Читать книгу Воительница Лихоземья - Триша Левенселлер - Страница 5

Идеи сестры были одна безумнее другой: оказаться с ним взаперти в каком-нибудь темном чулане, нарочно споткнуться и упасть к нему в объятия, попросить вынуть воображаемую соринку из глаза. Однако я решила, что не буду больше ждать решительных действий от Торрина.

Я поцелую его сама.

А успешное прохождение обряда инициации станет отличным поводом.

Я обдумываю эту мысль и даже не замечаю, как проваливаюсь в сон, по-прежнему сидя на полу в спальне. Наутро ноющая спина и затекшая шея позволяют мне заявлять, что я тоже понесла наказание.

Чтобы собраться, мне достаточно принять ванну, надеть комплект чистой одежды, затянуть пряжки на сапогах. На столе еще вчера я разложила свои доспехи. Кузнецы подгоняют их железные пластины по индивидуальным меркам. Мои доспехи сидят на мне как влитые. Каждое утро я с гордостью облачаюсь в них, предпочитая начинать снизу. Я по очереди затягиваю ремни на поножах[1] из двух отдельных пластин, затем перехожу к щиткам над коленями. С ними приходится повозиться, но я справляюсь. Через голову натягиваю нагрудник и застегиваю пряжки, вспоминая выражение лица батюшки, когда кузнецам пришлось скруглить пластину по форме груди. За ним следует защита для рук.

Наконец я отработанным движением продеваю топор в специальную перевязь на спине.

Дважды проверяю, все ли на месте, правильно ли закреплено и не мешает ли при движении.

Раздается стук в дверь, и мое сердце чуть не выпрыгивает из груди. Иррения собиралась с самого утра быть у пациентов, так что это точно не она.

Отец.

Он стремительно пересекает комнату и придирчиво осматривает меня с головы до ног, сложив руки за спиной. Затем он удовлетворенно кивает:

– Глаз уже заживает, Иррения постаралась на славу. Я горжусь тобой, Расмира. Сегодня ты отлично справишься. Забудем про вчерашнюю выходку.

Уверена, Торрин бы тоже не отказался от подобного великодушия.

– Обычно члены семьи вручают подарки после успешного завершения инициации, однако я хочу отдать тебе свой прямо сейчас.

Он показывает, что именно прятал за спиной.

Это боевая секира. У меня просто не хватает слов, чтобы описать ее. Оружие просто великолепно: железо отполировано до невыносимого блеска, рукоять длиной с мою ногу. Топор чуть тяжелее того, к которому я привыкла, но вес превосходно сбалансирован. Оба лезвия остро отточены, готовые рассекать плоть так же легко, как раскаленный нож масло. По краям вытравлена изящная гравировка: летящие по спирали драконы и птицы. Рукоятка оплетена черной кожей, обеспечивая надежный хват.

– Она просто потрясающая, – шепчу я, – спасибо!

– Ты еще не видела самое лучшее. Кузнец добавил новую деталь. – Отец протягивает руку и опускает вниз рычажок, который расположен вдоль рукоятки. Из навершия между лезвиями выскакивает острие.

Я потрясенно выдыхаю:

– Просто невероятно!

– Для моей дочери только самое лучшее.

Я опускаю топор и крепко обнимаю отца. Он неловко похлопывает меня по спине и сразу же отстраняется. Воины не обнимаются. Мужчины вообще не любят проявления чувств.

В сотый раз ловлю себя на мысли: почему мне нельзя быть одновременно воином и девушкой?

Стараясь не показывать свое разочарование отцу, я снимаю со спины старый топор и вешаю на его место секиру.

– Тебе идет, – произносит отец. – Теперь идем, нас уже ждут в амфитеатре.

По пути на инициацию мы почти бегом обгоняем жителей деревни: покрытых сажей рудокопов, широкоплечих строителей, охотников с метательными топориками за поясом, с головы до ног увешанных драгоценностями ювелиров, целителей с полными сумками материала для повязок, мазей и других лекарственных средств.

Сегодня никто не работает, так как день посвящен ритуалу инициации. Все восемнадцатилетние ученики должны пройти проверку мастерства в избранном ремесле. Обычно присутствует лишь семья, но на воинские испытания приходит посмотреть вся деревня. Проще говоря, все желают поглазеть на самое захватывающее зрелище в году.

