Читать книгу Морские катастрофы - В. Ф. Сидорченко - Страница 10

В прошлом звуковые сигналы обычно подавались выстрелами из пушек, которые имелись практически на всех торговых судах. Столь грозное вооружение вызывалось необходимостью заботиться о собственной безопасности при частых нападениях морских разбойников. Пушечные выстрелы дополнялись непрерывным звуком гонга, колокола или боем барабана. В настоящее время торговые суда пушек не имеют, кроме периода войны, поэтому звуковой сигнал бедствия подается с помощью специальных звуковых шашек, взрывы которых слышны на значительном расстоянии.

С появлением паровых котлов бедствующие суда стали подавать непрерывный звуковой сигнал паровым свистком, если только котлы судна не были повреждены и хватало пару для такого сигнала. Затем появились звуковые устройства, работающие на сжатом воздухе и электричестве, – тифоны, наутафоны, сирены и пр. Вместо непрерывного звука свистком иногда подается звуковой сигнал СОС с использованием азбуки Морзе. Звуковые сигналы бедствия, являясь дополнительными к сигналам, передаваемым по радио, обычно используются в условиях ограниченной видимости (дождь, мгла, туман, снег, ночь и проч.).

Любой звук в море слышен на значительном расстоянии, поэтому для подачи звуковых сигналов бедствия в прошлом использовались залповые выстрелы из ружей и даже громкие крики группы людей. В связи с использованием человеческого голоса вспоминается средневековый «парламент» Исландии, в котором начиная с 930 г. в течение 300 лет заседали викинги. Амфитеатр «парламента» представлял собой покрытое мхом лавовое поле. Вместо трибун и галерей – две параллельные отвесные скалы, отстоящие друг от друга на четыре километра. Их высота достигала 30 м. Чтобы в таком парламенте быть услышанным, нужно было иметь чрезвычайно мощные легкие и голос. Очевидно, что таким голосом и в море можно было оповестить об опасности на значительном расстоянии[56].

Важность применения звуковых сигналов бедствия при ограниченной видимости, особенно в тумане, объясняется тем, что именно при ограниченной видимости происходит большинство столкновений и других опасных аварий. По данным Регистра «Ллойда», за 30 лет (1954–1984 гг.) 68 % столкновений произошло в условиях, когда видимость была менее 2 миль. В 1956–1965 гг. в проливе Па-де-Кале 80 % столкновений происходили в условиях ограниченной видимости. С установлением систем разделения движения в этом районе на долю столкновений при ограниченной видимости по-прежнему приходится не менее 50 % от их общего числа. В целом вероятность столкновений в тумане в 20 раз выше, чем при хорошей видимости. Кроме того, 95 % столкновений судов происходит из-за неиспользования или неправильного использования радиолокационных станций (РЛС) при плавании в тумане[57].

6 июля 1984 г. в 01 час 56 минут гринвичского времени радиостанция Финистер на северо-западном побережье Испании получила сигнал бедствия от польского судна «Харматтан», которое сообщало, что в густом тумане столкнулось с испанским судном «Даука». После столкновения суда разошлись на некоторое расстояние и в тумане потеряли друг друга из виду. Через минуту на польском судне услышали непрерывный звуковой сигнал, подаваемый тифоном, который вскоре оборвался. Польское судно продублировало этот сигнал бедствия посылкой радиосигнала СОС и сообщением о происшествии, а затем приступило к поиску аварийного судна и его экипажа.

Как выяснилось впоследствии, рефрижератор «Харматтан» имел на борту 200 т замороженной рыбы и следовал в порт под разгрузку. В результате столкновения рефрижератор получил пробоину и течь, но остался на плаву и начал поиски людей и судна и, как следствие, спас одного человека. 11 человек экипажа т/х «Даука» погибли. Т/х «Даука» следовал с грузом металлоизделий из Бремена в Алхесирас (Испания). От полученной пробоины он затонул в течение 3–4 минут. Члены экипажа не успели даже надеть спасательные жилеты и спустить плоты. Они просто бросались в воду и исчезали[58].

На практике возможны случаи, когда сами аварийные взрывы выполняют роль сигналов бедствия. Во время выгрузки 740 т бутилена с либерийского танкера «Милли», стоявшего у отдаленного от берега терминала (причала), в результате неисправностей в электрооборудовании грузовых кранов судна и низкой квалификации членов экипажа, грубо нарушивших правила технической эксплуатации, 30 июля 1974 г. на судне произошла целая серия взрывов и начался пожар. Члены экипажа в панике бросились за борт и неизбежно погибли бы в огне, который бушевал на судне и рядом с ним, если бы не пожарные катера порта, привлеченные взрывами, которые они восприняли как сигналы бедствия[59].

