Читать книгу Ни слова правды - Ульян Гарный - Страница 8

Глава 7
Чужая душа – загадка

Оглавление

Разбудил меня утренний холод неподалеку от города Славена, Косматко костер уже разжег и возился с котелком, готовил нам завтрак. По его спокойствию я понял, что нам ничего не угрожает.

– А, проснулся, герой, вставай, там слева ручеек течет – умоешься, да позавтракаем, – с улыбкой сказал Косматко.

– А косорылые мне умываться не помогут? – в тон ему спросил я.

– Ну допустим, они не косорылее нас с тобой. Присмотрись при случае, а случай ждать себя не заставит – вот увидишь. Они копье твое еще вечером приметили, скоро пожалуют. Ждут, когда ты копье снимешь. А пока копье стоит, можешь хоть в пляс пускаться – твое право, – объяснил Косматко.

Ну что ж, понятно, подумал я, но меч взял с собой. Слева от стоянки действительно протекал небольшой ручей. Я не спеша умылся холодной и чистой водой и с осторожностью попил из ручья, помня о недавнем инциденте. Правила у местных приемлемые, где-то даже благородные. Но в военном смысле непонятные, разить врага надо везде и всегда – вот путь к победе, другого не придумали. Хотя надо поподробнее расспросить про воинские обычаи, пригодится.

Когда вернулся, Косматко подал мне обеими руками богатырский бутерброд: на целом хлебе кусок окорока и полный какого-то отвара котелок.

– На-ко, поправся. День у нас долгий предстоит. Теперь, чтоб к своим пройти, задания надо выполнять, – сказал Косматко.

– Какие задания? – заинтересовался я.

– А такие, какие мрассовцы тебе зададут. Уж какие придумают: может, бороться, может, из лука стрелять, бывает, и загадки загадывают. Три задания исполнишь – без боя к своим пропустят, а не исполнишь – нападут всем скопом, – ответил мой нынешний наставник.

– Так, может, того, обмануть их? Военную хитрость применить: копье до вечера не снимать, а ночью проскочить к своим, – предложил я.

– Ишь ты, хитер бобер, тока главного не допер! Ты хоть из другого канона витязь, а понимать должон, дураков везде хватает, да только счастливец их всегда встречает. Мрассу нас обложили и ждут, если копье до вечера не преклонишь, они ждать не станут. Навалятся со стрелками да конницей, и сыны грома у них есть, а как же, иначе они на Славен не сунулись бы. Так что доедай, и начнем, – продолжил наставления Косматко.

– Да что же ты, старый пень, вчера-то мне не объяснил, – рассердился я, – в ночь бы и попробовали прорваться.

– Чего о том болтать, объяснил же: традиция, – отрезал Косматко.

– Традиция, шмрадиция, – проворчал я в ответ, – а сказать надо было.

– Вот бы ты всю ночь и ворочался, думал – что да как. А теперь ты свежий да пригожий, на любое дело гожий! Да ты не сумлевайся, богатырь, сдюжишь! – подбодрил меня Косматко. – Я с тобой буду, ежели чего, подсоблю.

Хотел я чего-нибудь в ответ буркнуть, но сдержался. В самом деле, богатырь, а нюни распустил, как школьник: а мне не сказали, что контрольная будет, а я не готов. Готов, готов, еще как готов, эвон давеча урарайствовал, лихостью бахвалился – изволь, соответствуй.

Позавтракали, собрались мы с Косматкой и Каурым, придется копье снять. Только я его из земли вытащил, не успел к седлу приторочить, явились к нам гости: трое сыновей грома на огромных скакунах, правда, не таких мощных как Каурый, и с десяток обыкновенных всадников, на обыкновенных косматых коньках. Вот и выпал мне шанс присмотреться к черным мрассу, или мрассовцам, они же басурмане, они же бич божий, они же жорцы и июрзцы. Народец крепкий, жилистый, но помельче, чем в Славене. Даже сыны грома – мне по грудь. Одеты были гости шикарно: шелк, атлас, парча, дамаскет[43], сафьяновые сапоги, на кривых саблях сапфиры, рубины, изумруды. Хоть сейчас на картинку: были мы повсюду, грабили разного люду, кто нас видал, сразу сапоги снимал, а если без сапог, отдавал пирог, а не было пирога, пробовал батога, а некуда бить, приходилось зарыть.

Ясно, что не рядовые пожаловали. Но кроме сабель и луков – никакой брони: ни шлемов, ни кольчуг. Я на Косматку глаз скосил, тот молчит, на гостей спокойно смотрит. Значит, и я промолчу, по крайней мере не ляпну какую-нибудь глупость по незнанию. Гости тоже молчали и глядели на нас с нескрываемым интересом. Лица все молодые, самому старшему лет 30, не больше. И вот тут я понял, что разные они: с широкими глазами, с узкими, с карими, с серыми и даже с голубыми, лица скуластые и вытянутые, носы маленькие и большие, и брюнеты, и блондины, и рыжие – всякие. Вот это да, а я их за азиатов почитал, а тут: интернационал собственной персоной. Загадка, надо Косматку расспросить, потом, за семечками.