Почти уверена, что мать бы предпочла остаться дома, но не решается огорчить отца, выказывая явное пренебрежение дочери.

Арена расположена на восточной окраине деревни. Амфитеатр построен из скальной породы, вытесанной нашими предками сотни лет назад. В самом центре арены находится лабиринт из камней и металла.

Почти все жители уже в сборе. Дряхлые старики с железными посохами ковыляют по ступеням. Дети цепляются за подолы матерей, напуганные близостью хищных монстров и опасных растений Лихоземья. Давно прошедшие инициацию воины заняли посты на границе деревни с лесом, а также возле лабиринта на случай побега одного из чудовищ.

Вероятно, мне тоже следует нервничать, но я абсолютно спокойна. Я неоднократно убивала зирапторов на тренировках. Сложно бояться, когда чувствуешь успокаивающий вес топора на спине.

Когда мы подходим ко входу в лабиринт, отец покидает меня и направляется к наставнику Беркину, чтобы обсудить инициацию. Я замечаю на ступенях амфитеатра Иррению, которая активно машет мне. Я машу в ответ, обрадованная ее присутствием. Рядом с ней устроились мать с остальными сестрами. Все они приветствуют меня стоя: Салвания с мужем Угатосом кивают, а Алара даже громко свистит, чтобы поддержать. Лишь мать сидит с равнодушным видом и смотрит в другую сторону.

Кто-то толкает меня в плечо.

– Волнуешься? – спрашивает Торрин.

– Ты сам-то как? – после бессонной ночи его глаза покраснели, а плечи опущены в изнеможении.

– Лучше не бывает! – восклицает он без тени неудовольствия. – Не думай о вчерашнем вечере. Я сделал бы что угодно, лишь бы провести с тобой больше времени.

К моим щекам приливает румянец. Я отвечаю на его первый вопрос:

– Я не нервничаю. А ты сам?

– Конечно же, я нервничаю. Все смотрят на меня. Включая твоего отца.

Понимаю, что он упомянул отца лишь потому, что тот – самый важный человек в деревне, однако в душе все же надеюсь, что Торрин планирует ухаживать за мной и поэтому желает произвести хорошее впечатление. Особенно после вчерашнего.

Затем я вспоминаю о своем решении поцеловать его после инициации, и сердце замирает в груди. Нужно выбрать подходящий момент. Не думаю, что у меня хватит смелости сделать это перед всей толпой. Если он меня отвергнет, не хочу иметь лишних свидетелей.

– Почему ты так на меня смотришь? – интересуется юноша.

– Ты здесь единственный достойный внимания, – меня саму удивляет дерзость собственных слов.

Торрин реагирует совершенно спокойно и произносит, пристально глядя на меня:

– Это не так.

Я нервным смешком отвечаю на это заявление.

– Воины, к порядку! – призывает к тишине наставник Беркин, и все замолкают. – В лабиринт ведет несколько дверей, поэтому я разделю вас на группы. Все за мной! Однако не входите, пока не услышите сигнал. Правила испытания просты: к концу следующего часа каждый должен убить как минимум одного зираптора и при этом избежать укуса. Того, кто не выполнит оба условия, ждет изгнание, а также назначение маттугра.

Будущие воины испуганно переглядываются.

Беркин поворачивается к нам спиной, и мы строем следуем за ним. Я чуть не спотыкаюсь от поставленной подножки, однако успеваю вовремя ее перешагнуть.

– Лабиринт – опасное место для грызунов, – шипит Хавард, – там могут таиться не только зирапторы.

Я зло смотрю на неприятеля. Он был бы счастлив, если бы меня изгнали на верную смерть.

– Ты сам-то сможешь разглядеть атакующего зираптора?

Сломанный нос парня опух и стал почти в два раза больше обычного. Вчера на тренировке я и не заметила, что нанесла такой сильный удар, а ночью было слишком темно, чтобы рассмотреть лицо. Хавард огрызается в ответ:

– Ты свое еще получишь!

Он удаляется, и Торрин заступает мне путь, чтобы я не погналась за негодяем.

