Читать книгу P.S. I Dare You. Я бросаю тебе вызов - Уинтер Реншоу - Страница 6

Вопреки всем доводам рассудка, я нажимаю кнопку пятнадцатого этажа на панели лифта.

Собственная кровь ощущается мной то огненной, то ледяной.

В лифт набиваются пять белых воротничков в строгих костюмах с галстуками, и я отхожу к стене, чтобы освободить место. Двое из них беседуют между собой, потом выходят на своем этаже, еще один окидывает взглядом мои рваные джинсы и хлопчатобумажную водолазку. Их жизнь в костюмах от «Армани» скучна мне до зевоты. Они, по сути, узники – их деловые костюмы подобны тюремной униформе, а крошечные кабинеты – камерам-одиночкам.

Но если они довольны такой жизнью…

Лифт останавливается на пятнадцатом этаже, который выглядит точно так же, как почти десять лет назад, когда я был здесь в прошлый раз. Тот же самый журчащий фонтанчик. Те же самые мраморные полы. Правда, кресла и диваны в вестибюле новые – коричнево-оранжевая кожа вместо дизайнерской клетки – и еще добавился маленький забавный кофе-бар с настоящим бариста и тому подобное.

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь? – Девушка немногим старше меня привстает из-за стола, хлопая ресницами.

Я подхожу ближе и смотрю на часы, а когда перевожу взгляд на нее, то наблюдаю в реальном времени, как на ее лице мелькает узнавание.

– О, так вы же… да, минутку. – Она склоняется над столом, сдвигает бумаги, находит радиотрубку и нажимает три кнопки ноготком, окрашенным в бежево-коричневый цвет. – Сын мистера Уэллса пришел, чтобы увидеться с ним. Да, хорошо. – Она кладет радиотрубку обратно. – Если вы пройдете по этому коридору налево, вас встретит Марта и проводит вас в… кабинет вашего отца.

Я вижу, как она сглатывает, горло ее инстинктивно подергивается, она смотрит на меня так, словно я сказочный единорог, в существование которого она до сих пор не верила.

Я киваю в знак благодарности и направляюсь по коридору налево.

Два дня назад я был в Теллерайде и занимался своими делами, пока не получил известие о том, что мой отец умирает, и вот я здесь, дабы исполнить просьбу умирающего.

Это до невозможности приближает меня к святости, я в этом уверен.

В конце холла находится полукруглый стол цвета густого эспрессо, над ним склонилась чья-то платиново-белокурая голова.

Должно быть, блондинка слышит мягкий звук моих шагов, потому что поднимает голову, улыбается мне и встает из-за стола.

– Вы, наверное, Колдер, – говорит она, обходя стол и протягивая правую руку. – Я Марта.

И я понимаю, что ошибался, принимая ее по голосу за пожилую женщину.

Очень ошибался.

Марте максимум тридцать пять лет. Платиновые волосы подстрижены под градуированное каре, она одета в узкую темно-синюю юбку-карандаш и белую блузку на пуговицах – расстегнутую в достаточной степени, чтобы чуть-чуть приоткрыть ложбинку ее пышного бюста, слишком идеального, чтобы быть настоящим. В ушах покачиваются бриллиантовые серьги. Готов держать пари, что это подарок моего отца на «День помощника директора».

Он явно нанял ее не только за приятный голос.

Я зря полагал, будто мой отец хотя бы на старости лет способен отказаться от своих привычек.

Не могу не гадать, что думает его нынешняя жена – Лизетта – относительно такой помощницы. Предположений у меня не много, я никогда не встречал Лизетту лично, но я видел ее на фотографиях, и она именно такая, какой я представлял себе четвертую жену моего папаши.

– Очень рада, что вы смогли приехать. – Марта широко улыбается, и я замечаю, что ее зубы частично испачканы красной помадой, однако не хочу указывать ей на это и смущать ее – голос ее и так дрожит и прерывается. – Ваш отец все утро готовился к этому визиту. Он предвкушает встречу с вами и очень волнуется. Хотите кофе? Я могу попросить принести чашечку.

