Читать книгу Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения - В. Л. Хейфец - Страница 6

В Аргентине возможным партнером Коминтерна могла стать возникшая после раскола в Социалистической партии (СПА) Интернациональная Социалистическая партия (ИСПА), с самого начала заявившая об ориентации на революционный социализм и большевиков[145] и обратившаяся с соответствующим манифестом к пролетариату Аргентины: «Над землёй повеяло горячим, стремительным ветром свободы. Он возник в России и распространяется во всех частях света. Здесь, в этой части Америки, мы хотим быть действительными, активными участниками глубочайших революционных преобразований»[146]. С момента основания партия вела активную пропаганду идей большевизма, опубликовала Конституцию РСФСР, а в первую годовщину Октябрьской революции провела многотысячную манифестацию в Буэнос-Айресе. В мае 1919 г. 2-й съезд ИСПА принял решение о разрыве связей со II Интернационалом, присоединении к Коминтерну и направлении делегата (Х.Ф. Пенелона) на его II конгресс. Партийный форум принял также постановление об отправке официального документа всем социалистическим партиям с изложением мотивов создания ИСПА[147]. Поскольку правительство отказало в выдаче выездных виз делегату партии, ее лидеры попросили Итальянскую Социалистическую партию передать в Москву декларацию ИСПА о присоединении к III Интернационалу[148].

Весной 1919 г. контакты Москвы с радикальным сектором аргентинской левой носили спорадический характер. Однако за пределами США и Аргентины даже таких связей практически не было. Поэтому первый непосредственный контакт Коминтерна с рабочим движением континента был похож на авантюру, вполне в духе «политики импрессионизма», характерной для международной деятельности большевистского руководства в первые годы существования советской власти, которая, по оценке Х. Раковского, недостаточно заглядывала вперед или смотрела слишком вдаль[149].

Решение секретаря ИККИ А. Балабановой направить, «несмотря на скептицизм бюро Интернационала»[150], эмиссара всемирной компартии М. Бородина в Мексику должно все же было иметь какое-то логическое объяснение. Почему именно Мексика оказалась целью поездки? С точки зрения развертывания революционной деятельности Коминтерна, исходя из наличия готовых организационных структур, практическую выгоду могла принести миссия в Аргентину, где ИСПА, используя опыт Циммервальдского движения и принципы нового Интернационала, проповедуемые большевиками, активно пыталась играть роль международной, наднациональной партии, распространяя своё влияние на рабочее движение соседних стран. Характер ИСПА как организации, действующей внутри и вовне государственных границ, подчеркивался избранием чилийского эмигранта Л.Э. Рекабаррена политическим секретарем партии. Возвращаясь в Чили, Рекабаррен участвовал в марте 1918 г. в оформлении левого крыла соцпартии Уругвая в секцию ИСПА и выработке её идеологической платформы[151]. Его деятельность в Уругвае являлась примером миссии по созданию коммунистических партий и групп в соседних странах, осуществленной до создания Коминтерна. Таким образом, ещё до формального и фактического установления связей с Москвой ИСПА сделала серьезную заявку на выступление в роли «континентального большевистского Интернационала».

Выбор в пользу Мексики, сделанный руководством III Интернационала, основывался на тогдашнем понимании большевистским руководством геополитического положения данной страны и преувеличенной оценке ее революционного потенциала, основанной не на реальном знании политической ситуации и состояния рабочего движения страны, а на иллюзорных представлениях о них. Миссия Бородина была задумана как многоходовая комбинация. Одновременно решалось несколько задач как стратегических, так и тактических. Одни были связаны собственно с Коминтерном, другие – с соображениями дипломатического характера в Мексике и США. 17 апреля 1919 г. председатель Совнаркома РСФСР В.И. Ленин подписал документы о назначении М. Грузенберга (Бородина) генеральным консулом РСФСР при правительстве Мексики, уполномочив его на ведение переговоров об установлении дружественных межправительственных отношений[152]. Безусловно, Москва учитывала тот факт, что из всех латиноамериканских стран, поддерживавших дипломатические отношения с Россией к моменту Октябрьской революции, лишь Мексика не разорвала их после прихода к власти большевиков, а лишь приостановила [153]. Хотя логичнее было бы направить для переговоров полномочного представителя, Бородин был назначен лишь консулом. Это было связано с тем, что с 1913 г. назначенного российского посла в Мехико не было, но консулы продолжали работать.

