Читать книгу Преодоление - В. Тюпский - Страница 5

Собирались в Полтаве. Набралось малороссов двенадцать человек, молодых крепких ребят из разных сёл.

И ещё были двое постарше, вроде бы бывалые поблизости от тех дальних краёв.

Попрощавшись с парнями, Никита Тарасович обнял Ефима, прижал его к сердцу могучими руками и тихо сказал:

– Сынок, береги себя и не забывай Бога!

Просвистел гудок паровоза, и медленно застучали по рельсам колёса вагонов, увозя смельчаков в неизвестность. Ведь эти парни дальше своего села ничего не видели. Вся их жизнь была работа в поле, уход за скотиной, да весёлые вечеринки с девчатами. Тревога поселилась в сердцах парней. Даже прыгнуть хотелось с медленно идущего вагона.

Ехали притихшие. Тоска и печаль, неизвестность тревогой билась в груди молодцов. Но всё проходит!

Доехали до Москвы. Держались все вместе. Перешли на другой вокзал. Их встретил и провёл туда приветливый человек лет сорока. Потом он что-то объяснял о дороге, о трудностях, опасностях пути. И наконец усадил их на поезд, который шёл в сторону Саратова.

Ехали внимательно всматриваясь в окна вагона. Ночь страшная, пугающая, неприветливо глядела в окна, да ветер пробегая по придорожному лесу, шумел вдоль железного полотна. Как разбойник!

Каждый думал свою думу. Никто не затевал разговора. Ефим вспоминая проводы, чётко всё представлял в своём воображении. Жалко мать, очень уж она убивалась, да и батьку жалко. Но Ефим был твёрд. Раз надо, так надо! Дума как ветер перескочила в те далёкие края, о которых надо узнать так много, что и представить трудно.

Так с думами, с остановками, где брали кипяток, они очутились на окраине города Саратова.

Остановка была не долгой, вышли из вагона. Человек встретивший их обстоятельно объяснил, что идти далеко. На почтовых12 далеко не уедешь! Деньги надо беречь на хлеб, и что дорога только начинается.

Разделились на малые группы, так как всей группой из двенадцати человек трудно найти и ночлег и подводу13 с лошадью.

Ефим и Дмитрий, его сельчанин, взвалив поклажу на плечи поглядели в ту сторону куда им указали и тронулись в путь. Помолились и с Богом!

К ним присоединились ещё два земляка из соседнего села, Иван да Петро. В своей компании веселее и надёжнее!

На окраине города встретили мужика ехавшего в нужную сторону, поговорили, и за скромную плату уложили свои мешки в телегу. А сами пошли следом.

Шли с полдня. Мужик указал куда им идти дальше, а сам повернул в сторону, к виднеющемуся селу.

Сели парни отдохнуть немного и перекусить. Посовещались и выходит, что если и дальше нанимать телегу, то скоро у них не останется ни копейки. Как ни бережно они относились к деньгам, хлеб и сало заметно поубавились. Деньги надо беречь, только на хлеб расходовать!

Решили идти пешком. Шли дружно, усмехаясь что так они скоро дойдут куда нужно. А куда, никто и не догадывался! Разговоры постепенно утихли, рубашки взмокли, лица раскраснелись. Солнце припекало так, аж пот стекал по лицу.

Тут на пути попался ручей. Попили, умылись, и снова в путь. Шли дотемна. Сапоги хлюпали в дорожной пыли.

И вот вдали показалось село. Усталые, но довольные что много прошли, парни постучали в ворота крайней хатки.

К ним вышла вдвое согнутая старушка опираясь на палку, вытирая слезящиеся, выцветшие глаза.

– Далече сынки путь держите? – прошамкала она беззубым ртом. Оглядела их внимательно и крикнула: – Мишка! Эй, Мишка, скорее принеси водицы прохожим!

Мишка тут как тут! Принёс деревянное ведро до краёв наполненное чистой, немного затхлой колодезной водой.

Пили наслаждаясь большой берестяной кружкой. Потом стали умываться. Старушка стоявшая тут же, спросила:

– А где же ночевать будете?

– Бабуля, а может, пустишь нас на ночлег? – спросил Ефим.

– Я бы рада, – говорит старушка, – да мы так убоги, что могу только кипятку вам нагреть!

Хлопцы переглянулись улыбаясь. Они были счастливы, им большего ничего и не надо!

Это была их первая ночь в людях. Пили чай, от всей души благодарили бабушку и внука Мишку.