– Вы четверо войдете здесь, – распоряжается наставник. Он делит нас на группы по мере продвижения вокруг арены.

– Расмира, Торрин, Сигерт и Кол, остаетесь возле этого входа. Желаю удачи, Расмира, хоть она тебе и не понадобится.

– Спасибо, – сухо отвечаю ему, раздраженная, что он опять выделил меня среди остальных ребят.

Торрин тоже хмурится, однако недовольное выражение пропадает, стоит мне приблизиться.

– Непривычно смотреть на лабиринт изнутри, правда? – спрашивает он и достает топор.

Мы все поступаем так же. Сигерт и Кол бросают на меня злобные взгляды и ехидно ухмыляются, словно знают неизвестный мне секрет.

– Стены кажутся выше, – я стараюсь не смотреть на задир.

Металлические двери начинают подниматься, издавая душераздирающий скрип. Пока мы ждем сигнал, я еще раз окидываю взглядом толпу. Отец присоединился к остальной родне, и они все внимательно смотрят на меня. Вот теперь я начинаю нервничать. Мать наблюдает за мной. Я должна выложиться по максимуму и заставить ее гордиться, хоть это и кажется невозможным. Она же не может вечно меня ненавидеть. Как только я пройду посвящение в воины и перееду, мать сможет получить безраздельное внимание отца, которого так жаждет. И все станет на свои места.

Оглушительный рев охотничьего рога перекрывает гомон толпы. Мы с Торрином выбегаем наружу, хотя мое сердце уходит в пятки.

Земля усыпана валунами, поэтому мне приходится высоко поднимать ноги, чтобы не упасть. Сигерт и Кол пытаются нас обогнать. На первой же развилке они сворачивают направо, а мы с Торрином – налево.

Как только они исчезают из виду, мне становится спокойнее. Гораздо проще сосредоточиться, когда рядом верный напарник. Если бы еще мне удалось отбросить мысли о матери…

Низкий рык разносится по всей арене. Кто-то уже встретил зираптора.

– Не отставай! – кричу я, предвкушение охватывает меня. Торрин ускоряет бег, чтобы поравняться со мной. Мы сворачиваем направо, налево, снова налево, затем направо, углубляясь в лабиринт и прислушиваясь к голодному реву зирапторов.

Мы еще раз сворачиваем, и я замечаю черные полосы на боках стремительно движущегося монстра.

– Наконец-то, – с облегчением выдыхаю я. Зираптор останавливается и оборачивается к нам. Высота стоящих на всех четырех лапах чудовищ достигает почти метра. Вместо меха они покрыты блестящим черным панцирем, который прочнее любого кованого доспеха. Я вижу свое отражение в фасеточных, как у насекомого, глазах застывшего передо мной зираптора. Он роет землю когтистой лапой и издает клекот, от которого кровь стынет в жилах. Выпуклые красно-оранжевые глаза монстра останавливаются на мне, он срывается с места и несется к нам, хлеща себя по бокам огромным хвостом.

– Этот – мой! – кричу я Торрину и бегу с топором в руке навстречу хищнику. Кровь стучит в ушах, а дыхание облачком вырывается из груди по утреннему холодку.

Я отваживаюсь взглянуть наверх в попытках разглядеть выражение лица матери. Увижу ли я страх или предвкушение? Смотрит ли она на меня вообще?

Однако все оказывается гораздо хуже.

Равнодушие.

Если я пройду инициацию, то стану самостоятельной женщиной и смогу жить в своем доме. Если же я умру или не справлюсь с испытанием, то навсегда исчезну из ее жизни. Она в любом случае окажется в выигрыше.

Я обращаю внимание на чудовище как раз вовремя. Мой топор врубается в его шею, и я едва сдерживаю отдачу. Налегая всем весом, я заставляю зираптора попятиться и с громким треском пришпиливаю его к каменной стене лабиринта, зажав шею монстра между двойными лезвиями топора.

Мои пальцы нащупывают рычажок на рукоятке, и острый наконечник пронзает создание. Зираптор издает отчаянный клекот, коричневая жидкость струится из его глотки.

Я опираюсь ногой на поверженного врага и вытаскиваю топор и возвращаю острие на место. Зираптор гулко падает на землю, кровь с хлюпаньем толчками вытекает из раны. Но почти немедленно края его раны начинают затягиваться, исцеляться. До того, как чудовище очнется, я заношу топор и отрубаю ему голову – это единственный способ убить зираптора.