В морской практике случаются и такие происшествия, когда звуковой сигнал, казалось бы, свидетельствующий о близкой и неминуемой опасности, в действительности оказывается совсем иным по своей природе.

На одном из советских судов было два тифона: один находился в носу судна, а другой – в корме, на лобовой стенке надстройки. Носовой тифон доставлял много хлопот экипажу: часто выходил из строя, самопроизвольно подавал сигналы и проч. Однажды во время плавания в Тихом океане судно ночью попало в тропический ливень. Из-за шума низвергающихся потоков воды почти ничего не было слышно. Экран РЛС также ничего не показывал, ибо весь был засвечен дождевым зарядом. Включили автоматическую установку для подачи туманных сигналов. Выйдя на крыло мостика, капитан вдруг услышал, что сразу же после сигнала тифона прямо по носу и где-то очень близко раздался ответный туманный сигнал встречного судна. Дали еще раз сигнал тифоном и вновь совсем близко послышался ответный сигнал. Капитан скомандовал: «Полный назад!». Затем капитан и все его помощники выбежали на крылья мостика и стали вслушиваться в туманные сигналы. В это время впередсмотрящий вахтенный матрос, находившийся на баке (в носу судна), доложил: «На мостике! Здесь носовой тифон почему-то подвывает после того, как кончит гудеть кормовой»[60].

В эпоху до появления радио одним из наиболее эффективных сигналов о морских катастрофах были выстрелы из пушек, поскольку звук выстрела слышен на море очень далеко, слышен в тумане, в дождь и снегопад, даже во время сильного шторма. В прошлом почти все торговые суда имели вооружение в виде пушек: если их было не более семи, то судно считалось торговым, а если больше семи, то – военным. Для подачи аварийных сигналов на судах устанавливались специальные сигнальные пушки, которые, как и обычные пушки, при бедствии стреляли не ядрами или картечью, а холостыми зарядами.

Например, такие сигналы о грозящей катастрофе подавало английское парусно-винтовое судно «Ройял Чартер». Построенное в 1854 г. в Уэльсе, оно считалось весьма крупным в свое время: 326 футов в длину, шесть водонепроницаемых отсеков, стальной корпус, три мачты, валовая вместимость – 2719 регистровых тонн, водоизмещение около 3500 тонн, паровая машина. Судно строилось для совершения скоростных рейсов между Англией и Австралией. В трех классах судна могли разместиться 500 пассажиров. Экипаж состоял из 85 человек.

В январе 1856 г. «Ройял Чартер» вышел из Ливерпуля в свой первый рейс в Австралию. Капитан Тейлор привел судно в Мельбурн за 60 дней плавания, что равнялось рекорду лучших («чайных») клипперов мира. После этого «Ройял Чартер» совершил еще несколько быстрых переходов на дальний континент и завоевал репутацию самого быстроходного, комфортабельного и безопасного судна на линии Ливерпуль – Мельбурн.

26 августа 1859 г. «Ройял Чартер» вышел из Мельбурна в Англию. На его борту находились 412 пассажиров и 112 членов экипажа – всего 524 человека. По официальным сведениям, которые позже были опубликованы в британской прессе, «Ройял Чартер» имел в трюме 68 398 унций золотой россыпи на сумму в 273 тысячи фунтов стерлингов, золотые слитки стоимостью 800 тысяч фунтов стерлингов и 48 тысяч золотых соверенов. Это золото принадлежало британской короне. Что касается прочего груза, то известно, что трюмы судна были забиты кипами овечьей шерсти. Кроме того, еще не утихла австралийская «золотая лихорадка», начавшаяся за семь лет до этого, поэтому пассажиры «Ройял Чартер» имели при себе, в каютах, солидные запасы золота, стоимость которого так и осталась неизвестной.

Ветры благоприятствовали плаванию судна и оно совершило очень быстрый по тем временам переход, пройдя 12 тыс. миль менее чем за два месяца. На 55-й день плавания, утром 24 октября 1859 г., «Ройял Чартер» отдал якорь в Ирландском порту Куинстаун (гавань Корк). Здесь на берег сошли 13 пассажиров и 11 рабочих-такелажников, которые по контракту отработали свой срок в Австралии.

Капитан судна Тейлор сообщил владельцам компании о благополучном завершении плавания и о том, что через час судно снимается с якоря, чтобы следовать в Ливерпуль. Владельцы судна поздравили своего лучшего капитана с установлением нового рекорда по времени перехода – 55 дней.

