Читать книгу Воительница Лихоземья - Триша Левенселлер - Страница 7

Птицы пронзительно кричат с верхушек деревьев хинны. Я фокусируюсь на их тускло-коричневом с серым оттенком оперении. Представляю, что сама могу летать и способна унестись подальше от этого ужасного места.

Последний раз я шла по этой тропе вместе с Торрином.

В этот раз я придерживаюсь дороги и уже совсем скоро оказываюсь на памятной поляне, где прошлой ночью производилась выплата Дани Пераксоло.

Пераксоло. Бог, которого мне поручено убить.

У меня невольно вырывается горький смешок. Богов нельзя убить. Мне никогда не вернуться домой. Мне предназначено умереть. Отец отправил меня на верную смерть.

Вот и все. Дальше в Лихоземье никто из деревни не заходил. За этой чертой – лишь гибельная чаща.

Но я должна идти дальше. Если я остановлюсь, то воспоминания навалятся с прежней силой. Я просто не могу себе этого позволить.

На севере и на западе находятся остальные деревни. Серавин – на юге. А на восток… отправился караван с дарами для Пераксоло. Я до сих пор вижу следы на почти неразличимой тропе, которой пользуются лишь раз в год, когда бог увозит всю нашу провизию.

Я иду по этому следу.

Чем дальше я углубляюсь в чащу, тем больше вокруг диких животных и растений. Усеянная шипами лоза цвета свежей крови вьется между корней деревьев. Лоза усеяна ягодами насыщенного синего оттенка. Я никогда не видела этих ягод раньше, но уверена, что они ядовитые. Съедобные растения просто не могут быть такими яркими. Побеги плакучих деревьев пробиваются между толстыми стволами уже выросших. Белесая кора полосками отслаивается с ветвей, именно поэтому мы и называем их плакучими.

Как только я ступаю на слой сухой листвы, устилающей каменистую поверхность, шаги становятся отчетливее. Ползучая змееловка размером в два моих обхвата маскируется под цвет тропинки и поджидает неосторожную добычу. Если не знать, что искать, то запросто можно и не заметить. Я перешагиваю через нее. Спустя несколько сотен метров я натыкаюсь на уже захлопнувшееся растение с едва торчащим из него извивающимся хвостом. Змееловка плотнее сжимает створки, и змея затихает.

Из укрытия в листве деревьев за мной пристально наблюдают чьи-то желтые глаза. Однако нападения не происходит, из чего я делаю вывод, что я слишком большая добыча для хищника, которому принадлежат эти глаза. Далеко-далеко впереди я вижу очертания горных вершин, полускрытых облаками. Если дорога не свернет, то я приду прямиком к подножию гор. Интересно, там ли находится дом Пераксоло.

Я делаю привал, чтобы отпить из фляги и съесть немного засушенного мяса вальдезавра. Ночь наступает совершенно незаметно, однако я продолжаю путь. Останавливаться и спать небезопасно. Следует соорудить убежище. Но я продолжаю двигаться, чтобы мысли не нагнали меня.

Я оборачиваюсь на каждый шорох. Ночью в чаще Лихоземья раздаются совсем другие звуки. Прон-зительные трели хищных птиц слышны издалека в усеянном звездами небе. До меня доносятся потрескивания ветвей и громыхание камней. Повсюду стрекочут насекомые. Сложно определить, близко ли находятся источники всех этих шумов. Еще сложнее решить, безопасно ли зажигать факел.

Поэтому я просто продолжаю идти.

Секиру я сжимаю в руках и готова пустить ее в ход при малейшем намеке на опасность. Я пытаюсь сохранять бдительность, но усталость от двух бессонных ночей причиняет почти физическую боль.

Становится все трудней и трудней отгонять непрошеные мысли.

Меня преследуют лица Хаварда, Торрина, Сигерта и Кола. Я представляю их удобно устроившимися в постелях, довольными и гордыми своим поступком.

Какое-то время я тешу себя мечтами о том, как прокрадусь обратно в деревню, вырублю парней одного за другим, отволоку за периметр, привяжу их к деревьям и оставлю на растерзание зирапторам.

Пожалуй, даже возможность поимки и угроза изгнания из рая меня не остановят.

Когда ноги начинают подкашиваться, я нахожу самое крупное дерево вдоль дороги и сажусь спиной к стволу с топором наготове.

Луна сегодня почти полная. На ее фоне я вижу силуэты пролетающих птиц, какие-то – совсем крошечные, другие – с мою руку величиной. Я наблюдаю за их охотой, прислушиваюсь к их гомону. Стоило мне вытянуться без движения, как холод стал просачиваться сквозь одежду. Я достаю из мешка запасные шкуры и натягиваю их на себя.

