Читать книгу Олеандр - Ullr _ Ignis - Страница 6

Зоя Степановна проснулась в восемь часов утра. Окинула взглядом убогую обстановку и пыль; дни, когда она была в силе, давно прошли, теперь даже порядок толком не навести.

Очередной отмеренный жизнью день, вот только Светочка обещала сегодня прийти помочь, да ещё и Оленьку привести!

В пакете в детской лежали обновки, недавно приобретенные на пенсионные. Внучка стала для Зои Степановны глотком свежего воздуха, исполнилась заветная мечта.

В последний год ей становилось все хуже и хуже, она совсем перестала за собой ухаживать. Не было лака на коротко подстриженных ногтях, волосы отрасли и висели пористыми разноцветными нитками. Единственное, что продолжало радовать – наряженная, словно куколка Оленька. Зоя всю жизнь старалась поднять дочь, чтобы той не пришлось работать на заводе, и Светочка получила высшее образование – первая из всей семьи, однако работать ей приходилось не многим легче.

Внучка должна была жить только в достатке и уходе! Она достойна лучшего!

Когда Зоя Степановна почувствовала себя хуже, женщина составила завещание. Переписала абсолютно все на девочку. Квартира в спальном районе, отложенные еще при муже деньги. Но у Ольги будут ухоженные руки, красивая дорогая одежда, все, что та захочет.

Женщина лежала, глядя в потолок, но надо было вставать. Зоя решила испечь блины с маслом и сахаром для своих любимых девочек. Взялась мешать тесто, вскипятила чайник. В желтой миске уже все готово, половник сияет на столе, сковородка совсем нагрелась. Только Зоя опустила половник в вязкую бежевую массу, рука соскользнула и затряслась. Левая рука, которая никогда не подводила, совсем перестала работать. Давящая боль, слабость, мышцы словно сжимало жгутами, крепко перематывало тканью. Отбросило к столу, боль, словно нож воткнули под лопатку, отнялась левая нога. Зоя опрокинула тесто, весь пол стал грязным, брызги на ящиках, лице, руках. Тесто заливается под шкафы, оседает на халате. Совершенно нет возможности пошевелиться, давит, тяжело, сердце колит, но даже закричать не получается. От давления слепнут, мутятся глаза, последнее, что Зоя чувствует – пульсация в голове, резкая боль, словно от ударов кувалдой.

У Светланы были свои ключи, чтобы не заставлять прихворавшую Зою Степановну ходить по всей квартире. Пораньше она собрала дочь и, посадив её в летнюю прогулочную коляску, отправилась к матери. Оля весело играла с медведем, которого ей подарил Андрей – своей любимой игрушкой.

Светлана затащила коляску на крыльцо, открыла новенькую железную дверь. Домофоны не так давно появились после ряда терактов, произошедших в конце девяностых. Затем Светлана взяла дочь на руки, коляска осталась возле входа перед спуском в подвал. Светлана поднялась на второй этаж с смутным ощущением ностальгии. Звонить не стала, вставила длинный ключ в замочную скважину. С упругим громким щелчком замок втягивает стальной язык, пластина-дверь открывается наружу.

– Мамуль, я пришла! – Кричит Светлана, вот-вот выйдет из комнаты Зоя Степановна, а как обрадуется! Но никто не выходит, не слышно ответа.

– А в квартире пахнет газом, что-то шипит на кухне. Радова спускает Ольгу с рук.

– Подожди секундочку!

Снимает обувь почти рывком и бежит, из-за коридора совсем не видно, что происходит. Светлана вбежала на кухню.

Какая реакция должна быть у человека, который пугается или у того, чья старая психическая травма снова встала перед ним, во время встречи лицом к лицу со своим главным страхом? Светлана Радова едва сдержала крик, чтобы не пугать дочь. Она, наступая прямо в тесто, забрызгивая белый костюм, опустилась на пол. Нет пульса, сердце не бьется.

На согнутых ногах, цепляясь за ящики, женщина поднялась к телефону и сорвала трубку с подставки, начала машинально набирать номер мужа, но после первого гудка сбросила, всхлипы и тряска захватывали всё глубже. Практически не попадая по кнопкам, Светлана чудом набрала скорую. В общем гомоне нечленораздельных звуков, диспетчер еле разобрала адрес. Карета скорой помощи выехала. Затем Светлана набрала мужа.

Он взял трубку, повезло, ведь сегодня был его выходной после вчерашней ночной смены.

– Да, Света.

– Приезжай, сюда, к маме! Срочно! Быстрее!

