Читать книгу В объятиях сердца - Тори Майрон - Страница 8

– Где он? В каком месте? В чём? Или в ком? Во мне его точно нет! Всё исчезло, растворилось, потухло! – бросаю я с отчаяньем своему мокрому отражению, но вместо ответа, мать её, Вселенная, словно насмехаясь, вырубает в ванной весь свет. И так как на улице уже стемнело, сбой в электричестве вмиг погружает меня в непроглядный мрак.

Будто мне своего собственного было мало.

Темноты я не боюсь, поэтому никакого страха или волнения не испытываю. Как, впрочем, и интереса к тому, почему произошёл сбой. Медленно двигаюсь в сторону стены, где на полках лежат полотенца. Шаг за шагом добираюсь до них и повязываю вокруг себя махровую ткань, при этом воистину свершаю подвиг для такого неуклюжего человека, как я, не задев ни рукой, ни ногой ни один угол мебели в ванной.

Дальше придерживаюсь за стену и аккуратно ступаю босыми ногами по кафельной плитке, выбираясь из ванной в спальню, которая тоже осталась без света.

– Чёрт! – тихо выдыхаю я.

Недолго жду, когда глаза хоть чуть-чуть привыкнут к темноте, и продолжаю движение к выходу из комнаты, чтобы позвать Лорэн и попросить у неё свечи.

Шаг, шаг, шаг, и вот я наконец добираюсь до двери, однако открывать её и идти куда-то отпадает вся необходимость. Оказывается, вечно молчаливая домработница уже здесь. Её присутствие в комнате, а точнее прямо за моей спиной я ощущаю, едва успев коснуться дверной ручки.

– Лорэн, ты…

Но договорить у меня так и не получается, как и обернуться тоже: крупная ладонь накрывает мой рот, а фигура, на несколько голов превышающая рост тучной домработницы, намертво придавливает меня собой к двери.

Не могу ни крикнуть, ни вырваться, ни ударить. Я полностью скована мужским телом и не вижу лица нарушителя моего покоя, но точно знаю – это не Адам. Его бы я ощутила ещё издалека.

Но паники нет. Страха – тоже. Рвения спасаться – так подавно. Ни капельки. Мне глубоко плевать, кто он, как пробрался внутрь и что сейчас сделает со мной.

Похитит, искалечит, изнасилует, порежет или убьёт?

Вперёд! Пусть делает, что хочет!

Возможно, хоть перед смертью на долю секунды я смогу почувствовать себя живой.

И да! Не верится, но я чувствую это!

Мощнейший прилив энергии с ядерной смесью адреналина пролетает по всем моим венам, будто обжигая кожу изнутри. Не как от магии – до зуда, до боли, до нестерпимой похоти, – а так, словно в моём тёмном, пустом, промозглом внутреннем мире зажёгся огонь, что вмиг согревает каждый уголок души и растворяет поселившуюся в ней тьму, из которой я не могла самостоятельно выбраться.

Но он помог. Он сделал это. Вот так просто. За долю секунды.

Не убив, не причинив вред и не совершив ничего из того, что я от него ожидала, а всего лишь шепнув мне на ухо слова, которые повторял мне в детстве много-много раз:

– Ничего не бойся. Ты в безопасности. Это я, малышка… Это я.

Его шёпот гулким эхом вибрирует в моей голове. Дыхание учащается, ноги подкашиваются, а сердце взрывается, словно от вспыхнувшей в нём петарды.

Это он.

Не верю.

Прикрываю глаза и вдыхаю полной грудью, втягивая в себя родной запах его кожи.

Это он!

Я брежу.

Накрываю ладонью руку на моём рту, ощущая, как сильно бьётся его сердце мне в спину.

Это он!

Не может быть такого.

Мужчина немного отодвигается от меня, разворачивает и берёт мои щеки в ладони, заставляя посмотреть в его лицо.

В комнате темно. В глазах пестрят фейерверки от шока. Но я вижу его так чётко и ясно, как никогда прежде не видела.

Моя душа. Мой свет. Мой вечный спаситель.

– Остин, – хрипло выдыхаю я и начинаю подрагивать от переизбытка клокочущих в груди эмоций.

