Читать книгу Секс с шаманом - Урнангу Шамнилсин - Страница 3

Старый кам знал секреты общения с духами природы, чтобы его народ никогда не бедствовал. Чтоб реки были полны рыбы, а леса зверем полнились, чтобы широкая степь кормила отары коз и овец, а скакуны всегда были сильными и сытыми. Он был частью природы и таким же духом, как и те духи земли, к которым следовало обращаться за помощью. И этот секрет заключался в том, что всё в этом мире имело женское начало.

Он не был старым. Может быть сорок весен прожил на этой земле, в этом облике. Но его знания были такими старыми и таинственными, что сам их носитель мог сравниться по возрасту с этими горами, что спускались тайгой к реке и открывались степям. Он был мужчиной, а значит, он был низшим слугой духов земли, но через него к ним можно было обратиться за помощью к женскому началу всего. Народ знал, что только он мог найти способ договориться с капризной природой. Его мать родила его без мужа, никто не знал от кого она понесла. Возможно от бродяги, путешествующего из Шамбалы на север? Он останавливался в аиле её отца на несколько дней и рассказывал удивительные вещи. Шаманом он был потомственным, а потом его даже звали Кижи – человек. Просто человек этой земли. Но каждый из шаманского рода скрывал от всех своё посвящение. Кижи скрывал тоже, боясь потерять тот дар, что был ему дарован Матерью-Землёй. Он был совсем молодым, и, как и все молодые мужчины его народа, охотился в предгорьях, выгоняя оленей на степные просторы. Собирал орех с могучих кедров, и пил ключевую воду из горных ручьёв.

Оставаться на ночлег в таёжных угодьях в одиночку боялись. Люди отлично знали, что духи не плохие и не хорошие, настроение их может меняться, а пути их следования могут как-то и с людскими пересечься. А что из этого выйдет непонятно. Но Кижи предпочитал всё-таки ночевать в лесу, а не в степи, где рано выпадала роса, а ночью беспокоили ветра. Потомок шаманского рода надеялся на благосклонность духов. А нашёл себе место посуше, развёл маленький костёр, сварил травки на ключевой воде и задремал. Разбудил его звук ветра в кронах. Потом этот звук переместился ближе к земле и уже не походил на ночной ветер перед дождём. Звук раздавался ни с одной стороны. Он исходил отовсюду сразу. Постепенно в нём стало прослушиваться что-то ритмическое, как будто кто-то топал вокруг костра. Тяжёлая поступь начала приближаться, уже можно было понять направление, и Кижи схватился за свой охотничий лук. Но неожиданно тетива тренькнула и петелькой слетела с излучины. Как вроде кто-то снял.

Из темноты леса, из самого тёмного угла, выступило тёмное пятно. Кижи обуял ужас, он не мог даже пальцем теперь пошевелить. А фигура стала вырисовываться явственнее. К нему шла женщина. Одетая в шкуры. Но не так, как одевались люди. Шкуры на ней были как бы свои, но состояли из частей разных мехов – соболь, олень, медвежьи лохмы на ногах, горностаевые полоски по рукам и груди. Её одеяния покрывали сильное женское тело гармонично и естественно. Они были нарядом, но не были одеждой. Груди выступали из меха марала, а живот покрыт косульими рыжими пятнами.., между бёдер, постепенно обрастающих книзу медвежьим мехом, в самом низу живота проявлялась курчавая плотная шерстка, какая бывает у молодых женщин. К нему шла Мать-Земля, хозяйка, мать всего живого.

– Кижи, я пришла к тебе сказать, что мне нужен новый шаман для разговоров с людьми, – грудной голос разорвал тишину леса.

– Старые шаманы ушли, а молодых не родилось. Ты из шаманского рода, и я выбрала тебя…

– Теперь ты будешь служить Матери-Земле и её духам…

– Если я достоин этого, я подчиняюсь твоей воле, Мать Всего Живого.

