Читать книгу На грани теней. Повесть - В. Ермаков - Страница 2

В дверь тихонько поскреблись, Устинович приподнял голову от стола, заваленного бумагами:

– Войдите.

На пороге кабинета возник невзрачного вида человек:

– Разрешите?

– Проходите.

– Здравствуйте, моя фамилия Невзоров. Николай Васильевич Невзоров. Я главный врач психоневрологического диспансера.

– Здравствуйте. Капитан Устинович. Проходите, садитесь. Чем могу служить?

Доктор подошел к столу, сел на стул, осмотрелся и внимательно посмотрел в глаза капитану. Его взгляд был настолько цепкий и пронизывающий, что Устинович невольно передернул плечами:

– Вы меня изучаете что ли? – непроизвольно вырвалось у него.

– Извините, это профессионально. Мне сказали, что вы вели дело об убийстве нашего мэра, Сокольникова Петра Афанасьевича.

– Да. Я занимаюсь этим расследованием. А что вас собственно интересует, дело пока не закрыто, у вас есть какие-то сведения?

– Собственно, конкретных сведений у меня нет. Скорее есть некоторая информация, которая не может в вашем понимании быть правдоподобной, более того это всего лишь мои догадки, предположения. Вы можете уделить мне несколько минут, я попытаюсь вкратце объяснить суть моего дела?

Устинович откинулся на спинку стула:

– Ну, если, вкратце.

– Извините меня еще раз за пристальный взгляд, но мне нужно убедиться, что вы сможете понять меня и не только понять, но и провести некоторые эксперименты как раз связанные с Петром Афанасьевичем.

– Эксперименты? Какие еще эксперименты?

– Я не могу их квалифицировать как следственные мероприятия, поэтому правильнее их будет назвать экспериментами. Дело в том, что я лично знаком с бывшим нашим мэром, но это знакомство было связано с работой моей как главного врача поликлиники для душевнобольных. Здание наше требовало капитального ремонта, и естественно, мы своими силами не могли его провести. Поэтому я пришел на прием к Сокольникову. Он меня внимательно выслушал и пообещал посодействовать и при этом странно так пошутил, дескать, что с его работой ему прямая дорога в психушку. И действительно, он помог и с материалами, и со строителями и несколько раз сам приезжал, проверял, как идет ремонт. Мы с ним беседовали у меня в кабинете на различные темы, но он ни разу не попросил меня хоть о каком-нибудь обследовании, хоть предварительном. Отшучивался, что если кто узнает, то можно сразу писать прошение об отставке. Но судя по его лицу, я чувствовал, что его что-то тревожит. Когда я узнал о его гибели, для меня это было личной трагедией. Я тяжело переживал его смерть и даже чувствовал свою вину в этом.

Но совсем недавно к нам поступил пациент с тяжелой формой невроза и при этом стал называть себя Петром Афанасьевичем, я задумался об этой форме проявления недуга. Конечно, и раньше довольно часто мне приходилось встречаться с подобными симптомами проявления мании величия и присвоения себе имен великих людей. В психиатрии это явление изучается многими психиатрами, но толкового объяснения пока нет. Меня же эта тема взволновала потому, что здесь присвоение имени знакомого мне человека и мало того, мой пациент в минуты сильных приступов узнает меня как главного врача психдиспансера и интересуется как идет ремонт крыши здания. И однажды я подыграл ему, как обычно мы беседовали с Сокольниковым у меня. Я перевел разговор на интересную в свое время Петру Афанасьевичу тему про охоту, на что пациент очень живо откликнулся и точь-в-точь поведал мне историю про охоту на кабана, которую я уже слышал от настоящего Сокольникова. Конечно, этот пациент мог знать эту историю и даже мог участвовать в ней, поэтому я стал вспоминать из бесед те моменты, которые известны только нам двоим во время визитов Петра Афанасьевича в поликлинику. Конечно, такие проявления у пациента не часты, да и после них он впадает в тяжелое состояние, потому что в этот момент он находится в сильнейшем возбуждении и я не могу его долго расспрашивать. И что меня поразило, это то, что он почти всегда в такие моменты отвечает правильно и обращается ко мне как тогда. А однажды он назвал меня душевным аналитиком. В свое время Сокольников назвал меня так, это было один раз и больше он не повторялся. Вот тут-то у меня и появилось желание провести своего рода эксперимент, свести его с ближайшим родственником, которого он бы узнал и этот родственник мог бы узнать от него какие-нибудь подробности из их детства. И дальше больше, пациент мог бы рассказать о подробностях гибели настоящего Сокольникова, – при этом Николай Васильевич очень пристально всмотрелся в глаза капитана, надеясь увидеть в них понимание.

