Читать книгу Время нас подождёт - Ульяна Владимировна Орлова, Ульяна Орлова - Страница 4

…Так я оказался у Юрки дома. Правда, сначала я не знал, что это Юрка. Он был просто парнем, который меня куда-то вёл из-за того, что я стянул его мобильник. У подъезда он предупредил:

– В доме две женщины. Не пугайся!

Тут я уже совсем подумал ретироваться, и даже отступил на полшага, и уже почти сорвался с места, как затренькал код в домофоне, и этот незнакомый, непонятный парень потянул дверь и дождался, пока я войду. А я пошёл следом, не знаю зачем. Может быть, потому что вправду проголодался, а ещё я не был в гостях, ну и… не хотелось мне возвращаться в детдом. Там Перец и компания, и они на мне очень собирались отыграться, и вообще: я ничего им не принёс…

Так размышлял я, поднимаясь по лестнице, пока мы не остановились у старенькой потрёпанной двери. Парень дотянулся до звонка, и она очень быстро открылась, и я увидел на пороге только одну девушку, невысокую, красивую. Волосы у неё были светлые, длинные, на лице – веснушки, а глаза – большие, голубые, тёплые какие-то и радостные. У меня как-то сразу затосковало сердце, а она, словно меня не заметив, бросилась обнимать этого парня.

– Юрка! Ну наконец-то!

Так я узнал, как зовут этого странного парня, который зачем-то притащил меня к себе домой.

Скрипнула в коридоре дверь, и показалась вторая женщина – маленькая, сухая старушка, чуть сутулая, в вязаной серой кофточке. Она тоже улыбалась, посмотрела на меня, потом на Юру, потом снова на меня. А мне захотелось исчезнуть вдруг или скрыться за дверью, но Юра с этой девушкой загораживали проход. И я вспомнил, что не поздоровался.

– Здрасте! – сказал я.

Юра обнял эту старушку и попросил:

– Наташа, мам, покормите нас! Мы голодные, мокрые и злые!

Мама, значит, его. Она засуетилась на кухню, а девушка стала помогать мне раздеваться – взяла у меня куртку, шапку, аккуратно повесила их на вешалку. Потом присела на корточки возле меня:

– Наташа! А ты?

– Миша, – ответил я.

– Вот и славно! – почему-то обрадовалась она. – Иди мой руки и садись за стол.

Вот и всё. Будто и не в первый раз виделись.

В ванной перед умывальником висело большое чистое зеркало, и я ужаснулся. Потому что и вправду, как это он сказал: «Чучело… Бабучило». Щёки в грязных разводах, уши торчат как две ручки от кастрюли, а глаза мокрые. Будто я ревел только что, хотя я не плакал! И нос поцарапанный. Он у меня и так чуть-чуть картошкой, а тут ещё и поцарапанный. Хотел свитер снять, потому что было жарко, но вспомнил, что рубашка у меня мятая и в голубую полоску, – на кого я буду тогда похож? Ладно, что свитер просто чёрный и джинсы, хотя испачкались, но не рваные. А вот из носка торчал палец, и я носки снял. Потом умылся и вышел из ванной.

Сел за стол. И тут же забыл про рубашку, про телефон, про Перца, про неудачный день, потому что передо мной поставили тарелку с котлетами. А рядом – с картошкой, жареной! Котлеты были красивые, с румяной корочкой. На секунду я задумался и – принялся за них. Потому что котлетки я всё же люблю больше, чем картошку…

…А потом передо мной оказалась тарелка с пирожками и кружка с компотом.

– Осторожнее, повидло может быть горячее! – вернул меня к реальности голос Юры.

И я увидел, что на кухне остались только он и я.

Только сейчас я огляделся: кухня довольно просторная, стол стоял почти посередине, вокруг него – четыре табуретки с мягкими подушками. Справа от входа, располагался холодильник – новый, белый, гладкий, со множеством магнитиков и фотографий. Возле него столик, под ним белая закрывающаяся мусорка, дальше: раковина, белая плита, встроенная в шкафчики – все они были одного цвета, голубого. Вдоль стены висели крючочки, на них – разные кухонные приборы. На плите стояли две металлических кастрюльки – большая и маленькая – и красный чайник с цветочком. Обои были жёлто-голубые, с подсолнухами, на полу – линолеум, ну точно как у нас в коридоре на третьем этаже – рыжий и в ромбиках, на потолке красовалась новенькая люстра с тремя полукруглыми светлыми абажурами. На окне – полупрозрачная тюль, не прямая, а аркой, а за окном уже темно совсем! А мне ещё обратно топать… Чтоб не думать пока о грустном, я взял пирожок с повидлом и стал на него дуть, а потом спросил Юру:

– А где женщины? – и посмотрел на него.