Расположились на полу, на свежем сене. Запах сена пьянил их. И лёгкая грусть пробежала по телу.

Но вот скрипнули ворота, въехала телега. Хозяин громко остановил лошадку:

– Тпру-у-у, Сивка!

Вошёл в хату здоровый мужик, сын старухи, и следом сноха. Путники повскакивали. Хозяин добродушно улыбаясь спросил:

– У мамы гости?

Путники неловко себя чувствовали, стыдясь своего положения. Сын старушки видимо не раз уже видел прохожих. Мягким голосом сказал:

– Ничего, отдыхайте. – Затем спросил: – Откуда и куда путь держите?

Парни сдержанно объяснили ему цель своего похода. И так мало-помалу завязался непринуждённый разговор.

Сын покачал головой и говорит:

– Я бы тоже не против с вами пойти, да что-то страшновато. Мать уже старая, а Мишке только седьмой год миновал. Тут немало проходило молодцов вроде вас. Говорили вернутся, порасскажут обо всём. Да вот уж сколько лет ни вестей, ни их не видели и не слыхивали! Видно где-то загинули! Или замерзли, или с голоду околели, а не то злодеи кочевники в полон14 заарканили.

– Путь у вас долгий, по голодной степи. Ни воды, ни хлеба, ни хотя бы дерева укрыться в тени, только ветер лютый. То песок летит, а то колючий снег забирается под одёжку. Засыпет вас не песком, так снегом!

Летом жарче чем в бане! Напиться негде, дышать нечем! Жара нестерпимая! Хоть глаза прогляди, вокруг ни души!

А то ещё злодеи на маленьких конях заарканят, и поволокут по песку, аж пыль поднимется. Живой останешься, привезут до своего кошта15, скалятся, плюют, бьют камчой16. А потом привяжут за хвосты двум конякам, и пустят их куда глаза глядят.

Вот и отжил человек! Говорят, что они не хотят чтобы на ихнюю землю заходили чужие люди!

Хлопцы попритихли, не слышно было даже как они дышали.

Заговорил Ефим:

– Да неужели такое может быть!?

Хозяин посмотрел в упор на Ефима и деловито сказал:

– Бывает парень и такое! Но если вам повезёт, то встретите добрых людей. Ходят туда караваны, да и охрана у них есть, и язык понимают ихний. Может с божьей помощью и доберётесь в те далёкие края, куда я и сам не знаю. Оттуда ко мне пока ещё никто не заходил!

Мужик был добродушный, знал много. Напутствовал беречь одежду и обувь, и запастись не только хлебом, но и водой. Говорил, что в зиму идти негоже, загините! Надо где-то на рубеже перезимовать. А там по весне идти дальше. Ходил и он до тех холодных степей. Повернулся и сказал:

– Ладно, с Богом, спите! Завтра ещё поговорим.

Усталые путники наслушавшись рассказов долго не могли сомкнуть глаз. Но всё-таки сон одолел их, и они стали дружно похрапывать.

Рано утром, выезжая со двора, хозяин простился с хлопцами, набожно перекрестил их и сказал:

– С Богом добрые люди! Бог даст вам повезёт! Не забывайте мою хату.

Перекусив на дорогу, хорошо намотав портянки, хлопцы двинулись в путь.

Куда идём, что с нами будет? Каждый втайне думал свою думу. Вернуться домой сейчас, да засмеют ведь, здороваться никто не станет! Лучше сгинуть на чужбине, чем жить с позором!

Ефим тряхнул головой, как бы стряхивая с себя налетевшую грязь с промчавшихся коней и, улыбнувшись сказал:

– Эй, хлопцы, давайте запоём нашу весёлую.

Парни подняли головы, но петь никто не собирался. Село уже осталось вдали. Шли не так уверенно, как вчера.

Так и потянулись дни по пыльным дорогам, да впроголодь.

На полях уже созрели хлеба. Руки изголодались по работе. А в глазах тоска.

Обветрены лица, полопались губы, покраснели глаза от невылазной пылюки. У Петра сапоги уже стали расползаться. Он тяжёлый был на ногу. Мать ему говорила:

– Петя, береги обувь, ох как она пригодится тебе в дороге!

Была ещё и новая, но все берегли её про запас, кто знает что будет?

И вот как-то под вечер усталые, голодные, еле брели. Пропахшие дорожной пылью смешанной с потом, только глаза светились, да скулы ярче очерчивались на загорелых лицах. Вошли в село.