– Что случилось?

– Мама не дышит! Забери Олю! Быстрее!

– Еду.

Светлана выключила газ, она чувствовала, что последние крупицы самообладания покидают её. Подняла с пола миску и половник. Начала собирать ладонями тесто, стараясь перенести его в раковину, только сильнее запачкала себя и все вокруг.

– Мама?

– Пойди в комнатку, поиграй чуть-чуть. – Из последних сил выдавила Светлана.

– А обувь?

– Не разувайся, иди, иди.

Оля побежала в детскую. Накатило раздражение. " Не хватало еще, чтобы Оля здесь крутилась! Почему именно сейчас? Пускай там посидит."

Раздался звонок в домофон. Светлана открыла, не спрашивая кто это. Работники скорой в халатах – медсестра и фельдшер поднимались по лестнице. Прошли на кухню и склонились над распростертой Зоей. Губы уже посинели. Медсестра надавила на подчелюстную артерию, пульса нет. Приподняли веки, но зрачки не реагировали даже на прямой пучок света. Смерть наступила несколько минут назад.

Бригада вызвала полицию, затем достали бумаги. Светлана накрыла мать простыней. Приехал муж.

– Отвези Ольгу домой, потом назад. В два надо забрать Андрея с вокзала.

– Хорошо, все сделаю.

Смерть официально зарегистрировали, силами соседей тело снесли вниз. Светлана осталась убирать, полностью привела квартиру в порядок, вымыла посуду, протерла пол, полила цветы, вынесла мусор. Она собрала последнюю постель за матерью, прикрыв подушки с застарелыми синими пятнами покрывалом.

Муж вернулся и помог с коляской, детские вещи Светлана тоже взяла.

Похороны назначили через три дня. Организация полностью легла на плечи единственной дочери. В гроб Зою Степановну уложили в нежно-голубой новой кофте, которую ей не так давно подарила Светлана. Еще ни разу не надетая, ни катышка. Заказной автобус, гости, бронирование столовой и заказ поминального обеда, саван, платки. Это тяжело ударило по бюджету, несмотря на то, что приезжавшие родственники тоже добавляли денег. Приехала и тетка Маша. Она остановилась у Радовых.

Тетка помогала племяннице всем, чем могла: сидела с Ольгой, готовила, выслушивала Светлану во время долгих кухонных разговоров.

Было очень жарко даже для конца июня. Уже к восьми часам утра солнце нестерпимо пекло, дышать было тяжело. Зал прощаний находился прямо напротив старенького морга. Только из дома, где жила Зоя Степановна пришли двадцать человек. Не сказать, чтобы они когда-либо особенно общались, но каждый считал своим долгом похлопать по плечу дочь и посочувствовать.

– Совсем ты сироткой осталась, бедная! – Ни к чему не приводящая жалость.

– Может валерьянки?

Светлана вместе с теткой Марьей разносила платки и свечки. Мужчины курили, стоя за павильоном ритуальных услуг. Приехали друзья семьи из Краснодара.

– Привет, Света. Как ты?

– Привет, не знаешь, когда нам заходить?

– Я подходил к грузчикам, сказали, что какую-то бабушку уже погрузили.

– Нам вот-вот заходить. Она должна уже там стоять. Возьмите платочки.

– Какую причину смерти поставили?

– Инсульт, кровоизлияние в мозг, разорвался крупный сосуд.

– Крепись!

Андрей, Вениамин и Ольга тоже были на похоронах. Их мать была ярым приверженцем традиций, поэтому все трое стояли на ступенях с Марьей Степановной, которой приходились внучатыми племянниками, но называли ее тётей, так как ничего другого в голову не приходило.

В прощальном зале стоял невысокий столик, на нем бархатный синий гроб. Два ряда стульев, не вместившие всех пришедших. В неосвещенную ничем, кроме света, проникавшего из-за открытых дверей, залу втягивались по одному. Они – безликие – возлагали багровые цветы, связанные лентами, на снежный саван. По зале ходил батюшка в рясе. От зажигалки этот худощавый мужчина с козлиной сальной бородкой зажигал тонкие церковные свечки.

– Передавайте друг другу этот святой огонёк!

– Пойдем, Светочка, нужно заходить.

Радова держалась ровно до этих слов, потому что теперь она увидела гроб. К стенке прислонен крест. Колонина Зоя Степановна 29.09.1953 – 17.06.2008. Светлана затряслась. Она села в дальний угол и потупила взгляд. Рядом с ней Марья усадила Андрея, а сама ушла к дверям.

