Читать книгу Коза, мажор и дурочка - Ульяна Гринь, Юлия Гринченко - Страница 3

Лида

– Коз-зёл! – только и смогла выкрикнуть я вслед идиоту на мотоцикле, а потом растерянно опустила глаза на свою заляпанную жидкой уличной грязью куртку.

Б-ЛИН…

И штаны в стирку! А ведь ещё через весь город ехать к маме, а потом на работу… Да чтоб тебе… Я глубоко вздохнула, не веря тому, что случилось, потом пробормотала:

– Чтоб тебе жилось долго и счастливо, козёл вонючий!

– Да, да, – женский голос сзади поддержал, думая, что я посылаю страшные проклятья, – совсем распоясались! Гоняют, как дурные, ни о ком не думают!

Не оборачиваясь, я принялась искать в сумке бумажные салфетки. Проклинать обидчика последнее дело, лучше ему здоровья пожелать, а то у кармы форма бумеранга. Отступив подальше от лужи, которую не заметила вначале, я, как могла, промокнула штаны, отчистила куртку и, дождавшись зелёного света, побежала на остановку. Ехать не очень долго, но, если пропущу нужную маршрутку, придётся отложить визит к маме до завтра.

Транспорт свой я всё же поймала и, сев в уголок, отвернулась от остальных пассажиров, которые бросали на меня косые взгляды. Полчаса позора – и я, возможно, смогу переодеться. Если, конечно, на ферме найдутся приличные штаны моего размера.

Мамуся всегда была взбалмошной. Выпустившись из детского дома, она сразу нашла работу официанткой в кабаке, подцепила там папу, выскочила замуж и родила меня. а после этого только и делала, что искала своё место в жизни. Работала и на стройках, и в порту, и кладовщицей, и на производстве сыров, и в фудтраке… Проще сказать где она не работала – в офисе. Она всегда говорила, что перекладывать бумажки – это самая скучная работа в мире.

А три года назад мама переехала под Питер. Там, в сорока километрах от черты города, устроили экопосёлок, при нём ферму, где разводили коз и кроликов, производили домашние сыры и принимали туристов, желающих отдохнуть от городской суеты. Через час езды меня высадили недалеко от ворот посёлка под смешным названием Панасенки, и я старательно вдохнула свежий воздух елово-соснового леса, который окружал высокую деревянную изгородь.

Да, понимаю маму. Здесь так спокойно и тихо, что можно спать круглые сутки, пока не выспишься!

А мне так нужно выспаться…

– Доброго денёчка, – обратилась ко мне администратор посёлка, появившись, как всегда, из ниоткуда. Но когда она узнала меня, улыбка на лице сразу потухла, и женщина махнула рукой: – А, я думала – клиенты. Галина корову доит.

И указала в сторону красивого, почти кукольного коровника.

– Спасибо, – буркнула я, направляясь к нему. А что, если я не клиент, так и улыбаться не надо? Настроение она мне не смогла испортить, но нехорошее предчувствие кольнуло в груди. Если и мама свою комнату подарила секте, то есть, посёлку, я сдохну под мостом. От этой мысли стало немного себя жалко, но я очень быстро пришла к коровнику, помахивая ладонью перед носом от восхитительного запаха родного края, и увидела маму.

Вся в фенечках, в любимой длинной юбке, похожей на цыганскую, и в невообразимом ватнике, моя мамуся, женщина без возраста, доила огромную пегую корову и напевала под нос один из самых громких хитов лихих девяностых. Услышав шаги, она повернула голову и улыбнулась:

– О, Лидуся! Какими судьбами?

– Навестить тебя приехала, – с ответной улыбкой соврала я.

– Врушка, – обличила мама, ничуть не обидевшись. – Рассказывай, что понадобилось.