Женщина вошла в маленький костёр, и он рассыпался искрами по кругу, маленькими огнями окружил их. Она протянула руки к Кижи, он, подчиняясь неведомой, силе шагнул в этот горячий круг. Мать надавила на плечи человека, и он опустился на колени, а потом упал навзничь, не выдерживая тяжести неземных рук.

– Достоин или нет, покажет моё испытание тебя. Если ты сможешь – ты будешь моим камом, если нет – я превращу тебя в своего ездового медведя, а то мой совсем уже старый стал, – захохотала Дух Земли, и смех этот раскатами далёкого ласкового весеннего грома заметался между вековыми стволами кедров. Женщина одним движения разорвала на Кижи парку от горда до пупа, грубые штаны сразу на двух гачах. Охотник остался лежать на обрывках шкур совершенно голый. А женщина встала над ним раздвинув ноги. Теперь Кижи увидел, как из курчавой плотной шерстки между ног выглядывают тёмно-розовые губы, производящие на свет. И на них играли отблески нескольких маленьких костров. Губы на глазах увлажнялись. Хозяйка опустилась на колени над охотником и положила обе руки на низ его живота. Туда, где, сжавшись от ужаса, сморщился в комок мужской орган. От тепла рук это мужская сила стала наполнять его постепенно, а женщина делала своё дело.

Всего несколько мгновений понадобилось, чтобы мужское оружие охотника наполнилось силой и устремила острие вверх. А Дух Земли, прижала руками плечи избранного к шкурам, осела тёмно-розовыми влажными губами на это кол, заполняя им всё своё существо внутри. Она медленно раскачивалась вверх-вниз, из стороны в сторону, наполняя Кижи страстью. Теперь ужас и страх отступил перед естественным животным желанием мужчины. А на мужчине сверху сидела женщина, и они были соединены самым древним способом, который только знала природа. Движения женщины были плавными и неспешными. Она как будто специально не спешила. От этого всё существо Кижи трепетало и бунтовало. Теперь ему хотелось всё большего и большего, но он не мог пошевелиться, сдерживаемый тяжёлыми руками. Иногда Дух Земли наклонялась к лицу охотника и целовала его в губы. Эти поцелуи обжигали так, что казалось губы запекутся. А богиня шептала какие-то заклинания, из которых можно было разобрать немногое.

– Я проверяю тебя на силу и стойкость. Я проверяю тебя на выносливость и мудрое терпение. Если ты не сможешь продержаться столько сколько я хочу, я превращу тебя в медведя. Если я буду удовлетворена твоим терпением, ты получишь власть над духами и мной.

Движения таза женщины, колебания её живота, скачки на Кижи убыстрялись и становились всё более полными. Богиня так глубоко садилась на торчащий жезл, что тела их на мгновение становились одним, а волосы на лобках сплетались. Вдруг она сильным прыжком осела еще ниже, и Кижи закричал от экстаза. Из него вырвалась вся его мужская сущность и заполнила лоно его дикой любовницы. Его сотрясал оргазм, и удивительно, богиня отвечала таким же оргазмом. Её лоно вибрировало и плотно охватывала жезл Кижи, волнами втягивало в себя. Кончик жезла ощущал пустота и чувствовал, как из него высасывается всё до последней капли. Обмен их энергиями длился очень долго. Кижи почувствовал себя полностью опустошённым и на миг потерял сознание.

– Теперь ты мой слуга. Теперь ты мой шаман и ты можешь обращаться к духам напрямую. Этот ритуал, что провели мы с тобой, теперь будет твоим оружием. Это действо – главное в Жизни, главное во всём подлунном мире. И при помощи его ты будешь повелевать стихиями. Но ты теперь не должен иметь жену, а этот обряд должен проводиться тобой только в общении с духами. Иначе ты потеряешь силу, быстро состаришься и умрёшь…. А народ твой останется беззащитным перед силами природы.