Немаловажную роль играло то, что руководство Советской России и III Интернационала не могло не видеть в Мексике потенциального союзника и явно намеревалось сыграть на политической ситуации в стране и особенностях ее взаимоотношений с США, связанных с завершением буржуазно-демократической революции, носившей явно антиамериканскую окраску. Это вкупе с «прогерманской ориентацией» президента В. Каррансы привело к серьезному кризису в отношениях с США. Хотя Карранса и не был, как это показывают исследования ряда мексиканских авторов, «германофилом» в строгом смысле этого слова (он лишь хотел сохранить хорошие отношения со всеми европейскими государствами вне зависимости от их отношения к войне), победы Германии и её союзников способствовали росту антиамериканских настроений в Мексике. К тому же Германия открыто пользовалась свободным доступом в мексиканские порты для военных целей, а публичные заявления немецкого посланника фон Экхардта о стремлении мексиканского президента к установлению более тесных отношений с кайзером Вильгельмом II способствовали нагнетанию «тревожной и опасной обстановки». В то же время Карранса использовал Германию для того, чтобы шантажировать США своими «контактами» с Берлином. Эта тактика оказалась частично успешной, по крайней мере во время войны: перед лицом увеличивающегося напряжения в американо-германских отношениях президент США В. Вильсон де-факто признал правительство Каррансы[154]. Важно другое: президент Мексики рассматривался общественным мнением США как союзник немцев, и после поражения Германии ему пришлось столкнуться с куда более грозной опасностью интервенции со стороны США, чем ранее. Об этом регулярно информировало правительство Генеральное консульство Мексики в Нью-Йорке [155]. Именно на этих настроениях, вероятно, и предполагали сыграть руководители (б), НКИД РСФСР и Коминтерна.

Имеющиеся документы и материалы не позволяют с абсолютной точностью определить, какой была приоритетность задач, возложенных ИККИ и НКИД РСФСР на Бородина. Однако определенные выводы сделать все-таки возможно. Эмиссар Коминтерна и Совнаркома должен был добиться признания мексиканским правительством Советской России, дать импульс созданию коммунистических партий в Латинской Америке, обеспечить координацию действий коммунистического движения региона с центром в Мексике, организовать финансовую поддержку миссии Л. Мартенса в США и латиноамериканских компартий[156]. И хотя решение этих задач было чрезвычайно важным делом, оно тем не менее носило тактический характер. Но были и другие соображения – стратегические.

Радикальный американский журналист К. Билс полагал: основной задачей Бородина было не допустить вступления США в войну против Советской России, организовав «такие неприятности в Мексике», которые подвигли бы Вашингтон на вооружённую интервенцию в эту страну[157] и связали бы американцам руки нерешенными проблемами вблизи собственных границ. Идейным и организационным центром создания таких трудностей для США потенциально могла бы стать мексиканская компартия, работа которой, несомненно, приобрела бы антиамериканский характер. Судя по воспоминаниям М.Н. Роя, Москва не только не считала, что подобная деятельность испортит отношения с Мексикой, наоборот, рассчитывала на поддержку её президента, полагая, что антиимпериалистическая направленность коммунистического движения вполне сочетается с основным вектором внешней политики Мексики – противостоянием с Соединенными Штатами.