– Да, Ники. Это я. Пришёл к тебе, маленькая моя.

До боли знакомый голос вместе прикосновениями мужских рук подтверждают, что всё происходящее не галлюцинация. Но мне всё равно не хватает этого, чтобы поверить. Я приподнимаю руку и касаюсь его щеки, покрытой однодневной щетиной.

– Этого не может быть. Это невозможно.

– Как видишь, очень даже возможно. Я же здесь.

– Но как? Что? Как ты здесь оказался? И почему? Ты же всё видел… Ты же понял, кто я… И сказал, что я для тебя мертва. Я не понимаю, что ты здесь делаешь? – дрожащим голосом лепечу я, не зная, за какой вопрос зацепиться в первую очередь.

– Ники, успокойся. И прошу, забудь всё, что я тебе сказал. Забудь и прости. Я был несправедлив к тебе. Я не знал всей правды. Но теперь знаю. Ты ни в чём не виновата.

Его проникновенные, искренние слова наполняют меня живительными силами и одновременно путают мои мысли до полной безнадежности.

– Но я не понимаю. Как ты узнал? И что? Откуда? По…

– Тсс… – он прикладывает большой палец к моим губам. – Это неважно. У нас нет на это времени. Главное, мне всё известно. Остальные разговоры оставим на потом, когда я вытащу тебя из очередной задницы, в которую ты влипла.

– Вытащишь? – в полном шоке выпускаю тихий писк.

– Конечно. И я постараюсь сделать это максимально быстро, Ники. Обещаю тебе, – Остин соединяет наши лбы, касаясь носом к носу, пока я лишь глубже утопаю в омуте тревожащих вопросов, самым важным из которых является:

– Так ты не ненавидишь меня?

Слышу, как Остин усмехается, нащупывая пальцами улыбку на его губах вместе с ямочками на щёчках.

– Ты ещё спрашиваешь?

Я слабо киваю.

– Думаешь, если бы я ненавидел тебя, то пробирался бы в дом человека, который может лишить меня всего? Я люблю тебя больше жизни, Ники. И люблю даже тогда, когда говорю об обратном. Не смей в этом сомневаться, слышишь? Никогда не смей!

Его слова, как импульсы дефибриллятора, окончательно возвращают меня к жизни и вмиг уничтожают последние сомнения в том, что стоящий передо мной Остин – реальность.

Он здесь! Он правда здесь! И он не вычеркнул меня из своей жизни! Я не потеряла единственного близкого человека, без которого не представляю своего существования!

Безграничное счастье с облегчением поглощают сознание, и я напрочь забываюсь. Накидываюсь на него с объятиями, сжимая так крепко, словно боюсь, что он вот-вот испарится. Но Остин никуда не исчезает, а наоборот становится реальней некуда, когда намертво обвивает меня в ответ руками, отрывая от пола.

– Ты не представляешь, как я по тебе скучал, – с беспросветной тоской произносит он, вспарывая мне грудь и щекоча дыханием шею. Целует её. Утыкается носом. Трётся лицом так, будто хочет втереть мой запах себе в кожу.

Представляю, Остин. Ещё как представляю. Я тоже скучала. До смерти. До боли. До безумия. Каждый день. И каждую ночь, пока другой эгоистично пользовался мной по своему усмотрению.

Однако вместо каких-либо слов обнимаю Остина ещё крепче, прижимаюсь лицом к его телу, зарываюсь пальцами в волосы и впервые за долгие месяцы чувствую себя по-настоящему особенной. Нужной. Незаменимой. Любимой. Единственной. Живой женщиной, а не пустой безделушкой для траха, главная задача которой всячески ублажать своего хозяина.

В его объятиях я как всегда чувствую себя как дома. В безопасности. Защищённой лучше, чем за своими мистическими стенами. Укрытой не только от всего мира, но и от своих собственных душевых бед, отчего вслед за счастьем по телу растекается умиротворение. Тёплое. Нежное. Оживляющее. Но, увы, до жути быстротечное, ведь штормовая мысль о том, что сделает Адам, если застукает нас с Остином вместе, сносит к чертям секундное спокойствие, враз уничтожая и всю безрассудную радость от нашей неожиданной встречи.

