Читать книгу Родная старина - В. Д. Сиповский - Страница 3

Более тысячи лет минуло с той поры, как положено начало Русскому государству. Много за это время свершилось на Руси крупных дел, и хороших и дурных; немало бед и горя пережил русский народ; были у него и светлые дни радости; были и люди, память о которых дорога всякому русскому сердцу. Есть о чем порассказать, есть что и послушать.

Откуда же узнать нам о том, что было за несколько веков до нас? Откуда проведать о стародавних временах?

Жизнь народов обыкновенно не проходит бесследно. Устные рассказы о давно минувших событиях, древние письменные памятники, здания, утварь, оружие и другие вещи, уцелевшие от прежних времен, – все это следы минувшей жизни народа. Чем образованнее становятся люди, тем больше они дорожат этими остатками старины: понимают, что нельзя разумно жить среди народа, не зная его нравов, обычаев, учреждения; а узнать и вполне понять их только и можно, уяснив себе, как складывались они в многовековой жизни народа. Разъяснить это и изобразить былую жизнь народа есть задача истории, а всевозможные остатки старины служат источником, откуда историк черпает сведения о былом.

Как отдельному человеку, так и целому народу врожденно помнить свое прошлое и дорожить им. Кому не приходилось замечать, как любят рассказывать о минувших днях люди старые да бывалые, как говорится, видавшие виды на своем веку? Рассказывают они порой так хорошо, подробно да складно, что и заслушаться их можно. Память у стариков бывает нередко и богата, и торовата – были бы только желающие слушать их, а за охотой рассказывать дело у них не станет.

Такая охота у старых людей была во все времена. Рассказывают старики про былое своим детям и внукам, и глубоко им в память да в сердце западают эти рассказы. Пройдет десятка два-три лет – деды уже в могилу сошли, внуки их и дети сами стали отцами и дедами; рассказывают и они своим детям о старой дедовской были и о том, что сами на своем веку видали. Так из рода в род и передаются рассказы о былом, потому и называют их преданиями. Века проходят, а сказания о старине, словно наследство заповедное, наряду с дедовскими обычаями, переходят от поколения к поколению.

Хоть и крепка бывает память у стариков на прошлое, а все-таки ей не удержать всего, что они сами видывали и от других слыхивали: ускользают имена, путаются события, забываются порой место и время, где и когда что случилось. Притом ведь не все, что знаешь, и рассказывать хочется; что глубже врезалось в память да к сердцу ближе, только то и на язык просится. Лихие беды, подвиги молодецкие, лютое горе и светлые радости – вот что больше всего сказывается в народных преданиях. На беду, когда сердце слишком уж сильно заговорит, то ум порой молчит… Иной рассказчик говорит о силе дивной могучего богатыря, о чудесных подвигах его, да невольно от полноты души и прикинет от себя словцо-другое, – где преувеличит, где приукрасит; смотришь, с былью уже и сплелась небылица. Прошел такой рассказ через уста нескольких поколений, предание уж и в сказку обратилось, и трудно в ней отличить быль от небылицы. А то найдутся в народе и такие досужие да умелые люди, что иные сказания в песни переложат: в песне они выходят складнее, и слушать их приятнее.

Жизнь не стоит: года идут за годами; совершаются новые дела; у каждого поколения свои печали, свои радости, свои заботы; зарождаются новые сказания, новые песни складываются. Они мало-помалу смешиваются между собой в народной памяти, новое сплетается со старым или вытесняет его. Много древних преданий и старых песен затерялось, забыто народом прежде, чем ученые стали у нас собирать, записывать и изучать их; но все же немало их хранится и до сих пор в народной памяти. Давным-давно уж нет на свете тех, про кого говорится в иной песне, даже и от могил их давно уж и следа нет, а живая песня все еще говорит про их дела; сотни лет проходят, а горе и радости их все живут в этих песнях…

Народные песни, сказки, предания служат историку драгоценным устным источником. Не станет он черпать из них сведений о событиях и лицах, но узнает отсюда, во что верил народ, на что надеялся, что любил он и что из пережитого и передуманного им особенно глубоко врезалось в его память. Вот чем дороги для истории устные народные произведения.

