Читать книгу Джекаби. Все мистические расследования - Уильям Риттер - Страница 19

«Изумрудную арку» охраняли даже лучше, чем накануне. Количество полицейских удвоилось, а казенная веревка опоясывала все здание. По дороге я заглянула в переулок и удостоверилась, что на этот раз по балконам внутрь не пролезть, если только Джекаби не собирался проделать свой трюк в компании троих одетых в форму офицеров. Впрочем, за последние двадцать четыре часа я чего только не узнала об этом странном детективе и уже подозревала, что он вполне способен провернуть и такое. Я бы даже не удивилась, если бы полицейские подсадили его и пожелали ему удачи.

Чарли прошел сквозь оцепление к парадной двери. Я узнала толстого полицейского с орлиным носом, которого мы облапошили накануне. Он по-прежнему смотрел на нас с нескрываемым подозрением.

– Кейн, – бросил он без всякой симпатии, но на этот раз не попытался остановить нас, когда мы пошли вслед за нашим спутником.

– О’Дойл, – в тон ему ответил Чарли.

Очевидно, этим и ограничивалось их расположение друг к другу. Быстро миновав оцепление, мы вошли в здание. Чарли сообщил нам кое-какие подробности убийства, пока мы шагали по городу, но все это были лишь туманные обрывки информации. Когда мы оказались на лестнице, Джекаби попросил детектива еще раз повторить все с самого начала, не опуская ни одной детали.

– Что ж, пожалуй, все началось вчера, когда мы с вами расстались, – начал Чарли. – Я вернулся на свой пост у квартиры мистера Брагга, то есть покойного мистера Брагга. Когда появился старший инспектор Марлоу, я сообщил ему, что стоит приставить охранников к мистеру Хендерсону. Он спросил зачем. Поймите, старший инспектор очень… избирательно относится к сверхъестественному. У нас есть и более прогрессивные люди – офицер Портер говорил мне, что однажды посещал спиритический сеанс, а лейтенант Дюпин у меня на глазах стучал по дереву, – но не Марлоу. Марлоу не верит даже в удачу. Я не мог сказать ему о банши, поэтому объяснил, что при повторной беседе мистер Хендерсон сообщил мне сведения, которые дали мне повод предполагать, что он обладает информацией об убийце, но слишком боится за свою жизнь, чтобы открыто говорить об этом.

Старший инспектор рассердился и спросил, когда я успел поговорить с его свидетелем без разрешения. Я сказал, что мы просто заглянули к нему по дороге к выходу и что вы смогли успокоить беднягу. Это была ошибка. Он покраснел и спросил, какого черта я позволил этому больному на голову – простите, сэр, такими уж были его слова – бродить по зданию вопреки его приказам. Он напомнил мне, кто здесь главный, и пригрозил, что отнимет у меня жетон, если я не буду соблюдать субординацию.

Это я виноват. Мне следовало тщательнее выбирать слова. Как вы знаете, на место прибыл комиссар Свифт – тяжело дыша, он вышел с лестницы в коридор, пока мы разговаривали. Когда комиссар рядом, инспектор Марлоу всегда на взводе. Я извинился и заверил его, что такого больше не повторится. Затем я спросил, приставит ли он офицеров к квартире Хендерсона. Это тоже было ошибкой. Он довольно грубо сообщил мне, что этому не бывать. Я не вправе спорить со старшим инспектором, особенно в присутствии комиссара, так что…

– Но вы не могли и бездействовать, зная, что жизнь человека в опасности, – предположил Джекаби. – Вы ведь все равно вернулись?

– Я должен был попробовать ему помочь. Да, я вернулся после окончания своей смены, когда все остальные полицейские разошлись по домам.

– Лучше бы вы остались дома, в кругу семьи.

– Семьи здесь у меня нет, мистер Джекаби, поэтому я не вижу лучшего способа провести вечер, чем на службе.

– Неужели вы так одиноки? – спросила я. – Неужели у вас совсем никого нет?

– Все довольно… сложно, – ответил Чарли. – Мне гораздо удобнее жить одному.

Мне хотелось побольше разузнать о бравом полицейском, но Джекаби вернулся к нашему делу.

