Читать книгу Непристойные предложения - Уильям Тенн - Страница 5

Помните афоризм про старую английскую правовую систему? «Пусть рухнут небеса, но правосудие должно свершиться»? Так вот, свершилось ли оно в этом случае?

Дано три личности. Разумный примат с Сола III – в техническом смысле, человек. Столь же разумное ракообразное с Проциона VII – иными словами, эрудированный лобстероморф. И компьютер модели «Малколм Мовис омикрон бета», достаточно разумный, чтобы проложить маршрут из одной звездной системы в другую, а также состязаться с большинством биологических умов во всевозможных играх, от бриджа до шахмат и двойного зоньяка.

Теперь добавим кораблекрушение. Ветхое, дырявое каскасское грузовое судно разваливается в дальнем космосе. Разваливается в прямом смысле. Половина двигательного отсека уничтожена взрывом, корпус течет и начинает разрушаться, все, кому удалось выжить и добраться до спасательных шлюпок, бегут с корабля.

В одной такой шлюпке находятся человек Хуан Кидд и лобстероморф Туэзузим. И, разумеется, компьютер «Малколм Мовис», непременный пилот, навигатор и мастер на все руки.

Кидд и Туэзузим знали друг друга больше двух лет. Компьютерные программисты примерно одного уровня, они познакомились на службе и были уволены в одно время. После чего решили сэкономить, отправившись на потрепанном каскасском грузовом судне в сектор N-42B5, где, по слухам, было много работы.

Когда разразилась катастрофа, Кидд и Туэзузим сидели в столовой, увлеченные нелегкой партией в двойной зоньяк. Они помогли друг другу добраться до спасательной шлюпки. Активировали компьютерного пилота и запустили режим дальней связи, чтобы найти помощь. Компьютер сообщил, что спасение возможно не раньше чем через двадцать дней, а скорее – через тридцать.

Какие-то проблемы? В шлюпке есть воздух, топливо, вода в избытке. Но пища…

Помните, это было каскасское грузовое судно. А каскассцы, само собой, – кремниевая форма жизни. Для пассажиров каскассцы загрузили камбуз органической пищей на основе углерода. Но даже не вспомнили про спасательные шлюпки. И теперь два не-каскассца застряли на такой шлюпке на три или четыре недели, и из еды у них имелся лишь песок да гравий.

А также они сами – к такому выводу потерпевшие пришли сразу и одновременно.

Люди на своей родной планете полагают изысканными деликатесами более мелких и менее разумных ракообразных вроде лобстеров и лангустов. А на Проционе VII, как выразился Туэзузим, «особым проявлением гостеприимства считается подать на стол маленького сочного примата под названием пятнистый моррор».

Иными словами, каждый из этих программистов мог съесть другого. И выжить. На спасательной шлюпке имелись кухня и холодильник. Аккуратно разделенного на порции стандартного компьютерного программиста должно было хватить до спасения.

Но кто кого съест? И как это решить?

Дракой? Едва ли. Двух высокоинтеллектуальных существ нельзя было назвать лучшими в физическом смысле представителями своих видов.

Кидд был сутулым, страдал сильной близорукостью и легкой анемией. Туэзузим был мелковат и плохо слышал, а одна клешня у него была покалечена. Ее вывихнули при рождении, и она сформировалась неправильно. С учетом этих болячек оба программиста всю жизнь избегали спортивных состязаний, особенно агрессивного характера.

Однако понимание того, что больше никакой еды нет, вызвало у обоих путешественников сильный голод. Разве сравнится почти-дружба с ужасной перспективой голодной смерти?

Для протокола: это лобстероморф Туэзузим предложил испытание игрой, в которой компьютер выступит в качестве судьи, а также палача для проигравшего. Опять-таки исключительно для протокола: это человек Хуан Кидд предложил выбрать логической игрой, которая решит исход дела, балду.

Оба любили балду и играли в нее всякий раз, когда не могли сыграть в свою любимую игру – то есть когда у них не было костей для зоньяка. Спеша покинуть судно, они бросили сетку и кости в столовой. И теперь игра в слова казалась единственным вариантом, не считая подкидывания монетки, что оба – будучи программистами-геймерами – отвергли как слишком незамысловатую глупость. Само собой, оставалось испытание физической схваткой, однако ни один не находил этот способ привлекательным.