В древности, когда у наших предков и в помине еще не было письменности, в наши края заходили грамотные иноземцы или узнавали о нашей земле от бывалых людей и разносили известия о ней, порой вели записи, описывали нравы, обычаи, быт наших предков. Из этого источника можно почерпнуть много любопытных подробностей о старинном житье-бытье русских; притом отсюда узнаем мы, как смотрели на них иноземцы в ту или другую пору.

Когда письменность стала распространяться на Руси, у нас нашлись грамотные монахи, которые стали вести записи о событиях в родной земле. Делалось это сначала очень просто: выставляли года и под ними коротко отмечали, что случилось в это время; а ничего особенного не было, то ничего и не писали – год пустым оставался. Эти отрывочные записи и называются летописями.

Таких начальных записей до нашего времени не сохранилось. Самый древний летописный труд, дошедший до нас, Повесть временных лет (полное ее заглавие: «Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первые княжити и откуду Русская земля стала есть»). Этот труд относится к XII в. Составитель летописи – был ли он инок Киево-Печерской лавры Нестор, как думали прежде, или Сильвестр, игумен Выдубицкого монастыря, как полагают теперь, – потрудился немало над своей книгой.

«Нестор-летописец». Скульптура работы М. М. Антокольского. 1890 г.

Жил он в конце XI и начале XII в., а задумал начать книгу по примеру греческих летописцев со времен Всемирного потопа. Пришлось ему собирать сведения из греческих летописей, из разных сказаний и преданий, особенно же из древнейших русских летописных заметок; пришлось все это сводить в одно целое, потому и называют труд его летописным сводом. Темное предание о первых князьях, благочестивое сказание о первых христианских подвижниках на Руси, отрывочные заметки о походе князя или нападении хищных врагов, сказочный рассказ бывалого человека о каких-либо диковинах Русской земли – все дорого для него, все старательно заносит в свою книгу простодушный составитель: только позднейшие события мог он описывать, как очевидец. Отрекся он от света, хочет думать только о Боге, о спасении душевном, да не вырвать ему из сердца своего привязанности к родной земле, сильно хочется ему знать, что на ней творится и творилось, хочется и другим поведать о том, что сам знает. И вот, помолясь Богу, берется он усердно за свой труд: скорбно повествует о неурядицах на Руси, о злодеяниях, о княжеских усобицах, с умилением сердечным заносит сказания о подвигах христианского благочестия, приводит из Святого Писания подходящие места. На труд свой смотрит он, как на дело богоугодное: будут читать летопись князья, бояре, монахи – узнают, сколько зла творилось на земле, как Бог карал за это нечестивых, узнают и хорошие дела, подвиги лучших русских людей – и легче будет добрым людям избирать правые пути в жизни и от зла сторониться. Нелегко было написать целую книгу, когда приходилось букву за буквой вырисовывать. Но летописец усердно трудится – он надеется «от Бога милости прияти», надеется, что и люди прочтут его книгу и добрым словом помянут его.

Великое дело свершил трудолюбивый составитель Повести временных лет: из нее более всего мы и узнаем о древнейших событиях на Руси до 1110 г., которым заканчивается эта летопись.

Вслед за нею стали вести летописные сказания и в других городах, по монастырям (Новгородские летописи, Псковская, Суздальская и др.). Позднейшие летописцы обыкновенно списывали сначала Повесть временных лет, а затем уже сами продолжали – отмечали больше события тех областей и городов, где сами жили. Летописи велись у нас до XVII в. Множество рукописных летописей дошло до нашего времени; но, к сожалению, самые древние из дошедших до нас писаны не раньше конца XIV – начала XV в. (Лаврентьевский и Ипатьевский списки); стало быть, Повесть временных лет сохранилась лишь в позднейших списках.