Выждав еще с минуту, Косматко важно провозгласил:

– Мы стояли, вы пришли.

– Приглашаем вас присесть, спеть, попить, барашка съесть, – откликнулся сын грома в самой богатой одежде.

– Это большая честь, кто оказывает ее нам? – так же важно продолжил старик.

– Я, Азамат, сын Раклы, мой отец великий и могучий султан, Аман Шестой этого имени.

Тут я чуть не подпрыгнул на месте, потому что в голове у меня раздался голос Косматки: «Гляди-ка ты, прынц пожаловал, младший, но прынц». Я мысленно проворчал в ответ: «Мог бы и предупредить, старый пень, напугал. Ты мысли мои постоянно читаешь?» «Да какой там постоянно, очень мне любопытно, что ты там в башке гоняешь. Ты думаешь, и корова поднимает хвост, знаешь, что общего – и в том, и в другом разе – навоз», – возмутился старый телепат. «Ладно, дедуля, не горячись, сам виноват, лучше объясни, как это он сын какого-то Раклы и султана, у него что, два отца?» «Ну а в вашем каноне таких вроде даже супругами признают». «—», – только и смог подумать я. «Рот можешь закрыть, – пошутил я, – веселился вовсю, внутри моей головы, Косматко, Ракла – его мать, видно, знатного рода, из белых мрассу скорей всего. – Только давай мы потом об этом поговорим, и головой не мотай, как блаженный».

– Я Тимофей, сын Тихона, – представился Косматко. Славно, и я буду знать, как его зовут, а то не до этого как-то было. «Представься, дубина», – опять продемонстрировал свои телепатические умения Тимофей Тихонович.

– Я Василий Тримайло, сын Владислава, – подражая Азамату и Косматке, сказал и я.

Остальные промолчали, видно, не по чину. Человек пять обыкновенных всадников тут же спрыгнули с коней и шустро забегали по лугу, на котором была наша стоянка. Как по волшебству на траве развернулся ковер, на нем появились низкие столики, над ковром белый шелковый навес, с кистями, на столиках фрукты, вино и посуда, а на старом кострище уже вовсю пылал огонь, а над огнем висел прокопченный кофейник с водой.

Азамат жестом пригласил под навес. Я и Косматко присели каждый за свой стол, по размеру сразу было понятно, какой из них кому предназначался. Азамат сел за свой, золоченый, один из всадников налил нам в чаши вина и вышел из-под навеса. Азамат был пониже меня, по-юношески стройный, со светлыми волосами, но темными бровями и усами, светло-карие глаза смотрели на нас задорно, с веселыми искрами.

«Загадки будут, по всему видно. – Снова воспользовался скрытым каналом связи Косматко. – Больно мягко стелют, твердо будет спать. Загадки они любят. Когда ночами скот пасут, друг другу их загадывают. А весной все мрассу возле Скармуша, священной горы, собираются, у них там состязания разные, есть и по загадкам. Его выиграть так же почетно, как и козлодрание».

Азамат выпил вина, дождался, пока мы оба пригубим свое, и перешел к делу:

– Ты, Тимофей, мрассу уже встречал, по всему видно, обычаи наши знаешь. Хочу, чтоб Василий загадки мне загадывал, если отгадаю три загадки – не обессудь, скрестим клинки, если хоть одну не отгадаю, вольному воля, хочешь назад, откуда пришел, а хочешь в Славен, никто тебя не тронет до городских ворот.

– Загадки – это можно, – с некоторым недоумением протянул я. И мысленно: «Что скажешь, дедуган, идеи есть?» «Ты лучше из своего канона загадки вспомни, мои он скорее всего наперечет знает, – отозвался Тимофей Тихонович, – хоть я в голове твоей порылся, но многое мне непонятно, так что ты давай сам».

– Ну слушай первую, – начал было я, но Азамат жестом прервал меня, указав на мрассовца с кофейником, дождался, пока тот разольет кофе и уйдет. Потом громко заорал что-то на своем, и все мрассу убрались на приличное расстояние, видно, следующей весной Азамату конкуренты на конкурсе загадок не нужны. Азамат снова жестом предложил мне продолжать.

– Берешь обеими руками и суешь между ногами, толкаешь коленями, пятками бьешь, ты движешься медленно или рывками, бывает, паришь с ними за облаками. Ты любишь их, кормишь и кров им даешь, ты бьешь их до крови, пускаешь под нож. Что за ласковый за зверь, отвечай же мне теперь.

