Читать книгу Король Генрих IV - Уильям Шекспир - Страница 4

Я кроток был и слишком терпелив

И мог вам нерешительным казаться.

Вы бросили стесняться и теперь

Мое терпенье топчете ногами.

Но берегитесь, я переменюсь.

Я мягок был, как пух, как масло, гладок,

И все спускал. Вот я и потерял

Свои права на ваше уваженье,

Которое привыкли воздавать

Лишь грубой силе люди грубой силы.

Мой государь, наш дом не заслужил,

Чтобы ему о силе говорила

Та сила, для которой этот дом

Служил опорою при возвышенье.

Мой повелитель…

Вустер, выйди вон.

В твоих глазах недобрый блеск и вызов.

Вы слишком дерзки, сударь. Короли

Не терпят, чтоб на них смотрели хмуро.

Вы слышите? Вы можете идти.

Мы позовем вас, если будет нужно.

Вы что-то собирались нам сказать?

С отказом возвратить гольмдонских пленных

Все обстоит не так, как донесли.

Сын отказал не так определенно,

И ваши сведенья – несчастный плод

Ошибки или недоразуменья.

Я их не отказался выдавать,

А вот как было дело. После битвы,

Когда, склонясь на меч и чуть дыша

От напряженья, ярости и жажды,

Сидел я, подошел какой-то лорд,

Нарядный, как жених, и свежебритый,

Как поле после жатвы. Он держал

Меж пальцев склянку с мускусной струею,

Вертел в руках, и нюхал, и чихал,

И нес какой-то вздор, и улыбался.

Когда солдаты стали выносить

Убитых, он им сделал замечанье,

Чтоб трупы проносили стороной,

Откуда не повеет разложеньем.

Так щебеча, он мимоходом, вскользь

Потребовал, чтоб я вам выдал пленных.

Я знаю, это право королей,

Но я взбешен был этим попугаем,

И раны о себе давали знать –

Ей-богу, я не помню, как ответил,

Что выдам пленных или не отдам,

Но я утратил самообладанье.

Он был прилизан и благоухал,

И рассуждал, как барышня, о пушках

И ранах, и хвалил мне спермацет

Как лучшее лекарство от контузий.

Он очень сожалел, что из земли

Выкапывают гадкую селитру,

Которая цветущим существам

Приносит смерть или вредит здоровью,

И уверял, что, если б не стрельба,

Он сам бы, может быть, пошел в солдаты.

Понятно, что на эту ерунду

Не мог я отвечать ему серьезно,

Чего прошу мне не вменять в вину,

Чтоб неприятность с этим господином

Не стала разделяющей стеной

Меж вашим троном и моей любовью.

Забудем этот случай, государь.

Смягчающих так много обстоятельств!

Каких бы Гарри Перси ни сказал

Случайных слов такому-то тогда-то,

Они перестают существовать,

Раз он теперь готов их взять обратно.

Но пленных и сейчас он не дает.

Он ставит предварительным условьем,

Чтоб выкупили шурина его,

Безумца Мортимера. А известно,

Что Мортимер нарочно погубил

Моих солдат и сдался в плен Глендауру,

На дочери которого женат.

На что теперь мне этот перебежчик?

К чему на труса истощать казну?

Он вырыл яму сам себе, предатель.

Пусть помирает с голоду в горах.

Клянусь, я буду всех считать врагами,

Кто грош хотя б попросит, чтоб помочь

Нарушившему верность Мортимеру.

Нарушившему верность! Но кому

Нарушил верность он? Измена разве,

Что счастья не было ему в бою?

Чтоб рот зажать всем этим наговорам,

Достаточно напомнить, сколько ран

Он получил в смертельном поединке

С Глендауром! Схватка длилась целый час.

Поймите, как она была упорна!

Бойцы, переводя три раза дух,

Из Северна три раза пили воду,

Поток, которого бежал, журча,

Меж камышей, дрожавших от испуга.