О целях миссии Бородина рассуждал в своих мемуарах и один из основателей компартии Мексики, а позднее видный историк Х. Валадес. Его предположение о том, что одной из целей визита была организация компартии, подтверждается архивными документами. Слова же о желании Москвы «воспользоваться недовольством А. Обрегона и других мексиканских генералов правительством В. Каррансы, объединить мексиканских военных руководителей, обратив их в коммунизм, поднять их на восстание под красным знаменем и взять власть»[158], вряд ли соответствуют действительности. Такой вывод можно сделать на том простом основании, что в то время руководство Советской России не имело ни малейшего представления о противоречиях, существовавших внутри правящей мексиканской элиты. И если лидеры Коминтерна легко могли пойти на смелый эксперимент по созданию компартии в далекой стране, основанный (в отсутствие точной информации) на уверенности в том, что революция в Мексике не может не быть антиамериканской, то сценарий военного переворота, осуществленного генералами-коммунистами в 1919 г., в Москве явно не планировался. Мексиканский историк, похоже, попросту спутал визит Бородина с планами мексиканских коммунистов в 1920 г. и их попыткой установить контакты с обрегонистским движением и, в частности, с генералом Ф.Х. Мухикой.

Наличие в Москве консульства Мексики привело к мысли использовать для планировавшейся миссии, учитывая сложности передвижений эмиссара советского правительства по Европе и США, дипломатическое прикрытие. С этой целью была организована сложная комбинация с участием высокопоставленных функционеров Совнаркома и Коминтерна. Техническая сторона поездки Бородина прорабатывалась достаточно серьезно. В марте 1919 г. замнаркома иностранных дел Л. Карахан сообщил и. о. консула Мексики В. Блидину о желании СНК создать Русско-Мексиканскую торговую палату и направить в связи с этим в Мехико М. Бородина для доставки правительству Каррансы соответствующих предложений в диппакете с печатями мексиканского консульства. От консула требовалось выдать советскому представителю мексиканский дипломатический паспорт и свидетельство о пребывании его в должности вице-консула Мексики в Москве. Для обеспечения безопасности поездки Бородина вместе с ним был направлен секретарь консульства Х. Вильярдо[159]. Их совместное путешествие продлилось до мая-июня 1919 г., а затем эмиссар Коминтерна и НКИД уже самостоятельно отправился в США. Проследившим за ним сотрудникам американских спецслужб удалось выяснить, что тот встретился с сотрудником бюро Л. Мартенса (неофициально представлявшего интересы Советской России) Дубровским, после чего продолжил поездку в Мексику[160].

В отличие от ряда европейских стран и США в Мексике в начале XX столетия не существовало общенациональной социалистической партии. Несколько групп разной степени влияния именовали себя социалистическими (в частности, созданная в 1911 г. адвокатом А. Сантибаньесом и эмигрантом из Германии, социал-демократом П. Цирольдом Рабочая Социалистическая партия Мексики численностью около 50 человек, фактически прекратившая свою деятельность в 1915 г.). Мексиканские рабочие охотнее откликались на анархистские и анархо-синдикалистские идеи. Более или менее сильной являлась Социалистическая партия Юкатана, возглавлявшаяся Ф. Каррильо Пуэрто и контролировавшая законодательные органы штата. Радикализация рабочего движения ускорилась с появлением в Мексике в 1917–1918 гг. группы эмигрантов из США, бежавших из-за нежелания служить в армии. Многие из них, являясь левыми социалистами либо радикалами, сочувствовавшими большевикам, включились в мексиканское социалистическое движение, способствуя формированию внутри него левого крыла. Вскоре к этой группе присоединился индийский революционер М.Н. Рой, постепенно эволюционировавший в сторону социализма. Вступив в малочисленную СП Мексики (СПМ), энергичный Рой быстро стал доминировать в ней, в чем, не исключено, сыграл свою роль и денежный вопрос: Рой на деньги немецкого посольства финансировал издание газеты «El Socialista»[161].

По инициативе СПМ, поддержанной еще несколькими организациями, в августе-сентябре 1919 г. состоялся I национальный социалистический конгресс, в заседаниях которого участвовали представители и социалистов, и анархистов, и реформистских профсоюзов, учредивший Мексиканскую Социалистическую партию (МСП)[162], генеральным секретарем которой был избран Х. Аллен.

