Читать книгу Красота и наказание - В. Т. - Страница 3

Властительница ее дум – щель. Та, что между откидным диваном и стенкой. Щель отвлекает от мыслей, изводящих порой тело. А мысли таковы, что хоть лбом о стенку, хоть мелочью за диван. Ираида забывается, ревизируя щель, выковыривая из нее не одни лишь крошки. Она забывается, когда заправляет постели и режет лимон в чай. Вот и все, пожалуй.

Все у Ираиды складывалось с конца. Если другой сначала рождается, затем умирает, она сначала умерла, затем родилась. Не физически, конечно, эмоционально, но какая разница.

Ираида пала в руки Антона надтреснутым яблоком, прислонилась к нему надломленным стеблем, с душой, изожженной паяльной лампой, отдала душу такой, каким отдают на милость победителя тело. Но если тело отдают все чаще с радостью, предварительно натерев лавандой да антиперспирантами, чтоб наверняка, Ираида отдала Антону душу в струпьях и язвах, сочащуюся гноем и дурно пахнущую.

Антон – возможно, потому что спортсмен, человек, привыкший к запаху пота, – не внюхиваясь и не анализируя, не рефлексируя, а на странности поведения в первые дни знакомства не обращая внимания, увидел Ираиду в антураже перспективы: дети, домашнее хозяйство, строительство дачи, покупка иномарки и работа за рубежом – все, чего он был лишен с детства.

Оказалось, детей у Ираиды не будет. Антон положил не нее глаз сразу, как только встретил ее загадочный взгляд в коридоре учебного корпуса на втором этаже. Но за загадочным взглядом пряталась умершая душа. Слава богу, что душа как печень: ее отрезали, а она снова выросла.

И Ираида принялась латать душу, обновлять лист до чистого, чтобы с чистого и начать. И, надо сказать, ей это удалось.

Душу залечила, потухший взгляд разожгла, восстановила себя всю, как птица феникс, кроме девственной плевы, пожалуй. Но тут уж чистая медицина. Даже Мессалина, как ни старалась, вернуть невинность не смогла. Так и была убита за разврат да за заговор против мужа своего, императора Клавдия, не девушкой, а женщиной, что уж тогда говорить о студентке начфака Тамбовского ТГУ имени Державина.

Маргарита, Ольга, Елена относятся к Ираиде очень хорошо, врать тут ни к чему. И, заметив внезапно появившуюся излишнюю задумчивость, решили помочь ей, протянуть руку дружбы. Ольга надумала привести ей кого-нибудь на ночь, отвлечь, дать отдохнуть. И поделилась с Маргаритой, предложила Маргарите в тамбуре постоять, пока Ираида в купе закроется.

На что Маргарита ответила техническими терминами из своего научного прошлого. Смысл их сводился к следующему: «Ираида мужа любит. Сама разберусь. А потом посмотрим. Может, ты и права».

Ираиде казалось, что из прошлого она умчалась. Но из прошлого умчаться нельзя, если только улететь. И не факт, что прошлое вслед не прилетит.

За Ираидой не прилетало шестнадцать лет.

Ощущение слежки пришло в колбасном отделе.

Обернулась. Никого. Подумала, что ощущение есть знак, мол, колбаса несвежая, брать не стоит. Ощущение не отпустило и в молочном. Не стала брать и молоко. Зашла в хлебный. Ощущение двигалось следом, наступая на пятки, можно сказать. На всякий случай проверила. Хлеб и правда черствый. Успокоиться бы, да тревога не проходит. На улицу вышла пустая. Вернее так: с пустой сумкой, ощущением тревоги, но неизрасходованными деньгами.

– Кларисочка, – раздалось за спиной.

Кончики пальцев онемели. Ускорить шаг. Бессмысленно. Остановилась.

– Какая я тебе Кларисочка!

– Ну, уменьшительно-ласкательно можно ведь.

Ираида обернулась:

– Уменьшительно – пусть. Ласкательно нельзя.

Лицо Алексея лучезарит. Ну ангел! Все то же пузико. Успешный таксист. На вид сорок лет, не старше, не моложе, точно по паспорту. Счастливые минуты в жизни Алексея: Ираида не заметила его, хотя он весь магазин дышал ей в затылок. Профессионал, пусть и сидит теперь в кабинете да смотрит в окно.

Потерял ее в Иркутске. Из-под носа ушла. Разработал план ликвидации, слежку организовал, схему передвижений чертил, время высчитывал, счет пошел на часы, а она пропала. Из-под самого прицела ушла, сквозь землю провалилась. А через шестнадцать лет нашлась.

– Ну здравствуй, это я!

Любовь есть штука недоговорная. Хорошо бы так: приказал любить – любишь, приказал не любить – не любишь. Все превращается в проблему, особенно когда любишь. И особенно когда не любишь. Хорошо бы так: приказал себе – один метр девяносто сантиметров, вырос. И другие параметры по щучьему велению. Но жизнь развивается не по щучьему велению, а по сучьему хотению.

Вместе прошли квартал. Алексей доказывал на словах, что стал другим, оперативная работа в прошлом. И что прицел проржавел, опущен, и что бояться ей нечего, а знакомство без боязни – дружба практически. Ираида могла бы позвать полицию. Но полиция рядом шлепает и языком молотит не переставая. Позвать новую? Но два полицейских рядом – как два равнозаряженных магнита. Отвалятся друг от друга кусками иссохшей грязи.

– Клариса, ты все еще любишь меня?

– Леш, отстань, а?

– Я тебя люблю, по-дружески. А ты меня?

– Отстань, Леш.

– Размечталась! Тебе на смену пришли молодые и длинноногие.

Ираида остановилась.

– Что тебе надо?

– Дружить.

– И все?

– Мало? Телефонами обменяемся.

– Черт с тобой.

Нет ничего проще, чем изгадить человеку настроение. Даже человеку, устойчивому к смене настроений. А Ираида неустойчивая. Изгадить настроение и для неспециалиста раз плюнуть. Если бы не Антон, она бы уже давно или повесилась, или всегда ходила грустная, а может быть, и запила. Научилась пить и запила. Ее Ольга учила пить, но так и не научила. У Ираиды алкогольная непереносимость, аллергия практически. Ираиду в тот раз спасла Маргарита. Хорошо, Маргарита оказалась сама выпившей. А когда она выпившая, она буйствует. Произошло это как раз после встречи с Алексеем.