Кто б стал так сильно кровью истекать

И жертвовать собою для притворства?

Нет, не ломал комедий Мортимер.

Все это выстрадал он добровольно.

Поэтому не надо клеветать

И случай с ним изображать изменой.

Неправда все с начала до конца.

Ты выдумал, не дрался он с Глендауром

Он с дьяволом один бы на один

Мог драться с той же самою удачей.

Тебе не стыдно врать? Но все равно.

Чтоб впредь о Мортимере я не слышал!

Пришли мне пленных и поторопись,

А то заговорю я по-другому.

Я не шучу. Милорд Нортумберленд,

Мы разрешаем вам уехать с сыном.

Пришли мне пленных, чтоб не пожалеть.

Нет, не пришлю ни за какие деньги.

Сейчас за ним вдогонку побегу

И прямо выложу, что накипело,

Хоть стоило бы это головы.

Да ты с ума сошел? В припадке гнева?

Остановись. Вот дядя твой идет.

«Чтоб впредь о Мортимере я не слышал!»

А я хочу и буду говорить!

Пусть сгину я, когда я с ним не сближусь!

Да нет, я кровь свою отдам за то,

Чтоб Мортимера возвести на место,

Где восседает этот самодур,

Проклятый Болинброк[1] неблагодарный.

Вот до чего довел его король.

О чем шла речь у вас, когда я вышел?

Он хочет пленных всех до одного.

Мое условье – выкуп Мортимера.

Едва он это имя услыхал,

Как вздрогнул и позеленел от злости.

Еще бы! Мортимер был наречен

Преемником покойного Ричарда.

Я был при том и слышал сам указ.

Ричард его наследником назначил

Пред выездом в Ирландию, в поход,

Откуда, по причине наших козней,

Он должен был вернуться и затем

Был свергнут и убит.

За умерщвленье

Которого должны мы отвечать

И опозорены пред целым светом.

Я не ослышался? Король Ричард

Наследником назначил Мортимера?

И вы при этом были?

Да, я сам.

Тогда я ничему не удивляюсь,

И мне понятно, почему король

Мог пожелать ему голодной смерти.

Но вы-то что смотрели? Для чего

Надели вы венец на человека,

Не помнящего вашего добра?

Зачем участвовали в преступленье?

Затем, чтоб стать во мнении людей

Сообщниками зла, орудьем казни,

Подобно виселице, топору,

Ступенькам лестницы или веревке?

Вы видите, не ставит ни во что

Вас этот изворотливый правитель!

Так что ж, терпеть и дальше этот стыд?

Ведь в будущем прочтут и не поверят,

Как люди лучшей крови, вроде вас,

Могли содействовать такой проделке

(А видит Бог, как вы повинны в ней),

Что вырван был Ричард, цветущий розан,

И насажден терновник Болинброк.

Но разве это все? Вдвойне позорно,

Что вас забыл, надул и гонит прочь

Тот, для кого покрылись вы бесславьем.

Но честь не поздно ведь еще спасти

И сызнова подняться в общем мненье.

Достойно отомстите королю

За эту наглость обращенья с вами.

Он спит и видит, как бы вас сгубить,

Чтоб навсегда покончить с вами счеты.

Поэтому…

Племянник, перестань.

Сейчас я загляну с тобой, как в книгу,

На дно души, где я таю мечту

О страшном шаге. Этот шаг опасен,

Как переход по тонкому копью

Над пропастью с клокочущим потоком.

Что ж, и пройду. А если упаду,

Мне, значит, утонуть судьба судила.

Во мне опасность зажигает кровь.

Не нахожу забавы в травле зайцев:

Достойнее охотиться на львов.

Чуть услыхал про трудную задачу,

Воображенье так уж и кипит.

Поверите ли, для стяжанья славы

Я, кажется, взобрался б на луну

И не колеблясь бросился б в пучину,

Которой дна никто не достигал.

Но только б быть единственным и первым.

