Читать книгу Сад сходящихся троп, или Спутники Иерофании. Вторая связка философических очерков, эссе и новелл - Владимир Ткаченко-Гильдебрандт, В. А. Ткаченко-Гильдебрандт - Страница 5

Классический словарь естественной истории в 17 томах.

Замысел его и редактирование принадлежит Жану-Батисту Бори де Сен-Венсану

Или как связаны между собой авантюризм, естественные науки, библейская теология и Орден тамплиеров

Молчаливое согласие

В 1816 году, когда Франция еще остывала от разгрома великой империи Наполеона Бонапарта, в 1816 году в Льеже вышла книга, которую смело можно отнести к ветхозаветным апокрифическим апокалипсисам, тем паче, что ее тема – судьба Израиля в контексте последних времен истории человечества. Удивительным образом книга эта оказалась связанной с Орденом бедных рыцарей Христа и Храма Соломона, Францией и… Россией. Несколько раз всплывая и даже попадая в руки исследователей, она в итоге была отослана Святому Престолу, чтобы затеряться в огромных библиотечных хранилищах Ватикана. И нам, в общем-то, понятно, почему появление ее перевода на французский язык в Бельгии обошла молчанием и консервативно-католическая, и либеральная критика. Довольно странно и то, что ее не заметили и бельгийские отцы-болландисты, ученая римско-католическая конгрегация, состоящая из членов Общества Иисуса и несколько веков занимающаяся сбором, редактированием и изданием Житий святых, а также новозаветных и ветхозаветных апокрифов и манускриптов. Понятно, что в начале XIX-го столетия монахи-болландисты подверглись гонениям у себя на родине, но продолжали существовать, полностью возродившись стараниями знаменитого французского историка Франсуа Гизо (1787–1874), впоследствии главы правительства Франции, к 1845 году. Кажется, «Ламуил» должен был крайне заинтересовать книжников-болландистов. Совершенно ясно, что монахи знали о выходе в свет этой книги, но по какой-то причине не нарушили молчания, хотя книгу перевел с оригинала и издал французский офицер, ревностный римский католик, являвшийся слишком яркой личностью, когда ссылаться на неизвестность автора уж точно не приходится. К тому же, издание благословил пэр Франции и выдающийся писатель виконт Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848), автор философско-теологического трактата «Гений христианства». Но и его влиятельность и сановный авторитет не смогли пробить заговор согласованного безмолвия вокруг «Ламуила». Очень падкое до разного рода гностико-еретических и апокрифических сочинений англосаксонское франкмасонство тоже никак не увидело новинку. Стало быть, она выбивалась из общей направленности произведений, и в отношении нее сохранялся негласный консенсус непримиримых между собой и католиков, и франкмасонов, когда даже персоны, подобные Шатобриану, не в силах ничего сделать с такого рода общественным согласием. Впрочем, обо всем по порядку.

О переводчике и публикаторе: д’Артаньян наполеоновской поры и… талантливый ученый

Итак, полное название этой книги посвященной пэру Франции и виконту Франсуа де Шатобриану: «Ламуэль или Книга Господня. Перевод с древнееврейского манускрипта, извлеченного из некогда имперской библиотеки. Подлинная история Императора Аполлиона и царя Бегемота, переданная пресвятым Духом» (“Lamuel ou le livre du Seigneur, dédié à M. de Chateaubriand, traduction d’un manuscrit hébreu exhumé de la bibliothèque ci-devant impériale. Histoire authentique de l’Empereur Appolyon et du roi Béhémot par le très Saint-Esprit”, Liège et Paris, P. J. Collardin, Frères Michau, in-18°, 232 p.).

Земляк д’Артаньяна молодой офицер Жан-Батист Бори де Сен-Венсан

Что касается переводчика, благодаря которому вышло само библейское повествование, то это Жан-Батист Жорж Мари Женевьев Марселлен Бори де Сен-Венсан – столь же отважный драгунский офицер великой наполеоновской армии, сколь и выдающийся французский ботаник, естествоиспытатель, вулканолог и путешественник; а публикация им «Ламуила» лишний раз подчеркивает, что настоящим военным и ученым всегда необходимо глубокое религиозное осознание своей деятельности. Впрочем, это можно уверенно отнести именно к первой половине жизни Бори де Сен-Венсана, тогда как позднее бравый имперский офицер, следуя веяниям времени, сильно подвергся влиянию либеральных позитивистских идей, ставших господствующими в естественно-научной среде.