Затем замираю и гадаю, переживу ли я эту ночь.

* * *

В какой-то момент я задремала, но внезапно просыпаюсь от солнечного тепла, заливающего мое лицо с еще закрытыми глазами.

Вот только это не солнце.

Оно не пахнет кровью и разложением.

Я стараюсь не шевелиться, лишь шарю руками в поисках топора. Слава богине, он на месте!

Я приоткрываю глаза.

Разверстая пасть зираптора всего в сантиметре от моего лица. Монстр принюхивается, затем касается языком моей кожи. Оглушительный клекот едва не лишает меня слуха.

Страх сковывает меня по рукам и ногам.

Внезапно я осознаю: несмотря на неопределенность будущего, я не хочу умирать.

Действуя инстинктивно, я настолько быстро, насколько могу, подставляю рукоять секиры под смыкающиеся челюсти. Красно-оранжевые глаза зираптора полыхают огнем, а мышцы под шкурой напрягаются в попытках перекусить препятствие и добраться до моей шеи.

Но я пока жива и планирую оставаться живой.

Мои мышцы совсем одеревенели после сна, поэтому тварь отвоевывает у меня сантиметр за сантиметром, почти достав меня клыками. Как только они коснутся кожи, я смогу лишь беспомощно лежать, пока зираптор пожирает меня заживо.

«Обещай, что ты попытаешься вернуться домой, ко мне», – звучит у меня в голове голос Иррении.

И я намерена сдержать обещание.

Я издаю боевой клич и отталкиваю чудовище достаточно, чтобы успеть вскочить на ноги. Зираптор бросается на меня, но я успеваю отскочить в сторону, и он врезается в дерево. Изо всех сил я наношу удар по шее монстра и отсекаю ему голову.

Не на того напал! Вчера я прикончила дюжину таких, как этот. На испытаниях я убила троих за раз, так что один – это пустяк! Если только я не сплю…

Я стараюсь избавиться от охватившего меня страха и разогнать туман усталости от нехватки сна.

Сколько я проспала? Лес залит предрассветным маревом, так что вряд ли дольше четырех часов.

Мешок с припасами до сих пор приторочен у меня за спиной. Я стаскиваю его и достаю свой завтрак: небольшой кусок хлеба. Затем закидываю мешок обратно за плечи, как и топор. Тело зираптора я оставляю на поживу падальщикам. Мясо чудовища горькое и не годится в пищу для людей. Для меня оно бесполезно.

Я продолжаю свой поход, сегодня более быстрым шагом. Тело до сих пор переполняет энергия от стычки с зираптором. В висках стучит от напавших скопом воспоминаний, но я слишком устала, чтобы им противиться.

Я вновь переживаю все случившееся.

Предательство. Ложь. Обиду. Все это градом обрушивается на меня.

Я перехожу на бег, будто это поможет мне вырваться от них.

* * *

Я думала, что люблю Торрина. Думала, что впервые в жизни появился кто-то, кто не ненавидит меня за нечто мне неподвластное. Я не напрашивалась на похвалы. Я не выставляла напоказ свои умения, не кичилась ими. Однако мои товарищи по тренировкам все равно завидовали мне настолько, что решили подстроить изгнание. Отправить меня на смерть. Их злоба была так велика, что Торрин неделями притворялся, что я ему нравлюсь.

Я должна была это предвидеть. Мать солгала, подвергнув опасности свою бессмертную душу, лишь бы прогнать меня. Если родная мать меня ненавидит, как я могла хоть на секунду представить, что могу понравиться парню?

Ноги нестерпимо ноют, но я лишь ускоряюсь, стараясь обогнать слезы.

Но они все равно настигают меня, и я плачу впервые за много лет. Я не сопротивляюсь, как делала обычно, ведь здесь все равно их никто не увидит.

Отцу бы это не понравилось. Я слышу его голос у себя в голове: «Воины не льют слез».

Он мог бы мне помочь, мог бы меня спасти. Но он этого не сделал. Вместо этого он дал мне самый сложный маттугр из всех ранее придуманных. Он тоже хотел, чтобы я умерла.

Как один человек может вынести столько боли? Она пульсирует по венам, проникая все глубже и глубже.

Одинокий зираптор пересекает дорогу. Руки автоматически тянутся к оружию, но он охотится не за мной. Чудовище исчезает в гуще деревьев на противоположной стороне тропы.

Я резко разворачиваюсь и начинаю преследование. Злость внезапно подстегивает мое уставшее тело. Несмотря на все произошедшее, я была в состоянии успешно пройти свою инициацию, если бы меня не подставили.