Кровь капает с топора, и я снова кидаю взгляд на зрителей. Отец стоя стучит рукоятью топора по земле, выражая одобрение. Все громко топают и кричат. Глаза останавливаются на лице матери. Она по-прежнему наблюдает за мной, и я могу поклясться, что вижу почти незаметный, но все же кивок. Был ли то жест одобрения или она просто склонила голову от разочарования, смиряясь с судьбой?

Я – умелый воин. Она знает, что я выдержу испытание, и ей придется жить со мной в одной деревне. Мать не получит безраздельного внимания отца, пока он будет тренировать и сдувать каждую пылинку с ненаглядной дочери.

– Отличная работа, – произносит Торрин, и я оборачиваюсь к нему, – но следующий – мой. – В его голосе слышится предвкушение.

– Конечно. Хотя держу пари, что к концу инициации смогу прикончить больше монстров, чем ты.

Мы возобновляем поиски чудовищ, бегом сворачивая в ответвления лабиринта.

– Значит, готова поспорить, что выиграешь?

– Само собой.

– И что ты хочешь в случае победы? – спрашивает он.

Я знаю, чего хочу, но мне не хватает смелости заявить об этом вслух. Лучше пусть поцелуй будет сюрпризом.

– Если я выиграю, будешь чистить мой топор после испытания и весь первый месяц нашего патрулирования границ деревни.

– Это будет несложно.

– Ну а ты что хочешь в случае победы? – задаю вопрос напарнику.

– Мне…

Черный комок приземляется прямо на спину Торрину. На секунду я замираю в ужасе, с трудом веря глазам. Он просто не может умереть, он мне нужен!

Спустя мгновение я бросаюсь на помощь, хватаю зираптора голыми руками и отбрасываю в сторону. Чудовище очень тяжелое и отлетает всего на пару метров. Но к этому времен Торрин уже оборачивается с горящими глазами и топором наперевес. Он делает замах, отсекает зираптору переднюю лапу и продолжает наносить удары по шее, пока не отрубает голову.

– Торрин… – мой голос лишь чуть громче шепота. Я не могу оторвать взгляд от капелек крови на шее парня. Скорее всего, он меня даже не слышит из-за криков толпы.

– Все в порядке. Это всего лишь следы от когтей. Ему не удалось меня укусить.

Я проверяю сама, не осмеливаясь надеяться. Оттягиваю доспехи на его спине и стараюсь лучше разглядеть обнажившуюся кожу. Действительно, следы когтей. Тем более, если бы Торрина укусили, его бы уже трясло от попавшего в кровь яда.

Я с облегчением выдыхаю.

– Ты что, мне и правда не поверила? Или просто захотела посмотреть на мои мускулы?

Я пристально на него смотрю:

– Не смей больше меня так пугать!

– Хорошо, не буду. Давай же, идем. Самое сложное позади. Осталось лишь выжить и не дать себя покусать.

Мы снова пускаемся бегом по лабиринту. Несмотря на испуг, нам не терпится уложить еще парочку хищников.

– Что ты собирался сказать? – итересуюсь я. – Что попросишь в качестве награды?

– Очень просто. Я хочу, чтобы ты замолвила за меня словечко перед отцом.

– Ясно. – Просьба очень практичная, но мне не нравится, что он хочет воспользоваться положением отца.

– Не хмурься, Расмира. Я хочу, чтобы ты замолвила за меня словечко, чтобы я мог ухаживать за тобой.

Топор чуть не падает у меня из рук.

– Чему ты так удивляешься?

– Просто расстроена, что теперь придется дать тебе выиграть.

Он улыбается, и будущее кажется безоблачным. Мне уже неважно, что мать меня ненавидит. Что наставники хвалят лишь из-за моего положения. Что отец видит во мне только наследника. Все, что мне нужно, это иметь возможность защищать деревню, видеться с сестрами и встречаться с Торрином.

Мы сворачиваем за угол и намертво застываем.

Пять зирапторов блокируют проход, будто нарочно устроили нам засаду.