– Так Хендерсон был уже мертв, когда вы пришли?

– Вовсе нет. Я постучал к нему в дверь, и он открыл мне. Выглядел он немного усталым и держал в руке ваш камертон, но в остальном с ним все было в порядке. Я не хотел его пугать, поэтому сказал, что несу дежурство по зданию. Он пожелал мне доброй ночи и закрыл дверь. Я отчетливо услышал, как щелкнули его замок и засов. Я расположился в коридоре. Еще несколько часов он точно был жив, потому что я слышал, как он чуть не поминутно ударял по камертону.

Слух у меня очень хороший, сэр, и я навострил глаза и уши, чтобы от меня не ускользнула никакая странность. Должно быть, около полуночи с лестницы донеслось какое-то звяканье. Звук был очень знакомым, но я никак не мог понять, где слышал его раньше. В коридоре было темно, и я прокрался ближе, чтобы узнать, что к чему. Доски скрипнули у меня под ногами и, видимо, выдали меня, потому что шум после этого прекратился. Я подбежал к двери и выглянул на лестницу, но ничего там не увидел.

Я не решился оставить Хендерсона без защиты и вернулся в коридор, на свой пост. Я не спускал глаз с его двери и прекрасно ее видел: свет в коридоре горит всю ночь, да и луна была яркая. Когда я подошел ближе, готов поклясться, в квартире раздался шум. Что-то упало в тишине. Я тихо, как мышка, подошел к двери и прислушался. Минут пять-шесть я не двигался и почти не дышал, но других звуков не было. Тогда-то я и понял, что случилось непоправимое.

– Вы поняли, что случилось непоправимое, потому что… ничего не услышали? – спросил Джекаби.

– К несчастью, я не сразу это понял, но да, сэр. В частности, я не услышал звона вашего камертона. Как говорится, в квартире Хендерсона было тихо, как в склепе. Сначала я постучал и представился, как меня учили. Ответа не последовало. Дверь по-прежнему была заперта, так что мне пришлось ее выбить. – Опередивший нас на несколько шагов Чарли через плечо оглянулся на Джекаби. – Моим глазам предстало ужасное зрелище, а запах был и того хуже! Он лежал все в той же красной пижаме, но теперь красным был и пол. Крови было больше, чем в прошлый раз, гораздо больше. Окно было открыто настежь, и в комнате царил такой холод, что от крови поднимались облачка белого пара.

Я осмотрел комнату и подлетел к окну, но никого не было видно. Однако я его слышал. Звук напоминал цокот копыт по мостовой, но, судя по ритму, шаги были человеческие. Он двигался быстро, так быстро, что успел миновать несколько кварталов, прежде чем я определил направление его движения по эху. Я действовал слишком медленно. И было уже слишком поздно.

Оглядевшись, я поискал улики, но в квартире не было ничего необычного, за исключением, конечно, окровавленного тела. Я бросился в участок на Мейсон-стрит и отправил гонца предупредить старшего инспектора. Я привел на место преступления нескольких ребят с ночной смены, и мы подождали инспектора Марлоу.

Чарли как раз закончил рассказ, когда мы вышли на площадку третьего этажа. В обоих концах коридора стояло по часовому. Когда мы поравнялись с первым, он подозрительно прищурился, но в конце концов кивнул Чарли и позволил нам пройти. В коридоре чувствовался тот же сильный металлический запах, и я заметила, что Джекаби ощупывает воздух руками, как и накануне, когда мы приближались к квартире первой жертвы.

– Кстати о Марлоу, – сказал Джекаби, по-прежнему водя рукой по воздуху. – Где наш старик? Сдается мне, на этот раз он с места преступления не уйдет.

– Это уж точно. – Голос раздался с порога квартиры, когда старший инспектор вышел в коридор нам навстречу.

Несмотря на подъем среди ночи, Марлоу был столь же гладко выбрит и аккуратно одет, как и накануне. На ремне у него по-прежнему покачивались наручники, а серебристые шпалы на рукаве блестели в заливающем коридор утреннем свете.

– Марлоу, доброе утро! – с преувеличенной радостью воскликнул Джекаби. – Вы прекрасно выглядите.