Мать Земля села на своего медведя. Это его поступь слышал охотник. А Кижи остался у разорённого костра, чтоб кое-как скрепить разорванные шкуры одежды. После той ночи мужской стержень Кижи, шамана Кижи стал твёрдым и горячим при каждом обряде, а выносливость в проведении обряда поражала.

…

В тот год весна выдалась скудная на дожди, степь на покрылась сочными травами. Даже тюльпаны отцвели очень быстро и скудно, быстро истратив влагу, оставшуюся от мелких зимних вьюг. Таёжные кедры не завязали ореха, а животные стали уходить из этих мест в поисках пропитания на чужой стороне хребтов. Долина реки стала пустеть. Ионесси стала мелеть, рыба скатилась в низовья. Старшие родов решили позвать шамана, задобрить его и попросить спросить у духов, чем маленький народ провинился перед природой.

Шаман не заставил себе долго ждать, хоть его маленький аил из жердей стоял далеко в стороне от стойбища, у края леса, на краю степи, на расстоянии полдневного конного перехода. Два воина рода на меленьких лохматых лошадках с кожаным кичимом из толстой лосиной шкуры на спинах спешились у одинокой восьмиугольной избушки. Никого. Высокий шест с бунчуком из конского хвоста и медвежьим черепом шелестел на степном весенним ветру. Вечерело, и спускающаяся темнота угнетающе действовала на воинов в таком месте. Вдруг хлопанье крыльев нарушило это безмолвие. На перекладину шеста возле аила сел ворон и каркнул. Всадники обмерли, а кони попятились. От ручья невдалеке неслышной поход двигалась прямая фигура, совершенно бесшумно. На плече шамана сидел маленький сыч и потешно крутил головой на все стороны.

– Я понадобился роду? – прозвучал тихий гортанный голос, – завтра с утра приду.

Воины скоро развернули коней и понеслись от этого страшного магического места к дому. Даже сгущающаяся темнота не могла их остановить. Животный ужас сопровождал весь их путь. Шамана все боялись, но почитание к нему было еще выше. Потому род и обращался к своему заступнику. Ведь это он привёл народ сюда с Алтайских гор, в эту благодатную долину, где народ жил сыто и счастливо. Но вот в этом году что-то случилось духи прогневались на киргизов. Следующий день был хмурым, ничего не предвещала перемен к лучшему, но надежда на заступничество шамана даже тучи развеивало. Шаман-кам неожиданно появился на краю стойбища, как из воздуха материализовался.

– Он прилетел на крыльях ветра, видите, у него сыч на плече крылышки поправляет, – зашептались люди. Шаман молча положил свою торбу на вытоптанном пятачке в центре становища и знаком приказал собирать топливо для костра. Люди разошлись, попрятались по аилам и юртам. Когда солнце склонилось к далёким сопкам. Из центра стойбища донёсся стук бубна. Тихий, рокочущий, то затихающий, то рождающийся вновь. Он дробью раскатывался по степи, проникал в каждый уголок селения. Когда он затихал, люди переводили дух, но рокот вдруг возникал опять, и казалось он уже в другом месте проникает в чьё-то жилище.

Раскаты бубна набирали силу, и друг смолкли на самом своём пике. Тишина, даже слышно, как потрескивает разгорающийся костёр. Его отблески стали выхватывать людей и жилища, а солнце село. раздался тонкий звук хомуза. Люди стали стягиваться к костру, вокруг которого плясал шаман, играя на дребезжащем инструменте древнюю мелодию. Люди сидели широким кругом, шаман сидел в центре и играл на хомузе. Играл долго, и это мелодия завораживала и одновременно успокаивала всех. Кижи камлал неистово.