И я докажу это. Я убью всех зирапторов в Лихоземье, если придется. Буду каждый день перебрасывать через периметр деревни по голове монстра в подтверждение, пока не умру.

Зираптор перепрыгивает через ствол поваленного дерева, сминает на пути заросли папоротника, расшвыривает в спешке камни.

Куда он направляется?

Чудовище пробирается между двумя деревьями и, наконец, останавливается.

На небольшой поляне находится по меньшей мере дюжина зирапторов. Все их внимание приковано к чему-то лежащему в центре. Из-за скопления хищников мне не удается разглядеть детали, но это что-то крупное. Рука нащупывает рукоять секиры за спиной. Первым же ударом я сношу голову ближайшему ко мне зираптору. Отрубленная морда приземляется на землю с громким шлепком, но ни одно из чудовищ даже не оборачивается. Они слишком заняты трапезой.

Я начинаю крушить всех и вся.

На месте монстров я представляю своих обидчиков. Это Торрин. А это Хавард. Отец, мать, члены совета. Снова мать. И снова, и снова. Она повсюду. С довольной ухмылкой на лице, выдающей ее радость от моей гибели. Я начинаю задыхаться. Еще! И еще! Быстрее! Голова кружится.

После того как я уложила почти половину, некоторые зирапторы наконец отрываются от тела жертвы. Богиня благая! Это человек! Мертвый, безо всякого сомнения, однако мышцы до сих пор сокращаются от парализующего яда.

Я обо что-то спотыкаюсь и на секунду бросаю взгляд под ноги. Боевой топор.

Свободной рукой я подхватываю оружие с земли. Держать его левой, не ведущей рукой сложнее, но баланс у топора отменный. Я всегда чувствовала себя увереннее с оружием в руках.

Два зираптора нападают на меня, их морды обаг-рены кровью. Я опускаю оба топора, впечатывая лезвия в черепа монстров. Высвобождаю свою секиру и обезглавливаю ею одно из чудовищ. Затем обоими топорами добиваю второго.

Их товарищи уже жаждут отомстить. Я кручусь на месте, пригибаюсь, наношу удары. Сапоги скрипят по покрытым кровью камням. Я резко развожу руки с зажатыми в них двулезвийными топорами, и отрубаю сразу две головы последним движением.

Все хищники мертвы.

Топоры выскальзывают из рук, внезапно став неподъемными. Я оседаю на колени и осматриваю содрогающееся тело человека.

Да он еще совсем мальчишка!

Моего возраста или чуть старше. Он лежит на животе, рубашка на спине разодрана в клочья, открывая взгляду множество укусов. По бокам струится кровь. Будь он жив, то испытывал бы невыносимую боль, в особенности от тревожащих раны конвульсий, до сих пор сотрясающих тело. Яд зирапторов – просто кошмар.

Волосы у несчастного красивого каштанового оттенка, кое-где с более светлыми, выгоревшими на солнце прядями. Глаза у него закрыты, а щеки покрыты ссадинами от ударов головы по камням.

Внезапно парень открывает глаза, и я отшатываюсь от неожиданности.

Я стараюсь убедить себя, что это всего лишь действие яда, когда он издает тихий стон.

Голубые глаза смотрят прямо на меня, и я начинаю действовать. Я подползаю, перекладываю голову незнакомца себе на колени, чтобы он не поранился еще сильней, и жду, пока яд не прекратит действовать. Его руки непроизвольно дергаются, нанося по мне удары, но я не шевелюсь. Это не его вина.

Сама не понимаю, почему я так поступаю. Именно из-за группы парней я и оказалась здесь! Им нельзя доверять. Думаю, мое желание помочь незнакомцу исходит от Иррении. Она бы поступила именно так на моем месте. Она ни за что не простила бы мне, если бы я оставила его умирать, даже не предприняв попытки спасти.

Проходит не меньше пяти минут, пока его мышцы перестают сокращаться. Я смахиваю налипший мусор с лица парня.

– Ты в порядке? – спрашиваю его. После небольшой паузы он отвечает:

– Нет.

Само собой. Дурацкий вопрос!

– Сейчас будет лучше, – заверяю я и как можно аккуратнее опускаю его голову на землю. Затем обыскиваю свой мешок в поисках целебной мази Иррении. Вскоре жестянка оказывается у меня. – Мне нужно втереть снадобье в раны на спине.

Я откидываю крышку и погружаю пальцы в коричневую жидкость.

– Что это? Пахнет ужасно! – подозрительно шепчет раненый.

– Зато должно помочь.

– Должно?!