Жан-Батист Бори де Сен-Венсан родился 6 июля 1778 года в Ажане, департаменте Ло-и-Гаронна на юго-западе Франции в исторической провинции Новая Аквитания, в семье мелкопоместных дворян Жеро Бори де Сен-Венсана и Мадлен, урожденной де Журну. Отец владел фермой, располагавшейся недалеко от родины знаменитого гасконца д’Артаньяна, где выращивал табак. Другие представители семейства в революционный период и позднее занимались юриспруденцией и адвокатурой в Ажане. Будучи убежденными роялистами, они высказывали крайне-враждебное отношение к новой власти. Во время Террора в 1793 году Бори де Сен-Венсаны подверглись репрессиям и были вынуждены скрываться в Ландах. В 1787 году Жан-Батист учился в коллеже Ажена, а затем в доме своего дяди де Журну-Обера, где и проявились его незаурядные способности к естественным наукам. В 1794 году, уже избрав для себя поприще натуралиста, Жан-Батист Бори де Сен-Венсан (ему едва исполнилось 15 лет) сыграл решающую роль в освобождении замечательного энтомолога Пьера-Андре Латрея, арестованного как римско-католического священника, авантюрным образом подкупив чиновников и вымарав его фамилию из списка заключенных, депортируемых в Бань-де-Кайен во французской Гвиане. Не стоит говорить, чем грозил подобный поступок подростку из роялистской дворянской семьи, если бы его отчаянный план не увенчался успехом. Впоследствии Пьер-Андре Латрей (1762–1833) станет одним из наиболее выдающихся энтомологов своего времени, на протяжении оставшейся жизни являясь старшим другом и профессиональным наставником Жана-Батиста Бори де Венсана. Согласимся, что это яркое отрицание антиномии Моцарт-Сальери, когда талант помогает таланту, что развеивает мифологему, будто даровитый человек всегда одинок. Скорее, согласимся, одиноки злобные Сальери. Свои первые естественно-научные опыты и публикации о них Жан-Батист Бори де Сен-Венсан направлял в Академию Бордо уже с 1796 года, что продолжал делать, уже проходя обучение в Горной школе в Париже у геолога и минералога Деода Грате де Доломьё.

После смерти отца, находясь в весьма стесненных материальных обстоятельствах, Жан-Батист Бори де Сен-Венсан поступил в 1799 году на военную службу благодаря рекомендации своего земляка из Ажена аристократа Жана-Жирара Лаке, графа Сессака, будущего министра военного управления при Наполеоне и пэра Франции. Службу он начинал в чине подпоручика в печально знаменитой Западной армии, прославившейся подавлением Вандейского восстания. В 1794 году этой армией несколько месяцев командовал нормандский дворянин Александр Дюма, отец знаменитого романиста Александра Дюма (впрочем, в бытность выдающегося писателя на Кавказе, его так и величали русские офицеры Сан-Санычем). Став офицером, Жан-Батист Бори де Сен-Венсан искренне проникся бонапартистскими идеалами, которые вскоре успешно отстаивал на полях сражений. Впрочем, его бонапартистские взгляды позднее изрядно пропитались правым либерализмом.

Его первая полноценная научная экспедиция состоялась по рекомендации известного французского зоолога и политика графа Бернара-Жермена де Ласепеде (1756–1825), уроженца Ажена, в 1800 году, когда Жан-Батист Бори де Сен-Венсан получил место штатного ботаника на одном из трех корветов, отправлявшихся в Австралию. Ставший офицером натуралист был назначен на судно, капитаном которого являлся замечательный мореплаватель и картограф Николя Боден (1754–1803), проведший свою короткую, но яркую жизнь во французских заморских территориях от Пондишери до Вест-Индии. После захода на Мадейру, Канарские острова и в Кабо-Верде и уже пересекши мыс Доброй Надежды Жан-Батист Бори де Сен-Венсан покидает судно капитана Николя Бодена из-за внезапного конфликта за столом, о котором-то и вспомнить нечего, и, перейдя на другой корабль, проводит в одиночку (с ограниченными средствами) исследование нескольких островов в морях у побережья Африки: все же авантюризма дворянскому отпрыску из Новой Аквитании было не занимать. В марте 1801 года он оказывается на острове Маврикии, откуда держит путь на остров Реюньон, где в октябре того же года совершает восхождение (2623 метра в высоту) на верхний кратер действующего вулкана Питон де ла Фурнез, первое научное описание которого принадлежит его перу. В декабре 1801 года, узнав о смерти профессора Деода Грате де Доломьё и еще трудясь над исследовательским отчетом о вулкане, одному из его кратеров он присваивает имя этого замечательного французского геолога, минералога и своего наставника по Горной школе, но, разумеется, не забывает и себя, назвав верхний кратер Бори. На обратном пути он проводит естественно-научные исследования на острове Святой Елены, совсем не подозревая, что здесь пройдут последние дни его любимого императора. Он возвратился во Францию 11 июля 1802 года, узнав, что его мать умерла, так и не дождавшись сына. В следующем году он издает «Эссе о Счастливых островах древней Атлантиды, или Заметки по общей истории Архипелага Канарских островов», за что избирается корреспондентом Национального музея естественной истории в августе 1803 года. В 1804 году он публикует свое «Путешествие на четыре главных острова Африканских морей», посвященное французскому военачальнику и сановнику Матье Дюма (1753–1837), а весной 1808 года становится корреспондентом первого класса Института Франции (секция физических наук). Кстати, рецензентом вышеупомянутого путешествия был Жан-Мари Дюфур (1780–1865), в будущем известный врач и натуралист, на естественнонаучный талант которого, пожалуй, первым обратил внимание Жан-Батист Бори де Сен-Венсан.

Участие в наполеоновских кампаниях Бори де Сен-Венсана

Служба при маршале Жан-Дьё Сульте

Тайна одиннадцатого матрикула

Вернувшись в отчизну, Жан-Батист де Сен-Венсан, уже будучи в чине капитана, получил назначение в 5-й драгунский полк 3-го армейского корпуса маршала Даву. 3 октября 1804 года уже в качестве капитана-адъютанта штаба он направлен в знаменитый Булонский лагерь, где формировалась великая армия Наполеона Бонапарта: это событие предшествовало коронации последнего в императоры и было приурочено к принятию войсками присяги новоиспеченному французскому монарху, что и совершилось в начале декабря того же года.