H. М. Карамзин. Портрет работы Е. И. Гейтмана. 1820-е гг.

Кроме летописей, от древней письменности уцелело много отдельных сказаний о достопамятных событиях, житий святых, записок современников, посланий; сохранились также древние договоры, княжеские грамоты, указы, постановления правительства, уставы, законы. Все это драгоценные для истории письменные источники.

С течением времени все больше и больше копилось разных рукописей. Целые груды их сотни лет таились в полной неизвестности в монастырских и других древних книгохранилищах. С XVI в. началось в Москве книгопечатание, но долго никто и не думал печатать драгоценные для истории рукописи. Чтобы разобраться в грудах их, отделить важные от неважных, нужны были не только труд и усердие, но и знание и умение, а их-то и недоставало у наших предков. Не умели они беречь дорогих рукописей: много затерялось, немало погибло не только от пожаров, но и от небрежности и невежества владельцев.

Только с XVIII в. в нашем отечестве зародилась настоящая наука. По мысли Петра Великого возникло в Петербурге ученое учреждение, Академия наук, куда призваны были ученые, за неимением русских, из Германии. Между ними нашлись люди, знавшие цену древним рукописям, – стали их старательно собирать, изучать, печатать. Начиная с М. В. Ломоносова, первого русского ученого, и русские люди принимаются за науку. Многие стали усердно трудиться и над разными вопросами русской истории; иные пытались изложить ее последовательно и связно с древнейших времен. В начале нашего века [автор имеет в виду XIX в.] является знаменитый труд Карамзина: «История государства Российского» (доведена до 1613 г.). С этого времени любовь к старине все растет и растет: является все больше и больше исследователей, учреждаются целые общества любителей древностей, общими силами работают над источниками русской истории. Дорога родная старина всякому, но дороже всего она тому, кто всю жизнь кладет на изучение ее. Усердно роются ученые в грудах старинных рукописей, изучают древние сказания, темные предания, сказки, песни, обычаи, поверья, язык народа, раскапывают древние могилы (курганы), отыскивают древнее оружие, утварь и пр.; всюду ищут остатки старины, как золотоискатели золота.

И не напрасен их труд: все больше и больше набирается сведений о старине, все яснее и яснее возникает прошлое пред нами, словно оживает. Учреждаются новые ученые общества, работающие над русской стариной. Возникает у нас целая наука древностей (археология) со многими отделами, охватывающими все стороны древнего быта (старинные здания, иконы, древние письмена, утварь, оружие, одежды, монеты и пр.). Кроме больших государственных собраний и хранилищ древностей, как, например, Оружейная палата в Москве и Эрмитаж в Петербурге, изучению старины способствуют и частные собрания древних вещей у некоторых богатых любителей древностей. Издаются благодаря помощи правительства и частных лиц летописи, государственные грамоты, изображения древних зданий, вещей, одежд. Являются богатые собрания устных, народных произведений (песен, сказок, пословиц и пр.), издаются научные исследования народных обычаев, поверий. Правительство открывает свои собрания древних документов и бумаг (архивы) для любознательных ученых. Частные лица, владеющие важными для истории записками или письмами, обнародуют их. Возникает несколько исторических журналов («Русская старина», «Русский архив», «Исторический вестник» и др.), которые издаются в течение многих лет и не могут исчерпать всего нашего «исторического богатства», накопленного в минувшие годы.