– Духи просто забыли про нас, – вдруг произнёс шаман, наш народ стал просто жить очень хорошо и утратил к ним должное почтение. А подношения духам нужны также, как людям пища. Теперь надо их просить вернуться. Некоторые из них ушли, некоторые спят. Им невдомёк, что степь не родит, лес опустел, а река обмелела. Я буду проводить обряд обращения к духам три дня. К тайге, к степи и к реке. Мне помогать будут три женщины – та, что имеет ребёнка, но не имеет сейчас мужа будет просить духа степи вернуться, та что уже знала мужчину, но бездетна, будет будить духов тайги из берлог, молодая девушка незнающая мужчин остановит высыхания Ионесси, дух реки высоко в горах ищет себе невесту. Женщины будут просить, а я помогать, главное сила этого мира в женщинах.

И Шаман пошёл медленно по кругу вдоль всех собравшихся жителей стойбища. Он остановился напротив молодой женщины со спящим ребёнком на руках, мужчины рядом не было. Её мужчина в прошлую зиму был затоптан лосем на охоте. Может с того начались несчастья народа? Кижи-шаман взял её за руку. Женщина передала ребёнка матери и пошла за колдуном в степь. Свет поднимающейся Луна освещал сухой ковыль выжженной солнцем долины. Колдун взял за руку женщину и спустился небольшой ложок, где трава была чуть гуще, но родник давно высох. Женщина села на траву, а Кижи заиграл опять на хомузе, и эта тоскливая мелодия просила степь вернуть духов, которые заставят её жить заново. Шаман отложил хомуз и продолжал петь сыгыт горлом. Эти клокочущие звуки с самым высоким тембром действовали на женщину магически. Он приподнялась и сделал движение, будто хочет взлететь.

– Теперь ты мой голос к духам. Ты без тела, одна душа. Проси всей душой, что духи вернулись и заставили степь родить вновь.

Кам повернул женщину лицом к Луне, она опустилась на колени и всё сердце её трепетало от звуков горлового пения, она вторила ему внутри себя, прося благоденствия этому краю. Она встала на четвереньки, как степная волчица, владычица степей, а шаман сзади завернул её юбку из тонкой замши на спину. Спелые округлые ягодицы молодой женщины выделялись в темноте, светились в лунном сиянии. Кам встал сзади неё и не переставая петь вошёл в лоно просительницы горячим твёрдым жезлом сразу глубоко. Женщина только повысила голос внутри себя, а из горла её вырвался томительный вой. Мужчина медленно входил в женщину, плавными медленными толчками помогал ей, а она, всё более приходя в экстаз, посылала небу и степи свои просьбы. Толчки горячего твёрдого жезла шамана достигали самого дна её лона и рождали страсть, какую она еще не познала за свои годы. И женщина безмолвно вопила, просила духов вернуться. Эти молчаливые вопли исходили из самого её существа. Они усиливались с каждым толчком мужчины, и просительница уже не могла удержаться от стонов и вскриков, сгребла пальцами рук траву и землю. Её выгнутая спина, задранное к небу лицо и выставленный шаману зад. Её энергия била ключом и завихрениями уходила к духам. Когда толчки мужчины-шамана стали невыносимыми в своей сладости, когда страсть полностью овладела ей, женщина взвыла громко и гортанно. Кам всадил в неё жезл и замер внутри. Семя жизни выплеснулось внутрь сегодняшней хозяйки степи, а шаман, вынув ещё твёрдое орудие, окроплял траву и землю, чтоб та родила. Женщина чуть присела назад задом и тоже окропляла траву под собой смесью мужской и женской жидкости, мужского и женского начала.

В стойбище шаман привёл ослабевшую женщину только к рассвету. Никто и не заметил, как долго продолжалось камлание, как долго длился обряд осеменения сухой степи.. Теперь эта женщина долгое время будет хранительницей степи.

Назавтра надо просить благосклонности у хозяев тайги.

А на следующий день степь начала зеленеть, появились даже цветочки. Все жители стойбища благодарили шамана и просительницу, хозяйку местной степи отныне.