Читать книгу Феномен уездного города. Малмыж в истории русской культуры - В. К. Семибратов - Страница 6

В том же 1857 году судьба привела в Малмыж Михаила Павловича Бехтерева (1826–1865), родившегося здесь в семье канцеляриста уездного казначейства, а впоследствии винного пристава Павла Герасимовича Бехтерева (ок. 1793–1856)[78]. О М. П. Бехтереве автор книги о «роде богатырей» Алексей Геннадьевич Комиссаров приводит, в частности, такие сведения:

«Учился в Вятской гимназии, но полного курса наук не окончил. На службу поступил 31 сентября 1841 года в Малмыжский земский суд писцом 2 разряда… Михаил Павлович был женат на дочке титулярного советника Михаила Тимофеевича Назарьева…»[79].

До возвращения в родной город в качестве пристава 1-го стана М. П. Бехтерев занимал подобную должность в селе Сарали Елабужского уезда (ныне село Бехтерево в Республике Татарстан). Там в январе 1857 года в его семье родился Владимир Михайлович Бехтерев (1857–1927), прославившийся трудами в различных сферах медицины. Правда, дышать малмыжским воздухом будущему знаменитому академику придётся недолго, т. к. вскоре Бехтеревы переберутся в удмуртское село Уни Глазовского уезда, а оттуда в Вятку[80].

Рассказы отца и собственные детские впечатления от общения с удмуртами послужат В. М. Бехтереву основой для его большого произведения «Вотяки, их история и современное состояние». Являясь в то время сотрудником клиники душевных болезней Императорской Санкт-Петербургской медико- хирургической академии, Владимир Михайлович опубликовал в 1880 году эти «бытовые и этнографические очерки» в двух номерах престижного журнала «Вестник Европы». Создать труд, стоящий особняком в литературном наследии великого учёного, его подвигло то, что «о современном быте вотяков было мало писано, и до сих пор в нашей литературе не существует ни одного сколько-нибудь полного и обстоятельного описания их внутренней жизни, нравов, характера, верований, обрядов и пр.»[81].

Однако доброе намерение «сделать опыт к пополнению пробела в этнографии племени», с которым автора «как уроженца того края» связывало «близкое, долговременное знакомство»[82], оказалось неудачным. В обзорной статье «Успехи этнологии в деле изучения финнов Поволжья за последние тридцать лет» С. К. Кузнецов отмечал: «…Написанная бойко, с претензиями, статья эта изобилует общими местами, а нередко и грубыми ошибками, и только по истории вотяков даёт кое-что, не лишённое значения»[83].

Наверное, профессиональный этнограф имел право на столь суровую оценку, тем не менее работа В. М. Бехтерева получила признание научной общественности. Об этом говорят, например, ссылки на неё в самых серьёзных трудах. К таковым относятся, в частности, книги немецкого исследователя доктора Макса (Максимилиана) Теодора Буха (1850–1920) «Вотяки»[84] и знаменитого британского учёного Джеймса Джорджа Фрэзера (1854–1941) «Золотая ветвь». Впервые опубликованное в Лондоне в 1890 году, это 12-томное «исследование магии и религии», относящееся к числу «тех фундаментальных исследований, которые составляют непреходящую ценность для многих поколений учёных»[85], печаталось во всём мире на различных языках огромное число раз. Мало того, «Золотая ветвь» оказала большое влияние и на развитие изяшной словесности, пример чему – знаменитый роман классика американской литературы Уильяма Фолкнера (1897–1962) «Святилище»[86].

Для подтверждения тезиса о том, «насколько чувственны и наивны представления вотяков о своих богах»[87], В. М. Бехтерев использовал опубликованную в 1873 году работу Дмитрия Петровича Островского (1836–1884)[88] «Вотяки Казанской губернии», где говорится:

«В степени детско-наивного понимания божества вотяки ни в чём не уступают черемисам. Следующее происшествие, бывшее лет тридцать тому назад, лучше всего характеризует их в этом отношении.

У вотяков малмыжских стал плохо родиться хлеб. Долго думали, как помочь горю, наконец, додумались: хлеб не родится потому, что Кереметь скучает, а чтобы развлечь его, надо добыть ему жену. С этой целью в первый же базарный день старики едут в Чуру. Угостивши хорошо влиятельных из тамошних обывателей, они сообщают им о своём горе и средстве помочь ему. Последние изъявили согласие. Вследствие этого обе стороны порешили, что за женой Кереметя малмыжские вотяки пришлют выборных. Около Петрова дня, ночью, выборные приезжают в Чуру на тройках с колокольцами и бубенчиками, во всём как быть свадебному поезду, и прямо отправляются в кереметь [место поклонения Кереметю. –  В.С.]. Там пировали всю ночь: вятские вотяки не скупились на угощение, только бы добыть своему Керемету жену. Ранним утром свадебный поезд отправился в обратный путь, увозя с собою кусок дёрна мерою в квадратный аршин, вырезанный в керемети. Эта курьёзная свадьба имела однакож для чуринских стариков очень печальные последствия. На беду случилось, что на следующий год у вотяков малмыжских хлеб уродился, а в Чуре нет. Тогда против стариков, участников женитьбы Керемета, поднялась страшная буря: их публично оплевали, обругали псами, собирались бить, и, вероятно, если бы не заступничество местных властей, их избили бы жестоко; потому что чуринские обитатели до следующих урожаев не могли забыть преступления своих односельников»[89].

Изложив один к одному большую часть приведённых Д. П. Островским сведений, В. М. Бехтерев сделал такой вывод:

«Трудно понять, какой смысл имел в данном случае кусок земли: может быть, он представлял символ богини земли и плодородия, и тогда эта оригинальная свадьба имела бы, может быть, тот смысл, что, обвенчавши Керемета на Муму-Кальцина [так! – В.С.], вотяки могли надеяться, что тем умилостивят Керемета, и плодородие под влиянием его новой супруги возвратится в страну»[90].

С этим предположением В. М. Бехтерева согласились и М. Бух[91], и Д.Д. Фрэзер[92]. Больше подобного рода трудов вятский уроженец не писал, а все последующие были посвящены медицинским темам[93].