Из-за поворота выехала телега, нагруженная снопами пшеницы, за ней другая, третья. Впереди шёл крепкий, плечистый, русоволосый мужик.

– Цоп! – закричал он на быка, который мотнулся в сторону за бурьяном. Огрел его кнутом и крикнул девушкам, погонявшим быков в своих телегах:

– Пошевеливайтесь!

Парни поравнялись с дядьком, сняли картузы17, и в один голос сказали:

– Доброго здоровья вам мил человек!

Мужик снял картуз, слегка поклонился и сказал:

– Доброго здоровья и вам тоже добры молодцы!

Девчата под стать отцу статные, свежие, ответили на приветствие слегка покраснев поклоном головы, тряхнув густыми косами, свисавшими с плеч. Были они запылённые, но весёлые.

Потом мужик внимательно оглядел хлопцев и сказал:

– А добрые люди, может переночуете у нас, не побрезгуете нашей хатой? Отдохнёте, поедим что имеется, а там и идите с Богом!

Ефим глянул на товарищей и понял, видно Бог послал им доброго человека. Ефим низко склонил голову, снял картуз и сказал:

– Мы очень рады вашему приглашению, и будем рады, если можно, то и помочь вам.

Мужик деловито сказал:

– Вот и хорошо! Меня зовите дядько Роман. – И повернувшись к старшей дочке, сказал: – Галя, бежи до дому и скажи матери чтоб затопила баню! У парубков надо пыль стряхнуть с одёжек, обстирать их, да хорошо побанить!

Улыбнулся широко, ласково, и сказал:

– А ну, кто быков может погонять?

Парни ответили в один голос:

– Мы все из села, хлеборобы!

– Ну и хорошо, за дело!

Другая дочь Катя убежала за сестрой вдогонку.

Быки переваливались с ноги на ногу, громко сопели и тихонько волокли возы.

Путь был не долог. Но и за это короткое время дядько Роман успел узнать всё необходимое про хлопцев. Крякнул и сказал:

– Ничего, всё обойдётся, а вот и моя хата!

Ворота раскрыты, у ворот улыбающаяся дородная баба с синими глазами, тётка Мария. Так, лет сорок с небольшим. Приветливо встретила молодцов и сказала:

– Милости просим в наш дом!

Парубки зашагали легко и твёрдо, ободрённые приветливой хозяйкой. Двор был разумно распланирован. Под большим навесом стояла скирда18 сена, а там дальше была навалена куча снопов. Видно хозяин торопится скорее весь урожай свезти домой.

– Тпру-у-у! – остановил быков хозяин.

Все встали.

– Пусть скотина передохнёт!

Галя поливала большим железным ковшом на голые спины, вода струйками забегала во все укромные места. Галя искоса поглядывала на ладных парней. Девка на выданье, что надо!

Пока мылись, прошла усталость. Забыли обо всех невзгодах когда тётка Марья тут же, у крыльца, налила им по ковшу ядрёного квасу.

Хозяин ласково сказал:

– Ну что, передохнули? Пока зашумит баня, давайте снопы подберём.

Компания улыбалась, работа кипела, хозяин что-то смекнул и сказал:

– Что ж молодцы, спасибо! – И крикнул: – А ну Катька, запарила веники?

– Готовы тятенька, распарились!

– Ну хлопцы, а теперь в баню! Вот тут в прибаннике раздевайтесь, одежду на вешалку! – Показал, что к чему и вышел.

Тут Ефим и призадумался, а как же гроши сберечь? Все думали одну думу.

Хозяин вошёл и смотрит как парни в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу не заходят в баню. Хозяин смекнул:

– А вы не бойтесь, девчата не придут! А на всякий случай вот на косяке крючок. Я пошёл, а вы закройтесь!

Парились от души, баня была жаркая, забыли про всё.

И когда вышли. отдуваясь от пара и удовольствия в прибанник, постучал хозяин.

– Если не очень торопитесь, то завтра девчата перестирают ваше бельё и рубашки.

И подал им белоснежные, хрустящие, льняные рубашки.

Парни стыдливо надели просторные рубашки. Хозяин вышел.

– А всё-таки есть Бог на небе! Вы ж глядите, куда мы попали! – сказал Ефим, уплетая жирный наваристый борщ с мясом и закусывая мягким душистым хлебом.

