Читать книгу Исходная точка интриги - В. П. Волк-Карачевский - Страница 6

В августе или сентябре 1787 года – читатель, надеюсь, привык к тому, что, увлекаясь, автор не всегда строго придерживается последовательности лет, а не то что месяцев – так вот, то ли в августе, то ли в сентябре 1787 года по южному почтовому тракту в направлении столицы Российской империи, без подорожной, почти без остановок мчалась карета светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, одного из, если не главных, то, по крайней мере, очень важных героев моего сочинения.

Турция неожиданно объявила России войну, ту самую, которую князь планировал через года два-три, а турки вдруг начали ее сами.

Война русских с турками, как и многие другие войны, возникающие самым естественным образом, по самым понятным причинам – то есть из первоприродного желания одних людей отнимать у других людей их дорогие и красивые вещи, грабить их села и города, насиловать их женщин и захватывать занятые ими земли – могла случиться, как тысячи других войн, сама собою, в силу врожденных свойств человека и все тех же его естественных наклонностей.

Потому что ничто не угнетает так человека, как необходимость мирно пахать землю и каждодневно трудиться в поте лица своего ради куска хлеба насущного, да еще соблюдая два десятка заповедей, записанных неведомо когда в священных текстах, а вдобавок подчиняться сотням законов и постановлений властей и господ, в пользу которых нужно еще и платить подати, оброк и налоги, а то и отрабатывать барщину. И куда как веселее шагать строем, в новом, с иголочки, мундире, горланя песни и подмигивая красоткам, привлеченным бравым видом стройных (мундир всегда стройнит) молодцев, не отягощенных никакими заботами и тревогами и только о том и думающих, как бы выпить стаканчик доброго вина да приобнять веселую подругу.

Но эта война началась потому, что она потребовалась двум верховным масонам, готовившим другое грандиозное действо с беснованием толп народа на улицах города Парижа, с пламенными речами в многолюдных собраниях, штурмом королевских дворцов, кровавыми оргиями, отрубанием голов, торжественными шествиями, песнями и танцами. Русско-турецкую войну развязали для того, чтобы ничто не помешало этим прославленным впоследствии в учебниках истории событиям.

Но, кроме того, этой войны хотели Швеция, Пруссия и Англия, чтобы получить от нее те или иные выгоды. Шведский король, подверженный приступам бурного осознания собственного величия, жаждал вписать свое имя в историю рядом с именем обожаемого им короля Карла XII и вернуть земли, утерянные им в результате войны с русским царем Петром I.

Прусский король, наущаемый хитроумными министрами, хотел присоединить к своим землям города Данциг и Торн, отняв их у Польши, а Польше взамен выделить что-нибудь из, поражающих своей обширностью, земель Российской империи, заставив ее уступить часть этих земель под угрозой войны на два, а то и на три, даже на четыре фронта.

Англия поддерживала союзную ей Пруссию, чтобы по возможности оттеснить от Турции Францию и ослабить Россию – усиление России угрожало коммерческим интересам Англии.

Хотел войны и турецкий султан, проигравший России предыдущую войну и лишившийся Крымского полуострова. Но у Турции не было ни сил, ни денег, чтобы воевать. Не имела возможности помочь Турции и ее давняя союзница Франция, она не могла поддержать даже свою соседку Голландию и защитить ее от вторжения Пруссии.

И поэтому, когда Англия и Пруссия предложили деньги и тайную помощь, султан – нехотя, потому что старый и немощный, он торопился вкушать удовольствия этой жизни, которая для него вот-вот должна закончиться – согласился начать войну.

Но больше всех этой войны хотела императрица Екатерина II Алексеевна. Правда, случился неурожай, и она благоразумно собиралась отложить войну на год, а то и на два-три года. Екатерина умела ожидать, и никогда не торопилась.

Но только отложить. Эта война должна прославить ее имя в истории России, и в истории мира, Вселенной, свершить начинания императора Петра Великого – вывести Россию к южным морям, изгнать турок из Европы, что вот уже триста лет не могли сделать хваленые европейские монархи, но сделает она, принцесса маленького, крошечного княжества, ставшая волею судеб, и своею собственною волею, императрицей великой России. А там, кто знает – Персия, Индия… И возрожденная Византия, Великая Греция, родина Плутарха, певца великих героев.

О, если бы она могла верхом на белом коне повести в атаку своих непобедимых русских воинов на вражеские ряды и колонны! Она с детства, с девических лет ездила на коне в мужском седле, но войсками в сражениях и походах должен предводительствовать мужчина. И для этого непригоден ни бесшабашный Орлов, способный только на то, чтобы собрать на площади пьяную ораву солдат, ни надутый и недовольный на все и вся Румянцев, умеющий посылать воинов в бой и на штурм крепостных стен, ни кто-либо из тех, кого за глаза называют ее гаремными мальчиками, их она держит совсем для другого.

Нужен настоящий герой, который возведет ее на трон сияющей вершины мира. И она в конце концов нашла его, нашла, вылепила, создала, возвысила над всеми. И он достоин ее надежд, ему под силу назначенный подвиг, по плечу задуманные свершения, он в упоении восторга возложит на ее голову венец блистательной славы и бессмертия, воссияющего в памяти потомков. Имя этого героя – светлейший князь Потемкин-Таврический.