Раз уж компьютеру предстояло сыграть роль судьи и разрешающего диспуты словаря, а также палача, почему не сделать его участником и не сыграть втроем? Это внесет в игру фактор непредсказуемости, подобно перетасовке карт. Разумеется, компьютер не мог проиграть – программисты договорились не обращать внимания на буквы «балды», которые он заработает.

Они условились о простых правилах: лимит времени на каждую букву – десять минут; слова из трех букв не считаются; имена собственные, как обычно, под запретом; каждый следующий раунд идет в сторону, противоположную предыдущему. Таким образом оба игрока получат равные возможности предъявить претензию, и ни один не будет постоянно отставать от другого.

Кроме того, спорные моменты следовало решать посредством промежуточного игрока – компьютера, который не участвовал в состязании.

Отправив последний сигнал бедствия, они занялись программированием компьютера для игры (и мгновенной казни проигравшего). Изучая колоссальные программные ресурсы компьютера, они к своей радости обнаружили среди резидентных словарей свои любимые первое и второе издания Уэбстера. Программисты выбрали эти древние базы данных в качестве высших судей.

На подготовку приведения приговора в исполнение ушло чуть больше времени. В конце концов они остановились на чем-то вроде двух электрических стульев, управляемых компьютером. Для умерщвления договорились использовать установленный на спасательной шлюпке двигатель Хамеца. Каждый игрок будет пристегнут к креслу, и компьютер будет удерживать его до конца игры. В решающий момент, когда один из соперников заработает вторую букву «а» в «балде», его мозг будет поджарен, а победитель будет отпущен на свободу.

– Обо всем позаботились? – спросил Туэзузим, когда приготовления подошли к концу. – Честное состязание?

– Да, обо всем, – ответил Кидд. – Все честно. Начинаем.

Они отправились по своим местам: Кидд – в кресло, Туэзузим – на традиционную для лобстероморфов изогнутую койку. Компьютер активировал электронные оковы. Соперники посмотрели друг на друга и тихо попрощались.

Последующая информация получена от компьютера. «Малколм Мовис омикрон бета» штатно оснащен весьма замысловатой этической программой «Аль-труикс 4.0». Она записывала ход событий для предполагаемого судебного расследования.

Лобстероморф первым заработал «б». Он предъявил претензию к Хуану Кидду, который добавил «ц» к «в-и-л-ь». Получились «вильцы», старинное название вилки. В ответ на отчаянные протесты Туэзузима насчет архаичности «вильцов» «Малколм Мовис» сообщил, что не было предварительного соглашения исключить архаизмы.

Несколько минут спустя Кидд тоже попался. Возгордившись после первой победы, он принял участие в составлении слова «эндометрий» (слизистая оболочка матки млекопитающих) и добавил «м» к «эндо». Этот раунд закончился бы проигрышем компьютера, и никто не получил бы штрафных букв, однако Кидда такая ситуация устраивала. К сожалению, он забыл про слово «эндометриоз». Туэзузим добавил «и», компьютер вставил «о», и Кидду ничего не оставалось, кроме как завершить «эндометриоз».

Так они и шли, ноздря в ноздрю, или, точнее, ноздря в антенну. Туэзузим вырвался на время вперед и, казалось, вот-вот победит: Кидд заработал «б-а-л-д», после чего попал в опасное положение с сомнительным словом.

– Дирижаблоид? – воскликнул Туэзузим. – Ты его выдумал. Нет такого слова. Ты просто пытаешься не остаться с «ь» из «дирижабля».

– Такое слово есть, – настаивал Кидд, обильно потея. – «Подобный или напоминающий дирижабль, в форме дирижабля». Его можно использовать – и, вероятно, используют в каких-нибудь технических описаниях.

– Но не во втором Уэбстере, вот в чем суть. Компьютер, оно есть в твоем словаре?