При виде нас они разражаются зловещим клекотом, и меня пробирает мороз по коже.

– Тот, в центре, просто огромный, – присвистывает Торрин.

Я лишь крепче сжимаю секиру.

– Значит, им займусь я, а тебе останутся птенцы.

Торрин хмыкает. Остальные чудовища едва ли тянут на недавно вылупившихся, они невелики лишь по сравнению с самым крупным.

– Логичнее будет, – заявляет напарник, – если кто-то сразится с тремя маленькими, а кто-то возьмет на себя двух остальных.

– Не думаю, что они предоставят нам право выбора.

Будто соглашаясь со мной, все монстры разом устремляются к Торрину, смещаясь влево по проходу. Стараюсь не принимать это как оскорбление. Все-таки парень выше и мощнее. Я же, хоть и не являюсь хрупкой и миниатюрной, должно быть, не выгляжу серьезной угрозой.

Как же они ошибаются.

– Расмира, не поможешь? – в голосе Торрина нет страха, скорее предвкушение, но шансы один к пяти никому не понравятся.

– Может, наперегонки от них? Мне всего лишь нужно бежать быстрее тебя, чтобы победить.

Торрин показывает мне неприличный жест, и по реакции публики я понимаю, что многие это заметили.

Торрин пытается состроить угрожающую гримасу. Я заливаюсь смехом и подбегаю к нему на секунду раньше, чем зирапторы. Они всей группой несутся на нас с разверстыми пастями, усеянными рядами сверкающих острых зубов.

Я выставляю секиру перед собой плашмя на вытянутых руках, чтобы зацепить сразу трех монстров. Приходится упереться ногами в землю, чтобы не упасть при столкновении. Наконечник топора глубоко впивается в глотку одного из зирапторов, противоположной стороной попадает второму в шею, третий же – самый огромный из них – спотыкается о подставленную рукоятку и перелетает через мою голову.

Коричневая кровь раненого в глотку хищника окрашивает древко секиры, но он сразу поднимается на ноги и облизывается, будто приходя в еще большую ярость от вкуса собственной крови. Я замечаю, что из пасти у него выпадает клык. Отлично, одним меньше.

Я делаю замах и глубоко вонзаю топор прямо между глаз раненого чудовища. До того как я успеваю высвободить оружие, огромная тварь нападает на меня сзади. Я изворачиваюсь, подтаскивая за собой насаженного на секиру монстра, и подставляю тушу раненого хищника под удар. Маневр позволяет одновременно сбить атакующего зираптора с ног и вытащить топор.

Последний из троицы до сих пор лежит на земле и хрипит от сильного удара древка по шее. Я подбегаю, заношу топор и с силой опускаю его. Голова откатывается в сторону, коричневая жидкость заливает землю кругом.

Зрители ободряюще свистят с амфитеатра.

Я проверяю, как дела у Торрина. Его топор мелькает в воздухе, удерживая на расстоянии сразу двух монстров.

– Твои до сих пор живы? – поддразниваю я. – Ну же, я уже убила одного из своих трех, один из которых, между прочим, так разозливший тебя громила.

– Возьми с полки пирожок! – зло кричит напарник в ответ.

Я лишь усмехаюсь и поворачиваюсь, чтобы встретиться с уже поднявшимися на ноги зирапторами. Крепче перехватываю такую удобную кожаную рукоять топора. Когда я держу его, то чувствую себя сильной, почти всемогущей. Кровь бурлит в жилах от упоения схваткой, и я с нетерпением жду следующего нападения.

Раненый монстр уже исцелился. Бронированная шкура затянулась настолько безупречно, что сложно определить, где была рана.

Глаза гиганта отсвечивают оранжевым в прямых солнечных лучах. Из пасти у него течет слюна.

– Отведай-ка вот это угощение! – выкрикиваю я и наношу удар секирой по зираптору. Тот отскакивает и снова атакует меня. Одна из его когтистых лап дотягивается до нагрудной пластины моего доспеха и высекает сноп искр. Явно напуганный хищник издает злобный клекот при их виде. Я использую его замешательство и наношу еще один удар.

Топор врезается в плечо, и краем глаза я замечаю, что второй зираптор готовится напасть снова. Одним слитным движением я резко высвобождаю оружие, разворачиваюсь и отрубаю меньшему из монстров голову.