Портрет маршала Жан-де-Дьё Сульта, под началом которого с 1809 года служил Жан-Батист Бори де Сен-Венсан

Вполне задалась у земляка капитана мушкетеров и военная карьера, которую в действительности можно назвать наполовину штабной и наполовину полевой. В первые годы он лично принимает участие в сражениях, находясь в боевых порядках наполеоновской армии, в том числе во время Австрийской кампании при Ульме (15–20 октября 1805 года), Аустерлице (2 декабря 1805 года), а в Прусской при Йене (14 октября 1806 года) и Фридланде (14 июня 1807 года).

Длительно пребывая за рубежом, ему удается составлять и корректировать карты местностей и провинций, по которым шли французские войска, в том числе Швабии и Франконии. Посетив Баварию, Вену и Берлин он с удивлением находит свои естественно-научные произведения переведенными на немецкий язык и знакомится с представителями ученого сообщества Австрии и Пруссии – в Вене с ботаником Николаусом Йозефом фон Жакеном (1727–1817), а в Берлине с ботаником и фармацевтом Карлом Людвигом Вильденовым (1765–1812). Германские ученые от души отблагодарили французского офицера ценными подарками. С октября 1808 года он прикомандирован к штабу маршала Нея, а через год направлен к маршалу Сульту, герцогу Далматинскому, где продолжил службу в должности адъютанта этого военачальника. Благодаря своему мастерству как графика Жан-Батист Бори де Сен-Венсан уже в чине майора начинает работать на французскую военную разведку, с которой был тесно связан его новый начальник маршал Сульт. В 1811 году он назначен шефом эскадрона, став в конце года подполковником и Рыцарем Почетного легиона. Находясь в ставке маршала Сульта, с 1809 по 1813 гг. он принимает участие в Испанской кампании, отличившись при осаде Бадахоса весной 1811 года, в сражениях при Квебаре и Альбуэре (16 мая 1811 года). Случилось так, что он даже в течение пятнадцати дней командовал гарнизоном своего родного города Ажена. Затем со штабом маршала Сульта и его армейским корпусом он покинул Испанию: во время Германской кампании 1813 года ему довелось повоевать в сражении при Лютцене (2 мая 1813 года), а затем в битве при Баутцене (20–21 мая 1813 года). Несмотря на эти победы наполеоновская армия откатывается все дальше на запад, и уже в 27 февраля в ходе Французской кампании Жан-Батист Бори де Сен-Венсан участвует в баталии при Ортезе (27 февраля 1814 года), далее он сражается при Тулузе (10 апреля 1814 года), а на следующий день, убыв с поля боя, создает по линии военной разведки в своем родном Ажене отряды бонапартистских партизан и диверсантов. Здесь же его застает известие о первом отречении императора Наполеона I (13 апреля 1814 года) и ссылке его на остров Эльбу, что, разумеется, вынудило подполковника Бори де Сен-Венсана вернуться в Париж к своему маршалу, который в новом правительстве занял пост военного министра. В этом же году ему присвоен чин полковника. 10 октября 1814 года Жан-Батист Бори де Сен-Венсан был назначен на должность начальника так называемого Военного депо, куда входили картотеки и архивы Военного министерства, в том числе секретные. На этом месте он прослужил вплоть до своей проскрипции 25 июля 1815 года, когда начался новый, но не менее авантюрный период его жизни. Разумеется, работа в качестве шефа военных архивов Франции и предоставила ему возможность ознакомиться с подлинным древнееврейским манускриптом «Ламуила», чей перевод на французский язык, исполненный бравым полковником, вышел уже в следующем году во время скитаний по Европе нашего героя. Опять же надо быть именно авантюристом, чтобы броситься от ботаники, вулканологии и картографии в гебраистику и библеистику! Но земляка д’Артаньяна это никак не смутило: он хорошо знал, что авантюра может быть опасной, но она всегда несет в себе больше возможностей для реализации, нежели они есть в повседневной жизни. Мелкопоместный гасконский дворянин прекрасно чувствовал то, что мы сегодня называем открытием окон Овертона. И разве весьма избитая «истина» о том, что талантливый человек талантлив во всем, не превращается тем самым в своеобразный парадокс: талантливый авантюрист талантлив во всем?