Её сильные руки без остановки двигались вверх-вниз, струйки из сосков коровы тоже напевали свою песню – то глухими пшиками в толщу молока, то звонкими бздыньками в стенку ведра. И так мне стало уютно, что чуть не расплакалась, но усилием воли заменила слёзы на деловые слова:

– Ладно, ты меня раскусила. Мне ключи от комнаты нужны, жить негде.

– А что с квартирой? – удивилась мама. – Ты же снимала у знакомой вроде.

– Да там обстоятельства. В общем, попросили срочно освободить. Так дашь ключи?

– Конечно, дам. Подожди минут пять, додою, – она кивком указала на лавочку. – Сядь отдохни, ребёнок, или погуляй на свежем воздухе, я быстренько.

От сердца у меня немедленно отлегло. Мама вам не папа. Мама, несмотря на весь ветер в голове, человек практичный и не склонный к философии. Проблемы она решает действием, а не разговорами.

Надо было сразу к ней ехать, а то осадочек от встречи с папой ещё остался, густым илом устилая дно души. Я прислонилась к стене коровника, сложила руки на груди и взглянула в небо, прочно занавешенное серыми свинцовыми облаками. А может, остаться здесь?

Закрыв глаза, представила. Вот я каждое утро встаю, иду в туалет типа сортир – строго на север порядка пятидесяти метров, потом ношу воду из колодца, чтобы умыться, потом иду кормить кур и доить коров… И так день ото дня, день ото дня… Зато не надо думать, на что купить поесть или как заплатить коммуналку. Есть крыша над головой, собственная койка и уверенность в завтра. Почти что коммунизм, если подумать.

– Ребёнок, ты спишь?

Вздрогнув, я открыла глаза и буркнула:

– Нет, воздухом дышу.

– Правильно, дыши. В Питере, наверное, и дышать-то уже нечем. Пошли, ключи дам. Ты голодная?

– Нет, – соврала я. – У тебя штанов нет чистых?

– Есть юбка, устроит?

Поколебавшись, я кивнула. Главное, что не в мокром, а там хоть трава не расти.

Пока я переодевалась в комнатушке на две кровати, где одна стена была увешана портретами Бодрова-младшего, а на второй красовался разноцветный ловец снов из ниток, бусин и пёрышек, мама снарядила мне котомочку из какой-то цветастой скатерти, а может и платка. Краем глаза я заметила банку с вареньем, закрытую бумагой и перевязанную по горлышку шпагатом, пару свёртков и пластиковую бутылку с белой жидкостью, наверное, молоком. Мамы всегда такие, чуть что – суют детям еду… А дитю переть это всё до коммуналки, между прочим.

Я вздохнула, отряхивая длинную юбку. Чего я ворчу, интересно? Спасибо надо сказать, а не ворчать. Но мама всегда такая… бессовестно счастливая! А я просто завидую.

– Мам, тебе здесь хорошо? – спросила из любопытства, хотя и знала ответ.

– Угу, – рассеянно ответила она, с усилием затягивая уголки скатерти.

– Как у тебя получается ни о чём не беспокоиться?

Она выпрямилась, взглянула на меня с улыбкой. Вокруг глаз веером разбежались мелкие морщинки. Мама пожала плечами и сказала:

– Я загадала желание, чтобы моя жизнь и я в этой жизни были спокойными и беззаботными. Прикинь – оно сбылось!

– Я в это не верю.

– Очень жаль, – просто ответила мама, подавая мне ключи на брелке-собачке. И всё? Неужели даже волшебного заклинания не будет? Или попытки вовлечь в секту бессовестно счастливых людей? Ну и ладно… Подбросив ключи на ладони, я вдруг рассердилась на себя. А спросить гордость не позволяет? Может быть, я стесняюсь собственной мамы? Может, не признаю за ней право истины? Вдруг она действительно знает секрет суперской жизни, а я выкобениваюсь, вместо того, чтобы приобщиться…

– Ладно, рассказывай, – сдалась. – Как загадать желание, чтобы вся фигня ушла без следа.