Устинович, не проронивший ни слова во время рассказа доктора, заерзал на стуле под пронизывающим взглядом. В последнее время люди по-другому начали воспринимать действительность, и сейчас просто так отмахнуться от рассказа доктора он не мог. Тем более, что перед ним не просто обыватель, а исследователь, врач, человек, заслуживающий доверия. Конечно, это пока никак не пересекалось с его работой, а уж тем более с запутанным делом об убийстве мэра.

– А я чем могу помочь? – нарушил свои размышления Устинович.

– Видите ли, как вас величают? – спросил доктор.

– Александр Витальевич.

– Александр Витальевич, дело в том, что здесь необходимо использовать тех людей, которые тесным образом были связаны с Сокольниковым, по работе, в жизни. Но сами понимаете, мало кто захочет общаться со мной, доктором-психиатором. А вот с вами, в рамках следствия по делу, как раз наоборот, обязаны будут общаться. По сути дела, этот случай рядовой, обычный в нашей врачебной практике. Здесь дело в другом, у меня есть версия этого явления, но о ней я бы предпочел рассказать после некоторых экспериментов, уже надеясь на вашу помощь.

– А как вы себе представляете встречу, скажем, родственника Сокольникова с этим вашим больным?

– Ведь вы в рамках следствия можете вполне на законных основаниях вызывать людей, которые, по-вашему мнению, хоть как то могут помочь в расследовании? – Николай Васильевич пытливо посмотрел на капитана.

– Разумеется. Но я уже опросил многих фигурантов и мне пока, честно говоря, не за кого зацепиться.

– Вот поэтому я и предлагаю начать с брата Сокольникова, Николая. Насколько я знаю от самого Сокольникова, они были в прекрасных отношениях. Вот он-то нам может очень здорово помочь, вспоминая некоторые случаи из детства, про которые могут знать только они, и тем самым мы сможем проверить мою гипотезу.

Устинович пытливо посмотрел на доктора:

– Что за гипотеза?

– Весьма интересная гипотеза, но как и всякая гипотеза должна быть самым тщательным образом проверена. Ошибиться здесь никак нельзя. На кону моя честь и репутация и, наконец, работа, которой я очень дорожу. Все очень просто, Александр Витальевич, – Николай Васильевич заговорщицки наклонился через стол к капитану, – вы вызовете Сокольникова Николая к себе в кабинет и проведете с ним беседу в рамках дела, а потом предложите провести очную ставку, ну скажем, со свидетелем. И здесь, самое главное, чтобы в интересах дела Николай ни о чем, ни с кем не разговаривал. Возьмите с него подписку о неразглашении данных по делу до конца следствия. А на очную ставку мы его пригласим в больницу, нормальную больницу. Я договорюсь на 2—3 дня об отдельной палате для своего пациента. И еще. Мне необходимо присутствовать при вашей беседе с братом Сокольникова. Его надо подготовить к нештатным ситуациям, которые могут возникнуть при встрече.

– Какие ситуации? – капитан несколько отстранился от доктора.

– Видите ли, Александр Витальевич, – доктор на секунду задумался, – может так случиться, что мой пациент узнает в брате Сокольникова действительно брата, на что Николай должен подыграть ему. Вот эту ситуацию и надо объяснить при вашей встрече Николаю очень деликатно. И тогда он может вместе с моим пациентом вспомнить некоторые эпизоды из их глубокого детства, о которых мог знать только Николай и настоящий Сокольников. Конечно, здесь нужно позаботиться о психическом состоянии самого Николая, для него это может быть шоком.

– Вы это всерьез, Николай Васильевич? – капитан смотрел на доктора, – как это может быть? Уж не хотите ли вы сказать, что душа убитого Сокольникова переместилась в тело вашего душевнобольного?

– Именно, именно, – доктор вскочил, – да, именно душа, и именно переместилась, но временно. И я рад, что вы сами пришли к такому заключению, очень рад.

– Чушь какая-то, – пробурчал капитан.

– А вы примите это пока только на время следствия, а там посмотрим.

Капитан нахмурился и задумался: «Конечно, чистейшей воды профанация. Шеф точно не одобрит подобные мероприятия. И как бы потом вместе с этим доктором не оказаться в его же заведении под присмотром других более проницательных светил психиатрии».

– Мне надо подумать. Подобные мероприятия вряд ли одобрит мое начальство, скорее, запретит.