Остается только огромный самец.

Он настороженно осматривает двух мертвых товарищей, которых я убила, и…

Убегает в ту сторону, откуда мы с Торрином пришли.

– Эй, немедленно вернись! – изо всех сил кричу я ему и делаю шаг в сторону беглеца.

Торрин хватает меня за руку и останавливает.

– Оставь его в покое, Расмира. Давай лучше проверим, удастся ли нам дойти до центра лабиринта к концу часа.

Я вытираю свой окровавленный топор о его кожаные штаны над поножами. Он отстраняется:

– Фу, ну и гадость!

Я ухмыляюсь.

– Беги первым.

До центра лабиринта оказывается совсем недалеко. Мы выскакиваем на широкую площадку, на которой, похоже, собрались уже все остальные парни. Они сражаются с зирапторами, некоторые сразу с двумя или тремя. Торрин немедленно вступает в схватку, будто и не пострадал от ран. Я следую его примеру. Час скоро должен истечь, и я не собираюсь упускать ни минуты бесценного опыта. Это прекрасная возможность показать всем, на что я способна.

Зирапторы повсюду. Чудо, что мы встретили нескольких хищников в глубине лабиринта. Но у них нет ни единого шанса уцелеть: последние десять лет нас натаскивали их убивать.

Топоры взлетают и головы катятся с плеч. Коричневая кровь повсюду. Это отвратительно и возбуждающе, и дарит пьянящее чувство свободы. Мне все равно, что волосы слиплись от крови. Все равно, что Хавард пройдет испытание и продолжит усложнять мне жизнь. Все равно, что мать меня не поддерживает. Через несколько секунд меня признают полноправной женщиной, и я буду вольна жить отдельно. А Торрин будет за мной ухаживать.

Все изменится.

Я наступаю на валяющуюся под ногами голову и чуть не теряю равновесие. Выдавливаю сердитый смешок и иду дальше в сторону ближайшего монстра.

Торрин незаметно подбирается совсем близко ко мне. В обеих руках он держит по голове зираптора.

– Расмира, – произносит он тонким голоском, шевеля одной из голов, словно слова исходят из ее пасти. – Торрин прикончил восемь монстров. А ты?

Я безуспешно пытаюсь не рассмеяться, глядя на это представление.

– Мы вынуждены их убивать, но это не означает… – начинаю я.

Меня прерывает громкий вскрик. Все зрители наклоняются вперед и стараются рассмотреть что-то в дальней части открытой площадки. Там Хавард сражается с зираптором.

«Неужели его укусили?» – задаюсь я вопросом, в равной степени желая этого и жалея парня.

Но нет. Это был всего лишь боевой клич. Почти наверняка предназначавшийся, чтобы все могли полюбоваться на его безупречную технику при отсечении головы самого громадного зираптора в лабиринте. Того самого, с кем я сражалась до этого. Он каким-то образом пробрался в центр лабиринта. В наступившей тишине мы все слышим, как отрубленная голова звучно падает на каменные плиты.

Мою левую руку пронзает острая боль. Я резко вдыхаю и опускаю голову, однако ничего не замечаю. Осматриваюсь кругом. Ни одного зираптора поблизости. И все же, когда я рассматриваю руку, то вижу…

Нет. Не может быть!

Первое, что я делаю – разглядываю сидящих, заметил ли кто-то, что случилось? Однако все смотрят на Хаварда, наблюдая за его победой.

Все, кроме матери. Она внимательно следит за мной, словно на арене больше никого нет.

Я начинаю паниковать. Не понимаю, что произошло? Откуда на коже появились отметины от зубов? Кожаный рукав между пластинами доспехов порван. Каким образом…

Наконец, мой взгляд падает на зажатую в руке Торрина голову зираптора. Только теперь ее клыки покрыты красным. Моей кровью.

Поначалу я имею глупость думать, что напарник случайно на меня наткнулся. Но затем я собираю остатки воли в кулак и поднимаю глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. От его выражения мой мир разлетается на мелкие осколки. Оно холодное. Безжалостное. Триумфальное.

Поймав мой взгляд, он произносит:

– Твоя жизнь окончена, Раска-Ласка.