Мама усмехнулась, рассматривая пятна грязи на моих джинсах, потом ответила:

– Нужно, чтобы ты представила, какой ты хочешь быть без фигни. Какие эмоции хочешь испытывать. Понимаешь? Например, спокойствие, умиротворение или творческий подъём, или уверенность в завтрашнем дне. Какой ты видишь себя в новой жизни!

– И всё? – разочарованно протянула я. – Я думала, нужен сложный обряд. Ну, там, например, закопать три волоска с чёрной кошки, пойманной в новолуние, в полночь на перекрёстке семи дорог…

– Нет, ну если хочешь такие сложности, можешь и закопать, – фыркнула мама. – Но главное: не забудь добавить к желанию волшебную формулу «получить всё это легко и радостно», а то мироздание ещё тот затейник.

– Мироздание, мама, серьёзно?

– Небесная канцелярия, бог, Будда, всемогущие инопланетяне, – невозмутимо дала мне выбор она. – Мироздание всегда подаёт тебе знаки, только ты предпочитаешь их не видеть. Ты глаза открой и подмечай. На каждый вопрос есть ответ.

– И где мне искать эти знаки? – я закинула на плечо сумку и взяла в руки котомку, ничего больше не понимая в этой жизни. Мама снова усмехнулась:

– Они сами тебя найдут, не сомневайся.

– Ты всегда говоришь такими загадками… Хоть раз сказала бы просто!

– По-моему, проще уже некуда. Всё, мне пора работать. Полагаю, что в комнате остался бардак, купи хлорку и не забудь резиновые перчатки.

Она чмокнула меня в щёку и подтолкнула к выходу.

– Спасибо, мамуля, – вздохнула я. – Я тоже тебя люблю.

Максим

Ровно в тринадцать ноль-ноль он тормознул мотоцикл на парковке у ресторана «Парма». Поставил Харлей на подпорку, снял шлем и ещё раз полюбовался на себя в отражении зеркальной витрины. На плечах косуха «Сыны анархии», на волосах бандана с черепушками, на ногах вызывающие кожаные штаны. Не папенькин сынок, послушный экономист и будущий финдиректор, а бэд бой, дикарь и нигилист. Самое то для семейного обеда с Алиевым и его дочуркой! Про дресс-код папа ни слова не сказал, а значит – на усмотрение самого Макса.

Он подбросил ключ на ладони, повесил шлем на руку и, весело насвистывая, направился к двери.

В «Парме» у семейства Москалёвых был собственный столик. Располагался он у окна, которое выходило во внутренний дворик, тихий и безмятежный, на шпалеры, увитые виноградом, и на маленький фонтанчик в виде ангела и лебедей. Со стороны ресторана этот столик был прикрыт стеной живого плюща, между лиан которого там и сям торчали благородные безделушки из фарфора и хрусталя. Уже подходя к закутку, Макс разглядел родителей и сидевших к нему спиной Алиевых. Саид ещё больше раздался вширь, стал совсем квадратным, а затылок вместо двух складок теперь показывал три. Рядом – девушка с длинными шелковистыми волосами неестественно чёрного цвета, закрывающими полспины.

Что ж, она привлекательна, он чертовски привлекателен, чего зря время терять? Макс в два шага оказался у стола и, не дав никому опомниться, наклонился к девушке и смачно поцеловал её в дутые утиные губы:

– Привет! А ты изменилась, я даже тебя не узнал.

Девушка обалдело захлопала веерами ресниц, как-то странно покраснела – ушами и декольте, а потом, пока все сидевшие за столом пребывали в ошеломлении, Макс услышал язвительный голос со стороны:

– Ты и не мог её узнать! Вика с папой познакомились всего год как.

– Максим, что ты себе позволяешь?! – опомнившись, грозно рыкнул папа, а мама захихикала, будто извиняясь:

– Максюша такой затейник, обожает розыгрыши!

