Читать книгу Мой капитан - Уитни Джи - Страница 5

Нью-Йорк (JFK)

Заканчивается посадка на рейс 1487 на Сан-Франциско.

Пассажира Элис Трибью просят срочно вернуться к гейту А13 за своим паспортом.

Рейс 1781 компании American Airlines вылетает в Торонто из гейта 7.

Привычные звуки международного аэропорта Джона Кеннеди приветствовали меня, стоило мне спуститься по трапу неделю спустя. Несмотря на два шестнадцатичасовых перелета и на то, что я толком не спал со времени интервью в Далласе, я не испытывал ни малейшего намека на усталость.

Волоча за собой чемодан, я прошел через терминал под самую пошлую в истории авиации песню, доносившуюся из динамиков. «Полетай со мной» Фрэнка Синатры в сопровождении оркестра вызывала даже у самых лишенных слуха пассажиров желание подпевать, направляясь по своим гейтам.

Пилоты разных авиакомпаний в безупречно выглаженных формах привычно кивали мне, встречаясь со мной в зале. Стюардессы, идущие рядом с ними, краснели и улыбались, подмигивая и приветствуя меня жестами, но я не обращал на них внимания.

Я мог думать только о том, что сегодняшний день официально знаменовал наихудший момент в моей карьере. Новое начало всей той фигни, от которой я надеялся было избавиться.

Когда я в шестнадцать лет начал летать на планерах, все, что относилось к авиации, было искусством. Все, от каждой гайки, каждого инженерного решения в самолете, до собственно полетов, таило в себе интригу, создавая совершенный баланс между ремеслом и вдохновением.

Проектировались новые самолеты, планировались новые маршруты, новаторы вызывали немыслимый восторг, и каждое действие авиакомпании получало должную оценку в прессе. Зеваки замирали в восторге, глядя снизу на новые самолеты, пассажиры вели себя так, будто им не все равно, стюардессы были больше, чем просто раздатчицы печенья и официантки на высоте десяти километров. А среди пилотов практиковалось искусство беззаботного перелета из города в город, перемещения из отеля в отель и новой женщины в постели каждый вечер.

Но где-то среди новых правил, жадности владельцев компаний и даже развития технологий все это изменилось. Теперь пилот стал не больше, чем водитель автобуса, развозящий по небу неблагодарные пассажирские задницы. И того совершенного баланса ремесла и вдохновения больше не существует; о нем даже никто и не вспоминает.

– Простите, капитан. – Передо мной внезапно возник человек в футболке с надписью I love NY. Он чуть ли не в лицо мне тыкал своим телефоном. – Не могли бы вы нас сфотографировать? Мы пытались сами, но у меня голова никак не помещается в кадр. – Рассмеявшись, он указал на свою семью, двух мальчиков и женщину в желтом платье. Они смеялись, позируя перед плакатом «Добро пожаловать в Нью-Йорк».

Я не стал брать у него телефон. Я смотрел на его семейство, и их хохот с каждой секундой становился все более невыносимым. Один из мальчиков помахал мне, держа в руке игрушечный самолет. Он улыбался и ждал улыбки в ответ.

– Капитан? – переспросил меня муж и отец. – Вы можете нас снять?

– Нет, – отступил я от него, – не могу. – Я заметил идущую в нашу сторону стюардессу и кивнул в ее сторону. – Но я уверен, что она с радостью вам поможет.

Я не дал ему шанса на ответ. Повернулся и ушел в сторону парковки.

Мне надо было скорее попасть в мой чертов дом.

* * *

Позже, тем же вечером

Я остановил машину возле своего дома «Мэдисон» на Парк-авеню и подождал, пока ко мне подойдет привратник.

– Добрый вечер, сэр, – одетый в серый фрак привратник открыл дверь машины. – Как долго вы собираетесь пробыть в городе?

– Четыре дня. – Я вышел и кинул ему ключи. – Поставьте, пожалуйста, поближе к выходу.

– Как угодно, сэр.

Я поднялся к подъезду по каменным ступеням и посмотрел вверх, в ночное небо. Впервые за все время, насколько я помню, звезды не скрывались за серой завесой облаков. Они были яркими и сияли в темноте, возможно, давая каким-нибудь влюбленным мечтателям этого города фальшивую надежду.

– Добро пожаловать домой, мистер Вестон, – открыл мне дверь швейцар, единственная постоянная величина в моей жизни. – Как оно там, в небесах?

– Как всегда, Джефф. Как всегда.

– Вернулись из каких-нибудь интересных мест?

– Из Сингапура. – Я вытащил из кармана шелковый мешочек и протянул ему. – Вот их монеты. Для вашей коллекции.

– Спасибо, сэр, – улыбнулся он. – Между прочим, в моем почтовом ящике на прошлой неделе оказалось пять билетов бизнес-класса в Бельгию. Я не помню, чтобы говорил вам о своем дне рождения, так что, может, вы что-то знаете про этот тайный подарок? Кого мне благодарить?