– Я раньше никогда им не пользовалась. – Бесконечное мгновение он размышляет, а затем решается:

– Давай!

Я начинаю с самых больших укусов, один из которых находится почти в самом центре спины, откуда вырван приличный кусок плоти.

Стоит мне коснуться края раны, как парень испускает стон.

– Прости! – извиняюсь я и продолжаю наносить мазь еще быстрее. Какого количества будет достаточно? Незнакомец пытается меня оттолкнуть, но я удерживаю его на месте, прижав коленом в наименее поврежденном участке тела, и перехожу к следующему укусу. Спустя несколько минут он перестает сопротивляться. Я с удивлением наблюдаю, как раны затягиваются на глазах, а кое-где даже восстанавливается кожа. Я с грустью замечаю, что израсходовала почти половину снадобья, но не могу не помочь нуждающемуся в помощи человеку. Иррения бы этого не одобрила.

– Как тебя зовут? – внезапно спрашивает он.

– А тебя? – я не спешу раскрывать свое имя, а вместо этого продолжаю втирать дурно пахнущее лекарство.

– Сорен.

– А я Расмира.

– Спасибо, что спасла мне жизнь.

– Тебе следует благодарить мою сестру. Именно она создала чудодейственную мазь. – Он резко выдыхает от моего прикосновения к новой ране.

– Я почти уверен, что это не она отогнала дюжину кровожадных монстров взмахом топора. – Я вопросительно приподнимаю бровь. Сорен поясняет. – Я видел большую часть сражения до того, как отрубиться. Ты потрясающе владеешь оружием!

Похвала заставляет меня напрячься, и вместо благодарности я выпаливаю в ответ:

– А вот ты, должно быть, ужасный воин.

Он издает горький смешок:

– Обычно нет, но один против двенадцати…

– Что ты вообще забыл в чаще?

– Я здесь живу. Лихоземье служит мне домом уже почти год.

– Целый год! – восклицаю я. Значит… – Тебя изгнали из деревни после обряда инициации в прошлом году?

Он неожиданно ухмыляется.

– А ты, надо понимать, неудачница этого года?

Я моргаю от удивления и отстраняюсь. Спина Сорена почти полностью зажила. Я концентрирую внимание на завинчивании крышки. Жестянка теперь пуста на три четверти. Пока он не отпустил последний комментарий, я даже не жалела о том, что помогла.

– Извини, – быстро произносит он. – Понимаю, рана еще слишком свежа. Я идиот.

– Чуть было не погибший идиот, – я поднимаюсь на ноги и вытираю руки о штаны. Сорен опирается на руки в попытке тоже встать, но очень быстро падает обратно.

– Ты не могла бы мне помочь? – просит он.

– Перекатись на спину. – Парень корчит жалобную гримасу. – Она в полном порядке.

– Что? Как такое возможно? Я думал, мазь лишь приглушает боль.

Я рассказываю ему об экспериментах Иррении с кровью зирапторов. В конце концов он решается перевернуться на спину.

– Судя по услышанному, она – потрясающая девушка, – заявляет Сорен.

– Так и есть. – Я сглатываю ком в горле и протягиваю ему руку. Он ее принимает, однако стоит мне отпустить раненого, как тот начинает заваливаться на бок. Мне приходится закинуть его руку себе на плечо, чтобы удержать в вертикальном положении.

– Побочный эффект от лекарства? – удивляется он.

– Не думаю. Ты потерял много крови и выдержал нелегкое испытание. От этого у любого голова закружится.

– А ты, значит, в порядке?

Говоря по правде, я готова проспать сотню лет, но необходимость заботиться о ком-то другом придает сил. Я пожимаю плечами вместо ответа.

– Туда, – указывает Сорен, – у меня в той стороне убежище.

Мы идем плечом к плечу. Теперь становится ясно, что он лишь на пару сантиметров выше меня. Что-то мне подсказывает, что при его внешности это не было проблемой. Любая девушка сочла бы привлекательными его ярко-голубые глаза, мужественное лицо и длинные черные ресницы. Но не я. Я больше никогда не смогу с приязнью смотреть на парней.

– Итак, Расмира, – он словно подслушивает мои мысли, – ждет ли какой-нибудь молодой человек твоего возвращения?

Я сбрасываю его руку с плеча, и он обрушивается на землю всем телом. Это получилось случайно, но его вопрос был таким неожиданным. И таким болезненным. Я словно наяву увидела лицо Торрина.

– О-о, – со стоном протягивает Сорен.

Я снова помогаю ему подняться на ноги, отметая мысли о карих глазах.