Декларация Принципов революционного социализма, принятая конгрессом, в качестве ориентира признавала Манифест III Интернационала, а главными задачами социалистического движения провозглашала борьбу за свержение капиталистического строя путем революционного захвата политической власти, и необходимость «временной диктатуры пролетариата и трудящихся земли, единственных классов, заинтересованных, в установлении социализма» как первого шага на пути к полной победе коммунизма. Декларация осуждала утративших «пролетарский и революционный характер» социалистов Западной Европы, отвергала парламентский путь борьбы рабочего класса за свои права, допуская, однако, использование права голоса для выбора революционных представителей на государственные посты, если это не отражается на эффективности классовой борьбы[163].

На конгрессе возникло резкое противостояние между группой, которую возглавляли Рой, сотрудник газеты «El Heraldo de Mííxico» американец Ч. Филлипс (Симэн) и мексиканец Х. Аллен, и сторонниками члена СПМ, издателя «Gale’s Magazine» американца Л. Гэйла. Конфликт из-за предоставления делегатского мандата лидеру Мексиканской региональной рабочей конфедерации (КРОМ) Л. Моронесу привел к расколу мексиканских сторонников III Интернационала: после завершения конгресса, 7 сентября двое из числа подписавших Декларацию делегатов – Л. Гэйл и филиппинец Ф. Луна – вместе с некоторыми другими активистами провозгласили создание Коммунистической партии Мексики (КПМ)[164].

Серьёзных политических и теоретических расхождений у обеих партий не было: причиной этого шага, скорее всего, явился вопрос о персональном составе руководства и делегации на II конгресс Коминтерна. Осенью 1919 г. деятельность КПМ сводилась преимущественно к борьбе против «большинства» конгресса, выражавшейся в ожесточенных личных нападках. В памфлете, опубликованном Гэйлом в сентябре, он обвинил Роя и Филлипса, «делавших вид, что находятся в оппозиции к Моронесу и идеям Американской Федерации Труда, а на деле тайно осуществлявших планы этого человека Гомперса», в том, что они позволили Моронесу ощущать себя на конгрессе абсолютным победителем. Автор памфлета высказал сомнения в том, что Рой стал социалистом «в полной мере», Филлипс же был охарактеризован им как буржуазный либерал [165]. Руководство КПМ отрицало право МСП считаться радикальной партией, одновременно апеллируя к лидеру Коммунистической Рабочей партии Америки Дж. Риду, пытаясь убедить его в том, что все обвинения в адрес Гэйла со стороны МСП «лживы» и представляют собой не достойную ответа «гниль»[166].

Для коммунистического движения Мексики приезд Бородина, бесспорно, оказался судьбоносным. Было бы непростительным не задать вопрос: как развернулись бы события в радикальном секторе мексиканского рабочего движения, если бы эмиссар Москвы не прибыл в страну как раз в тот момент, когда в результате полемики на I Национальном социалистическом конгрессе произошел раскол в стане потенциальных сторонников Коминтерна, приведший к появлению КПМ Гэйла и Мексиканской Социалистической партии, и если бы его переводчик, американский социалист Р. Маллен, не свел «румынского бизнесмена Александреску»[167] с Роем и Филлипсом. Именно Бородин убедил лидеров МСП переименовать ее в коммунистическую партию и направить делегатов на конгресс Коминтерна. Рой вместе с Бородиным разработал план предстоящего съезда партии. Бородин составил приветствие съезду от имени ИККИ[168]. Для самих Роя и Филлипса всё, однако, сложилось не так просто, как они описывают в своих мемуарах. Против изменения названия партии выступил член Исполкома МСП Ф. Сервантес Лопес. Произошёл второй раскол. Невзирая на оппозицию, на заседании ИК МСП 24 ноября единогласно было провозглашено создание на основе МСП Мексиканской Коммунистической партии (МКП). Правда, на заседании присутствовали лишь 7 из 22 первоначальных членов Исполкома; Бородина на данном мероприятии не было. Генеральным секретарём партии был избран Аллен [169]. МКП насчитывала несколько десятков членов. Только летом и осенью 1920 г. были созданы партийные ячейки за пределами Мехико, практически не связанные между собой. Впрочем, и влияние сторонников Гэйла, вопреки их заявлениям, распространялось вне пределов столицы в очень небольшой степени.