– Понятия не имею, – ответил я, проходя в двери. – Но это должны были быть билеты первого класса, а не бизнес, так что когда вы выясните, кто вам их подарил, скажите ему, чтобы он велел авиакомпании исправить ошибку.

– Обязательно, – рассмеялся он. – Всего вам доброго, мистер Вестон!

– Спасибо.

Я зашел в подъезд и остановился, давая глазам привыкнуть к яркому свету, льющемуся из канделябров. Владельцы вечно что-то ремонтировали или меняли без всякой надобности, и именно по этой причине я никогда не мог ощутить это место настоящим домом. Популярные сетевые отели, в которых я ночевал во время остановок, всегда казались мне более привычными, а персонал – доброжелательнее.

Я зашел в открытый лифт и провел карточкой по панели. Убедившись, что в кабину больше никто не зайдет, я снова прижал карточку к панели и нажал 80, пентхауз, в котором располагалась единственная квартира.

Все обитатели этого дома так или иначе принадлежали к нью-йоркской элите – судьи, политики, врачи, адвокаты, – и все они платили немыслимые деньги за аренду одной из четырех больших квартир на каждом этаже. Мой же этаж был моим и только моим. Этаж с длинной историей, он всегда кому-то принадлежал. Хотя я почти не использовал его, мне не хотелось продавать его владельцам здания, и неважно, насколько весомыми и заманчивыми оказывались предложения, которые они делали мне год за годом.

Как только двери лифта раскрылись, я вышел и отключил камеры безопасности, спрятанные за вазами в коридоре. Проверил провода, чтобы убедиться, что все в порядке, и вернул их в тайные местечки.

Отперев двойные двери, ведущие в мою квартиру, я снял пиджак и включил свет. В основном все выглядело так, как я и оставил – за исключением ерунды, которую уборщица с непонятным упорством вечно переставляла.

Я раздраженно поправил коллекцию банок от кока-колы на полке, вернул охлаждаемые бутылки вина в их правильное положение и закрыл окна, идущие вдоль стен гостиной и кабинета. Кинул в мусор несколько туристических брошюр «Добро пожаловать в „Мэдисон“» и включил кондиционер на полную мощность, чтобы вытянуть новый клубничный запах, исходивший от всех поверхностей в квартире. Отодвинул кабинетное кресло подальше от окна, туда, где ему и полагалось стоять.

Я пошел по комнатам, уже заранее зная, где что окажется не на своем месте. Мне приходилось проходить через это каждые несколько недель.

Убедившись, что все в порядке, я зашел в библиотеку и чуть не потерял сознание от увиденного. Все пять сотен изданий, стоявшие в алфавитном порядке, были переставлены по цветам. И что еще хуже, три мои любимые книги лежали открытыми на столе и несколько страниц в них были смяты и сложены. Непростительное безобразие.

Я вытащил телефон и отправил письмо в управляющую компанию.

Тема: Моя чертова квартира

Всем чертовым заинтересованным лицам.

В двадцать последний раз выражаю возмущение тем, что ваш тупой и бессмысленный персонал переставляет мои вещи в мое отсутствие. Также я возражаю против использования моей квартиры в качестве туристического аттракциона и «демонстрационной модели» для потенциальных арендаторов – как будто бы они смогли бы жить тут, если бы захотели.

Держитесь подальше от моей квартиры, если вы в ней не убираетесь (и прекратите использовать эту клубничную дрянь. Верните лимонную).

Дж. Вестон

Ответ управляющего пришел немедленно.

Тема: На: Моя чертова квартира

Мистер Вестон,

При всем уважении, в двадцать последний раз заверяем Вас, что показывали вашу квартиру туристам лишь однажды, и с Вашего разрешения. Мы не используем ее в качестве «демонстрационной модели», и никогда бы не позволили потенциальному арендатору вообразить, что он может в ней жить.

Мы всегда соглашались на все Ваши требования относительно защиты Вашей собственности – установку дополнительных камер, требование, чтобы никто из обслуживающего персонала, кроме меня, не знал Вашего имени, частную парковку. Строго говоря, для Вас лично и ради Вашего спокойствия были установлены дополнительные камеры над Вашей входной дверью, и, согласно данным нашей службы безопасности, никто, кроме уборщицы, не заходил в Вашу квартиру в Ваше отсутствие.

Однако за прошедшие несколько недель мы замечали, что Вы возвращались домой чаще обычного, и при этом в поздние ночные часы.

Я не хочу намекать на то, что Вы этого не помните, но, возможно, все же Вы сами перемещали предметы в квартире во время этих приходов в позднее время и просто забыли, в каком порядке их оставили?

Прошу простить, если мои слова покажутся вам оскорбительными.

Мы счастливы видеть Вас среди наших жильцов, и если Вам что-либо потребуется, сообщите нам. (Я непременно еще раз напомню персоналу перестать использовать «клубничную дрянь» в Вашей квартире. К сожалению, лимонная у нас закончилась. Не устроит ли Вас запах свежевыстиранного белья?)

Мистер Салливан, управляющий отделом хозяйственного обслуживания дома «Мэдисон» на Парк-авеню

Я не ответил. Мне нужно было подумать.