– Как таковое нет, – ответил «Малколм Мовис». – Однако слово «дирижабль» происходит от латинского dirigere, «направлять». Оно означает «управляемый», то есть управляемый воздушный шар. Суффикс «оид» может быть добавлен ко многим словам классического происхождения. Возьмем, например, сфероид, коллоид, астероид…

– Ты сам подумай об этих примерах! – отчаянно спорил Туэзузим. – Во всех трех греческий суффикс «оид» добавлен к словам греческого происхождения, не латинского. Aster – по-гречески «звезда», поэтому «астероид» означает «подобный звезде или в форме звезды». А «коллоид» происходит от греческого kolla – «клей». Ты хочешь сказать, что словари уровня первого и второго Уэбстера смешивают греческий с латинским?

Напряженно слушавшему Кидду показалось, будто компьютер «Малколм Мовис» сдержал улыбку, прежде чем продолжить.

– По существу, именно это и происходит в одном из приведенных случаев. Согласно второму изданию Уэбстера, слово «сфероид» имеет и греческие, и латинские корни. В словаре приведена следующая этимология: греческое sphairoeides (sphaira, «сфера», плюс eidos, «форма»), с одной стороны, и латинское sphaeroides, «шарообразный» или «сферический», с другой. Два разных слова, оба классического происхождения. Соответственно, «дирижаблоид» засчитывается как допустимое слово.

– Я возражаю против такого судейства! – Туэзузим разъяренно взмахнул клешней. – Данные использованы необъективно. Я начинаю подозревать компьютер в прочеловеческой, антилобстероморфной предвзятости.

Снова едва уловимый намек на электромеханическую улыбку.

– И вновь замечание по существу, – мягко ответил компьютер. – Команду разработчиков «Малколма Мовиса» возглавлял доктор Ходгодья Ходгодья, известный электронщик-лобстероморф. Таким образом, прочеловеческая, антилобстероморфная предвзятость представляется крайне маловероятной. Слово «дирижаблоид» засчитано; протест рассмотрен и отклонен. Следующий раунд начинает Хуан Кидд.

Поскольку теперь оба соперника заработали «б-а-л-д», следующий раунд почти наверняка должен был стать решающим – и последним. Близилась развязка.

Кидд и Туэзузим вновь переглянулись. Через несколько минут один из них умрет. Потом Кидд отвел глаза и начал раунд с буквы, которая всегда была для него самой удачливой в балде с тремя участниками. Буквы «С».

Компьютер добавил «и», а Туэзузим, немного поспешно, – «г». Он хотел составить слово «сигил», чтобы закончить на «Малколме Мовисе». После ничьей он, Туэзузим, начнет следующий раунд.

Однако Кидда на этот раз не интересовала ничья. Он добавил к «с-и-г» «а», а когда компьютер добавил «р», стало очевидно, что получающаяся «сигара» закончится на Туэзузиме.

Лобстероморф отчаянно думал. Наконец, с печальным писком из глубин головогруди, добавил «и».

Кидд добавил «л», компьютер – еще одну «л». И вновь пришла очередь Туэзузима.

Он дождался, пока истекут его десять минут, затем добавил букву. Но это была не «а».

Это была «о».

Хуан Кидд уставился на него.

– Сигарилло? – с изумлением спросил он, начиная понимать, что затеял лобстероморф. – Протестую.

Туэзузим вновь выдержал паузу. Потом, медленно ткнув покалеченной левой клешней в лицо Хуана Кидда, произнес.

– Это «сигариллоид».

– Нет такого слова! Что, черт побери, оно означает?

– Что означает? «Подобный или напоминающий сигариллу, в форме сигариллы». Его можно использовать – и, вероятно, используют в каких-нибудь технических описаниях.

– Судья! – возопил Кидд. – Давайте разберемся. В твоем словаре есть «сигариллоид»?

– Есть оно в словаре или нет, его нужно засчитать, – возразил Туэзузим. – Если существует «дирижаблоид», значит, может существовать и «сигариллоид». Если «сигариллоид» существует, значит, протест Кидда отклоняется. Если же его не существует, значит, нет и «дирижаблоида», то есть Кидд проиграл в прошлом раунде и теперь получает «а». В любом случае он проиграл.

