия, увенчанная тяжелыми косами.

Валькирия, видимо, на раз просекла мои теоретические измерения и сделала шаг назад.

– Здравствуйте, мы – Борохова. То есть вот она – Борохова. Дана.

– Очень приятно. Сейчас пройдем на торжественную линейку – вон туда, за угол надо повернуть.

– Спасибо.

Мы озирались, пытаясь заякориться хоть за что-то в толпе бантов, букетов и острых локтей.

– Вы тоже первый «А»? – к нам обратилась изящная дама с не менее эльфийской на вид дочкой: светлые косы сложнейшего плетения, дорогие ленты с серебряным напылением.

– Да. И вы? Это Дана.

– Мария.

Майя фыркнула и загарцевала на своих новых туфлях-копытах.

– Это моя старшая, – извиняющимся тоном пояснила я. – Она в шестой класс пошла.

– Что вы говорите? У меня сын тоже. А младшему четыре года.

– И моему младшему четыре.

Мы засмеялись и неторопливо подрейфовали к площадке, где должна была состояться линейка. Мама Марии мне нравилась, но девочки вряд ли подружатся: вон как идут – каждая по своей дорожке, опасливо меряя соседку взглядами. Почему-то приятные мамы и приятные дети редко совпадают. Если мне хочется общаться и дружить с мамой, то моим детям не нравятся ее отпрыски, и наоборот, родителей тех, кто становится друзьями моих непосед, я бы никогда не выбрала для общения.

Гимн гимназии. Речь почетного гостя. Речь представителя администрации. Речь директора. Первоклашки стояли плотно, почти упирая опостылевшие букеты в землю. Я быстро обежала толпу с другой стороны, чтобы увидеть Дану. Не упал ли сахар? Или, наоборот, поднялся? Как бы померить? Не бежать же через всю площадь, расталкивая учителей и директора. Раньше линейка не казалась настолько изнурительной. Зачем малышам, вчерашним детсадовцам, рассуждения заместителя мэра о реформах образования? Но это ничего-ничего. Просто мне, взрослой циничной тетке, речи навязли в зубах, а первоклашкам, наверно, интересно пихаться букетами и смотреть на неуклюжее вальсирование старшеклассниц.

О! Вот наша учительница. Как ее зовут? Акулина Акинфеевна? Анастасия Андреевна? А, вот, на бейджике указано – Александра Алексеевна. Надо законодательно запретить учителям со сложными именами преподавать в младших классах. Хотя вот у моей однокурсницы сын обожал двух своих садиковских воспитательниц: одну звали Алина Рамисовна, а вторую – Алена Мударисовна.

– Добрый день еще раз! А я мама Даны Бороховой. Просто хотела напомнить, что у Даны диабет, – заискивающе улыбаюсь я.

– Конечно, я помню, – снисходительно качает короной кос валькирия.

– Если что – вы мне сразу звоните. Может быть, Дане надо будет конфету съесть или, наоборот, инсулин вколоть. Она так-то все сама делает, но присмотр нужен.

Учительница забивает мой номер в мобильный, терпеливо выслушивая, как я уговариваю ее посадить Дану на первую парту, не давать ей есть, вовремя проверять, не упал ли сахар, отпускать в туалет и вообще. Что именно вообще, не знаю даже я сама. Быть вообще максимально внимательной к ребенку? Вообще все ей позволять? Вообще все запрещать?

Наконец валькирия спасается от нас в вестибюле школы, и мы идем домой. Дана прихрамывает: новые туфельки нежно-розового цвета неожиданно натерли пятку. Я двигаю лопатками, как аллигатор в линьку, – совсем забыла, почему не носила синее платье столько времени: оно кусается.

Дома счастливая Дана валится на диван, а я затеваю систематический обзвон. Почти вся моя семья и половина друзей имеют к первому сентября какое-либо отношение, и всех надо поздравить или, если не успеешь первой, выслушать поздравления самой. Почему все так любят поздравлять с первым сентября? По-моему, большинство причастных не радуются этому дню: учителя со вздохом волокут домой охапки ненужных цветов, школьники предвкушают неизбежную рутину, родители – разборки по поводу оценок. Может быть, все дело в магии смены сезона? Недаром раньше новый год начинали считать с сентября – это почти то же самое чувство безосновательной надежды на лучшее, которое кто-то заботливый и мудрый непременно насыплет тебе на голову просто потому, что начинается новый период. Ноль. Точка отсчета. Разве можно не верить, что отсчитывать придется победы и достижения, а не что-то противоположное?