«Ройял Чартер» должен был прибыть в Ливерпуль вечером 25 октября, но пассажиры попросили Тейлора показать им «чудо века» – пароход «Грейт Истерн». Это было огромное судно, длиной более 100 метров, с шестью мачтами, гребными колесами диаметром 17 метров и гребным винтом. Этот гигант мог принять на борт более 6000 пассажиров и 65 000 тонн груза, причем запасов угля ему хватало, чтобы совершить плавание из Европы в Австралию. Судно стояло в гавани возле острова Холихед. «Ройял Чартеру» следовало при выходе из гавани Куинстауна пройти на север через пролив Святого Георга, который разделяет Англию и Ирландию, обойти северную часть острова Англси, повернуть на восток и войти в устье реки Мерси. Маленький островок Холихед, где в бухте на якоре стояло «чудо века», расположен к западу от острова Англси. Заход в эту гавань вместо следования в Ливерпуль занимал не менее трех часов. Именно эти часы стали роковыми для «Ройял Чартера».

В проливе Святого Георга стояла обычная для того времени погода, дул легкий юго-восточный ветер. «Ройял Чартер» шел под парами со скоростью 7 узлов, не неся никаких парусов. В 16 часов 30 минут судно подошло к острову Холихед и вошло в гавань, где на якоре стоял «Грейт Истерн».

Как только «Ройял Чартер» обогнул северную оконечность острова Англси, ветер сменился с юго-восточного на соверо-восточный, его сила увеличилась до 10 баллов по 12-балльной шкале Бофорта. С каждой минутой ветер усиливался. Команде с большим трудом удалось поставить штормовые паруса, чтобы помочь работе паровой машины и винта. С правого борта от судна находился опасный скалистый берег. Судно плохо слушалось руля, паровая машина мощностью всего в 200 лошадиных сил не могла противостоять стихии. «Ройял Чартер» неумолимо сносило к скалистому подветренному берегу мыса Линас. Все попытки капитана Тейлора сделать поворот и переменить галс, чтобы использовать тягу штормовых парусов, успеха не имели, поскольку судно не слушалось руля. Сильное течение в устье реки не позволяло судну продвигаться вперед, а 12-балльный ветер сносил его к береговым скалам.

На борту «Ройяла Чартера» были два 18-фунтовых орудия и две сигнальных пушки. Надеясь на помощь паровых буксиров из Ливерпуля, до которого оставалось час ходу при нормальной погоде, Тейлор приказал стрелять из сигнальных пушек и пускать в небо красные ракеты. Но ни буксиры, ни лоцманы Мерси, известные своим опытом и отвагой, не рискнули в этот вечер выйти из порта, хотя слышали «пушечные» призывы о помощи и видели красные ракеты. Уже после катастрофы выяснилось, что «Ройял Чартер» попал в шторм, сила которого в 28 раз превышала умеренный бриз. Капитан Тейлор не раз попадал в шторм, не раз испытал силу дальневосточных тайфунов и вест-индских ураганов, но здесь, буквально у порога родного дома, такого ветра он еще не встречал.

Среди пассажиров «Ройял Чартера» были два капитана дальнего плавания – Уитерс и Адамс. Посоветовавшись с Тейлором, они решили отдать оба якоря и попытаться отстояться до окончания урагана или хотя бы до заметного ослабления ветра. Паровая машина «Ройял Чартера» работала на предельных оборотах.

Каждые полминуты судно содрогалось всем корпусом, его нос то зарывался в волны, то снова под углом 30 градусов поднимался над бушующим морем. Время от времени с резким пронзительным звуком вылетали срезанные от перенапряжения в наборе корпуса железные заклепки.

Часть парусов, которые с большим трудом удалось поставить, унесло ветром. Теперь все зависело от надежности якорей, их цепей и работы машины, которая частично уменьшала нагрузку на якоря и цепи. Иногда порывы ветра ослабевали, и судно под действием вращения винта бросалось вперед, но очередной удар шквала снова отбрасывал его назад, и тогда цепи натягивались как струны. Каждые пять минут стреляла одна из пушек судна, а с кормы выпускалась красная ракета. При стрельбе использовались не только сигнальные пушки, но и пригодные для боевых действий орудия. Следует заметить, что согласно точному смыслу обычая, который предусматривал подачу сигналов бедствия с помощью выстрелов из пушки, требовалось производить одиночные выстрелы с интервалом в 1–2 минуты. Если интервал был больше, то такая стрельба могла и не рассматриваться как связанная с угрозой катастрофы. Аналогично трактовались и более частые, чем через 1–2 минуты, выстрелы.

Капитан Тейлор несколько раз заходил в салон, сообщая пассажирам о шторме, который, по его расчетам, должен был вот-вот кончиться, и всячески всех успокаивал. В полночь, спустившись с верхней палубы в салон, Тейлор приказал старшему стюарду немедленно приготовить для всех кофе. Это в какой-то степени взбодрило пассажиров, кто-то стал наигрывать на пианино бравурный марш, кто-то играл в карты. Капитан отправился к себе в каюту.