– Извини. Это вышло не нарочно. – В этот раз он и сам цепляется за меня, словно не верит, что я в состоянии его удержать.

– Споткнулась, что ли?

– Что-то вроде того. – Это настолько неуклюжая попытка вежливо уклониться от ответа, что я невольно ожидаю немедленного разоблачения. Вместо этого парень комментирует:

– Ты так и не ответила на мой вопрос.

– Все верно, – довольно грубо обрываю я его. Хоть Сорен и ранен, но ума ему явно не занимать, потому что он понимает намек и дальше идет молча, лишь указывая направление.

– Нужно было тщательнее считать дни, – произносит парень спустя какое-то время, обходя по широкой дуге крупный валун.

– Зачем?

– Раз ты здесь, значит, недавно был сбор Дани, и Пераксоло должен был проехать по этой тропе с телегой, полной мяса. И с зирапторами, следующими за ним по пятам. Поэтому их так много. Мне следовало держаться подальше отсюда.

А я шла по тому же следу. Неудивительно, что утром на меня напало одно из чудовищ.

– Целый год, – повторяю я, размышляя о том, что сказал Сорен раньше. Это означает, что в Лихоземье можно выжить. Как ты умудрился не сойти с ума за это время, совсем один в глуши?

– Так я был не один. Мы на месте.

Мы отодвигаем толстые ветви и оказываемся перед…

Еще одним деревом.

– Это древесина?

Парень с трудом открывает глаза. Видно, каких усилий ему это стоит.

– Наше лучшее открытие в Лихоземье. Здесь есть деревья, которые не гниют после того, как их срубаешь.

С этим словами его глаза закрываются, и он обвисает на мне мертвым грузом.

Мне приходится прислониться к основанию дерева, на котором построена хижина. Я стараюсь опустить парня на землю со всей возможной осторожностью.

Он падает на камни и снова просыпается.

– Ты как?

– Устал… – шепчет Сорен.

Я внимательно осматриваю дерево. Ветви у самого основания толстые и находятся на удобном для подъема расстоянии, но я точно не смогу втащить наверх раненого парня.

– Эй, есть кто дома? – наконец осмеливаюсь повысить голос я. Сорен говорил, что живет не один.

Тишина.

– Сорен ранен, и мне требуется помощь, если кто-нибудь слышит!

В ответ раздается громкий стук, будто что-то упало. В следующую секунду часть пола откидывается, демонстрируя входную дверцу.

Из нее показывается голова другого парня, он пристально вглядывается в лежащего на земле Сорена и переводит взгляд на меня. Затем карабкается вниз по дереву. На вид он – ровесник спасенного, однако у нового знакомого более светлые волосы, выгоревшие почти до полной белизны. А еще он гораздо выше своего друга и гораздо стройнее. За его правым плечом виднеется топор. Отлично, еще один воин!

Как только он спрыгивает на землю, его светло-карие, совсем как у меня, глаза, смеряют меня с головы до ног. Он заканчивает оценку противника и, видимо, приходит к выводу, что я не представляю непосредственной угрозы, так как склоняется над телом раненого.

– Что случилось? – спрашивает он меня.

– Толпа зирапторов, – поясняю я.

Незнакомец приподнимает жалкие остатки рубашки Сорена. Ищет укусы, соображаю я.

– Я в порядке, Айрик, – выдыхает Сорен со стоном. – Она меня… вылечила.

Новый знакомый еще раз внимательно меня оглядывает. Не представляю, что именно он думает, но тут его взгляд падает на мою секиру.

– Сможешь помочь его поднять? – он резко кивает в сторону убежища.

– Думаю, да.

– Сейчас вернусь.

Айрик торопится обратно в хижину. Спустя какое-то время оттуда падает край веревки с петлей на конце.

– Затяни, пожалуйста, у него на груди.

Разгадав его замысел, я с трудом продеваю через петлю голову и руки Сорена. Парень приходит в себя.

– Что происходит? – сонно спрашивает он.

– Будет больно, но мы поднимем тебя наверх, там безопасно, – произношу я.

Я взбираюсь на ближайшую ветку. В детстве я обожала лазить по деревьям, и тело само вспоминает, как нужно двигаться. Я пробираюсь сквозь отверстие в полу и быстро осматриваю жилое помещение: два набитых перьями матраса, очаг, деревянный стол и стул и куча сваленной в углу одежды. Грязной, судя по запаху.

Я захожу за спину Айрику и тоже берусь за веревку. Под потолком висят подъемные блоки. Должно быть, ребята частенько поднимают что-то наверх. Скорее всего, хворост для приготовления пищи в очаге. Остается надеяться, что они выдержат вес тела.