Читать книгу Бенджамин Франклин. Биография - Уолтер Айзексон - Страница 17

Работая у Палмерса, Франклин помог напечатать тираж «Религия природы» Уильяма Волластона. Это трактат эпохи Просвещения, в котором отстаивалось мнение, что религию нужно рассматривать через призму науки и окружающей среды, а не через призму Божественного откровения. Из-за своей юности и недостатка образования Франклин с пылу с жару решил, будто Волластон в общем прав, хотя ошибался в некоторых частностях. Поэтому он изложил свои собственные размышления на тему в сочинении, написанном в начале 1725 года, назвав его «Трактат о свободе и необходимости, удовольствии и страдании».

Здесь Франклин связал теологические предпосылки с логическими аргументами и в результате сам порядочно запутался во всем этом. Вот пример: Бог «всемудр, всеблаг, всемогущ», – постулировал он. Таким образом, все, что существует и происходит, существует и происходит с Его согласия. «То, на что Он дает согласие, должно быть добром, потому что Он – это добро; таким образом, зла не существует».

Более того, счастье существует только как противоположность несчастью, и без второго человек не может существовать. По этой причине они противостоят друг другу: «Поскольку боль естественным и неизбежным образом влечет за собой удовольствие, равное по силе, каждое живое существо должно на любой стадии жизни в равной мере испытывать эти ощущения». Попутно Франклин развенчал (как минимум для собственного удовольствия) концепцию бессмертия души, свободы воли и основополагающее убеждение кальвинистов о том, что людям предначертано быть или спасенными, или проклятыми. «Человек не может делать то, что не является добром», – заявил он, и все «должны одинаково оцениваться Создателем»{58}.

«Трактат» Франклина не относится к философским шедеврам. И вправду, этот текст оказался, как он признавал позже, столь мелким и неубедительным, что стыдно было признавать свое авторство. Он напечатал сотни копий, а затем, назвав это промахом, сжег все, которые смог достать.

Скажем в его защиту, что и более зрелые философы на протяжении веков терялись в попытках разобраться в вопросе о свободе воли, согласовав ее с волей всезнающего Бога. И многие из нас, возможно, помнят – или содрогнутся, вспоминая, – заметки, сделанные на первом курсе в общежитии в возрасте девятнадцати лет. Тем не менее, даже повзрослев, Франклин так и не стал полноценным философом на уровне своих современников Беркли и Хьюма. Как и доктору Джонсону, ему было комфортнее проверять идеи на практике, в ситуациях реальной жизни, чем строить метафизические абстракции или дедуктивные доказательства.

Первостепенная значимость «Трактата» в том, что Франклин обосновал свой порыв порвать с пуританским вероисповеданием. Будучи молодым человеком, он прочитал Джона Локка, Лорда Шафтсбери, Джозефа Аддисона и других деистов, приветствовавших свободомыслие в религии и философии. Доктрина деизма гласила, что каждый человек может открыть для себя Бога, следуя путем разума и изучая природу, вместо того чтобы слепо веровать в затверженные истины и Божественное откровение. Также он читал много консервативных трактатов, авторы которых стояли на защите догм кальвинизма от ереси деизма, но нашел их менее убедительными. Как он писал в своей автобиографии, «доводы деистов, которые приводились с целью их опровергнуть, казались более убедительными, нежели опровержение»{59}.

Меж тем он вскоре пришел к заключению, что незамысловатый и благодушный деизм обладает рядом определенных недостатков. Он сделал Коллинса и Ральфа деистами, и они вскоре оставили его без малейших угрызений совести. Так он сообразил, что его собственное вольнодумство стало причиной легкомысленного отношения к Деборе Рид и другим людям. В классическом изречении, которое представляет собой пример прагматичного подхода к религии, Франклин сделал заявление о деизме: «Я начал подозревать, что это учение, возможно, и правильное, но не очень полезное».

Хоть Божественное откровение «не имело значения» для него, он решил, что исповедание веры влияет благотворно на жизнь, так как поощряет хорошее поведение и высокую общественную мораль. Таким образом, он начал приобщаться к деизму, подкрепленному моральными принципами. В соответствии с ним стремление к Богу определялось добрыми делами и помощью другим людям.

Именно это мировоззрение привело его к отказу от многих доктрин, навязанных пуританами и кальвинистами, которые проповедовали, будто спасение можно получить лишь Божьей милостью и нельзя заслужить хорошими поступками. Они верили, что эта способность была утеряна, когда Адам нарушил соглашение с Богом о добре и заменил его другим соглашением – о милости. Соответственно, те, кому предстояло спастись, принадлежали к группе людей, заранее избранных Богом. Для начинающих рационалистов и прагматиков, подобных Франклину, соглашение о милости казалось «невнятным» и даже хуже – «невыгодным»{60}.