– Нет, спасибо. – Я откашливаюсь и смотрю вдоль коридора, где виднеются знаменитые двойные двери высотой в двенадцать футов – когда-то отец выписал их из Италии. В центре каждой створки красуется логотип «Уэллс-Тех Медиа» – вырезанный вручную каким-то парижским мастером – а на золотых дверных ручках оттиснут семейный герб Уэллсов.

– Конечно, хорошо. – Марта снова улыбается, и красные пятнышки помады размазываются, становясь розовыми. – Я провожу вас.

Я иду в нескольких шагах позади нее, держа руки в карманах. Я ступаю по мраморному полу, проходя мимо висящих на стенах портретов моего отца, написанных маслом в былые годы.

Ничего менее пафосного я и не ожидал.

Марта на ходу привычно-уверенно покачивает бедрами, и это выглядит иронично, учитывая, что, судя по голосу, ей сейчас требуется хорошая порция успокоительного.

Мы подходим к дверям, и Марта три раза стучит по створке, а потом заглядывает в кабинет.

– Мистер Уэллс, ваш сын здесь, – говорит она, потом широко распахивает дверь и жестом приглашает меня войти. – Сообщите мне, если вам что-либо потребуется.

Отец, сохраняя бесстрастное выражение лица, рассматривает меня. Он не встает из-за стола, и это хорошо. Мы не из тех людей, которые любят объятия, да и все равно обниматься друг с другом мы не стали бы.

– Ко-Джей, – говорит он, приподнимаясь и поправляя свой красный галстук.

Уже добрых десять лет никто не называл меня Ко-Джей.

Колдер-джуниор, Колдер-младший… это прозвище отец дал мне в детстве. Мать тоже называла меня Ко-Джей. Она говорила, что так проще всего отличить, к кому обращаются – ко мне или к отцу.

К тому же это казалось ей милым.

– Может быть, присядешь? – Он указывает на одно из гостевых кресел с оливково-зеленой замшевой обивкой, стоящих напротив его стола.

Сжав губы и резко выдохнув, я сажусь, желая, чтобы этот поганый спектакль поскорее закончился.

Я здесь только потому, что мне любопытно: какие же такие насущные вопросы наследства он хочет обсудить со мной лично?

Может быть, это подстава. Может быть, он забросил удочку, а я схватил наживку. Но это неважно, потому что он по-прежнему не может заставить меня сделать ничего, что я не захочу.

– Рад видеть тебя, сын, – говорит он, садясь обратно в свое кресло.

Под глазами у него мешки, словно от усталости, кожа на руках тоньше, чем мне помнилось, видны все фиолетово-синие вены, но, не считая этого, он выглядит так же, как в прошлую нашу встречу – как старый богатый американец. Я убежден, что к концу жизни все они выглядят одинаково.

Но на умирающего он не похож. Лицо у него не особо бледное, взгляд ясный. И он здесь, верно? У него хватает сил на то, чтобы работать.

– Спасибо за то, что пришел. Я знаю, что для тебя это было нелегко, – говорит он. Мой отец не глуп. Он считает, будто если поблагодарит меня и признает, что решение прийти сюда сегодня я принял совершенно самостоятельно, это смягчит меня. Но он ошибается.

– Что тебе нужно со мной обсудить?

Он на миг кривит тонкие губы, потом его лицо принимает прежнее выражение.

– Правильно. Полагаю, нам нужно сразу перейти к этому. Я уверен, что у тебя есть иные дела, другие встречи.

– Есть.

Он смотрит на меня поверх столешницы, покрытой стеклом, его маленькие голубые глаза подмечают каждую мелочь.

– Я хотел поговорить с тобой о том, чтобы ты взял на себя руководство «Уэллс-Тех Медиа».

– Ни за что. – Я сжимаю зубы.

– Ко-Джей. – Он склоняет голову набок и хмыкает, но это не шутка. – Я построил эту… империю… для тебя.