Азамат задумался, отхлебнул кофе, зажмурился от удовольствия и ответил:

– Женщины[44].

– Ответ неверный. Правильный ответ: лошади[45], – не без злорадства, с расстановкой произнес я. Первый выстрел, и сразу в яблочко.

Азамат, похоже, нисколько не расстроился, улыбаясь, сказал:

– Гудрякши[46] зикреджи[47], фех[48]! Замечательная загадка, гудрякши, у нее две правильные отгадки, только выбирай! На нее невозможно ответить правильно, – путаясь в языках продолжал Азамат, – ты большой мастер, Василий, сын Владислава, я запомню это имя и расскажу о тебе в степях. Это достойная победа, но я прошу тебя продолжить состязание, пусть оно больше и не имеет смысла. Это доставит мне удовольствие, и я готов заплатить за него, назови цену за оставшиеся две.

«Проси коня. Он сейчас на все согласен, – тут же подключился хитрый старичелло, – у мрассу кони – огонь».

– Постой, я знаю, что тебе предложить, – продолжал в восторженных тонах Азамат. – Вас двое, но фех один – кому он принадлежит?

– Каурый – мой, – ответил Косматко.

– Василий, я дам тебе коня за две загадки!

«Соглашайся, чего молчишь – загадок жалко?» – спросил Косматко. «Да не в этом дело, просто обмен должен быть справедливым, а то я себя обманщиком чувствую», – признался я. «Да ты не сумлевайся, витязь, для Азамата две хорошие загадки – ценность, он на весенних играх чемпионом станет, для младшего принца это случай отличиться, соглашайся, а то пешком пойдешь. Бери коня, тем более что сам предлагает».

– Я согласен! – не стал больше спорить я. На базаре два дурака, один покупает, другой продает.

– Рикжан, приведи Ассама, – прокричал Азамат в сторону своей свиты.

– Слушай следующую загадку: волос на волос, тело на тело, и начинается темное дело.

Азамат стал набивать деревянную курительную трубку табаком, лукаво улыбаясь, задумался ненадолго и ответил:

– Если бы я отгадывал эту загадку первой, я бы ответил, что это муж и жена занимаются любовью, но я уже понял, что твои загадки с подвохом. Но я не зря, среди мрассу черных и белых, зовусь мудрецом, хоть и молод. Мой ответ – веки.

– Верно, ты быстро учишься, Азамат, быть тебе победителем в состязании загадок, – похвалил я младшего принца. Слушай следующую: берут его двумя пальцами, вставляют в дырку с волосами, туда идет сухой и сильный, оттуда влажный и бессильный.

Азамат закурил, прищурился на солнце, выпил кофе и задумался надолго. Потом лицо его просветлело, он отложил трубку и достал из сумы на поясе табакерку и предложил ее мне.

– Да, верно, – рассмеялся я, – это нюхательный табак.

Азамат встал, мы поднялись тоже.

– Ассам твой, забирай.

Как только мы сошли с ковра, его тут же свернули. Оказалось, что утварь со столиками уже исчезла, ушлые ребятки из свиты уже собирали навес. Но тут я увидел Ассама и забыл обо всем на свете. Он стоял, накрытый синей шелковой попоной, без уздечки и седла. Огромный, выше Каурого в холке, но много изящнее и хищнее, тонким по сравнению с телом ногам, казалось, нет конца. Ассам нетерпеливо переступал ногами на месте, фыркал и скалил зубы на мрассу, который его привел за белую шелковую ленточку, привязанную к шее прекрасного животного. Конь был черный, как вороново крыло, как антрацит, как кусок полированного мрака. Косил на меня огромным карим глазом, как будто все понимая.

Я шагнул к нему, но Ассам натянул ленточку и попятился, оскалив зубы. Понятно, Азамат отплатил за загадки с подвохом, подарком с сюрпризом. Видно, немало тех, кто захотел сесть на спину этому коню, лечат руки-ноги.

– Послушай меня, Ассам, ты не будешь мне слугой, я хочу стать твоим другом. Нас ждут дальние дороги и немалые опасности, но ты можешь положиться на меня: я не брошу тебя, я не оскорблю тебя ударом кнута, я надену на тебя седло только для того, чтобы не натереть тебе спину. Я никогда не надену на тебя уздечку, никогда тебя не коснутся шпоры. Я не могу обещать тебе легкой жизни, но знаю, что о нас с тобой сложат песни и все люди и кони будут завидовать нашей дружбе, если сейчас ты пойдешь со мной, – поклялся я, в надежде, что если лошади не понимают слов, то чувствуют эмоции.