– Ты должен уйти! Сейчас же! – опомнившись, требую я и ловко освобождаюсь от его объятий.

– Нет, не должен. И не уйду, пока мы не поговорим.

– Тебе нельзя находиться здесь. Нельзя! Если Адам придёт, то…

– Он не придёт. Его нет дома.

– Но уже вечер, и он может вернуться в любую секунду.

– Не может. Он на важном приёме, поэтому сегодня домой вернётся поздно.

– Но здесь домработница. Она всё ему скажет, если увидит тебя.

– О ней я тоже позаботился.

– Как? Что ты с ней сделал?

– Ничего ужасного. Просто закрыл в одной из комнат, которую она убирала.

– Что? И каким же образом ты это сделал? А как ты обошел внизу охрану? Как сумел попасть в апартаменты? Как узнал, где моя спальня? Остин, что ты наделал?! Адам убьёт тебя, когда узнает! Убьёт! – хватаюсь руками за голову, захлёбываясь множеством страшных мыслей.

Первая волна радости и счастья миновала, и теперь меня окатывает паника. За Остина. За его карьеру. За его жизнь. Ему нельзя здесь быть. Это опасно. Слишком опасно. Что он творит?!

– Ники, пожалуйста, успокойся и ни о чём не думай. У меня всё под контролем. Адам ни о чём не узнает, – Остин нежно поглаживает мою щёку, но ужас не отпускает меня, и я грубо отрываю его руку от себя.

– Конечно, он обо всём узнает! Ты забрался на его территорию. Думаешь, такой «пустяк» незаметно пройдёт мимо его носа?

– Да, – уверенно отвечает он. – А всё потому, что его пентхаус – один сплошной компьютер. И тебе ли не знать, что с компьютерами я на ты. Он не обнаружит взлома дверей, ведь я их взломал виртуально, а не физически. И он не узнает, что кто-то проник в его квартиру, и не увидит меня по камерам, потому что я все их отключил.

– Что? Камеры? Они и здесь есть? – взметнув взгляд к потолку, осматриваю все углы.

– Да, Ники, они везде. И в твоей комнате тоже. Так я и узнал, где именно тебя искать.

Эта новость ещё обильней подпитывает мою панику и отвращение к самой себе – если Остин просматривал видео, чтобы найти меня, он мог также увидеть и мои рабочие ночи.

– Он отключал их каждый раз, когда шёл к тебе, – сдавленно цедит Остин, даже во мраке сумев прочитать по лицу ход моих мыслей. – Так что и об этом можешь не беспокоиться. Мне неведомо, что происходило здесь между вами все месяцы, пока я тебя искал.

Тусклые блики света из окна, падающие на лицо Остина, помогают мне заметить играющие от злости желваки на его щеках и ту же нестерпимую боль, что горела в его взгляде, когда мы встретились в кабинете Адама.

Вся душа переворачивается и призывает меня как можно быстрее её стереть, вытравить начисто из родного взгляда. Попросить прощения за всю ложь. Объясниться. Рассказать всё от начала до конца. Умолять его забыть обо всём, что он видел и слышал. И заверить, что я бы всё на свете отдала, лишь бы повернуть время вспять и сделать всё возможное во избежание встречи с Адамом.

Но я не могу этого сделать. Ничего из вышеупомянутого. Мне наоборот нужно воспользоваться этой болью, чтобы заставить Остина уйти. Перестать рисковать ради меня. Забыть об этой глупой и абсолютно бессмысленно затее. Оставить меня здесь. И подумать о себе.

Он заслуживает самого лучшего. А это точно не я.

– Тогда могу сразу сказать тебе, Остин, что ты зря меня искал. И зря пришел сюда сегодня. У меня всё хорошо. И спасать меня не нужно.

– Не надо этого опять, Николина!

Резкость его голоса заставляет меня вздрогнуть и даже засомневаться в правильности своего решения, но я быстро беру себя в руки.

– Чего не надо?

– Лжи.

– Я не лгу, Остин! Ты же сам всё видел.

– Это была не ты!

– Что значит не я? А кто тогда?