По возвращении императора Наполеона I Жан-Батист Бори де Сен-Венсан избирается представителем от Ажена в Палату Ста Дней и заседает в ней во фракции либералов. Он требует конституции, произнося пламенную речь с трибуны, и, заявляя о своем патриотизме, яростно выступает против министра полиции Жозефа Фуше, герцога Отрантского. Полковник Бори де Сен-Венсан не смог принять участия в битве при Ватерлоо, поскольку благодаря своему депутатскому мандату не имел права отлучаться из законодательного собрания. Затем приказом вышеупомянутого Жозефа Фуше от 24 июля 1815 года он был внесен в проскрипционный список из 57 человек, служивших Наполеону в течение Ста Дней после того, как уже принесли присягу Людовику XVIII, в связи с чем перешел на нелегальное положение. Первое время ему удалось скрываться в долине Монморанси: отсюда он опубликовал свое «Обоснование поведения и мнений господина Бори де Сен-Венсана». Закон об амнистии, провозглашенный Людовиком XVIII от 12 января 1816 года, уже не оставлял ему убежища во Франции и он, используя поддельные документы, перебрался в Льеж под чужой фамилией (тогда-то в Льеже и был издан «Ламуил»). Далее: по запросу выдающегося ученого Александра фон Гумбольдта его пригласил поселиться в Берлине монарх Пруссии, однако, по истечении 18 месяцев прусские власти его выдворяют из Аахена, предписав ему местопребывания Кёнигсберг или Прагу. Его друг латиноамериканский ботаник Франсиско Антонио Зеа предложил ему службу в генеральском чине в новообразованной Республике Колумбия при президенте Боливаре, где сам Зеа являлся вице-президентом, но беглый и уже разжалованный полковник отклонил это приглашение. Наконец, Бори де Сен-Венсану удалось въехать в Голландию под видом торговца вином и коньячным спиртом и, разумеется, по поддельному паспорту, откуда он перебрался в Брюссель, где встретился с аббатом, известным писателем, графом империи, консулом республики и бывшим каноником Шартрского собора Эммануэлем-Жозефом Сийесом (1748–1836), о котором известный французский писатель Бенжамен Констан сказал: «никто, кроме него, так глубоко не питал ненависти к дворянству». Наверное, здесь мы уже имеем не парадокс, когда представитель древнего дворянства завзято дружит с самым убежденным гонителем аристократии, и вовсе не плюс и минус, а простую закономерность: подобное притягивает подобное, а авантюрист авантюриста, – в хорошем смысле, разумеется, ведь оба они таланты и в литературе, и в естественных науках. Стало быть, вокруг них в Брюсселе возникает бонапартистский кружок, салон, если угодно, посещаемый, как водится, незаурядными личностями и даже не авантюристами: тогда у хозяев этого неформального собрания возникали блестящие проекты, к которым они, общаясь за доброй пинтой бельгийского пива или за одной, второй бутылкой Бордо, привлекали своих интеллектуальных посетителей. Что может быть более возвышенным на свете, нежели родство душ, – аббата-авантюриста и аристократа-авантюриста; ибо сама по себе наполеоновская империя есть удавшийся во времени и пространстве авантюристский проект во главе с маленьким артиллеристским капралом. Беда в том, что империи, создаваемые авантюристами, не живут долго. Зато в веках существуют книги. В ту пору Бори де Сен-Венсан вместе с натуралистом Огюстом Драпье (1778–1956) и фармацевтом, химиком и агрономом Жаном-Батистом ван Монсом (1765–1842) основывает и становится одним из научных директоров Главных анналов Физических наук, выходивших в Брюсселе у печатника Вейссенбруха с 1819 по 1821 гг. Статьи, написанные в этом периодическом издании всемирно известными учеными, иллюстрируются литографиями в исполнении Дюваля и Меркура, а затем и замечательного Марселлена Жобара (1792–1861).

И все же главным итогом бельгийской эмиграции Жана-Батиста Бори де Сен-Венсана явился 17-томный Классический словарь естественной истории (Dictionnaire classique d’histoire naturelle en 17 volumes in-8), издававшийся с 1822 по 1831 гг., в авторы которого гасконский дворянин и редактор привлек без преувеличения титанов европейской мысли той поры, в том числе астронома Франсуа Араго (1786–1853), палеонтолога Адольфа Броньяра (1801–1876), уже упомянутого Драпье, натуралиста Жоффруа де Сент-Илера (1772–1844), Александра фон Гумбольдта, ботаника Адриана Анри де Жюсьё (1797–1853), Ласепеда, Латрея и др.

1 января 1820 года он получил разрешение вернуться во Францию, куда он пребывает и начинает жизнь сызнова: лишенный полковничьего чина, эмеритальных выплат, Бори де Сен-Венсан как нищий мещанин живет в Париже до 1825 года, где зарабатывает на жизнь тяжелым издательским и книготорговым делом (в том числе продажей своих брюссельских анналов); чтобы сделать свою жизнь более сносной, он сотрудничает с различными либеральными газетами, в частности, с Курьер де Франс, в которой он редактирует хронику заседаний Палаты депутатов. Позднее он отказывается от сотрудничества с ней, поскольку его труды по научному редактированию уже приносят более или менее приличные средства к существованию (взять хотя бы его внушительную естественно-научную библиографию с 1819 по 1830 гг.). Кажется, что неудачи и разочарования его подстерегают на каждом шагу: в 1823 году он стреляется на дуэли и получает ранение в мягкие ткани икры одной из своих ног, а в 1825 году его сажают в долговую яму в тюрьме Сент-Пелажи, где он остается до 1827 года. И если для обывателей справедливо выражение, что жизнь есть полотно с черно-белыми полосами, то насколько это верно и для авантюристов, непрестанно оплачивающих всякую белую полосу очередной черной.

Его покровитель разжалованный маршал Сульт вернулся из изгнания, которое он проводил в Вуппертале, в 1819 году, а в 1820 году Людовик XVIII-й вернул ему маршальское достоинство. И дальше несмотря на все грядущие превратности французской политики у него все складывалось более или менее благополучно, да оно и понятно: маршал Сульт был системным человеком, в отличие от своего бравого полковника – авантюриста и непредсказуемого в своих поступках Бори де Сен-Венсана. Но последний свято хранил тайну участия своего маршала в работах Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма, воссозданного с благоволения Наполеона Бонапарта Бернаром-Раймоном Палапра и членами Достопочтенной Ложи «Рыцари Креста», находящейся под эгидой Великого Востока Франции. Есть версия, что именно полковник Бори де Сен-Венсан в бытность свою шефа военных архивов и картотек Франции в 1814 году изъял матрикул члена этой организации, принадлежавший маршалу Сульту. С тех пор этот матрикул значился как бы за братом инкогнито, что практикуется во многих тайных орденах.