А он сидел напротив и, подперев кулаком подбородок, смотрел на меня и ничего не ел. Перед ним стояла большая чашка, из неё шёл белый дымок, а он смотрел как-то пристально и задумчиво. Глаза у него тёмные, как у меня, и с какой-то весёлой искоркой, нос курносый, задиристый и усы, как у мушкетёров. Это я в фильме видел, когда нас в кино водили: смешные у них усы, у нас с такими никто не ходит. Только с бородой – учитель физкультуры, он её, когда сердится, поглаживает.

Так вот, Юра смотрел на меня, а я не люблю, когда на меня так смотрят. Как в кабинете у врача, когда у меня три недели назад заболел живот и все думали, что это аппендицит, а это я просто съел три сосиски и они оказались несвежими. Тогда доктор тоже с меня глаз не сводил, всё щупал мне пузо и спрашивал: «здесь больно? а здесь, а здесь?». И никуда не деться от этого взгляда, который так и норовил проникнуть внутрь меня, – только если отвести глаза и смотреть в потолок. Тогда я так и сделал. А сейчас взял пирожок и уставился на белую скатерть. Сам не заметил, как съел его и взял второй, потом третий. Потом Юра спросил:

– Сильно они тебя били?

Я чуть не поперхнулся. Откуда он знает?!

– Не-а… Сперва больно, потом привык.

Искорка в Юриных глазах куда-то исчезла, и они стали совсем тёмными.

– Это я сдурил, однажды. Ещё летом. У нас праздник был, а меня дежурить поставили, а он вроде добренький такой, покладистый – дай, говорит, за тебя подежурю…

– Он – это Перец?

– Ну… Подежурил, а через два дня поймал меня на улице: «Долг отдавай!» Я ему: «Какой долг, ты чё, с луны упал?» – а он… В общем, с того дня – никакого покоя. Поймают где-нибудь у магазина или вечером, когда в туалет идёшь, – затащат в подсобку и там давай «обрабатывать». Я им ручки таскал – нам дарили на первое сентября – и тетрадки, им мало… А сегодня ночью они поймали меня, и Гвоздь, это друг Перца, он большой такой, сам не дерётся никогда, но как скажет… «Кранты, – говорит, – тебе, Пешкин, если сегодня долг не отдашь…» Ну вот, и я в автобусе…

Не хотелось мне рассказывать, что меня дёрнуло в автобусе руки в чужие карманы совать. Никогда я не воровал и не попрошайничал, как у нас некоторые делали… А тут страшно стало: сейчас, думаю, вернусь я туда, а там, на воротах, уже Перец меня караулить будет… Даже в полицию лучше, хоть на три дня отсрочка будет… Один раз меня с другими ребятами водили туда, допрашивали, но это уже совсем другая история, кстати тоже Перца касается – может, он на меня с той поры зуб точит…

– А Пешкин – это твоя фамилия?

– Не, это прозвище такое. Я в шахматы люблю играть, да не умею. Постоянно с королём и двумя пешками остаюсь…

– М-да… – Юра потёр подбородок, нахмурился.

– Да ладно, не парься: я, если совсем туго будет, в подвалы убегу… Один такой, что ли?

Юра вскинул глаза и сдержанно спросил:

– А в подвалах, знаешь, что бывает?

– Ну, знаю… Но я же не такой, я не буду!

– Все не такие! А потом мальчишек хоронят…

Он не договорил, потому что вошла Наташа. Чаю налила себе, стул пододвинула и стала щебетать. Ну прям как наши девчонки! Что-то рассказывала она про кота, который залез в стиральную машинку, но я её не слушал. Просто сидел и смотрел в окно, и думал, думал, что сейчас всё закончится и нужно будет идти по холодной слякоти к остановке, ехать туда… Или в полицию – что-то объяснять, оправдываться… Нет, не буду оправдываться! Буду молчать, пусть хоть что делают, я не пикну! Я хорошо научился, если нужно… Носки только надо найти, кажется, я их под ванну запихнул, а то Юра увидит, какие там дырки, и мама его увидит и будет про меня думать что-нибудь нехорошее. Скажет – оборванца в дом привёл… Или зашивать станет, а они грязные… Надо как-то незаметно их достать и идти, а то уже совсем спать хочется…

– Юр, да он уже носом клюёт!

Я встряхнулся. Поморгал.

– Мишенька, там в комнате я тебе уже постелила. Идём, я тебя провожу, – это незаметно подошла сзади бабушка.

– Мам, спасибо! – сказал Юра, поднимаясь из-за стола. – Всё было очень вкусно!

– Ничего, ничего, сейчас отдохнёте, устали, поди… И ты, Юрик, ложись, а то ведь еле стоишь уже…

Я ничего не понял. Вскочил.

– Спасибо! Ну, я пойду!

И юркнул в ванную искать свои носки.