МКП, естественно, была обязана своим появлением не только усилиям Бородина. Как уже упоминалось, в социалистическом движении Мексики к осени 1919 г. существовало радикальное крыло, симпатизировавшее большевикам. В начале октября МСП начала издание еженедельника «El Soviet», название которого не оставляло сомнений в идейных приоритетах руководства партии. Однако революционные группы имели весьма смутное представление о деталях пролетарской революции, событиях в России, сущности Советской власти. Большинство мексиканских левых находились во власти идей анархизма и анархо-синдикализма, и приезд Бородина и его влияние на Роя и Филлипса, несомненно, ускорили процессы, назревавшие в социалистическом движении страны. Полномочия же посланца Москвы были достаточно весомы, если позволяли подписать от имени ИККИ обращение к МКП и уверенно говорить о признании партии Коминтерном к моменту приезда её делегации в Москву, едва Бородин поставит вопрос перед ИККИ[170].

При наличии в Мексике двух компартий, каждая из которых считала именно себя истинной представительницей пролетариата страны и добивалась признания со стороны III Интернационала, московскому эмиссару предстояло взвесить, развитие какой партии сулит бо́льшие перспективы и решить, кому отдать предпочтение. КПМ вела активную пропаганду с целью поиска сторонников за рубежом, и некоторое время в левых кругах США и Франции именно Гэйла воспринимали как лидера коммунистов Мексики. Тем не менее Бородин решительно и бескомпромиссно поддержал созданную при его участии МКП, охарактеризовав лидера КПМ Гэйла как «потенциального полицейского шпиона»[171].

Вряд ли внимательный наблюдатель тогда мог разглядеть серьезные расхождения в идейных позициях Роя и Гэйла: как и многие неофиты Коминтерна, они оба имели смутное представление о большевистской идеологии. А по чисто внешним показателям группа Гэйла была даже несколько ближе к Коминтерну: ее название – Коммунистическая партия Мексики – в точности соответствовало одному из разработанных Лениным чуть позже «21 условию» приема в III Интернационал. Однако с подачи Бородина Амстердамское бюро ИККИ признало единственной секцией Коминтерна в Мексике МКП.

Удивительно, что Бородин, считавшийся мастером урегулирования сложнейших внутри- и межпартийных конфликтов [172], в противостоянии групп Роя и Гэйла бескомпромиссно встал на защиту первой, даже не попытавшись разобраться в логике второй, хотя вообще понять что-либо было непросто. Они были зеркальным отражением друг друга, выдвигая друг против друга одни и те же обвинения, используя в дискуссии одну и ту же лексику. Сумел же посланец Москвы разглядеть при оценке почти такой же ситуации в коммунистическом движении США суть не менее сложной проблемы, сообщая в Амстердам и о «тройном расколе в Социалистической партии», и о том, что «Коммунистическая партия превзошла по жестокости самого царя Ирода». Для Бородина было «непостижимо» существование двух коммунистических партий в США, и он настаивал на необходимости срочного разрешения этой опасной коллизии руководством III Интернационала. Что же касается Латинской Америки, то в том же письме он с оптимизмом сообщал: «Мексиканская Социалистическая партия, ныне – Коммунистическая – поддержала III Интернационал. На Кубе организована Коммунистическая секция. В обеих странах демонстрируется большой энтузиазм»[173].

Объяснение столь нелогичного поведения Бородина явно лежит за пределами сути противоречий КПМ и МКП. Дело было, видимо, в личности Роя, в котором посланец Москвы увидел человека, способного стать организатором коммунистической деятельности на направлении, становившимся в Коминтерне на тот момент приоритетным, – ударе по могуществу империалистических держав через их колонии. Лев Троцкий писал 5 августа 1919 г. (еще в то время, когда Бородин находился на пути в Западное полушарие): «Нарушить неустойчивое равновесие азиатских отношений колониальной зависимости, дать прямой толчок восстанию угнетенных масс и обеспечить победу такого восстания в Азии может такая армия, которая на европейских весах сейчас не может иметь крупного значения… международная обстановка складывается, по-видимому, так, что путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии» [174].