Хозяйка сидит рядом с Ефимом, улыбаясь о чём-то спрашивает. Дядько Роман щедро угощает. Девушки стоят у дверей, и только мать поведёт глазом, они уже тут как тут! Хорошая семья, думали парни каждый про себя. Жить бы да жить! Работай, старайся, и всего будет вдоволь!

Хорошо поужинали и хозяин уложил парней спать на сеновале.

Проснулись рано, а на столе уже шёл пар от горячего супа. В ковше стоял квас.

Парни не заставили себя ждать. И уже через несколько минут жевали, аж раздавался хруст.

Хозяин без обиняков19 прямо и добродушно сказал:

– Хлопцы, как я думаю, вам далеко не пройти! Вы почти голодные, усталые, а скоро холода, дожди, а там и снег, да и у меня большая неуправа. Сын мой служит службу царю батюшке, а девчата не хлопцы! Я задыхаюсь от работы один! Замучил девчат мужицкой работой, а что делать!?

Галя хмыкнула:

– Что ж мы такие немощные?

Отец строго глянул на Галю, ту как ветром сдуло.

В общем уже четвёртый день хлопцы убирали хлеб. Хозяин сказал, что ещё дня два, и всё будет во дворе под навесом.

Дочери выстирали и заштопали уже расползающиеся от пота и солнца штаны и рубашки.

Проводы были трогательны, даже тётка Мария всплакнула, приговаривая:

– Кто ж его знает, что вас ждёт? Жаль, такие ладные парни!

Дядько Роман сказал:

– Бог помогает таким хлопцам! Мария, не мочи дорогу!

Собрали щедро всего на дорогу. Напекли много хлеба, дали сала, сухарей, другой снеди. Простились, и с Богом!

Дядько Роман проводил их аж за село и о многом рассказал.

Что в зиму идти негоже, занесёт снегом, съедят волки, да мало ли чего ещё приключится!

Там на рубеже Российском есть большая казачья станица, по слухам там и зимуют ходоки.

Казаки богатые, им нужны рабочие руки, и они помогают Православному народу. Тепло распрощался:

– Ну, с Богом!

Троекратно перекрестил и ушёл.

Хлопцы уже привыкшие к дороге шли размеренным шагом, глядя близоруким взглядом вдаль.

Дожди стали промачивать их одежду, ветер облизывал потрескавшиеся губы. Заканчивался провиант. Доели последние сухарики.

Скудная, голодная степь. Нигде ничего не раздобудешь, а станицы казачьей и не видно.

Разговоры уже пошли не в лад. Хотелось где-то и подработать, да всё как-то не ладилось.

А Петро, тяжёлый на ногу, уже совсем расписался. Молчит, сник, и всё тут!

Усталые, голодные, промокшие до костей, вошли в большое село. Шли долго, и вот встретили старичка, бойко шагавшего им на встречу.

Парни поснимали картузы и обратились к прохожему:

– Добрый вечер дедушка! Не скажете, где бы можно было отогреться и дождь переждать?

Дедушка приятно, многозначительно улыбнулся и сказал:

– Детки, дождь можно и не переждать! После дождя повалит снег! А вы кто такие, откуда и куда путь держите? – Быстро уловив, что к чему, он вежливо сказал: – Пойдёмте со мной, здесь не далеко.

Парни двинулись за стариком.

– Ну, вот и пришли!

Небольшой двор, в углу уютный, сказочно отделанный домик. С крашеными наличниками и кружевным карнизом.

– Что ж, придётся вам раздеваться в прихожей, – сказал старик.

Парней встретила немолодая женщина. Молча принесла воды и рушник. Разулись, разделись, хорошо помылись и вошли на кухню. Там уже был накрыт стол. Стоял чугунок с горячей варёной картошкой. В глиняной чашке красовались хрустящие солёные огурцы.

Старичок сказал:

– Садитесь детки, ешьте, что Бог послал!

Ребята помолились на образа святых, их было много. Трижды ударили лбами об пол, и сели за стол. Старичку явно понравилась набожность путников.

Чугунок быстро опорожнили. Хозяйка принесла крынку20 молока и ещё краюху хлеба.

Закончив с ужином хозяин сказал:

– Располагайтесь как дома, я скоро вернусь.

Слово «дом» их тревожило всю дорогу. Думали много. Ведь можно было и отказаться от этого похода, сослаться на какую-нибудь причину. Пожурили бы сельчане, да и умолкли. А вот теперь это слово вроде бы и не имело особого значения. После тяжелейшей дороги, ослабшие, очутились в таком уютном домике. Отогрелись, наелись досыта, размякли, и парней стало клонить ко сну. Не успели хлопцы заснуть, как вернулся хозяин с церковным служителем, батюшкой.