Ассам, когда я начал говорить, перестал пятиться и с интересом прислушался, когда я закончил, он сделал шаг вперед. Я остался на месте, предлагая коню сделать окончательный выбор самостоятельно. Ассам мотнул головой, подцепил мордой белую ленточку, мрассу тут же ее отпустил. Выскользнув из попоны, вороной подошел ко мне, крепко укусил за плечо и встал рядом. Союз заключен, и я еще раз дал слово, на этот раз самому себе, что не нарушу данной сейчас клятвы.

Азамат искривил лицо в улыбке, больше похожей на оскал, отрывисто произнес, как пролаял:

– Дайте ему попону и седло. Прими и не благодари, завтра я все верну себе обратно, когда Славен падет или заплатит.

Царевич-мрассу уже повернул было коня, но в последний момент развернулся и спросил:

– А ты, Василий, знаешь ли еще загадки?

«Знаю ли я еще загадки, да, конечно, знаю, это у вас тут Интернета нету, и «Мурзилку» вы в детстве вряд ли читали. Чтобы спереди погладить, надо сзади полизать[49]. Мы ребята удалые, ищем щели половые[50]. Как хорошо тебе и мне, я под тобой, а ты на мне[51]. Да им счета нет, этим загадкам, только вспомнить надо». Все это пронеслось в моей голове, но ответил я коротко:

– Да, знаю.

Азамат больше ничего не сказал, развернул своего белого скакуна и унесся в лагерь мрассу, только куски земли полетели. Свита рванула следом, оставив на траве попону и богатое кожаное седло, расшитое бисером и жемчугом, с серебряными стременами и одного из сынов грома, который был должен проводить нас через лагерь мрассу.

Я одел седло на Ассама, попону свернул, почесал его за ухом, приторочил сумы, запрыгнул на коня, не касаясь стремян.

– Васька, подъедь к Каурому, пусть познакомятся. Токо ухо держи востро, вдруг задерутся, тогда тебе, главное, с Ассама слезть, чтоб не помяли, а я их по-своему угомоню, – сказал Косматко, уже верхом на Кауром.

– А что, Тимофей Тихонович, ты теперь в голову не лазишь? – поинтересовался я.

– А ты если бы хоть раз посрал через ухо, понял бы, каково это – тайновещание-то, или, как в вашем каноне бают, – телепатия. Слово какое поганое удумали – страсть. Телепает телепат, телепается, если долго так протелепает, скоро расклепается, – изгалялся Косматко.

Я слегка сжал коленями Ассама, тот подошел к Каурому, они обнюхались, довольно равнодушно, не пришлось Косматке особыми умениями пользоваться. И теперь втроем, с Азаматовским мрассу, мы поехали к Славену.

– Ох, и зря ты, богатырь, Азамату сказал, что еще загадки знаешь, – посетовал тайновещатель, – теперь ты ему – кость в горле.

– Что так? – полюбопытствовал я. – Чем не угодил, не пойму. Тем, что в состязании его победил, так он вроде даже не расстроился. Или из-за Ассама?

– Ну за Ассама, то отдельная история. Он хоть его и ценил, за жеребят, однако до тебя на нем никто не ездил. Тот Рикжан – единственный, кто его привести мог, Ассам его с жеребячьего возраста знает. Слышал же, Азамат его вернуть надеется. А вот то, что ты свои загадки другим мрассу рассказать можешь, – это и вправду для него беда. Он на все пойдет, чтобы этого не произошло, так что держи ухо востро, богатырь. Нажил ты себе лютого врага.

Я ничего не ответил, глазел по сторонам на мрассовский лагерь, который раскинулся по обе стороны дороги. Тысячи разномастных шатров стояли повсюду, дымили костры, вдоль дороги собралась толпа любопытствующих. Так, глазея, без особых происшествий, мы добрались до городских ворот. Подъемный мост был опущен, на нем стоял конный отряд витязей во главе с Осетром. Как только мы въехали на мост, сопровождавший нас мрассу развернулся и поехал в лагерь. При въезде в город перед воротами стояли пушки странного вида, широкоствольные, на стальных лафетах, здорово похожие на гаубицы времен Второй мировой, при них Кудло сотоварищи. Кудло с гордостью указал на пушки, дескать, смотри, чего наваял. Я кивнул и поехал за Осетром.

43

Дамаскет – шелковая ткань с металлическим шитьем, чаще серебряным или золотым.

44

Автор не несет ответственности за ответ Азамата, он дикарь и ретроград. Женщина не зверь какой-нибудь, а человек.

45

Первоначально эта загадка – про велосипед: беру обеими руками и сую между ногами, пять минут потеешь, а потом балдеешь.

46

Гудрякши – хорошо, просто прекрасно (мрас.).

47

Зикреджи – загадка (мрас.).

48

Фех – лошадь (мрас.).

49

Почтовая марка.

50

Мыши.

51

Ежик несет яблоко.

Ни слова правды

Подняться наверх