Я в жизни равенства не признаю.

Он бог весть где витает и не хочет

Перенестись сюда на землю к нам.

Минуты две внимания, племянник.

Позвольте, дядя…

Вот что я скажу:

Шотландских пленных…

Я себе оставлю.

Хотя б спасение его души

Зависело от них, он не получит

Ни одного шотландца.

Погоди.

Ты слова не даешь сказать. Шотландцев

Ты можешь не давать.

И не отдам.

Не сомневайтесь. Он платить не хочет

За выкуп Мортимера, запретил

О Мортимере даже заикаться,

Но я зайду к нему, когда он спит,

И громко крикну имя Мортимера.

Нет!

Я этим звукам выучу скворца

И дам ему, чтоб злить его, в подарок.

Племянник, слушай. Слово дай сказать.

Торжественно пред вами отрекаюсь

От всех желаний, кроме жажды мстить

И злить чем только можно Болинброка.

А принца Уэльского я б отравил

Стаканом пива, если б не боялся,

Что этот сын в обузу королю

И он обрадуется избавленью.

Прощай, племянник. Мы поговорим,

Когда ты будешь несколько спокойней.

Кто укусил тебя, что ты оглох?

Откуда это женское упрямство?

Ты не желаешь слушать никого.

Когда заходит речь о Болинброке,

Я весь горю, и трудно усидеть,

Как от ожогов розог и укусов,

Или крапивы, или муравьев.

Вы помните – постойте! – при Ричарде –

Забыл названье замка, как его,

Ах, черт возьми, ну этот, в Глостершире,

Где дядя короля, безумный Йорк

Стоял двором, – в том самом замке, словом,

Где я склонил колени в первый раз

Пред королем улыбок, Болинброком.

Черт! Вертится на языке. В тот день

Вы с ним приехали из Ревенсберга.

Не в замке Беркли?

В нем, конечно, в нем.

Как предо мной тогда он рассыпался!

Как по-собачьи льстил и лебезил!

«Я отплачу, когда я выйду в люди».

«Мой Гарри Перси»,

«Мой названый брат».

Чтоб черт тебя подрал, какой обманщик!

Ну погоди же ты, прости господь!

Теперь я кончил. Говорите, дядя.

Да нет, мы подождем.

Я все сказал.

Тогда еще раз о шотландских пленных.

Ты их без выкупа освободи.

Сын Дугласа за это пусть поможет

Тебе набрать в Шотландии солдат.

Зачем они понадобятся, после

Я точно изложу тебе в письме.

А вы, милорд, пока он будет занят

В Шотландии, должны расположить

Его преосвященство в нашу пользу.

Епископа Йоркского?

Ну да.

Он не простил, что в Бристоле казнили

Его родного брата. Он отмстит

За лорда Скрупа. Это не догадка.

Я твердо знаю, что я говорю.

Сухого хвороста повсюду кучи –

И только искры ждут, чтоб запылать.

Я чувствую, ей-богу, пахнет дымом.

Ты дичи слишком рано не спугни.

Мы победим. Не может быть сомненья.

Шотландцы, Йорк, а третий – Мортимер?

Не правда ль, угадал?

Ты догадался.

Великолепный план.

Дремать нельзя.

Наш заговор для нас вопрос спасенья.

Теперь, что мы ни делай, все равно

Король в нас будет видеть недовольных,

И он не успокоится, пока

Не уберет нас со своей дороги.

Видали, как сейчас он был угрюм?

Вот первые предвестия разрыва.

Да, да. Но мы за это отомстим.

Прощай, племянник. Соблюдай границы,

Которые тебе я предпишу.

Придет пора, я съедусь с Мортимером

И Глендауром, и там устроим сбор

И Дугласовых, и твоих отрядов.

Настало время овладеть судьбой,

Которую из рук мы упустили.

Будь счастлив, брат. Мне верится в успех.

Прощайте. Я не буду знать покоя,

Покамест армий к битве не построю.