Хозяин рассказал батюшке о незадачливых, но очень богомольных путниках.

Окрестив путников крестным знамением, батюшка завёл с ними душевную беседу.

– Кто такие, откуда, и куда путь держите?

Поговорили, и вскоре он ушёл, сказав на прощание:

– Приходите к заутрене, совершим Божие причастие.

Ефим проснулся рано. Старичок уже собирался уходить, да всё не решался разбудить ребят.

Уж так безмятежно они спали после длинной дороги и нелёгких испытаний.

Парни быстро вскочили, умылись, оделись и, помолившись, отправились в церковь.

Старичок оказался церковным служкой. Причастие свершилось. Батюшка завёл парней в дом тут же, во дворе. Там их накормили, дали хлеба и сала в дорогу.

Батюшка, напутствуя ребят строго сказал:

– Не вздумайте идти в зиму, сгинете! – Написал бумагу, отдал Ефиму, и объяснил: – Идти вам ещё долго, дней десять, а там на рубеже есть казачья станица. Вот как доберётесь до неё, спросите где живёт их старшина Пётр Иванович Корнеев. Поклонитесь низко, бумагу ему подадите. И он поможет вам в добром деле. Поклон и от меня ему! Брат он мой родной. Ну, с Богом!

Усадил парней на телегу, и повёз их до первого села мужичок, видно нанятый батюшкой.

За селом засияло солнце, день был приветливый. Ободрённые напутствием батюшки и с полными желудками больше шли пешком, так как лошадёнка была тощая, и еле тянула телегу.

Вскоре мужичок распростился с парнями и уехал. Уже вечерело, парни стали искать ночлег, но не найдя укрытия спали на траве прижавшись друг к другу.

Так прошёл день, другой, третий.

Хмурое небо, промокшая одежда, ледяной ветер пронизывал до костей. И с каждым днём всё холоднее.

На пятый день пошёл снег.

Унылая холодная степь, не богатые редкие селения. Жители теперь неохотно впускали промокших, испачканных в грязи путников.

Заходили в основном в крайние хатёнки, в которых обычно жили бедные люди. Но они давали угол, обогреться, просушиться, переспать.

С продуктами было нелегко, трудно было что-то купить у крестьян. Ну, булку хлеба, две.

А в корчму – боже упаси! Их дома предупредили так, что если покажешь деньги там, то можно сказать там деньги и оставишь. Ловкачи сумеют выудить всё!

И вот на восьмой день пути выбились из последних сил. Голодные, простуженные, в рваной обуви, не видя дороги пробивались сквозь намёты снежных сугробов.

Отчаявшись, уже и не верили, что доберутся до какой-нибудь деревушки. Петро совершенно ослабший сказал:

– Ну, братья, я дальше не пойду!

И повалился в снег. Друзья еле переводя дух от усталости, глотая леденящий воздух, подняли Петра уговаривая:

– Идём, Петро!

– Бросьте меня, а то и вы не дойдёте! – говорил Пётр.

Шли долго, куриными шагами. Все выбились из сил, уже стало темнеть. С утра крошки во рту не было.

Беда закружилась злой ледяной вьюгой над путниками. Лезла за пазуху, сводила руки и ноги. Лица у всех были приморожены. А идти надо! И не так уже должно быть далеко, но решили отдохнуть немного.

Петро то шёл сам, то его вели, а тут совсем расписался, и все упали в мягкий сугроб.

Крупные хлопья снега застилали путников, их потянуло ко сну. Парни стали засыпать.

Ефим тряхнул головой, как бы стряхивая давившую его тяжесть. Встал на ноги, стал растирать негнущиеся пальцы. И вспомнил, как наставляя его в путь родной отец

Никита Тарасович твёрдо сказал:

– Если буря застанет в пути, выбьешься из сил, боже избавь не садись отдыхать! Бросит в сон, будет мерещиться жаркое лето, и ты погиб! Только в путь, любым образом, даже ползком, но надо идти. Упал, не встал – пропал!

Кое-как поднялись горемычные путники. Шли, опираясь один на другого. И уже потеряли надежду.

Ветер утихал, рассеивая снег. Холод сковывал губы, никто не мог открыть рта.

Что делать? Путники валились с ног и уже не слушали Ефима, вернее не слышали.