– Николина, когда я сказал, что теперь знаю всё, я это и имел в виду! О твоей необычности мне тоже известно. Как и о том, что Адам преследовал тебя, принудил подписать контракт, держал под замком больше двух месяцев и пытался стереть память, что побудило тебя защититься от него и стать другой, – ошарашивает он.

На мгновение я дар речи теряю. Лишь только стойкое желание его уберечь помогает мне собраться и выдать новую порцию вранья:

– Я не имею понятия, откуда ты обо всём узнал, но это устарелая информация. Да, Адам натворил много плохого, чтобы принудить меня к этой работе, но в итоге я осталась ему благодарна. Он превратил мою жизнь в сказку! Посмотри, в какой красоте я теперь живу! – взмахиваю руками в сторону. – С чего ты решил, что я хочу терять всё это?

– Потому что тебе всегда было плевать на всё это, – он с презрением окидывает комнату взглядом и возвращает острый прицел к моему лицу. – Поэтому прекрати лгать, Ники, лишь бы защитить меня от Адама. Мне не нужно твоё очередное самопожертвование. Я не боюсь его.

– А стоит, Остин. Стоит! Адам безжалостен к тем, кто встаёт на его пути. Он без колебаний разрушит всю твою жизнь и отнимет всё, что тебе дорого!

– Дура! Да как же ты не понимаешь?! Он уже отнял всё! – одним рывком Остин подлетает ко мне, плотно впечатывая в стену. – Он отнял тебя, – горестно шепчет, склонив голову к моему лицу. Запускает руки в мои влажные волосы, слегка надавливает на затылок, вынуждая меня задержать дыхание и прикрыть глаза.

Мне нельзя находиться с ним так близко. Нельзя дышать им и смотреть на губы в нескольких сантиметрах от моих, чтобы не поддаться желанию впиться в них, позабыв о безопасности.

Остин не понимает, о чём говорит. И в полной мере не осознает, что его ждёт, если он перейдет дорогу Адаму. Но зато знаю я. Он потеряет всё. И если Харт того захочет, никогда не сможет вновь подняться на ноги.

– Нет, Остин, ты ошибаешься, – приложив усилия, шепчу я и прикладываю ладони к его тяжело вздымающейся груди. – Я – это не всё. Поверь ты можешь потерять гораздо больше, без чего действительно не сможешь жить. А я не хочу быть тому причиной. Тем более в этом нет никакого смысла. Мне ничего не стоит отработать на Адама до конца. Со мной же всё хорошо. Я цела и здорова. Живу в красивых апартаментах. Имею личную прислугу. Посещаю интересные места. Делаю всё, что пожелаю в свободное время и…

– И трахаешься с тем, кого не любишь, – злобно рычит он и оттягивает мою голову за волосы, заставляя встретиться во мраке с его гневным взглядом. – И только это перечеркивает все твои слова, которые ты мне тут наплела. Я знаю тебя, Николина. Для тебя это ненормально и неприемлемо. И никакие деньги с комфортом не закрасят мерзкое ощущение продажности, с которым ты, без сомнений, борешься день изо дня.

– Да нет никакого мерзкого ощущения! Я сплю с ним с удовольствием и по собственному желанию. И раз уж ты так хорошо меня знаешь, Остин, тогда тебе не составит особого труда сложить два и два, чтобы понять, почему я так поступаю, – выпускаю контрольный выстрел, едва не задыхаясь от подступающей к горлу горечи. Она разъедает бронхи, испепеляет грудь и останавливает сердце, что увядает, как цветок, от вида мелькнувшего прозрения в родном взгляде.

– Ты любишь его? – сухим голосом спрашивает он.

Мне требуются пять секунд – до безумия коротких и мучительных, – чтобы собраться с духом и вновь причинить боль самому дорогому и близкому мне человеку:

– Люблю.

Остин сжимает губы, тяжело выдыхает, продолжая сверлить меня взглядом.

–Любишь, значит?

– Да.

– А меня?

– Люблю, конечно. Но не так как раньше.

– А как?

– Как родного человека, которому желаю счастья и которого никогда не хочу потерять, – без запинки проговариваю я под сопровождение стойкого ощущения дежавю.