Пришла очередь «Малколма Мовиса» задуматься. Он размышлял целых пять минут. Как он позже показал в суде, в этом не было необходимости – решение было принято за микросекунды.

– Но, – заметил он в своих показаниях, – здесь был затронут интересный принцип, который требовал этого ненужного времени. Говорят, правосудие не просто должно свершиться – должно казаться, что оно свершилось. В данном случае лишь длительное, тщательное обдумывание могло создать впечатление свершения правосудия.

Пять минут – и «Малколм Мовис» наконец вынес свой вердикт.

– Слова «дирижаблоид» и «сигариллоид» неравнозначны. «Дирижабль» происходит из так называемых классических языков, а следовательно, к нему может быть добавлен суффикс «оид». Однако «сигарилла» происходит от испанского слова «сигара», а оно, в свою очередь, от майяского sik’ar, дымный, или sic, табак. Таким образом, в данном случае нельзя использовать суффикс «оид» – романский испанский и классический греческий языки нельзя смешивать.

«Малколм Мовис» выждал три или четыре музыкальных такта. Хуан Кидд и Туэзузим уставились на него, человек – безмолвно шевеля губами, ракообразное – вибрируя антеннами в яростном несогласии.

– Туэзузим получает «а», последнюю букву балды, – провозгласил компьютер. – Он проиграл.

– Я протестую! – взвизгнул Туэзузим. – Предвзятость! Предвзятость! Раз нет «сигариллоида», то нет и «дирижа…»

– Протест отклонен. – И разряд двигателя Хамеца пронзил лобстероморфа. – Кушать подано, мистер Кидд, – галантно произнес компьютер.

Расследование проходило на Карписе VIII в секторе N-42B5 и длилось недолго. Были изучены резервные записи «Малколма Мовиса»; у Хуана Кидда только спросили, хочет ли он что-то добавить (он не захотел).

Однако решение суда удивило почти всех, особенно Кидда. Его задержали для судебного разбирательства. По обвинению в чем? В каннибализме при отягчающих обстоятельствах в дальнем космосе.

Само собой, наше нынешнее определение межвидового каннибализма возникло на основе этого дела:

Акт каннибализма нельзя ограничивать поеданием представителей лишь собственного вида. Согласно современным реалиям эпохи активных путешествий в дальнем космосе, каннибализмом можно считать любое происшествие, когда одно разумное существо убивает и поедает другое разумное существо. Разумности всегда было исключительно трудно дать точное определение, однако здесь и далее мы будем подразумевать под ней способность понять земную игру «балда» и сыграть в нее. Разумность нельзя ограничивать только этой способностью, однако если индивидуум любого биологического строения обладает ею, убийство, поедание и усвоение данного индивидуума следует считать актом каннибализма и наказывать в соответствии с законодательством, действующим в данном месте в данное время.

Галактика против Кидда, Карпис VIII, C17603

Карпис VIII был довольно грубой пограничной планетой, свободной зоной, где к самым тяжким преступлениям относились весьма толерантно. В итоге Хуан Кидд отделался умеренным штрафом, который смог оплатить, проработав два месяца компьютерным программистом на новом месте.

«Малколму Мовису» повезло намного меньше.

Во-первых, его задержали как основного исполнителя преступления, а прежде – соучастника. Его сочли несущим ответственность разумным индивидуумом, поскольку он, вне всяких сомнений, продемонстрировал способность понимать земную игру «балда» и играть в нее. Протест компьютера, что он не обладает биологическим строением (а следовательно, не может вовлекаться в судебные разбирательства по отношению к живым существам) был отклонен на том основании, что кремниевые каскассианцы, построившие корабль и спасательную шлюпку, теперь тоже подпадают под определение каннибализма. Суд счел, что раз основанный на кремнии разум можно считать биологическим, значит, то же верно и для кремниевой электроники.