Ефим не терял головы, что же делать? Оставаться здесь, значит всем сгинуть!

Нет, решил он: «Я пойду один, позову людей, и мы спасёмся. Иначе беда!».

Пошёл, сказав на прощание:

– Не спите, прошу вас, а я пойду за помощью, найду село!

Напрягая всю волю, Ефим заставил себя идти за спасением. И он верил, Бог его не оставит! Помнил слова матери:

– Сынок, я буду ждать тебя домой и день и ночь!

Вспомнил суровые слова отца:

– Сынок, не ложись в гроб живым!

И он не лёг! На краю села кое-как добрался до дома, постучал в окно.

Хриплый голос спросил:

– Кто там?

Ефим промычал непонятные даже ему самому слова. Губы не слушались, и звук получался невнятный.

Через несколько минут вышел захудалый старичок. Стал расспрашивать Ефима, но ничего не добившись потянул парня за рукав в хату.

Ефим кое-как жестами объяснил, что там в степи умирают его товарищи.

Старик быстро запряг в сани коня и посадил Ефима, укрыв тулупом.21

Почему-то старик поехал не в степь, а по селу. Ефим возбуждённо показывал:

– Не туда, назад!

Но скоро остановились у хаты, где было полно народу и молодёжь гуляла во дворе.

Кто-то Ефиму поднёс стакан самогона. Стали оттирать руки и щёки.

Быстро выехали на паре саней молодые подгулявшие парни. И помчались туда, куда указал Ефим.

Еле живых заледенелых товарищей Ефима уложили на сани.

Иван еле разомкнув зубы, разливая поднесённый стакан выпил немного самогону. Дмитрий держался лучше друга. Петро же, еле подавал признаки жизни.

Ефим уже оживший, разогретый самогоном, радостно говорил Дмитрию:

– Главное вы живы! Ничего, перезимуем!

И помчались в село.

Нашлись добрые люди, взяли на ночлег парней. Отогрели их, накормили, истопили баню. В общем, приняли радушно, по христиански православных единоверцев.

Ефим отдал бумагу, что писал батюшка брату, казачьему старшине. И на другой день примчали сани, запряжённые парой стройных вороных коней.

Молодой казак Григорий объяснил:

– Батько сказал, чтобы я вас забрал и привёз до дому!

Сборы не долги. Сердечно поблагодарили спасителей, извинились что отблагодарить не чем, сели в сани, и были таковы.

Провожали их всем селом, даже кое-какие старушки всплакнули. И так кони развернулись, что снег комьями полетел из-под копыт.

Ветер дунул навстречу. Но ребята закутанные в тулупы, что прислал казачий старшина, сидели в роскошных санях на мягком сене. Колокольчик звонко динькал под дугой. Вороные размашистой рысью22 неслись с гордо поднятыми головами, раздувая ноздри окутанные на волосинках инеем.

К обеду примчались в казачью станицу. Кони шли шагом, пар валил от мокрых, покрытых инеем спин. Проезжали мимо казаки. Григорий приветствовал их.

Но вот и подворье Петра Ивановича Корнеева. Добротный дом виден издали. Григорий показал кнутом23:

– Вон у тех тополей.

Подъехали, ворота широко раскрыты. Въехали во двор, кони встали тяжело дыша. Подошёл отец Григория, похлопал коренного24 по крутой шее и сказал:

– Ну что, приморились? Ничего отдохнёте!

В станице жизнь шла своим чередом. Казаки выезжали в степи, занимались своими военными учениями. Бабы топили печки. Утром по станице дым тянулся в небо пышными серыми столбами. Мычали коровы, ржали кони. Ефим и Дмитрий наливали в колоду25 воду из колодца. Кони дружно пили. Тут же быки рогами пинали собратьев, ломились к воде. Блеяли невдалеке бараны, ждали очередь к водопою.

Дмитрий погнал рослых, упитанных полтора десятка коней. Ефим наливая воду думал:

– Неужели и нам доведётся иметь такие табуны26?

Уже зима шла к концу, скоро потекут ручьи. Забурлит, запенится вода. И скоро надо будет им двигаться в путь.

Парни в станице жили в тепле и уюте. Молотили хлеб, кормили скотину. Работали много и хорошо.

Хозяин не обижал, был доволен хлопцами. Обещал за хорошую работу снарядить и проводить их далеко в степь.

Так и прошла зима. Пришла пора собираться в путь. Парни получили наказ, как себя вести в дороге.