В 1 час 30 минут 25 октября лопнула левая якорь-цепь у клюза и судно осталось на одном якоре, не имея запасных. Не прошло и получаса, как оборвалась правая цепь и судно стало дрейфовать кормой к берегу. Машина «Ройял Чартера» по-прежнему работала на полный передний ход. Чтобы хоть немного уменьшить площадь сопротивления ветру (парусность судна), капитан приказал рубить мачты. Матросы, едва удерживаясь на ногах от порывов ветра, довольно быстро перерубили ванты и грот-мачта рухнула за борт, разбив часть правого фальшборта и проломив крайние доски верхней палубы. Вслед за ней, лишившись крепления, за борт упала фок-мачта.

Удары при падении мачт привели обитателей твиндеков и салонов в ужас. Среди четырехсот пассажиров началась паника. Тейлор приказал закрыть все двери салонов и люки твиндеков и сам стал за штурвал. Казалось, что паровая машина справится со штормом. Две огромные мачты, рухнув за борт, немного облегчили судно, и у капитана появилась надежда, что он сможет спасти судно и людей. Примерно 30–40 минут судно оставалось на месте. Все теперь зависело от машины и гребного винта. Рухнувшие за борт мачты увлекли за собой и снасти бегучего такелажа – шкоты, брасы, оттяжки и проч. Плававшие в воде мачты ветром и волнами стало относить к корме судна и одна из снастей намоталась на гребной винт, который остановился. «Ройял Чартер» оказался полностью во власти урагана. Его тут же понесло ветром на берег. О том, чтобы вывалить за борт спасательные шлюпки, не могло быть и речи. Ветер сбивал матросов с ног. Тейлор, поняв, что судно через несколько минут будет выброшено на скалы, не забыл открыть пассажирам выходы на верхнюю палубу.

Под влиянием ветра, волн и потери судном хода, оно было развернуто сначала бортом к волне, а потом и кормой, поскольку намотавшиеся на винт такелажные снасти, которые были соединены с плававшими в воде мачтами, создавали эффект плавучего кормового якоря. Примерно в 3 часа 30 минут, как вспоминали уцелевшие свидетели катастрофы, «Ройял Чартер» ударился носовой частью днища корпуса о песок, и его тут же развернуло лагом к волне. От правового борта судна до береговых скал было всего 15–20 метров. Место, куда выбросило судно, носит название залив Ред-Уорф – «Залив красного причала», а скалы называются Моелфрэ. Случилось так, что носовая часть судна оказалась на песке, а средняя часть и корма – на скалах. С левого борта у кормы глубина составляла 4 сажени.

Ураган все еще не утихал. Семиметровые волны через каждые 20 секунд ударялись в левый борт судна. Они быстро смыли с палубы шлюпки, разрушили надстройки. Через образовавшиеся в палубе щели вода начала заливать внутренние помещения судна. Пассажиры в панике выбирались через открытые люки и сходные трапы на верхнюю палубу. Здесь их тут же с головой накрывал налетавший водяной вал и уносил за борт на скалы. Те, кому удавалось за что-нибудь уцепиться, снова искали убежище в твиндеках судна. Многие пассажиры собрались в центральной салоне, где священник Кодж читал молитвы. Его голос заглушали громовые удары волн, корпус судна то и дело вздрагивал, издавая предсмертный скрип и скрежет.

Разбуженные выстрелами из пушек аварийного судна жители прибрежных сел стояли на вершинах утесов, но ничем не могли помочь несчастным. Была лишь одна возможность спасти людей – протянуть над бушующей бездной между судном и утесами надежный канат. Его можно было закрепить за марсовую площадку оставшейся бизань-мачты и вытянуть на берег, до которого было не более 20 метров, но на пути к нему лежали острые скалы и жестокий прибой.

Матрос первого класса Джозеф Роджерсон завязал вокруг груди конец прочного лотлиня, выждал момент и бросился в воду. Откатом волны Роджерса трижды относило от скал к борту судна, и только с четвертой попытки ему удалось достичь берега и уцепиться за камни. Стоявшие на утесах люди спустились к нему и взяли конец лотлиня, а матроса, у которого были сломаны ребра, отнесли в поселок. Потом они вытянули лотлинь с привязанным к другому его концу манильским канатом. Таким образом была построена «воздушная дорога», которую моряки называют «боцманским креслом» или «подвесной беседкой». По ней на берег с судна переправили 10 матросов с «Ройял Чартера» и двух пассажиров. Капитан Тейлор в первую очередь отправил на берег своих матросов, так как решил сделать еще одну «подвесную беседку» и надежнее закрепить на берегу первую. Жители поселка не знали, как это делается.