По мнению Бородина, Рой вполне мог стать лидером антиколониального восстания в Азии. В письме руководителю Амстердамского бюро Рутгерсу он пояснял, что Рой – коммунист, верящий в то, что «спасение Индии зависит не от националистического движения Индии, а от индийского пролетариата, у которого те же цели, что и у пролетариата всего мира», и рассматривающий работу в Индии «как деятельность Коммунистического Интернационала». Именно Бородин предложил, чтобы Рой не только представил мексиканскую компартию и сделал сообщение относительно Латиноамериканского бюро III Интернационала, но и подготовил доклад о проблеме «работы Интернационала среди колониального пролетариата»[175]. Так, задолго до II конгресса Коминтерна, родилась идея знаменитых дополнительных тезисов Роя по национально-колониальному вопросу.

Рой уже тогда пошел дальше планов своего наставника Бородина, предложив создать в Бюро III Интернационала в Москве особую секцию для разработки проблем коммунистической работы в колониях[176]. Еще не добравшись до Москвы, мексиканский делегат занялся теоретическим обоснованием значения для Коминтерна колониального вопроса и пришел к выводу, что западноевропейский пролетариат нуждается во внешней силе для нанесения решающего удара по капиталистическому строю, которой, несмотря на своё менее развитое классовое сознание, могли быть пролетарские массы Латинской Америки и Востока. Сильные позиции капитализма в Европе и Америке следовало, по мнению Роя, атаковать «с флангов и тыла»: США – из латиноамериканских стран, а европейский капитализм – из азиатских колоний. Этой цели, подчеркнул Рой, служит созданное в Мексике Латиноамериканское бюро, которое необходимо дополнить Восточным бюро где-нибудь в Центральной Азии, возглавить которое, по мысли индийца, мог бы Рутгерс[177]. Переписка Бородина, Рутгерса и Роя свидетельствует об известной доле революционного романтизма, присущего Коминтерну в начальный период его деятельности: Рой был уверен в своем праве вносить предложения о структурной перестройке его аппарата и кадровых назначениях, невзирая на свой почти нулевой опыт пребывания в рядах международной компартии. Правда, это говорит также и об амбициях Роя, в основе которых лежали определенные черты его характера, подпитывавшиеся к тому же авансами, выданными ему Бородиным.

Если учесть все эти обстоятельства, мотивы признания Бородиным группы Роя и абсолютного игнорирования компартии Гэйла очевидны. Сиюминутный политический расчет перевесил все остальное. Только что рожденная мексиканская компартия была, по сути, принесена в жертву наполеоновским планам на Востоке. Сделав ставку на Роя как на лидера антиколониального движения в Азии, Коминтерн фактически отказался от возможностей, которые появились у него в Мексике с момента создания компартии. У мексиканских левых и представителя Коминтерна осенью 1919 г. имелись амбициозные планы и в Новом Свете. По предложению Бородина руководство МКП учредило Латиноамериканское бюро III Интернационала для ведения пропаганды по всему континенту и укрепления связей между всеми коммунистическими организациями и группами [178]. Название газеты МКП «El Soviet» было изменено на «El Comunista», и она одновременно была провозглашёна органом партии и бюро. Временный комитет бюро издал Манифест, в котором призвал трудящихся Латинской Америки принять участие в коммунистическом конгрессе, призванном объединить пролетариат региона на принципах классовой борьбы и создать постоянный Исполком Латиноамериканского бюро III Интернационала¹. Проинформировав А. Балабанову о создании партии и бюро, руководитель обеих структур Аллен обещал уже в ближайшем будущем развернуть их деятельность в континентальных масштабах и настаивал на официальном признании Латиноамериканского бюро Коминтерном[179] ^[180].

Эти проекты были одобрены Москвой, признавшей Латиноамериканское бюро III Интернационала своей реально функционирующей структурой. Осенью 1920 г. руководство КИМа высказало пожелание, чтобы Федерация коммунистической молодежи Мексики взяла на себя функции Секретариата для Латинской Америки и поручила возглавить его своему представителю в Мехико – швейцарцу А. Штирнеру (Э. Воогу), действовавшему в тесном контакте с Латиноамериканским бюро. Реально этот замысел удалось осуществить только после II конгресса КИМа, но большой активности эта структура не проявила[181].

