Читать книгу Иван. Император завещал - Урс Кузнецов - Страница 3

Иван передёрнул плечами, вдруг вышел из размышлений, выпрямился в кресле, посмотрел на окружающее его разнообразие красивых вещей, дающих ощущение настоящей роскоши в кабинете и чуждых настрою его души вообще, а сейчас особенно. Задумался. Осознал необходимость выбора для себя: продолжать жить в достигнутом или развиваться, но заплатив цену в возможную смерть… Смотрел на роскошь сотворённого товарищами собственного кабинета с пограничной позиции – жизнь или смерть, и пришла мысль: его ли это? Нужно ли это ему? То, что сотворила Валерия с участием и по настоянию компаньонов, исходя из лучших и благих пожеланий. Наверное, нужно, ведь это материально воплощённое искреннее чувство его друзей. Но надо исполнять глубинное, взятое на себя перед собой и перед теми, кто доверился ему. Они собрали до крайности мало фактов, чтобы вывести из них хоть какие-нибудь заключения. А между тем торопятся делать эти заключения, повинуясь своему закону развития. Выводить же окончательные результаты из теперешних фактов и успокаиваться на этом могут разве только самые ограниченные натуры, а Иван презирал добровольно принятую ограниченность всей своей душой и готов был преодолевать собственную ограниченность, как темницу для жизни, ради новых возможностей даже под угрозой смерти. Прав Фёдор Михайлович.

Встал. Ещё раз охватил взглядом великолепие кабинета, поражающего простором и при этом уютом: может, из-за искусного сочетания цветов, композиции из расстановки парадоксально подобранных мебели, картин, цветов и оборудования. Привлекало то, что не сочетаемые в жизни, разные по функциям вещи, разной колоратуры и исторического возникновения, собранные вместе талантом художника, стали одним целым, очень красивым, уютным логовом. Но его ли? Уют был неполным, и даже забытый котёнок, любимец детей Петра и Асият – этот маленький, любящий всех котёнок – эту неполность уюта только маскировал и сглаживал.

Например, виды природы земной сочетались с видами Луны на огромных панелях стенных экранов. Панели заменяли окна, воспроизводя на двух стенах картины лунной поверхности – контрастной, полной изломанных линий, с перепадами от насыщенного мрака к слепящему свету без полутени одной стороны комнаты – и вечернего, мягкого пейзажа весны, покрывающихся молодой листвой деревьев и почти округлой поляны разнотравья в лесистых предгорьях Приуралья на стенах другой стороны. Роскошный резной стол из красного дерева для работы с многоцветным голодисплеем, как бы зависший над плоскостью стола, оттенённый кинжалом работы Бенвенуто Челлини цвета тяжёлого серебра на подставке около дисплея; пушистое многоцветие персидского ковра из дворца шаха и белая обувь от космического скафандра, перед мягкостью которой стеснительно понурились бы земные кожаные чувяки; огромный букет цветов в углу кабинета и стерильный воздух очищенной атмосферы Лунной базы – всё это было составлено, подобрано и связано со вкусом хозяина кабинета, создано искусством высокого художественного полёта духа Асият, создавшей прекрасное и сейчас чуждое Ивану своей отдалённостью развитых различных культур от его собственного мироощущения грани жизни и смерти.

Иван Сергеевич стоял в центре кабинета, глядя на руку с головой медузы Персея в углу работы того же автора, что и кинжал на столе, медленно кивнул своим мыслям о злобе дня сего, и мрачная одобрительная улыбка изменила касанием уголки его губ.

«К чему я призывал? Всего лишь к единению, терпимости, смирению. Неужели первые лица государств думают, что нетерпимость – это императив, директива непосредственного действия, позволенная им?» Матовая, синяя броня скафандра плотно облегала поджарое мощное тело Ивана; ботинки, сейчас в виде сапог до полуголени, облегали ногу без зазора и казались продолжением кожи, которую можно было бы без проблем представлять, если бы не тёмно-синий цвет скафандра. Струящийся белоснежный шарф генератора силового кокона вокруг шеи искрился бегущими золотыми огоньками, в таком виде была форма свёрнутого шлема. Развивающийся, струящийся, переливающийся мягкими волнами золотистого цвета плащ был универсальным защитно-транспортным средством и знаком различия первого лица Лунной базы.