Когда-то, словно в прошлой жизни, Адам уже задавал мне похожие вопросы, и я отвечала на них с непоколебимой уверенностью в правдивости своих слов. Сейчас же всё иначе, ведь я и сама никак не могу определить, сказала ли я правду или нет? И это самое страшное.

– Не верю, – зато Остин стопроцентно уверен, что я солгала.

– Мне кажется, сцены в кабинете должно быть достаточно, чтобы ты поверил. Я не играла, Остин. Я в самом деле счастлива с Адамом и не стремлюсь избавиться от контракта, потому что во время него я влюбилась в своего начальника.

– Не верю, – твёрдо повторяет ещё один упрямый баран.

– Ну не верь, если не хочешь. Я не знаю, как ещё доказать тебе, что я не люблю тебя больше так, как ты того хочешь.

Наверное, ненавидеть себя больше, чем я ненавижу себя в данный момент, невозможно. Но другого варианта нет. Так надо. Так будет лучше. Для Остина. Остальное неважно.

– Зато я знаю как, – горячо шепчет он мне в губы, и я даже моргнуть не успеваю, как Остин нападает на них, настойчиво вторгаясь в мой рот языком.

Я должна оттолкнуть. Начать брыкаться. Укусить. Прекратить поцелуй. Или хотя бы попытаться это сделать, но ничего не выходит.

Не только потому, что Остин придавливает меня намертво к стене, удерживая за волосы так, что я головой подвигать не могу, но и потому, что от вкуса его губ я улетаю. Не в рай. Не в космос. Не в блаженное забытье, а гораздо лучше… Туда, где я любила и была любима. Туда, где сбылась моя мечта… Туда, где я свершила опрометчивую ошибку, за которую вскоре поплатилась сполна.

Я улетаю в нашу с ним прекрасную реальность, что происходила в темноте ночного леса, где Остин также целовал и обнимал меня. Напористо. Страстно. Властно. Собственнически. Словно я его единственный источник кислорода. Единственная женщина, которая ему нужна. Не из-за магии или чего бы то ещё. А просто так. За то, какая я есть. И вопреки всем моим недостаткам.

И, чёрт побери, всего один его поцелуй открывает мне горькую правду о том, что мне до невыносимости не хватало ощущения искренней взаимности. Любви. Нежности. Заботы. Не сотканного из магии и нездоровой одержимости, а чего-то реального, что даёт мне сейчас Остин.

И мне чертовски не хватало всего этого. Мне чертовски не хватало Остина. Гораздо больше, чем я предполагала вначале, из-за чего сейчас я не предпринимаю ни одной попытки остановить его. Просто не могу. Бороться с «очарованием» Адама было в разы проще, потому как я знала, что всё между нами – долбаная магия. Но с Остином… Всё по-настоящему, и потому мне не хватает сил и дальше продолжать врать, чтобы уберечь его от неприятностей.

Знаю. Я пожалею об этом позже, но оторваться от его губ для меня сейчас равносильно смерти. Я наоборот обвиваю его шею руками и отвечаю на поцелуй с той же страстью, необходимостью, болью и печалью, что не покидали меня на протяжении всего времени нашей долгой разлуки.

Да, я люблю его. Я до сих пор его люблю. Как брата? Как друга? Или как мужчину? Не знаю. Но я люблю! Это единственный факт, в котором я всегда была стопроцентно уверена. Единственный, в котором я убедилась сейчас после возвращения. И единственный, в котором я никогда не должна сомневаться. Что бы ни случилось. В кого бы я ни превратилась.

– Лгунья… Я чувствую, какая ты лгунья, Ники… Всё чувствую, – шепчет Остин сквозь поцелуй. Прикусывает мою губу и вновь ныряет языком внутрь, сталкиваясь с моим податливым. – Я придушу тебя, если ты ещё хоть раз солжёшь мне. Особенно о таком. Клянусь, придушу.

Ощущаю, как его рука отпускает мои волосы и мощно накрывает шею, наглядно показывая, что он не шутит.

– Прости меня… Прости… Прости… Я не могла иначе… Не могла, – повторяю из раза в раз, вконец растворяясь от его близости.