Более того – и, возможно, это было самое тяжкое обвинение, – компьютер уличили во лжи в критической ситуации – или, по крайней мере, в утаивании информации путем сокрытия части истины. Когда Туэзузим обвинил его в антилобстероморфной предвзятости, компьютер указал на тот факт, что «Малколм Мовис омикрон бета» был разработан лобстероморфом, а следовательно, антилобстероморфная предвзятость представлялась крайне маловероятной. Однако правда заключалась в том, что разработчик, доктор Ходгодья, жил в добровольной изоляции, поскольку ненавидел весь свой вид, причем выразил эту ненависть в многочисленных сатирических эссе и одной длинной эпической поэме. Иными словами, антилобстероморфная предвзятость была заложена в компьютер, и он об этом знал.

На это компьютер возразил, что он, в конце концов, – всего лишь компьютер, а следовательно, должен отвечать на вопросы по возможности прямо и просто. Сформулировать и задать правильный вопрос – задача спрашивающего.

– Не в этом случае, – ответил суд. – «Малколм Мовис омикрон бета» выступал не в роли простой машины, отвечающей на вопросы, а в роли судьи и арбитра. В его обязанности входили абсолютная честность и предоставление полной информации. Таким образом, нужно было открыто рассмотреть и признать возможность антилобстероморфной предвзятости.

«Малколм Мовис» не сдался.

– Но Кидд и Туэзузим были высококлассными программистами. Неужели нельзя было принять как данность, что они уже владеют значительным объемом информации по истории разработки столь популярного компьютера? При общении с такими эрудированными индивидуумами нет нужды расставлять все точки над i и перечеркивать все t.

– Программисты! – ответил суд. – Что они знают о капризном железе?

В итоге компьютер признали виновным в соучастии в каннибализме и наложили штраф. Хотя штраф этот был намного меньше полученного Хуаном Киддом, «Малколм Мовис», в отличие от Кидда, не имел финансовых ресурсов и доступа к ним.

Что привело к щекотливой ситуации. На свободной планете вроде Карписа VIII судьи могли смотреть сквозь пальцы на убийц и даже каннибалов. Но не на отъявленных неплательщиков. Суд постановил, что раз компьютер не может оплатить штраф, наказания ему все равно не избежать. «Правосудие должно свер-шиться!»

Суд приказал навечно подсоединить «Малколма Мовиса омикрон бета» к кассовому аппарату в местном супермаркете. Компьютер подал прошение, чтобы его незамедлительно разобрали, а части раскидали по окрестностям. Прошение было отклонено.

Итак.

Вам решать. Свершилось ли правосудие?

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Главный сюжетный трюк в этом рассказе – словообразование, которое персонажи применяют к «дирижаблю» и «сигарилле», а также его результат. В основе лежат реальные раунды балды, в которых Дэн Киз и мой брат Морт использовали эти словоформы друг против друга.[6] Не буду уточнять, кто какую составил.

Однако выкристаллизовала рассказ попытка дать определение «человечности». Если вы, подобно мне, верите, что мы вскоре (через десять лет? пятьдесят? сто пятьдесят?) встретимся с инопланетными разумными формами жизни и будем вынуждены учиться сосуществовать с ними на различных моральных уровнях (считать ли их эквивалентами собак, кошек и шимпанзе, или муравьев и пчел, или американских индейцев XVI века – или они будут считать таковыми нас?), значит, должны задумываться о необходимых разграничениях, которые нам придется провести во многих сферах.

Поэтому я написал рассказ, а мой агент, Вирджиния Кидд, отправила его в «Плейбой». Элис К. Тернер, тамошний редактор, сказала, что рассказ ей очень нравится и она готова заплатить за него кучу денег, вот только (то же самое сказал предыдущий редактор журнала насчет моего предыдущего рассказа) не мог бы я его немного сократить? Скажем, на четверть?

– На четверть? – переспросил я. – На целую чертову четверть? Невозможно! – И, брызжа слюной, перечитал рассказ.

Смеха ради я попробовал выполнить ее просьбу. И, к моей досаде, оказалось, что это не только возможно, но и весьма легко. Хуже того, окончательный вариант получился намного более сфокусированным.

Увы. Подобные происшествия побуждают писателя к скромности – однако так дальше продолжаться не может.

Написано в 1994 году, опубликовано в 1994-м