Экспедиция в Морею. Научное признание. Возвращение в Генеральный штаб

С 1821 года в Греции с переменным успехом шла война за независимость от Османской империи. Однако перелома в ней грекам было достигнуть сложно, а скорее и невозможно без содействия христианских союзных сил и государств. Во Франции тогда жило немало греков-эмигрантов и панэллинизм являлся модным движением: некоторые из этих эмигрантов (особенно дворянского и купеческого происхождения) образовали даже свою влиятельную партию внутри возрожденного Бернаром-Раймоном Фабре-Палапра при Наполеоне Бонапарте Суверенного Военного Ордена Иерусалимского Храма. Тогда очень набожный и благочестивый король Карл X Бурбон (Шарль Филипп де Франс, граф д’Артуа, 1757–1836), повинуясь настроениям, царившим во французском обществе, решает вступить в войну на стороне греческих повстанцев, заблаговременно заручившись поддержкой Англии и России. В результате военно-морского сражения при Наварине, когда в октябре 1827 года союзнический русско-франко-британский флот разгромил турецко-египетские морские силы, французский экспедиционный корпус численностью 15 000 человек в августе следующего года высадился на юго-западе Пелопоннеса с целью вернуть полуостров молодому независимому Греческому государству, что достигается всего в течение одного месяца.

Проспер Баккюэ. Бори де Сен-Венсан и члены экспедиции в Морее изучают руины стадиона античной Мессены (деталь гравюры)

Вместе с тем, в конце 1828 года виконт де Мартиньяк, министр внутренних дел Карла X и действительный глава правительства в то время (друг детства Бори де Сен-Венсана из Бордо), поручил шести выдающимся академикам Института Франции, среди которых Жорж Кювье, Этьен Жоффруа Сент-Илер, филолог и палеограф Шарль-Бенуа Газе (Hase) (1780–1864), археолог Дезире Рауль Рошетт (1789–1854), архитектор Жан-Николя Юо (Huyot) (1780–1840) и филолог-эллинист Жан-Антуан Летронн (1787–1848), назначить руководителей и членов каждой секции научной комиссии, которая должна быть прикомандирована к Французскому экспедиционному корпусу в Морее, что уже делалось прежде во время Наполеоновской кампании в Египте в 1798 году. Директором этой научной комиссии 9 декабря 1798 года ими утверждается Жан-Батист Бори де Сен-Венсан, вспоминавший, что господа де Мартиньяк и Симеон рекомендовали не ограничивать ему свои наблюдения флорой и фауной, но распространить их одинаково на местности и людей, там обитавших.

Жан-Батист Бори де Сен-Венсан во главе научного отряда, состоявшего из девятнадцати ученых, в том числе историка Эдгара Кине (1803–1875), архитектора Гийома Абеля Блуэ (1795–1853) и военного инженера-картографа Пьера Пейтье (1793–1864), высадился с фрегата «Кибела» в Наварине 3 марта 1829 года, присоединившись к французскому экспедиционному корпусу под командованием Жозефа Мезона. Здесь он встречается с начальником штаба экспедиционного корпуса генералом Антуаном Симоном Дюрье, уроженцем провинции Ланды, которого знал уже с десяток лет. Этот генерал обеспечил разжалованному полковнику дружеское содействие в научных исследованиях. Бори де Сен-Венсан, руководя своим ученым десантом, пребывал в Греции на протяжении восьми месяцев, проводя работы в Пелопоннесе, Аттике и на островах Кикладского архипелага, которые до сих пор не утратили своей научной ценности для страноведения: топографические карты, сделанные его отрядом, как считается, и поныне непревзойденного качества, а зарисовки, планы, чертежи, графические реконструкции разрушенных памятников сыграли свою ведущую роль в описании и систематизации эллинского наследия.

Возвратившись из своей продолжительной научной командировки, Жан-Батист Бори де Сен-Венсан в начале 1830 года получил академическое место в Институте, ставшее вакантным после смерти Жана-Батиста де Ламарка: тогда среди прочих за него проголосовали астроном Франсуа Араго (1786–1853), анатом и палеонтолог Жорж Кювье (1769–1832), а также химик барон Жак Луи де Тенар (1777–1857). В это же время он выступает вместе со своим старым другом Пьером Латреем в качестве одного из соучредителей энтомологического общества Франции, которое было старейшим из подобных научных объединений в мире.

В ходе знаменательных событий Июльской революции 1830 года, вознесших на престол герцога Луи-Филиппа Орлеанского, он храбро сражался на стороне повстанцев на баррикадах в парижском предместье Сен-Жермен. Победа, одержанная повстанцами, возвращает маршала Сульта на пост Военного министра (1830–1834), в результате чего 3 ноября того же года Жан-Батист Бори де Сен-Венсан оказывается восстановленным в своем чине и привилегиях полковника Генерального штаба, которых он лишился пятнадцать лет тому назад: он продолжил службу в армии, совмещая ее со своей исследовательской деятельностью, откуда уволился в 1842 года, то есть за четыре года до своей смерти. 1 мая 1831 года Жан-Батист Бори де Сен-Венсан (спустя двадцать лет без одного дня) был произведен в офицеры Почетного легиона. Однако, оказавшись избранным 5 июля того же года депутатом 3-го коллежа от округа Лот-и-Гаронна (Марманд) на место своего друга виконта де Мартиньяка, он из-за своих резко прогрессивных для своего времени взглядов (в частности, заявлений против наследования титула пэрства Франции, противоречащего равенству всех перед законом) сдал свой мандат уже 19 августа на том основании, что совмещал государственную службу с постом законодателя. Опять же мандат вернулся его товарищу виконту де Мартиньяку.