– Зато вы в своем репертуаре, вас будто сквозь ад протащили. Довольно любезностей. Спал я сегодня мало, зато уже давно на ногах, поэтому я жду объяснений.

– Ах, да. Не ругайте младшего детектива: его вины здесь нет. Мы просто были неподалеку и сочли, что не можем не заглянуть к…

– Детектив Кейн не работает у меня за спиной… на этот раз. – Марлоу грозно посмотрел на Чарли, и тот съежился под его взглядом. – Он привел вас по моему приказу. Он вам не сказал? Я имею в виду, что жду объяснений по поводу этого. – Сделав шаг назад, инспектор махнул в сторону открытой двери в квартиру номер 313.

Висящая на петлях дверь была расколота и исцарапана, косяк вокруг замка разлетелся в щепки. Запах чувствовался здесь острее всего – сильный, металлический, тошнотворно сладкий, словно горстку монет смешали с гнилыми фруктами. Внутри, у потертого дивана, лежало тело мистера Хендерсона.

У меня перехватило дыхание. Это тело выглядело хуже предыдущего, а кровь была повсюду. На обоях виднелись бордовые брызги, от которых до самого пола тянулись темные струйки. Ярко-красная пижама покойного Уильяма Хендерсона стала малиновой. На груди несчастного зияла такая же, как у Артура Брагга, ужасная рана. Кровь растеклась по комнате: ее ручейки огибали углы мебели и образовывали маленькие лужицы, наглядно демонстрируя топографию комнаты. У меня все поплыло перед глазами, а желудок скрутило, но я никак не могла отвести взгляд от жуткой сцены. Сделав шаг вперед, Марлоу закрыл мне обзор. Я моргнула и снова вдохнула, выйдя из ступора.

– Вы позволите? – спросил мой начальник, и Марлоу кивком разрешил ему войти.

Джекаби осторожно переступил порог и пошел вперед длинными неровными шагами, чтобы ненароком не наступить в лужу крови. Пока он осматривал тело, я стояла в дверях, позади Марлоу. Проследовав по красному следу до окна, Джекаби выглянул на улицу.

Старший инспектор внимательно наблюдал за ним, но не прерывал детектива и ни о чем его не спрашивал, пока тот кружил по месту преступления, рассматривая его сквозь флаконы и линзы, которые доставал из карманов. В какой-то момент специалист по необъяснимым явлениям даже наклонился и обнюхал подоконник. Двигаясь с неуклюжестью новорожденного жеребенка, Джекаби тем не менее не повредил ни одной лужи жидких улик. Наконец он вернулся обратно к двери, где опустился на колени и ощупал царапины на дереве. Быстрым, почти неуловимым движением он взял с одной из щепок крошечный образец и поднялся на ноги, успев спрятать его в рукаве, подобно уличному фокуснику с волшебной монетой.

– Вы сказали, что не видели никого в коридоре. А когда вы вломились в квартиру, дверь была по-прежнему закрыта изнутри? – спросил он, обернувшись.

– Так точно, – подтвердил Чарли. – Внутри было открыто окно.

– С тех пор на месте преступления ничего не изменилось?

Чарли заглянул в квартиру и, сглотнув, закивал.

– Кровь разлилась. Но в остальном все точно так же.

– Вы ни о чем не забыли? – спросил инспектор Марлоу у детектива, не сводя при этом глаз с Джекаби.

– Ах, да! Да, сэр. Конечно. Кое-что забрали в качестве улики. – Поморщившись, Чарли указал на сжатые пальцы Хендерсона, в которых ничего не было.

Кивнув, Марлоу вытащил из кармана маленький тканевый сверток.

– Мистер Джекаби, – сказал он, перекладывая сверток из одной руки в другую, – вы получили возможность осмотреться. Вам есть чем поделиться с нами?

Прежде чем ответить, Джекаби взглянул сначала на Чарли, затем на Марлоу.

– Очевидно, преступник тот же. На этот раз он спешил, но в остальном повторил все в точности.

– И что именно он повторил? – спросил Марлоу. Его голос был бесстрастен, но инспектор смотрел на Джекаби, как хищник на добычу. – Опишите подробнее.