– Вранье.

– Это и есть мое наследие, о котором мы говорим. То, что принадлежит тебе по праву рождения. Марта сказала тебе, что я…

– Да, но это ничего не меняет. – Я понимаю, что злобно смотрю на него, не в силах расслабить сведенные напряжением мышцы лица.

Отец откидывается на спинку своего кресла, кожаная обивка скрипит. Он поглаживает морщинистой рукой подбородок и изучающе разглядывает меня.

– Вот какое дело, Ко-Джей, – говорит он. – Если ты не хочешь принять «Уэллс-Тех» – отлично. Но тогда я буду вынужден продать эту компанию. И, как ты знаешь, она сто́ит миллиарды долларов, так что, естественно, выбор потенциальных покупателей не особо велик.

– Я уверен, что ты без проблем найдешь кого-нибудь.

– Понимаешь, в том-то и штука. Я уже нашел. – Он подается вперед, опершись локтями на столешницу. Справа от него стоит стаканчик с его любимыми золотыми ручками, слишком плотно набитый – видимо, недавно пополненный. – Это «Самуэльсон-Барнс Групп».

Я больше не вижу своего отца.

Перед глазами у меня красная пелена.

Вскочив, я отталкиваю кресло и направляюсь к выходу, но, дойдя до двери, я резко останавливаюсь и сжимаю кулак.

Повернувшись, я спрашиваю отца:

– Почему? Как тебе такое вообще могло прийти в голову?

– Они уже много лет хотят купить нас, – отвечает он.

«Нас».

Как будто «Уэллс-Тех» имеет ко мне какое- то отношение.

– И к тому же они сделали невероятно щедрое предложение, – добавляет он. – Я был бы глупцом, если бы отверг его.

– Тогда зачем ты приволок меня сюда? Чтобы поставить мне ультиматум? Или я возглавляю «Уэллс-Тех», или ты продаешь его компании, которая единолично в ответе за смерть моей матери?

– Я знаю, это выглядит ужасно, но ты должен понять, я…

Взмахнув рукой, я поворачиваюсь к нему спиной.

– Мне плевать, какие у тебя причины.

Я хватаюсь за ручку двери, втягиваю воздух и задерживаю его в легких, пытаясь осознать, что все это значит и что мне делать в такой ситуации.

Если я возглавлю компанию, я могу продать ее, кому захочу. Но это означает, что я вынужден буду научиться тому, как управлять ею, ознакомиться с повседневной рутинной работой на руководящей должности, и так далее, и тому подобное. Мне придется тратить все время на то, чтобы превзойти своего отца – просто воплощенный кошмар.

Но если я этого не сделаю… если я откажусь от этого предложения… «Уэллс-Тех» уйдет к «Самуэльсон-Барнс Групп», и когда мой отец умрет, я унаследую их гребаные кровавые деньги.

Этот бессердечный мерзавец манипулирует мной.

– Я подумал: возможно, ты сможешь обучиться тому, как руководить компанией. – Его голос звучит мягче, чем прежде. – Я могу научить тебя всему, Ко-Джей. Пока я еще в силах. Кто знает, сколько времени…

– Хватит, – прерываю я его, снова поворачиваясь к нему лицом. – Если ты думаешь, будто, напоминая мне каждые две секунды о том, что ты умираешь, ты сможешь завоевать мое сочувствие, уважение или даже прощение, то ты ошибаешься.

Он вскидывает ладони и выпячивает подбородок.

– Весьма честно.

– Мне нужно… нужно подумать об этом. – Я зажмуриваюсь и сжимаю переносицу двумя пальцами. Поверить не могу, что размышляю над этим. Несколько минут назад я намеревался высказать своему папаше очень многое.

Но не это.

– Если ты решишь занять эту должность, я позабочусь обо всем, я даже найму тебе персонального ассистента, дабы облегчить твою жизнь. Ты будешь сильно занят делами, и будет очень кстати, если кто-то позаботится о твоих покупках и остальных вещах. Тогда тебе не придется ни о чем беспокоиться.