Много даровитых и высокоталантливых ученых, много и скромных тружеников работало над русской стариной. Не одну страницу пришлось бы исписать их именами, если бы мы вздумали всех их назвать. Всем им скажет сердечное спасибо всякий русский, кому дорога родная старина; скажет большое спасибо и историк, которому и подумать нельзя было бы об изложении истории, не будь подготовлено для нее источников. А собрать их и подготовить, как говорится, материалы для истории – дело очень нелегкое. Доверчивый летописец спокойно заносил в свой труд всякие известия, предания, рассказы, не задумываясь долго над тем, верны ли они или нет; а настоящий ученый может пользоваться ими лишь после строгой, разумной проверки (критики) источников. Откроет ли ученый какое-либо неизвестное раньше древнее сказание, он, прежде всего, если не помечен год, когда оно написано, постарается разведать по начертанию письмен, по языку, какому времени принадлежит рукопись. Если в ней рассказано о каком-либо событии, то исследователь задумывается, мог ли писавший и хотел ли сказать правду; найдет ли ученый исследователь старины древнюю монету, он еще проверит, так ли стара она, как кажется, не поддельна ли она и т. д. Только после осторожных критических изысканий, порою очень долгих и кропотливых, указана будет настоящая цена памятника для истории.

С. М. Соловьев. Гравюра Л. А. Серякова. 1881 г.

После такой разработки, после изданий источников можно вернее и полнее излагать русскую историю, чем прежде. С пятидесятых годов [XIX в.] Соловьев начал свой огромный труд (теперь 29 томов); затем появились многочисленные труды Костомарова – они усилили в русском обществе любовь к историческому чтению. Наконец, в наше время [имеются в виду 1880-е гг.] начато несколько новых больших работ по русской истории (Бестужева-Рюмина, Забелина и Иловайского), которые стараются решить некоторые темные вопросы нашей истории и осветить полнее древнерусскую жизнь.

Над разъяснением ее много еще придется поработать и теперешним нашим историкам, и будущим. Нелегко разобраться в грудах письменных, вещевых и устных источников, еще труднее добыть из них то, что составляет главную задачу всякой науки – правду, ту правду, которую и народ наш высоко ценит, говорит о которой в своих пословицах: «Правда светлее солнца, дороже золота», «Без правды не живут люди, а только маются».

Образованные люди могут узнавать эту правду о родной старине из трудов ученых; грамотному простолюдину кое-что скажут о ней доступные ему книжки; неграмотный же человек узнает о ней от грамотных, а в глухих уголках нашей земли – тем же способом, как предки наши тысячу лет назад, – из рассказов стариков, из преданий да песен. Все реже и реже слышатся в наших деревнях старинные песни: они мало-помалу вытесняются новыми, книжными. Былины о старых богатырях сказываются только кое-где у нас на севере уже немногими умелыми стариками; на юге России былин этих народ уже не знает – их заменили песни (думы) о казацких временах. Здесь встречаются еще, хотя и редко, народные певцы (кобзари), большею частью нищие-слепцы. Еще и до сих пор можно видеть, какое великое значение имели они для народа. Ходят они за своими поводырями (вожаками) из села в село. Везде кобзарь – желанный гость. Куда ни придет, вокруг него скоро собирается толпа и старого, и юного люда: всякому хочется послушать песни о старине. Играет кобзарь на своей кобзе (род гитары) и под звуки ее струн поет свою песню: поет он о том, как попадали казаки в татарскую или турецкую неволю, о муках нестерпимых, какие выносили они в руках басурман. Уныло звучит старческий голос певца, жалобно стонут струны. Стоят кругом слушатели, стоят недвижно с опущенными головами, словно слышат они стоны предков своих, – слышат, а помочь не могут… Кончил свою песню кобзарь. Смутно у всех на душе. Но вот он снова запел, и запел иную песню: поет он про степь широкую, вольную, поет о том, как по ней развивалась удаль казацкая, поет про лихие подвиги прадедов, про силу их могучую. Звонче гудят живые струны; крепнет голос старого певца, будто молодость вернулась к нему. Поднимаются опущенные головы слушателей, расправляют свои согнутые спины старые казаки, а у молодых и глаза блещут – почуяли они, что и в их жилах течет казацкая прадедовская кровь…