Нагрузили на добрых засёдланных коней всякого добра. Хлопцы обулись в хорошие казачьи сапоги. Распрощались, поклонились низко старшине и повскакали на коней.

Подъехали три молодых казака в полном снаряжении. Старшина сказал:

– Ну, с Богом!

Перекрестил их, и кони пошли рысью. За станицей пошли шагом.

Ефим всё думал тяжкую думу. Как же так случилось, что оставили Петра в станице? Он обморозил ноги. В общем, был негож в дорогу. Остался у доброго хозяина вместо сына. Сыны хозяина погибли где-то в бою, вот и взял он Петра.

Тот обещал, как хорошо поправится, съездит за одинокой матерью.

Так и ехали тихонько переговариваясь. Ехали уже вторую неделю в сопровождении казаков.

Два раза появлялись небольшие группы всадников. Приближались, но завидев казаков быстро разворачивались и мчались в степь.

Но вот и пришёл момент расставания. Весна ещё только-только открыла землю от снега. Нагнали караван, где были гружёные кони, верблюды и человек двадцать людей.

Старший казак поговорил с караван-баши27. Тот согласился взять хлопцев с собой, и тут же пристроил каждого к делу.

Простились сердечно с казаками, отдали коней. Взяли с собой котомки, и словно в омут головой!

Люди из каравана шли молча, редко бросая непонятными словами. Искоса поглядывали на ребят, что-то говорили, хитро подмигивали. Было ясно, что парни здесь совсем чужие. Ефим это понимал, но деваться некуда.

Да и караван-баши сказал казакам:

– В пути храбрые джигиты28 не лишние!

Так шли дни и недели. Впереди показались высокие горы, те самые высокие горы, о которых рассказывали в Полтаве мужики.

Когда придём и куда, никто толком не знал, да и знать не должен. Знал об этом только караван-баши. Умный, хитрый хозяин каравана.

Питались плохо. Продукты свои, то есть казачьи, давно съели. Помогая во всём караван-баши, кое-как кормились.

Разгружали, перегружали грузы, и шли дальше в неизвестность, ослабленные и усталые. Спали промерзая от ветра и холода.

Нередко ночью на караван нападали кочевники. Парни защищали добро как своё, от чего караван-баши поверил в них, и парни стали у него вроде как своими людьми, личной охраной.

Отношение к ним заметно стало лучше. Особенно когда караван-баши упал с коня, оглушённый палкой. Ефим, Дмитрий и Иван свалили тогда напавшего всадника вместе с конём.

Отбились, разбойники ускакали, всё же что-то прихватив с собой из добра караван-баши.

Тот, увидев что банда умчалась, крепко обнимал Ефима и его друзей. И жизнь с того дня пошла у парней веселее. Они ели с хозяином за одним достарханом29, он приблизил их к себе и вооружил.

Шли долго. Холода сменились жарким, палящим солнцем. Голые степи буйно поросли густой травой. Кое-где стали виднеться зелёные полосы хлебов.

Остановились где-то у самого начала гор.

Встречались русские люди, ехавшие на телегах запряжённых волами и лошадьми. Ехали по тридцать-сорок и более подвод. На телегах сидели дети и женщины что постарше. А все остальные шли пешком.

Караван-баши остановил свой караван вблизи от стоянки русских, расположившихся вдоль шумной реки с прозрачной холодной водой.

Он объяснил своим людям, что русские миролюбивые люди, и он будет с ними торговать.

Ефим, Дмитрий и Иван были рады увидеть столько единоверцев. Спросив разрешение у караван-баши, пошли к дымившимся котлам, где люди варили еду.

Дети прыгали, бегали, кричали, кувыркаясь в мягкой, ещё не вытоптанной траве.

Сердце Ефима дрогнуло увидев столько близких им по духу людей. Иван и Дмитрий наперебой спешили всё узнать.

Люди ехали на вольные поселения и рассказали, что здесь, в этих краях уже есть небольшие русские сёла. Через три-четыре недели и они будут на месте.

Вечерело, надо возвращаться к каравану. Осторожность в ночное время, это обязанность всех людей караван-баши, и Ефима с его товарищами.

Вернулись довольные, что встретили соплеменников, и грустные, что пришлось расстаться. Те уже ехали на поселения, а Ефиму и его спутникам надо было ещё отыскать такие места, разузнать всё.

Их приглашали ехать вместе с ними, даже говорили:

– Зовите своих и приезжайте в наше будущее село. Будем жить вместе на новых землях.