В 1832 году он опубликовал свой замечательный отчет об исследовании Греции под названием «Доклад о путешествии ученой комиссии из Мореи по Пелопоннесу, островам Кикладского архипелага и Аттике», упрочивший его известность в научной среде, благодаря которому он удостоился избрания свободным членом Академии наук 17 ноября 1834 года.

Последняя научная экспедиция и завершение жизненного пути

24 августа 1839 года была создана Комиссия по научному исследованию Алжира подобно тому, как это уже делалось в отношении Египта (1798 год) и Мореи (1829 год): в этот период вновь завоеванный французами Алжир еще пребывал в состоянии смуты. Возглавив саму комиссию, полковник генерального штаба Жан-Батист Бори де Сен-Венсан подготовил экспедицию в эту страну, куда он прибыл в самом начале 1840 года, начав свои изыскания с древних городов средиземноморского побережья. Он возвратился из Алжира в первом квартале 1842 года, затем неустанно занимаясь отчетами о своей военно-научной экспедиции. В итоге им были опубликованы следующие произведения: «О флоре Алжира» (1843 год), «Об антропологии Французской Африки» (1845) и «Научное исследование Алжира в 1840, 1841 и 1842 гг.». Физические науки (1846–1867).

Литография Э. Лассаля. Портрет полковника и академика Жана-Батиста Бори де Сен-Венсана

Разумеется, тяжелые условия алжирской экспедиции окончательно подорвали его пошатнувшееся ранее здоровье, что его подвигло выйти в отставку в том же 1842 году. Тем не менее, до конца своих дней этот выдающийся исследователь, неутомимый труженик и благородный авантюрист продолжал мечтать о новой научной экспедиции на острова Индийского океана, но этим, несомненно, героическим планам уже не суждено было осуществиться. Он умер в своей парижской квартире на улице де Бюсси, 6, 22 декабря 1846 года в возрасте шестидесяти восьми лет, оставив после себя лишь долги и ценный гербарий, проданный в следующем году. Его останки упокоились на столичном кладбище Пер-Лашез (49 дивизион).

Наряду с Жаном-Батистом де Ламарком, полковник Жан-Батист Бори де Сен-Венсан являлся одним из первых авторов биологической теории трансформизма видов, положившему начало эволюционизму, в противоположность теории их неизменности (фиксизма). В этой связи знаменательно, что его 17-томный «Классический словарь естественной истории» путешествовал вместе с Чарльзом Дарвином на «Бигле», когда великий англичанин собирал и систематизировал материалы для своей теории эволюции и происхождении живой природы. Между тем Бори де Сен-Венсан, следуя Аристотелю, говорил о спонтанности (случайности) возникновения жизни при переходе от состояния неодушевленной материи (абиогенез) к одушевленным существам, тогда как считал человечество появившимся от нескольких расовых пар, будучи сторонником теории полигенеза, в отличие от моногенеза, которого придерживаются авраамические религии. Сторонником полигенеза был и знаменитый французский мистический философ, эзотерик и тамплиер Антуан Фабр д’Оливе, хотя последний, разумеется, не разделял аристотелианского воззрения о случайности возникновения мироздания, придерживаясь на этот счет платонического видения. Кстати, некоторые современные философы и историки науки связывают случайность порождения жизни по Аристотелю с Теорией большого взрыва, ныне преобладающей в науке космологической моделью. И в этом смысле полковник Жан-Батист Бори де Сен-Венсан являлся предшественником замечательного ученого-иезуита, христианского эволюциониста Пьера Тейяра де Шардена (1881–1955).

Впрочем, личная жизнь, в отличие от научной деятельности, у французского офицера не сложилась. Первый раз он женился в Ренне, где находился его гарнизон, на Анне-Шарлоте Делакруа де ла Тебодэ, с которой имел двух дочерей: Клотильду, рожденную 7 февраля 1801 года, и Августину, увидевшую свет 25 мая 1803 года, которую он называет «моя маленькая Антигона», и с кем он останется наиболее близок на протяжении всей своей жизни. Этот брак, по его словам, заключенный слишком рано, чтобы быть счастливым, долго не продлился. Вскоре он развелся с женой. Она умерла в 1823 году. Уже после объявления проскрипции от 24 июля 1815 года и своего бегства в Руан Жан-Батист Бори де Сен-Венсан встречает актрису руанской трупы Театр-Франсе Марию Гро: она за ним следует в годы изгнания между 1815 и 1820 гг. Кассильда, их первая дочь, родилась 17 мая 1818 года, а Атангида, вторая дочь, появилась на свет 22 июля 1823 года, но уже после развода своих родителей. Говорят, что больше Жан-Батист Бори де Сен-Венсан женщинами практически не интересовался, поскольку его поглощала одна неугасаемая страсть – наука и познание неведомого. Вот потому он и умер в одиночестве, уподобившись своему земляку и капитану мушкетеров д’Артаньяну.