Хотел ли этой войны Потемкин? Ну, конечно же, конечно… Какие сомнения… Он оставил столицу с ее пирами и балами, дамами и девицами, разодетыми в шуршащие шелками платья, стыдливо выставляющими ослепительной белизны полуобнаженные округлости тугой груди и разящими презрительно дерзкими взглядами за малейшее невнимание, он строил корабли, флот, который достигнет по черноморским волнам стен Стамбула-Константинополя и свободно выйдет в воды Средиземного моря, он возводил среди болот гавань Херсон – южную столицу державы, он населял голую безлюдную степь землепашцами и прочим хлопотливым работным людом, он готовил армию, сотни тысяч солдат, запасая для них порох и пули, ружья, штыки, мундиры и провизию, – без подвоза заготовленных заранее сухарей армии не просуществовать и нескольких дней, а для подвоза нужны волы, десятки тысяч волов – а им, этим, медленно жующим и неотрывно выпивающим целые реки воды, волам, нужна съедобная сочная трава, а зимой – сухое, душистое сено, длинные, бесконечные вереницы возов, груженых сеном.

Он, Потемкин, трудился день и ночь, опустошая казну – ведь на все требуются деньги, обозы телег медной и серебряной монеты, кипы ассигнаций. Он забирал их из казны, порождая недовольство всех, кто потихоньку, незаметно воровал из нее, и им, тащившим из казны совсем понемногу, казалось, что он тоже ворует, но только огромными суммами, пользуясь покровительством императрицы, которая известно за что закрывает на это глаза днем, чтобы ночью… Понятно, что она получала ночью за открытую для фаворита казну.

Но Потемкин ни перед кем не оправдывался и тратил еще больше, закладывал своими деньгами, когда нечего взять в казне, продавал пожалованные ему дворцы и имения, брал в долг у банкира Сутерланда и не отдавал, потому что коммерческий англичанин потерпит, обождет, а если не захочет ожидать, то и черт с ним, он все равно не перестанет давать денег, когда у него их спросишь.

А вот те, кому эти деньги предназначены, тут же прекратят – если им вовремя не дать этих денег – махать топорами на верфи, подвозить лес, пеньку, погонять волов, тесать камень, мостить улицы и помешивать поварешками щи в котлах, чтобы артель ленивых мужичков, почавкав над миской и вытерев рукавом рты и вздремнув часок-другой, опять принялась махать топорами или ковырять лопатами землю.

Он, Потемкин, приближал эту войну всеми своими делами. Он уговорил императрицу приехать в Крым, он придумал украсить арку надписью «Путь в Византию», он, посмеиваясь, давал понять Булгакову, своему старому товарищу по университету, послу в Стамбуле-Константинополе, что не стоит особо обхаживать султана, нужно держаться твердо, помня, что у русского посла за спиной – стотысячные армии, Черноморский многопушечный флот и он, Потемкин, не потерпящий никаких претензий и капризов – ни самого султана, ни его визирей.

Слабый – а султан стал слаб – должен знать свое место. Турецкая империя, некогда могущественная и потеснившая христианскую Европу, утратила силу. Россия выдвинется на Балканы, подчинит Кавказ, азиатскую Турцию, Египет и через Суэцкий перешеек отрежет Европу от Персии и Индии.

Нужно только не торопиться. Требуется повод для войны, чтобы европейская дипломатия не подняла вой – Булгаков найдет такой повод. И нужен еще год, чтобы достроить флот, привести в порядок войска, а главное, наладить их бесперебойное снабжение и наполнить казну. А лучше два года, тогда все будет готово.

Булгаков писал из Стамбула-Константинополя, что прусский и английский послы подталкивают султана к войне, обещают деньги и нападение Швеции на севере. А Англия – поддержку своего флота. Англичане могут послать эскадры и в Балтийское и в Черное моря.

Количество кораблей английского флота казалось не-вероятным. Сто тридцать больших линейных кораблей – от пятидесятипушечных до ста сорокапушечных и около ста фрегатов, не считая мелких вспомогательных судов. Даже у Франции всего восемьдесят линейных кораблей. У России числилось около шестидесяти линейных кораблей. Но это по бумагам, а на самом деле – тридцать, считая недавно построенные суда Черноморского флота.

Ни за какие два года Англию не догнать. На один линейный корабль уходит от четверти миллиона рублей. И это при годовом бюджете в неполных пятьдесят миллионов. Да и построив боевой корабль и снарядив его ста пятьюдесятью пушками, где найти людей, годных к тому, чтобы на него посадить и приставить к этим ста пятидесяти пушкам, да еще и к парусам, всем этим бом-кливерам, фор-стеньг-стакселям, грот-брамселям и крюйс-марселям? Нет, Англию не догнать…

Но Англия далеко. И от Индии далеко, и от Америки, где потому и потеряла пятнадцать своих провинций. А у России все рядом – и Балканы, и Турция, и Персия с Индией. Не флотом единым все решается… Петр Великий начинал без флота. А тот, который он построил – сгнил в гаванях при беспутных наследниках. Флот российский – тридцать линейных кораблей на севере и теперь уже на юге – это немало…