«Цветовая дифференциация плащей верхнего места в социуме от попаданцев-инопланетян, – усмехнулся воспоминанию из фильма Иван Сергеевич. – Наша вера в жизнь – живая вещь, потому что она идёт под руку с сомнением насчёт своей смерти. Даже Бог не до конца был уверен: „Или! Или! лама савахфани?“ – вопросил Он в муке, когда шёл Его девятый час на кресте. Свой путь осознаю как ошибки, мучительное исправление их и вновь обременительная тягость взятой самим на себя ноши. Только компаньоны стараются подставить своё плечо, поддержать, облегчить… Так как это им по силам, так как они стараются в деле и могут…» Задумчивое лицо Ивана при этом сияло красотой: изящно очерченные губы несколько скрывали мужественность нарушающего овал лица квадратного подбородка; прямой нос, высокий лоб с выраженными надбровными дугами и большими буграми выдающихся лобных полушарий, подступающими к густым золотистым волосам короткой стрижки. В уголках глаз собрались морщинки. Иван решил выйти на поверхность, чтобы отрешиться от всего своего привычного окружения – дружной команды, заботы о могущественной цивилизации и красоты высокой культуры – в прогулку по первозданному кратеру в тьме тени от прилегающей горы Луны.

Пройдя порталом в коридор из зала своих апартаментов верхнего уровня Лунной базы, столкнулся с Игорем, шедшим к своим апартаментам в конце коридора.

– Привет! – выдохнул Игорь, смущённый неожиданностью встречи, чувствуя, как холодок пронёсся стремительной волной вдоль позвоночника.

При взгляде внутрь себя глаза Ивана Сергеевича генерировали ауру властности, обычно скрываемую им за доброжелательностью к собеседнику. Сейчас, когда глаза командора были где-то далеко, в чём-то, захватившем всё его, и словно пронизывали стоящего перед ним, глядя на что-то важное вдали, на горизонте, такая эманация силы всегда леденила души людей. Любой, знающий, что это командор команды компаньонов, самый могущественный и смертоносный человек мира не по меркам чиновников, а по реальному могуществу мановения пальца и неявному для наблюдающего мысленному импульсу, освобождающему подвластные ему силы энергетической структуры мира, невольно чувствовал оторопь.

– Привет! – донеслось от удалявшейся фигуры командора. Плащ бился за его плечами, играя в танце волн силового прикрытия.

Игорь не мог вспомнить, чтобы он видел такую напряжённость в лице Ивана Сергеевича. Даже, пожалуй, и бледность присутствовала, а он был уверен в своей наблюдательности. Сопоставил со случаем, когда Аня пилотировала лёгкий крейсер в секторе астероидной зоны Солнечной системы, проходя уровни подготовки на командира тяжёлого корабля, и вся комиссия застыла в контролируемом ужасе, а командор был спокоен, как на золотистом пляже под голубым небом солнечного курорта у моря. Это всё заставило его развернуться вслед за командором, подойти к декоративным витым перилам, огораживающим этаж от сквозного, через все этажи вертикалью устремлённого вестибюля, и посмотреть на выходы в пронизывающий корпус вестибюль по центру базы, в задумчивости дожидаясь появления Ивана, чтобы определиться с маршрутом. Можно было бы и спросить, но Иван явно был не в настроении общаться.

Игорь перевёл взгляд на стройную фигурку женщины на креслах в центре вестибюльного зала, она скользнула из кресла с лёгкостью хищницы к командору, который шёл по коридору к выходу из базы. Это была Лена. Она отличалась от всех совершенной грацией движения, текучестью перемещений, при этом мощь внимания махатм заключалась в её красивой голове.

Вот и сейчас она сразу определила необычность, как только её взгляд скользнул в сторону вошедшего. Более ста метров зала глаза Лены пронизывали безошибочно, фиксируя нюансы движения и мимики. За три года, проведённых на базе, решая поднимаемые на собраниях задачи, Лена стала вторым после командора лицом среди товарищей.

Игорь вновь пригляделся к ней – к сестре его жены. Черты её лица были бы классическими, но в классике не было этого совершенства, а более всего восхищало его всё-таки мерцание света жизни в глубинах её глаз, скрывающих бездны души. Это тело изящного, стройного нормостеника было совершенно, безукоризненная пропорциональность с упругой силой движения и подчёркнутостью форм талии, бёдер и высоких грудей погружали любого мужчину в омут похоти и трудно преодолимого желания… в мечтах. Пока он не встречался с её глазами, которые выворачивали душу в препарировании каждой мысли и вытаскивали каждое желание на глыбу льда анализа.