– Очевидно, он снова ударил свою жертву в грудь и забрал кровь. Ни одно из этих убийств не обусловлено алчностью: на приставном столике возле окна лежат довольно дорогие карманные часы, но злоумышленник не тронул их, как и бумажник мистера Брагга. Он также оставил мистера Хендерсона с моим камертоном в руке – полагаю, именно он сейчас завернут в ваш носовой платок. Этот камертон мне дорог, поэтому я надеюсь получить его обратно по окончании расследования.

Марлоу чуть изогнул бровь, но не стал раскрывать свой сверток.

– Правда? Может, вам есть еще что сказать?

– Я бы также упомянул об остаточной сверхъестественной ауре, которая в квартире чувствуется особенно остро, но мы оба знаем, что вы отмахнетесь, назвав это надувательством, так что я не стану тратить время на ее описание.

– Я ценю вашу сдержанность, – сухо заметил Марлоу. – Но что вы можете сказать о крови? Вы правы, прошлая жертва оказалась на удивление чистой, но о Хендерсоне такого не скажешь.

– Должно быть, вы заметили, что кровь на теле размазана, – спросил Джекаби, – и что к окну идет след?

Лицо Марлоу оставалось абсолютно непроницаемым, и Джекаби продолжил, не дождавшись ответа:

– Он тянется вдоль туловища и на боковине дивана. Вся остальная кровь разлилась и растеклась естественным образом, но здесь ее размазали. Как будто пытались вытереть тряпкой. На подлокотнике дивана виден след из капель, который затем скрывается вон в той лужице, но продолжается до самого окна. Можно лишь предположить, что преступник погрузил что-то в рану, а затем сбежал. Полагаю, след продолжается на тротуаре под окном. Если пройти по нему, он может привести…

– Не может, – перебил Марлоу. – Я лично прошел по нему вместе с двумя моими лучшими детективами.

Джекаби снова взглянул на Чарли и следующий вопрос задал ему:

– И вы трое сбились со следа?

– Детектив Кейн в погоне не участвовал, – отрезал Марлоу. – Но да, след оборвался на Уинстон-стрит. Я еще несколько кварталов, до Маркет-стрит, прошел по его следам, но там затерялись и они.

Инспектор по-прежнему смотрел на Джекаби, словно сковывая его своим взглядом. Однако Джекаби то ли делал вид, что его не смущает такое внимание Марлоу, то ли искренне не замечал его.

– Интересно, – сказал он. – Почему же он не участвовал в погоне?

– Что-что? – недоуменно переспросил Марлоу.

– Детектив Кейн. Это ведь он обнаружил тело. По какой причине его не задействовали в поисках?

Марлоу сердито взглянул на Чарли, который чуть попятился, как щенок, которого ругают.

– Младший детектив Кейн был занят другим.

– Понимаю, понимаю, – кивнул Джекаби. – И как долго детектив сидел за решеткой?

– Я такого не говорил.

– Не говорили, но имели в виду. Вы не поверили своему детективу, как не верите и мне. Уверен, вы сначала расспросили его, что было разумно. Вероятно, расспросы вы устроили, прежде чем пойти по следу, что разумным уже не назвать. Стоит ли удивляться, что след простыл? По крайней мере, заключение объясняет его повышенную тревожность. Полагаю, его выпустили, только чтобы привести меня? – Похоже, эта мысль позабавила Джекаби.

Инспектор Марлоу нахмурил брови и грозно посмотрел исподлобья, как смотрел обычно лишь на темные переулки да неблагополучные районы.

– Само собой, отправив его ко мне, вы не оставили его без присмотра, – продолжил Джекаби. – Да, кажется, я узнал лейтенанта Дюпина, который держался на безопасном расстоянии, когда мы переходили Четвертую улицу. Очевидно, инспектор, вы пригласили меня не для профессиональной консультации. Я подумал было: мало ли, вы поняли, что не справляетесь, и решили посоветоваться со мной, но мы ведь оба понимаем, что это не так. Вы получили возможность понаблюдать за моим поведением на месте преступления, пока ваши ребята обыскивали мой дом. Может, спросите меня о чем-нибудь, прежде чем бросить в клетку?