Поддержать деятельность Латиноамериканского бюро в Мексике Бородин предложил во время неофициальной встречи президенту В. Каррансе. Генеральный консул РСФСР в Мексике и представитель Коминтерна заявил о сочувствии нового российского правительства борьбе латиноамериканских народов против империализма и стремлении помочь им любыми доступными ему способами, считая одним из них работу в Мехико Латиноамериканского бюро. Расчет на решительную поддержку со стороны властей не оправдался: Карранса ограничился передачей наилучших пожеланий Ленину и предоставлением Бородину возможности связываться с Москвой при посредстве мексиканских дипломатов в Европе. Нет сомнений в том, что контакты, установленные Бородиным в Мексике с видными политиками, способствовали пониманию необходимости возобновления дипломатических отношений с Россией[182]. Важно иное – Латиноамериканское бюро получило негласное одобрение на работу (именно так надо рассматривать толерантное отношение властей к политической деятельности иностранцев – членов МКП, находившейся в очевидном противоречии со статьей 33 Конституции Мексики). Однако патронаж со стороны правительственных структур, на который возлагали надежды Рой и Бородин, оказался фикцией. В сложившихся условиях успех деятельности бюро должен был зависеть только от организационных способностей его руководителей, а оно изначально было ослаблено в связи с отъездом Роя и Филлипса из Мексики. Основание Латиноамериканского бюро можно расценивать как инициативу неофитов коммунистического движения, хотя и инициированную Бородиным. Важно при этом отметить, что идея такой организации носилась в воздухе: компартия Л. Гэйла организовала параллельное Латиноамериканское бюро и назначила свою делегацию на II конгресс Коминтерна.

Удачно завершив, как ему тогда казалось, свою миссию в Мексике, Бородин в декабре 1919 г. в сопровождении Филлипса отправился в Европу, куда примерно тогда же выехали и делегаты МКП на конгресс Коминтерна супруги Рой. Все четверо встретились уже в Москве. Филлипс (Х. Рамирес) имел официальный мандат делегата компартии Испании и попытался выступить в роли представителя Коммунистической секции Кубы, созданной при его непосредственном участии. Мандатная комиссия конгресса предоставила Рою и Трент-Рой право решающего голоса как делегатам Мексики, отложив решение о мандате Филлипса до предоставления им официального документа[183]. Э. Рой в этих обстоятельствах делегировала свои полномочия члену ИК МКП Филлипсу, оставив за собой лишь право представлять партию на Женском конгрессе III Интернационала. Таким образом, делегатами МКП с правом решающего голоса стали Рой и Филлипс, а у Трент-Рой сохранился совещательный голос [184].

Рой представлял на конгрессе Мексику и Индию, но от обсуждения мексиканских проблем практически отошел, передоверив эту миссию Филлипсу и направив все усилия на решение проблем антиколониального движения в Азии. Именно тогда началось вознесение Роя на вершину коминтерновского Олимпа: неизвестному прежде в международном рабочем движении человеку поручается подготовка важнейшего теоретического документа – тезисов по национально-колониальному вопросу в дополнение к ленинским, а уже в следующем году он оказался в составе ИККИ[185]. Случайности в этом не было – руководство Коминтерна с подачи Бородина, поддержанного Рутгерсом, рассматривало Роя как весьма перспективную фигуру для развертывания революционного движения в колониях. Для Ленина и ИККИ было очевидно: индийский эмигрант, сумевший достичь высокого положения в Мексике, способен организовать и возглавить антиколониальную борьбу в британских владениях. У Роя не было мандата делегата коммунистов Индии, да и само коммунистическое движение в этой стране начало формироваться позже при его участии. В нём были в тот момент важны даже не столько способности теоретика и организатора (хотя и их значения не стоит отрицать), сколько уникальное на тот момент стечение обстоятельств: делегат МКП, индиец, являлся коммунистом, что позволило ему мгновенно затмить своего наставника Бородина. И если во время встречи Роя с Лениным в центре внимания находились вопросы Латинской Америки, то уже беседа со Сталиным в основном была посвящена Азии [186]. Именно с Азией московское руководство связывало так и не осуществившиеся планы направить тандем Бородин – Рой в Афганистан: первого – полпредом РСФСР, второго – руководителем центра антиколониального движения в Индии. Поскольку для Коминтерна азиатское направление представлялось более перспективным, руководство всемирной компартии, не колеблясь, пожертвовало работой мексиканской секции, перебросив Роя на Восток, которым активно намеревались заняться и III Интернационал, и НКИД РСФСР.