Таким являлся французский офицер и выдающийся ученый, в ком бурно клокотали жизненная и творческая энергии, кто, непрестанно пребывая в сложных жизненных обстоятельствах, опубликовал столько книг и научных изданий, среди которых, пожалуй, одно из самых достойных мест занимает переведенный и изданный им апокалиптический ветхозаветный апокриф «Книга Господня» или «Ламуил». Причем трудился над ним разжалованный полковник Жан-Батист Бори де Сен-Венсан в тягостные годы проскрипции и изгнания из отчизны. Можно даже сказать, что он оказался в том состоянии духа, в котором пребывали великие ветхозаветные святые пророки Исайя, Иезекииль, Даниил и Иеремия, всегда гонимые и презираемые в среде своего же народа.

История обретения и нового исчезновения апокрифа

Начнем с того, что, по утверждениям самого полковника Бори де Сен-Венсана, когда армия революционной Франции под командованием Наполеона Бонапарта обрушилась на Италию в 1796 году, то один еврейский негоциант, снабжавший ее припасами и весьма сведущий в древнееврейской литературе, лично оказавшись на театре военных действий, приобрел несколько раритетов, в том числе и манускриптов. Один из них, составленный халдейскими письменами, ему показался поначалу из собрания малых пророков. Это и была Книга Господня, доставшаяся маркитанту в результате разграбления библиотеки Ватикана, которой ее некогда преподнес кардинал де Рец (парижский архиепископ, кардинал-священник Санта-Мария-Сопра-Минерва Жан-Франсуа Поль де Гонди, 1613–1679). Последний, со своей стороны, отметил, что рукопись изначально принадлежала кардиналу Мазарини, из библиотеки которого во время фронды парламент Парижа публично обязал распродать книги по аресту, наложенному в 1651 году.

Итак, перед глазами военного торговца оказался пожелтевший лист с филигранной датировкой от 1378 года: это была первая страница книги, состоящей из старинных свитков, спрессованных на станке переплетчика и образовывавших большую брошюру in quarto. На первой странице пергамента, весьма современной, по сравнению с остальными, читалась латинская фраза, сообщающая о том, что «данный манускрипт, о содержании коего неведомо, собранный для библиотеки премудрого и красноречивого короля Карла, называемого Пятым, происходил из бумаг, хартий и иных документов, изъятых у храмовников в 1307 году во время упразднения рыцарского ордена, великий магистр которого проживал в этом дворце, что делалось по повелению блаженной памяти весьма великодушного и милосердного короля Филиппа Красивого» (цитировано по Предисловию Бори де Сен-Венсана).

По мнению самого Жана-Батиста Бори де Сен-Венсана, рукопись могла быть найдена, конечно, на месте прежнего Иерусалимского Храма, в ограде которого и определялось местопребывание первых тамплиеров, хотя добавим, что орден в ту пору начинал заниматься церковной археологией по всей территории Иерусалимского королевства и Ближнего Востока. Тут становятся понятными и выпады разжалованного полковника против средневекового Ордена Храма и, дескать, справедливо сожженных на костре рыцарей во главе с великим магистром, где явно таился намек на современных тамплиеров. Дело в том, что Суверенный Военный Орден Иерусалимского Храма был возрожден Наполеоном Бонапартом, а Жану-Батисту де Сен-Венсану хотелось поскорее вернуться на родину. К тому же, как нам представляется, ему приходилось скрывать тайну участия в оном ордене своего покровителя маршала Сульта, для чего и стоило публично от него отречься. Стало быть, железная логика.

Далее. После приобретения новый владелец рукописи имел неосторожность показать ее одному из комиссаров, сопровождавших войска и занимавшихся розыском и вывозом произведений искусства в революционный Париж. Он с удовольствием купил у еврейского торговца манускрипт Ламуила, к тому же, связанный с именем последнего магистра Ордена Храма Якова де Моле и гонителем тамплиеров Филиппом Красивым, и отправил его в Париж вместе с Венерой Медичи, Лаокооном, «Преображением» Рафаэля Санти и др. ценностями и раритетами. Далее в своих подробных рассуждениях о варварстве якобинцев, опустошающих музеи и хранилища произведений искусств с тем, чтобы сосредоточить их в столице революционного террора, а также о достоинстве и божественной вдохновенности Ламуила Жан-Батист Бори де Сен-Венсан как бы упускает главный вопрос: каким образом этот артефакт попал, собственно, в его руки. Ответа, разумеется, на него мы не находим то ли из-за сугубой скромности переводчика Ламуила, то ли из-за того, что сие как-то мало беспокоило завзятого исследователя, испробовавшего себя уже и в области библеистики. И здесь мы снова узнаем авантюриста, гасконца и земляка капитана мушкетеров д’Артаньяна. Следовательно, из первого вопроса возникает второй: а вышеназванным комиссаром по скупке ценностей не являлся ли сам будущий наполеоновский полковник и выдающийся натуралист, ничтоже сумняшеся порой встревавший в довольно сомнительные предприятия. Однако зачастую получается, что подобные затеи одни и двигают науку. Разумеется, наше предположение останется только предположением.

С другой стороны, можно было бы предположить, что сам по себе Ламуил есть мистификация Жана-Батиста Бори де Сен-Венсана времен проскрипции, но наш натуралист являлся слишком серьезным для подобного рода литературных затей, коими занимаются не вполне состоявшиеся писатели и филологи, поэтому данная версия сразу же и отметается. К тому же, сам французский текст выглядит как перевод, лишний раз подтверждая существование иноязычного оригинала.