– Мне не нужно, чтобы кто-то делал для меня покупки. Мне нравится то, как я одеваюсь. – Я окидываю взглядом темно-синюю рубчатую ткань своей водолазки.

– Кто-то должен иногда готовить для тебя еду, – продолжает отец.

– Я могу заказать доставку. И я не люблю, когда посторонние распоряжаются на моей кухне…

– Кто-то должен улаживать для тебя формальности, бронировать билеты.

– У меня есть «Сессна», мне не нужно бронировать билеты, – парирую я.

– В крайнем случае она может просто составить тебе компанию. Ассистенты нужны для того, чтобы облегчить ношу, и иногда для этого требуется удостовериться, что тебе… комфортно, что все твои… потребности удовлетворены.

– Поверь, у меня нет проблем с удовлетворением моих потребностей, – резко отвечаю я этому отвратительному человеку, сидящему за столом. – И я никогда не поставлю свою подчиненную в подобное положение.

– Конечно, нет, – слишком поспешно отзывается он. – Ты хороший человек, Ко-Джей. Лучше, чем я когда-либо был. Не думай, что я этого не понимаю.

Нет необходимости так подлизываться ко мне. Он позорит себя и даже не осознает этого.

Я сжимаю в кулаке дверную ручку, которую так до сих пор и не отпустил, на моих пальцах наверняка уже остались вмятины от рифленого металла.

– Я знаю, что не заслуживаю твоего хорошего отношения. – Голос его прерывается, но мое сердце остается жестким. – Я просто хотел оставить тебе лучшее, что у меня есть. Это самое меньшее, что я могу сделать после… всего.

«После всего».

Мне нравится, как он способен вложить в два коротких слова годы дерьмового отцовства.

Я медлю, все слова, которые я хотел бы сказать ему, теснятся у меня в глотке, но сейчас не время.

– Мне нужно идти.

Я не жду, пока он попрощается со мной. Рывком распахнув дверь, я делаю два шага… и налетаю на симпатичную невысокую брюнетку, несущую стакан кофе со льдом – очевидно, из кофе-бара «Уэллс-Тех».

Точнее, этот кофе был в стакане.

Теперь он на ней. На ее белой блузке.

Но, скажем честно, это ведь она врезалась в меня. Какого черта она подошла так близко к двери, которая в любой момент может резко распахнуться? Почему бы ей не идти в центре коридора?

Ее розовый ротик округляется, медово-карие глаза яростно сверкают. Промокшая ткань, ставшая полупрозрачной, прилипает к ее коже, обрисовывая цветочный узор ее кружевного лифчика. Крошечные капли бурой жидкости медленно стекают в ложбинку между грудями.

Не могу не признать, что, невзирая на кофейную ванну, девушка эта чрезвычайно привлекательна: остренький носик, точеный подбородок, густые темные ресницы. Блестящие темные волосы до плеч расчесаны на косой пробор, тщательно приглажены и заправлены за ухо – ни одной выбившейся пряди.

Похоже, она не только красива, но и чем-то встревожена, и готов поспорить, что отец нанял ее по одной-единственной причине – она отвечает его весьма специфичным вкусам: фигура в форме песочных часов, сияние молодости, сверкающие глаза, полные губы… и вдобавок она достаточно молода, чтобы пока еще не лишиться желания исполнять требования руководства.

– Смотрите лучше, куда идете, – бросаю я, намереваясь пройти мимо.

Девушка приоткрывает розовые губки, чтобы что-то сказать, но я уже иду прочь, на краткую секунду остановившись у стола Марты и достав из бумажника пятидесятидолларовую купюру.

– На химчистку, – говорю я, указывая себе за плечо. – Для девушки с кофе.

Марта медленно протягивает руку за купюрой, сведя брови на переносице.

– Х-хорошо.

Она еще узнает, что это означает.

Но мне уже пора идти. Мне и так есть, о чем поразмыслить.