По воспоминаниям Роя и Филлипса, они оба выступали на заседаниях конгресса (американец «лишь однажды и очень коротко»). Материалы конгресса тем не менее содержат лишь стенограмму речи Роя как делегата Индии и его тезисы по национально-колониальному вопросу. Однако в архиве хранится краткий документ Филлипса[187], посвящённый деятельности международной коммунистической партии в Западном полушарии, в котором говорится, что «свержение капитализма в Америке» требует хорошо скоординированного движения во всей Америке, работать же в отдельных странах Центральной и Южной Америки на принципах II Интернационала «смешно». Насущной задачей Коминтерна в соответствии с программой Латиноамериканского бюро мексиканский делегат считал борьбу за объединение континентального рабочего движения[188].

В своих воспоминаниях Филлипс указывает, что во время встреч делегатов МКП с Лениным[189] тот, проявив интерес к Латинской Америке, хотел получить информацию не столько о социалистическом движении и МКП, сколько о массовых организациях и силе антиамериканских настроений населения. Филлипс считал, что вызвано это было или зачаточным состоянием коммунистического движения Мексики (что делало его малоинтересным для вождя мирового пролетариата), или тем, что Ленин уже беседовал по этому поводу с Бородиным[190].

На II конгрессе впервые прозвучали теоретические характеристики ситуации в Латинской Америке, но произошло это только в связи с оценкой роли Соединенных Штатов Америки в международных отношениях после Версаля. В видении лидеров III Интернационала «мировая война окончательно выбила Соединенные Штаты из континентального консерватизма», преобразовав программу «расправляющего крылья национального капитализма – “Америка для американцев” (доктрина Монро)» в программу империализма: «Весь мир для американцев». «Продолжая все насильственнее подчинять себе американский континент, превращая страны Центральной и Южной Америки в свою колонию, Соединенные Штаты в лице обеих своих правящих партий, демократов и республиканцев, собираются, в противовес английской Лиге наций, создать свою собственную, т. е. с Северной Америкой в качестве центра мировой системы»[191].

«Военные потрясения, оставившие в наследство глубокий экономический кризис, открывают новую главу в рабочем движении Соединенных Штатов, как и остальных стран Американского континента. Ликвидация шумихи и лжи вильсонизма есть вместе с тем ликвидация того американского социализма, который составляет смесь пацифистских иллюзий с ярморочною деловитостью и мирно дополняет слева тред-юнионизм Гомперса и К°. Теснейшее сплочение революционных пролетарских партий и организаций Американского континента – от полуострова Аляски до мыса Горн – в тесно связанную американскую секцию Интернационала, противостоящую могущественному врагу, империализму Соединенных Штатов, есть задача, которая должна быть и будет выполнена в борьбе со всеми силами, мобилизованными долларом на свою защиту»[192].

Так как II конгресс считал аксиомой приближение гражданской войны во всем мире, одну из важнейших сил борьбы против могущества империализма он видел в движении колониальных народов против империализма, сочетающем разные формы социальной борьбы с национальной и проходящем «путь от первых младенческих шагов до зрелых форм борьбы… форсированным маршем под давлением новейшего империализма и под руководством революционного пролетариата»[193]. Провозглашая Коминтерн международной партией пролетарского восстания и пролетарской диктатуры, не имеющей других целей и задач, кроме целей и задач самого рабочего класса, II конгресс тем самым нацеливал на решение этих задач в союзе с пролетариатом США и находившееся в эмбриональном состоянии коммунистическое движение Латинской Америки[194].