– Я понимаю ваше состояние, Александр Витальевич, – доктор напирал, – но вы поймите, если мои предположения подтвердятся, то мы можем выйти на новый уровень понимания подобного состояния пациентов. Более того, мы сможем адекватно оценивать его и правильно назначать лечение. Но самое главное не в этом, Александр Витальевич. Самое главное в понимании сути происходящего и в дальнейшем его использовании. Я мог бы вам выложить свою пока что гипотезу, но после проведения подобных мероприятий вы бы лучше стали меня понимать.

– Хорошо, – капитан откинулся на спинку стула, – давайте попробуем.

– Спасибо, – Невзоров прямо таки просиял, – я очень благодарен Вам, Александр Витальевич. У меня просто зуд в руках пошел от нетерпения. Подобного мероприятия я ждал очень долго. Спасибо, что поддержали меня, буду ждать от вас звонка для встречи и инструктирования Сокольникова Николая Афанасьевича.

– Это уже обязательно. Мне вряд ли удастся как-то вразумительно поставить задачу Сокольникову. О технической стороне дела можете не беспокоиться, мои ребята обеспечат видеосъемку на максимальном уровне.

– Еще раз громадное спасибо. До свидания, – и доктор торопливо вышел из кабинета.

– До свидания, – капитан встал из-за стола и подошел к окну.

Устинович размышлял, чем сулит лично ему подобные мероприятия: «Если фильтровать доклады своему шефу, то можно некоторое время продержаться. Но до полного раскрытия дела с душевнобольным, якобы свидетелем, не дойти. Понятие невменяемости никто не отменял и любая защита развалит дело еще до суда. Если только через этого пациента не удастся выйти до настоящих исполнителей преступления, а потом уже раскручивать их. А что может сказать подопечный доктора? Пациент, если в него действительно переместилась душа убитого мэра, может рассказать о самом убийстве, назвав конкретного исполнителя. Бред какой то. Так далеко можно зайти. Хотя, порассуждать даже в этом направлении никто не запрещает. Мысли на расстоянии, надеюсь, еще не научились записывать». Он встал, чувствуя некоторое возбуждение: «Пациент может описать картину своего убийства в деталях. Хотя стоп, какие детали?

Сокольников был убит из снайперской винтовки и видеть убийцу не мог. Тогда остается прощупывать его окружение, аккуратно расспрашивая больного про каждого из его помощников, зама, до тех пор, пока не появится хоть малейшая зацепочка».

Должность мэра предусматривает большие возможности как для улучшения своего личного благосостояния, так и связь с людьми, которые преследуют свои корыстные планы. Не секрет, что любой мало-мальски крупный чиновник находится под пристальным вниманием криминальных структур и испытывает постоянное давление с их стороны. Кто-то сразу поддается соблазну больших вознаграждений, кто – то нет. Кто-то живет дольше, кто меньше. Это как наркотическая зависимость. Однажды вкусив сладкий плод больших денег, отказаться уже от них не в силах, да и не дадут отказаться. Плод всегда застревает в горле, это непреложный закон коррупции и проблема больших чиновников.

И для начала необходимо тщательно побеседовать с самим доктором. Он как раз и говорил, что Сокольников жаловался ему на что-то и выглядел подавленно. Значит, он тогда испытывал давление со стороны каких-то людей и наверняка убийство связано с несговорчивостью мэра в отношении какого-нибудь лакомого куска городского хозяйства.

А здесь уже надо будет посмотреть на распродажу с торгов участков земли в городской черте или другой городской собственности за последние 2—3 года. А особенно на ту городскую собственность, которая по каким-либо причинам не дошла до торгов, но перестала быть городской, а перешла в частные руки тихим способом. И обратить внимание на новостройки этих супермаркетов, которые как грибы после дождя, полезли в большом количестве, да еще в непосредственной близости друг от друга. И стоят полупустые, переманивая друг у друга покупателей различными скидками и сомнительными торговыми акциями. Вот тебе и доктор с психом. Столько проблем очертил он своим тихим появлением, да еще гипотезу на проверку представил. Конечно, в нынешнее время много различных теорий появилось, в том числе и о существовании души. Даже вес ее измерили, одна сотая грамма. Многие верят, многие спорят. На данный момент появилась еще одна и доказать или опровергнуть ее предстоит мне. Что ж, можно попробовать организовать встречу брата Сокольникова с пациентом доктора, тем более, что встреча будет вне стен его конторы. И если из этого ничего не получится, то можно и не докладывать начальству, а тихо распрощаться с доктором и искать другие возможные варианты продолжения следствия.