Саид Алиев не изменился в лице, но по его напрягшейся шее Макс понял, что косякнул знатно. Он поднял взгляд на подошедшую из-за спины вторую девушку. Это и была Марина. Как он мог спутать? А кто вторая? Чёрт, это наверняка собственность самого Алиева! Мда, неловко получилось, зато впечатление Макс произвёл неизгладимое. Гораздо неизгладимее, чем косуха и бандана…

Марина тоже изменилась за десять лет. Она подросла, налилась соками и расцвела. Впрочем, немаловажную роль сыграли и деньги, за которые дева могла посещать косметолога и парикмахера, ибо выглядела наследница Алиевских миллионов по-восточному и одновременно по-европейски роскошно. От скромненькой малышки не осталось и следа. Смотрела Марина высокомерно и жадно, как настоящая женщина, которая знает, чего стоит, и продаваться задёшево не собирается.

Макса она явно не восприняла завидным мужем. Но, согласно воспитанию, заранее решила: мужчина может иметь безобидные хобби, главное, чтобы налево не ходил. Макс как-то сразу понял, что налево ходить ему никто не позволит. Будут запрещены даже мысли о том, что мужик в принципе может сходить налево. Более того – они уже сейчас запрещены, с того самого момента, как он вошёл в «Парму», как баран на заклание.

– Садись, Максюша, – прощебетала мама, указывая острым маникюром на стул рядом. – Вот сюда, возле Мариночки. Поухаживай за ней, не стесняйся!

– Я не стесняюсь, – фыркнул Макс, плюхаясь на сидение и наблюдая за тем, как Марина сама отодвигает свой стул и садится. – Добрый день, Саид Мамедович, очень рад вас видеть.

– Добрый день, Максим, – глухо ответил Алиев, отпил из бокала минералки и посмотрел тяжёлым взглядом. – Не очень хорошая встреча получилась. Виктория, моя жена.

– Очень приятно. Прошу меня извинить, перепутал вас с Мариной, – он непринуждённо кивнул губастой красотке, а она жеманным голоском протянула:

– Что вы, Максим, не стоит извиняться.

– Да, да, с каждым может случиться! – подхватила мама. – Давайте закажем. – Она махнула официанту, который торчал поблизости и тут же подошёл. – Я предлагаю попробовать устрицы по-пармски, тут их готовят в точном соответствии с оригинальным рецептом. Валера? Саид?

– Марина, ты будешь устрицы? – спросил Алиев, и она кивнула, скорчив пренебрежительную гримаску. – Хорошо, берём устрицы по-пармски и на горячее сёмгу.

– Мне тоже устрицы, – отозвался папа, просматривая меню. – К ним стейк из тунца.

– Устрицы и салат с креветками, – сказала мама и выразительно посмотрела на Макса: мол, один ты остался, сынуля. Макс сморщил нос. Так смешно было видеть, как все подстраиваются под Алиева. Вике там вообще слова не давали, а Марина вела себя как капризная маленькая гнусь. Славная у них будет семейная жизнь, а главное – нескучная…

Макс перелистнул страницы меню, задумчиво вчитываясь. Ничего, подождут. Устрицы он терпеть не может ни в каком виде, а любимых рёшти – немецких драников – с копчёными колбасками тут нет. Поморщив нос от сомнений, Макс наконец откликнулся:

– Тартар из телятины с белыми грибами. А, и какой-нибудь тёплый салат на вкус шеф-повара.

Телятина с грибами не лучший выбор, но нужно было выпендриться и вклинить между рыбой и морепродуктами мясное блюдо. Чисто потому, что потом, после свадьбы с Мариной, вряд ли получится.

А невеста смотрела на него так, будто у неё руки чесались сорвать дурацкую бандану и почикать ножиком для стейка куртку с эмблемой известного сериала. От этого безжалостного взгляда хозяйки Максу стало противно. Сиськи у неё, конечно, отличные, сразу видно, но свобода дороже.

Надо как-то разрулить эту ситуэйшн, поспокойнее и половчее.

Может быть, даже с помощью сторонних лиц.