«Лену что-то беспокоит… Она лучшая по осознанию, достигнутому продвижением на пути понимания в личной ментальной мощи среди команды компаньонов, после Ивана», – мелькнула мысль у Игоря.

Он рассматривал тонкий, почти скульптурный силуэт головы и изящную башню шеи на чёрном фоне меха дивана, где расположилась Лена. Свет в холле великолепно подчёркивал нежность белоснежной кожи и алость чувственно желанных полных губ. Он думал о её реакции на командора. Редчайшая красавица. Если бы в операциях на Земле не было доказано, что умом она холодна, как Оймякон в зимние морозы, и смертоносна, как бросок льва на цель, Лена не стала бы шефом ментально-информационного сектора ни на яхте как передвижном командном центре командора, ни в стационаре на базе. Илья Сергеевич – шеф сектора ТВД и оперативных мероприятий, имеющий боевой опыт более двадцати лет – сразу признал её авторитет. Он и сам, как и Лена, не захотел уйти с яхты в штабной сектор базы. На малый крейсер Иван Сергеевич перевёл Игоря в приказном порядке, иначе Игорь тоже не оставил бы командора. Лена заслужила свою должность непревзойдённой, абсолютной эффективностью во всех операциях. Такой поток мыслей во мгновение ожидания и наблюдения возник у Игоря.

«Что же произошло? У Ивана Сергеевича было лицо приготовившегося к бою, но при этом в глазах – нечто типа интеллигентского сомнения». У Игоря заныло в сердце. Он помнил лицо Ивана Сергеевича в переговорах с президентом юсовцев. Тогда их, компаньонов, юсовская, негативно настроенная медийная зона попыталась обозвать детьми президента из-за цвета волос – все в переговорной команде компаньонов были блондинами с золотистым оттенком. Эффект, не известный никому за пределами команды: после прохождения метаморфозы компаньон выходил на новый, пятый уровень «дорожной карты» индивидуации1. Если по-другому, проще – на новый уровень личностного роста или развития интеллекта. Называют это по-разному, но суть в переходе внутрь тела из экипировки компаньонов организменного золота, в моноатомной форме и импрегнации преимущественно всех нервных клеток и почему-то ещё волос во время этой самой метаморфозы организма.

Вопрос тогда стоял о возвращении русских из научных организаций США на Родину, в структуру фонда, так как в РФ русские даже юридически не присутствовали в Конституции, их репрессировали дружбаны-народы, возвеличенные русофобской властью, и никаких социальных и политических прав уровня нации у них не было. А Ивану Сергеевичу нужны были высококлассные специалисты на Лунной базе, и это потянуло за собой земную инфраструктуру отбора из вынужденной миграции.

Жена Игоря – Валерия, сестра Лены – в этой работе с образованием и подготовкой собираемого народа была плотно связана с женой Петра Асият и женой Прохора Гульнарой – в общем, весь состав семей первого окружения Ивана Сергеевича выкладывался по полной, все были задействованы в решении проблем фонда, который заменил своей социальной деятельностью нацию для русских. Ну как заменил – создавал заново структуру русского общества и культуры из разрухи народа, деструктуризованного до пыли из индивидуумов и их семей.

Причём народ-то был изумительный. Только в пилоты сформированного флота ушло пятьдесят человек из призыва первого года работы фонда. А пятый уровень развития способностей для закрытия на треть потребностей организации кадрами? Людей не хватало. Даже остановленный, длившийся десятилетиями ущерб народу – через провокационные организованные акции против русских активных лиц, которые вынуждены были защищаться и из-за этого сажались в тюрьму соучастниками нацистов в администрациях посёлков, через разгул мафии с наркотиками, похищениями для разделки на органы и покупкой в сексуальные рабыни – был жёстко пресечён за год. Но люди были потеряны. Сотни тысяч. Уничтожались как продавцы, так и покупатели криминального бизнеса. Ни одна мафия больше не трогала русских фонда, предпочитала выяснять, где они находятся, и обходить стороной все их места проживания, работы, учёбы, отдыха.

Вот взгляд Ивана Сергеевича без слов передал какой-то смысл Лене, и она всё поняла: он хочет побыть один, определиться с решением чего-то важного.

«Что произошло?» – естественное недоумение Лены почти не отразилось внешне, она вернулась, опустилась в кресло и, вытянув длинные ноги на диван перед собой, задумалась… о своём самом странном дне рождения, который будет у неё завтра на Лунной базе. Восемнадцать лет.