Но восстановим дальнейшую судьбу манускрипта в соответствии с витиеватыми данными, рассеянными в велеречивом предисловии к его переводу разжалованного полковника. Выходит, что перевод на французский язык помог Жану-Батисту Бори де Сен-Венсану выполнить один ученый раввин, обозначенный господином S. L…h, пожелавший не раскрывать своего полного имени. Одновременно с этим вдохновленный переводчик спешит выразить свою искреннюю благодарность следующим иудейским гебраистам из Бордо, Берлина, Майнца и Вены, сумевшим пролить свет на неясные места книги: господам Фуртадо (Furtado), Исааку Родригесу (Rodrigues), Аврааму Майеру, Исааку Кирхерманну и Товии Захарии Горененбергу (Horenenberg). К тому же, некоторые доктора теологии Парижского университета, в том числе господа аббат Фрейсинус (Freycinous), Эликагарай (Elicagaray) и Деренод (Desrenaude), старались привлечь Жана-Батиста Бори де Сен-Венсана сделать еще и перевод на язык Вульгаты, но последний нашел это пока несвоевременным из-за незнания церковным народом латинского языка. Стало быть, затем Бори де Сен-Венсан направил оригинал манускрипта с экземпляром своего перевода Его Святейшеству Папе Римскому Пию VII (1742–1823), понтификат с 14 марта 1800 по 20 августа 1823 гг., уже задумавшему проводить I Ватиканский Вселенский Собор, который пройдет только при Папе Пие IX. Именно Пий VII короновал на императорский престол в 1804 году Наполеона Бонапарта и весьма лояльно отнесся к возрождению последним Суверенного Военного Ордена Иерусалимского Храма. В своем предисловии, приводя аргументы в пользу древности Ламуила или «Книги Господней», Жан-Батист Бори де Сен-Венсан надеялся даже на то, что благодаря содействию Его Святейшества она займет свое достойное место среди канонических книг Ветхого Завета. Но упования его, разумеется, оказались наивными и тщетными. Наполеоновский полковник не получил никакого ответа со стороны Святого Престола, разве что благодарность знаменитого роялиста и пэра Франции виконта Франсуа де Шатобриана, кому он и посвятил свой труд, полагаясь на его помощь в возвращении на родину. Однако выдающийся Шатобриан хоть и являлся автором фундаментального произведения «Гений христианства», все же оставался сугубо светским человеком. То есть не произошло никакого церковного (пусть даже осторожного и относительного) признания ни древней рукописи, ни ее переводчика. С тех пор Ламуил, некогда найденный в бумагах упраздненного Ордена Храма и его великого магистра Якова де Моле, канул в бесконечности манускриптов и книг Ватиканской библиотеки и до сих пор не был обнаружен современной итальянской исследовательницей Барбарой Фрале, занимающейся историей средневековых тамплиеров сотрудницей Секретного архива Святого Престола. Именно ей принадлежит открытие и транскрипция «Шинонского пергамента», оригинала заключения трех кардиналов – «апостолических комиссаров» Климента V в отношении тамплиеров, фактически снявшего тягчайшее обвинение в ереси с великих офицеров Храма, пребывавших заточенными в замке Шинон. «Шинонский пергамент» был опубликован 25 октября 2007 года – аккурат семьсот лет спустя после ареста 13/21 октября сановников и рыцарей легендарного ордена. Возможно, вскоре обнаружится и оригинал Ламуила, и мы, наконец, сможем взглянуть на сброшюрованный свиток этого древнееврейского манускрипта, принадлежавшего Ордену Храма, королям Филиппу Красивому и Карлу Пятому, кардиналам Мазарини и Рецу, еврейскому маркитанту и полковнику Бори де Сен-Венсану, а также Папе Римскому Пию VII, ну и, разумеется, Секретному архиву Ватикана.

Возможные датировка и причина утаивания Святым Престолом Ламуила

Жан-Батист Бори де Сен-Венсан старался доказать, что Ламуил жил и пророчествовал еще до Святого Пророка Исайи, то есть приблизительно в 816 или 817 гг. до н. э., поскольку будто бы эти реалии отражает книга, да и, дескать, в Книге Притчей Соломоновых упоминается царь Ламуил или Лемуил из Месы, который, наряду с царями Давидом и Соломоном, являлся и одним из авторов Псалтири. Но кем был сей царь Лемуил? Архимандрит Никифор говорит о нем следующее: «ЛЕМУИЛ (посвященный Богу; Прит. 31:1,4). Это лицо упоминается в Свящ. Писании только однажды, именно в приведенной нами цитате. Здесь оно обозначено наименованием царя, к которому обращены нравственные наставления его матери. Какой именно это был царь неизвестно. «Что, сын мой? Что, сын чрева моего? Что, сын обетов моих? так начинаются эти наставления. Не отдавай женщинам сил твоих, ни путей твоих губительницам царей. Не царям, Лемуил, не царям пить вино и не князьям – сикеру, чтобы, напившись, они не забыли закона, и не превратили суда всех угнетаемых. Дайте сикеру погибающему и вино огорченному душою и пр. Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов» и др.». (Библейская Энциклопедия. Труд и издание Архимандрита Никифора Москва. 1891). Современная лютеранская энциклопедия сообщает о нем более конкретно и лаконично: Лемуил [евр. Лемуэл, «принадлежащий Богу, Его собственность»], царь, к которому обращается с наставлениями его мать (Притч. 31:1–9). В Притч. 31 он назван «Лемуилом, царем Массы», измаилитского племени, жившего в сев. Аравии (Быт. 25:14)» (Библейская энциклопедия Брокгауза / Ринекер Ф., Майер Г. – М.: Российское Библейское Общество, 1999. – 1120 с.).