– Наклони свечку, Андрей. Не капай на штаны.

В гробу лежало иссушенное долгой болезнью тело. Желтая сморщенная маска вместо лица, на лбу полоска с иконками, в руках свеча и образок. На коже уже проявились трупные пятна.

– Итак, сейчас мы с Вами совершим службу, проводим усопшую … Раба божья Зоя Степановна … – Начал заупокойную речь служитель.

Андрей смотрел вокруг. Над руками бабушки летала муха, садясь, а затем снова срываясь. Удушливо дымил ладан, отдаваясь горечью на нёбе. Мальчик ничего не чувствовал. Ему по сути было безразлично все происходящее, хотя, нет, возможно вызывало определенный интерес исследователя жизни.

Он никогда не общался с бабушкой так, чтобы назвать ее родным человеком, даже сказать, что она была ему дорога – язык не поворачивался. Мать не поднимала глаз, восковой стебелек согнулся от тепла её рук. Андрей положил свою ладонь на предплечье матери, все-таки совсем одну оставить её он бы не смог.

– Родственники, кому была дорога усопшая, не забывайте молиться за упокой её души. Даже если вы не очень религиозны, то как умеете, совершайте по маленькой молитве в день. В ноги ей кладу песок в пакете. Нужно будет рассыпать, когда приедете на кладбище.

Андрей обернулся. Он увидел, как кто-то положил ладони на дрожащие материны плечи в сине-черном платье. Странно было перепутать с кем-то Вениамина. Угрюмые носильщики закрыли и забрали гроб. Семейство погрузилось в машину и проследовало за автобусом, уходящим на старое кладбище.

Светлана тяжело всхлипывала, держась за голову.

– Выпей нурофен, Светочка.

Машину припарковали по-над лужей на грунтовой каемке города мертвых. Это было заросшее и неухоженное место, густо покрытое растительностью. Сухие ветки торчали, как крюки для мяса, шатаясь при любом порыве ветра, словно собираясь поддеть любого, кто проходил мимо. Обычно, степные кладбища этого края совсем не такие – голые, выжженные оранжевые поля, а камни все белые из-за постоянных соленых ветров. Деревья низкие и безлиственные, воды рядом нет. Так и тянутся эти синие ограды за пределами городов, много крестов стоит за калиткой.

Андрей просто шел за матерью к месту, где уже виднелась свежая глубокая яма. Затем подъехал и автобус. Двое мужчин с красными глазами в засаленных майках поставили два стула, а на них вынесли гроб, снова его открыв. Тетка Марья взяла из ног пакетик с песком и вытащила цветы.

– Подержи, Вениамин.

Тетка рассыпала песок на саване. Андрей молча смотрел. Никого из этих людей он не знал, большинство раньше никогда в глаза не видел. Марья Степановна взяла за плечи Свету.

– Пойдем, надо попрощаться.

– Нет, не могу. – Слабо отказывалась она, цепляясь за рукава тетки.

Марья настойчиво подтолкнула Радову к гробу, но у той началась истерика. Светлана ревела в голос, пока муж не отвел её подальше и не подал бутылку воды. Андрей не подходил к бабушке, он гулял чуть поодаль, где под общим камнем лежали чьи-то муж и сын. Трава выщипана, чистенькие скамейка и столик, плитка вместо земли.

Видимо, они погибли в аварии – дата смерти одна. Наверное, это было очень тяжело для матери этого юноши – ему неделя, как исполнилось двадцать три.

За низкими кустами, под тонким стволом акации стоял другой камень – достаточно дорогой памятник, тем более по временам установки. Имя обладателя полностью стерлось, фотография выцвела. Высокая трава лежала на мраморной плите, как одеяло.

Хороводом все подходили к гробу и, склонившись, что-то шептали, а затем целовали маску в лоб. После угрюмые мужички в потных лоснящихся майках поставили крышку. Андрей много раз читал о том, как в крышку забивали гвозди, поэтому удивился, что грузчики просто защелкнули откидные замки, а затем, протянув меж металлических петлей канат, приблизились к краю ямы, обрушивая водопад мелких камешков вглубь.

Яму выкопали не удачно – мало того, что мешала оградка могилы Геннадия Петровича, часть которой пришлось снимать, так еще и через насыпной холм пришлось перешагивать, поднимая ящик на вытянутые руки. Наконец, двое вытянули веревки слаженными отработанными движениями, автоматически, рефлекторно – опыт, который видно. Начиная с Марьи, по одному стали стягиваться пришедшие, бросая на гроб по три горстки земли, а затем совершая крестное знамение.