– Думаю, этим можно заняться и в участке, – пробурчал Марлоу.

Стоявшие в обоих концах коридора часовые вдруг возникли возле двери. Джекаби переступил порог спокойно, словно просто выходя из экипажа, и протянул руки, чтобы на них надели наручники.

– Что? – Столь резкий поворот событий просто не укладывался у меня в голове. Это было настоящее безумие! – Мистер Джекаби, разве они имеют на это право? Вы ведь ничего не сделали! Инспектор, прошу вас. Он ни в чем не виноват!

Марлоу осторожно отогнул уголок носового платка, который держал в руках, и показал металлический камертон, запятнанный кровью. Пока на Джекаби надевали наручники, он показательно рассматривал маленький инструмент.

– Не переживайте, мисс Рук, – сказал он и повернулся ко мне, заворачивая камертон обратно в платок. – Он пойдет не один. Я ведь говорил вам: бегите от него, пока он не впутал вас в свое безумие. Почему же вы меня не послушали?

Марлоу защелкнул на моих запястьях свои тяжелые, холодные как лед наручники. Спустившись в фойе, мы прошли мимо небольшой группы жильцов, которых полицейские вели в кабинет управляющего. Женщина в канареечно-желтом платье громогласно возвестила о нашем приближении. Жильцы посторонились и воззрились на нас, не спеша давать показания и желая разузнать все слухи. У входа какой-то репортер уже установил фотоаппарат, который щелкнул вспышкой, как только мы вошли в кадр. Марлоу рявкнул, веля репортеру убрать камеру, и один из полицейских заслонил ему обзор, но я все же как можно глубже втянула голову в плечи, сгорая со стыда. Джекаби, напротив, сохранял невозмутимость и шел с такой важностью, словно это он сопровождал полицейских, а не наоборот. Репортер больше не делал снимков, но шумная сплетница в желтом сквозь толпу пробилась к нему. То и дело бросая на нас взгляды, она успела презрительно бросить что-то о «той девице», прежде чем из толпы возникла другая фигура.

Мона О’Коннор пробилась сквозь плотный строй соседей и встала перед Джекаби, не дав никому из офицеров преградить себе путь. Она укоризненно ткнула детектива пальцем в грудь.

– Вы! Вы мне солгали!

– Уверяю вас, мисс О’Коннор, у меня и в мыслях этого не было. Это недоразумение. Если не возражаете, нам пора.

Его спокойствие поражало. Если бы не наручники, я бы и вовсе забыла, что он под арестом. Но от Моны было не так-то просто отделаться.

– Нет, вы солгали мне! Солгали!

Приставленный к Джекаби полицейский попытался встать между ними, без толку бормоча:

– Мадам, прошу вас, отойдите. Освободите дорогу. Отойдите.

На помощь пришел тот офицер, что дежурил в фойе. Он потянул Мону за руку, но женщина вырвалась и осталась на месте.

– Вы сказали, что к утру ей станет лучше! – воскликнула она, когда мы пошли дальше.

Тут лицо Джекаби исказилось: глаза округлились, брови нахмурились. Он остановился было, но полицейский подтолкнул его вперед.

– Миссис Морриган! – крикнул он через плечо, когда мы дошли до двери. – Вы говорите, ей не стало лучше?

– Ей стало хуже! – Громкий голос Моны донесся из-за спины полицейского, теперь уже крепко схватившего ее. – В сотню раз хуже! Так плохо ей еще ни разу не было!

Офицеры наконец смогли оттащить мисс О’Коннор и вытолкнуть нас с Джекаби за дверь. Когда мы оказались на улице, Джекаби был белым как мел. Он больше ни слова не проронил, пока нас не посадили в фургон. Полицейский захлопнул дверцы, и мы остались одни на твердых деревянных скамьях, от которых разило пивом и блевотиной.

– Все плохо? – спросила я.

Прежде чем ответить, Джекаби вздохнул.

– Каждую ночь, когда рыдала миссис Морриган, кто-то встречал свой ужасный конец. Если она рыдает и сейчас – и при этом в сотню раз громче, – ситуация действительно хуже некуда.