В несколько последних приездов, когда я ночевал тут, я почти не спал. Просыпался в ледяном поту, выскакивал из постели, спускался вниз. Почти как чертова сомнамбула. Я бродил по почти пустынной Таймс-сквер, пялился на яркие мерцающие вывески, прислушивался к отрывочным разговорам полуночных туристов.

Каждый раз возвращаясь домой, я что-то двигал – но не ради перестановок. Скорее я ронял и бил все, до чего мог дотянуться. То, что я разбивал, я сразу на следующий день замещал, так что в этом нельзя было обвинить персонал, но я не мог припомнить, чтобы мне хватило терпения бессмысленно переставлять всякую ерунду.

Ну или я так не думаю по крайней мере.

Я сел на диван напротив окна и снова и снова попытался вспомнить последние несколько месяцев, не спеша прокручивая перед внутренним взором эти тяжелые, бессонные ночи. Я начал было писать управляющему письмо «Прошу простить за возникшее недоразумение», когда вдруг заметил раскрытый журнальчик с кроссвордами, засунутый под диванную подушку. Целиком заполненные кроссворды вовсе-не-моим-чертовым-почерком.

Я пролистал странички журнальчика, заметив, что заполнена была не только верхняя, но вообще все страницы с кроссвордами. Кто-то решал и заполнял их черными и синими чернилами.

Я знал, что это все дерьмо…

Я начал писать гораздо более подходящий ответ, но тут на экран выскочил новый имейл.

Тема: БДК

Дорогой мистер Вестон!

Я – Ланс Оуэнс, управляющий кадровой службой компании «Элитные перелеты». В прошлые выходные я был свидетелем во время Вашего последнего интервью по личному делу.

Хотя Вы сказали моей коллеге, что не хотите знать, что означает БДК, и Вам еще предстоит ответить на ее письмо по поводу этого определения, я считаю, что Вы должны это знать.

БДК означает, что совет директоров анонимно оценил Ваши предыдущие достижения таким высоким образом, что Вы являетесь бесценным сотрудником «Элитных перелетов». Я прилагаю документ, поясняющий значение этого, и, возможно, когда у Вас появится такое желание, Вы сможете объяснить нам, как Вы, обычный пилот, могли добиться такого результата. Обычно его достигают пилоты, проведшие в «Элитных» более десяти лет безупречной службы. Хотя, принимая во внимание Ваш послужной список и полученные награды, я совершенно уверен, что Вы полностью этого заслуживаете.

Я надеюсь, Вы будете рады летать для нас.

Др. Оуэнс, управляющий кадровой службой компании «Элитные перелеты».

Я открыл приложенный документ, но сумел прочесть только первый параграф.

Сукин сын…

Джиллиан

ЗАПИСЬ В БЛОГЕ

Шесть лет назад…

О, Нью-Йорк!

Нью-Йорк, Нью-Йорк, Нью-Йорк!

Вся моя семья предостерегала меня от тебя, о город! Они говорили, что ты заманишь меня своими сверкающими огнями и блестящими вывесками, сладким запахом, доносящимся из каждого открытого окна на Уолл-стрит, большими надеждами и мечтами, порхающими над рекой Гудзон. Они говорили, что ты затащишь меня глубоко в ее воды и там утопишь…

– Ты не проживешь там и месяца, – говорила мама. – Это для людей, у которых в жизни действительно происходит что-то важное.

– В тебе нет того, что для этого нужно, и никогда не будет, – говорила старшая сестра.

– Только потом не злись, когда мы скажем: «Мы же говорили», когда будешь проситься обратно, – прислал мне сообщение отец в день, когда я уехала. И добавил: – Ты обязательно вернешься, Джиллиан. Максимум через месяц.

Ну что ж, я выжила больше месяца. Прошло ПОЛГОДА, и я доказала, что все трое (и все остальные в моей осуждающей семейке) оказались неправы. Ни разу. Не Правы.

Всего лишь в двадцать три года я живу, как в самых смелых мечтах. Я живу в полностью меблированной квартире на Лексингтон-авеню, напротив Центрального парка, каждую неделю встречаюсь в кафе с красивыми парнями, для которых рыцарство и романтика совсем не пустой звук, и работаю в одном из самых завидных мест на Манхэттене. (Ну да, я в основном бегаю, разнося кофе, и утопаю в бесконечной черной работе, но это место, в котором я мечтала работать с тринадцати лет, так что мне плевать.)

И как будто всего этого было недостаточно, сегодня утром я получила новость «этого-не-может-быть», про которую пока не могу рассказать. Но все равно чувствую, что скоро напишу об этом.

Вообще-то я просто хотела начать блог заново, потому что мой предыдущий тихо умер забытым. А что может быть лучшим началом, чем рассказ о том, что моя жизнь просто не может быть еще лучше?

Надеюсь, так будет всегда.

Напишу позже,

Джиллиан Тейлор

Джиллиан

ДЖ. Т.

Т. Дж.

ТейДж

Тейлор Дж.

Комментариев нет