– Мне не нужны твои извинения. Я хочу, чтобы ты прекратила врать и хоть раз в жизни доверилась мне, – разорвав поцелуй, со всей серьезностью в голосе чеканит Остин.

– Что значит «хоть раз»? Я всегда верю и доверяю тебе.

– Будь оно так, ты бы с самого начала сказала мне всю правду. Но ты предпочла врать, тщетно пытаясь справиться со всем в одиночку.

– Потому что я очень боялась за тебя. И боюсь сейчас. Только поэтому я ничего не говорила, а не из-за недоверия, – искренне заверяю я, хаотично касаясь губами его лица и шеи.

– Тебе не нужно за меня бояться. И переживать за меня тоже не надо. Ты о себе должна думать, глупая. А я со всем справлюсь сам.

– Как, Остин? Что ты сможешь сделать Адаму, чтобы вынудить его отпустить меня? Это невозможно. Ты ничего не сможешь. Он не отпустит, пока я ему не надоем. Он сам мне об этом сказал, а если уж он что-то решил, то это не изменится. Без сомнений.

– Надо же! – неодобрительно фыркает Остин.

– Что?

– Его словам, значит, ты без колебаний веришь, а моим, когда я говорю тебе, что я со всем справлюсь, – нет.

– Остин… не воспринимай это так.

– А как, по-твоему, я должен это воспринимать?

– Да так, что я не могу тебя потерять! Как же ты не понимаешь? – сокрушаюсь я, взмахивая руками. – У меня никого, кроме тебя, нет. И если Адам с тобой что-то сделает… Я не переживу. Именно поэтому мне легче отработать до тех пор, пока Адам сам не решит от меня избавиться, нежели позволять тебе рисковать всем ради меня.

– Да чем всем, Ники? Что ты заладила об одном и том же? Ты думаешь, работа для меня важнее тебя? Ты серьёзно так думаешь? Идиотка! – он сжимает мои щеки. Смотрит точно в глаза. – Да я, бля*ь, дышать без тебя не мог! Каждое утро глаза открывать не хотел и делать хоть что-либо, зная, что ты здесь с ним… работаешь по принуждению. Мне никакая карьера, никакой успех и никакая благополучная жизнь не нужна, если в это время ты будешь ночь за ночью переступать через себя и делать то, что тебе не хочется. Поэтому будь добра засунуть куда подальше все свои страхи, тревоги и дебильную привычку врать во имя моего спасения, и дай мне освободить тебя от Адама гораздо раньше, чем он сделает это сам, – выпаливает Остин на одном дыхании и смотрит с такой непоколебимостью во взгляде, что я даже во тьме понимаю один неопровержимый факт – Остин не ждёт от меня никакого ответа. Он не спрашивает разрешения и не требует одобрения. Он уже всё сам решил. И не отступит от своей немыслимой затеи, что бы я ему ни говорила.

Я сокрушенно выдыхаю. Боязнь и гнетущая тревога за его будущее никуда не исчезают, и вряд ли хоть что-либо сумеет это исправить. Однако выбора мне Остин не оставляет, а значит, придётся как-то научится сживаться с ней и неустанно молиться всем богам и вселенным, чтобы задуманный Остином план удался.

– Так что ты собираешься делать? – безоговорочно сдавшись, тихим голосом спрашиваю я и тут же расцветаю от вида его радостной улыбки. Он ничего не говорит, а вновь прижимается к моим губам своими, заставляя моё сердце биться громче и быстрее.

Стук. Второй. Третий. Десятый. Сотый. А затем БАМ – и сердце падает куда-то к пяткам, когда наперебой с его ударами я слышу по ту стороны двери чьи-то приближающееся шаги. Уверенные. Тяжелые. Быстрые. Размашистые. Точно не принадлежащие маленькой домработнице.

И Остин тоже их слышит. Резко отлипает от моих губ и застывает.

Глаза в глаза. Секунда безмолвного диалога. И мы оба понимаем, кто именно сейчас откроет дверь, войдет в спальню и, увидев Остина, непременно сделает с ним то, чего я так боялась.