Ивану понравились эти слова, но Ефим и Дмитрий не согласились!

Караван-баши, узнав в чём дело, боясь потерять таких удалых хлопцев, всячески их отговаривал:

– Мы пойдём далеко, там земля много! Мало-мало русс есть. Там быть хорошо! Я помогай будем!

Ефим вспомнил слова своего отца, Никиты Тарасовича: «Не тулись30 ни к кому, раз земля вольная! Осмотрись хорошенько, разузнай всё как следует. Своё село поставим, раз надумали!»

Ефим, Дмитрий и Иван твёрдо решили держаться и дальше караван-баши. Он умный, бывалый, по дороге ребят многому научил. Он мог объясняться на русском языке.

Ефим всегда при вечерней молитве упоминал имя Сулеймана караван-баши, и молился за него. Ефим считал, что именно Бог послал им такого проводника. Как бы ни было, в тревогах, сомнениях, усталые, а всё же целые, добрались до русского укреплённого поста, небольшой военной крепости Токмак (Токмок – кирг.).

Отдохнув четыре дня, кое-что разгрузив, караван двинулся дальше в глубь гор.

Ефим ничего не предпринимал. Выполнял наказ сельчан и отца. А Сулеймана считал Божьим посланником.

Ефим решил:

– Чем дальше пройдём с ним, тем лучше! Осмотримся, повидаем земли и людей, а там Бог даст и возвернёмся домой недаром.

С такой думкой вошли в узкое, глубокое ущелье (Боомское – прим. авт.).

Со всех сторон в небо тянулись упираясь в облака высокие горы. Река ревела ворочая камни, налетел шквальный ветер, хлынул дождь.

Сулейман объезжая свой караван особо просил Ефима чтобы ребята были начеку. В этих местах можно и погибнуть не увидев солнца. Узкая дорога прямо по склону горы, обрываясь у речушки, так и вырывалась из-под ног.

Остановиться на ночлег негде! Кругом мгла, хоть глаз выколи. Идти дальше, это значит сорваться в бушующую реку. Камни падали с крутых боков высоких гор. Летели с грохотом и ударялись о грудь бушующей реки.

Но прошло время, дождь утих, и путники выбрались на поляну.

Мокрые и усталые устроились на ночлег.

Затем с рассветом продвигались по крутому узкому ущелью вдоль бушующей реки, трижды перебираясь через её протоки.

Шли три дня.

Вот наконец вырвались из объятий гор на простор. Не верилось, что позади ураганный ветер швыряющий камни как песчинки.

И вот он величественный простор! Горы слева и справа расширяясь от ущелья уходили вдаль. А впереди пред путниками блестело в ярком солнечном свете огромное синее море.

Сулейман сказал, что вокруг этого моря везде горы, а называется оно Иссык-Куль, что означает «тёплое море». Оно очень глубокое, и поэтому не замерзает зимой. Все легко вздохнули, остановились у реки не столь бурной и шумной. Заночевалиполные тревожных ожиданий набегов ночных недругов.

Но всё обошлось. Утро встретило путников приветливо своим прохладным дыханием на берегу, у плещущих волн.

Молодые парни были в восторге от всего, что предстало перед их пытливым взором. Озеру не было конца! Волны плескались у ног. Кони и верблюды пили воду из реки. Люди умывались довольные, упиваясь взором в синеву неба, в белые шапки снега высоких гор.

Сулейман хитро многозначительно улыбнулся и дал команду двигаться дальше.

Большое зеркало моря-озера переливалось в лучах солнца. По берегам рос колючий кустарник. Постепенно улыбка у Ефима стала сменяться серьёзным вдумчивым взглядом. Он уже знал, что скоро путь их придёт к концу. Всматриваясь в голые каменные предгорья с чахлым кустарником, стал заметно мрачнеть.

Вот уже шли второй день, и нет ни ручьёв, ни речек. Земля никудышняя. Ветер дунет, аж камешки летят!

– Вот тебе и вольные земли! – думал про себя Ефим.

Так и двигались вдоль озера несколько дней всё больше хмурясь ходоки.

Но вот караван-баши объявил:

– Озеро скоро кончится, через два дня прибудем на место.

Теперь Ефим стал подмечать, что земли здесь уже не плохие. Увидел несколько домиков расположившихся на возвышенности. Внизу же были болота, а сквозь заросли кустарника пробивалось русло довольно спокойной и многоводной реки Тюп (Туп – кирг.).

И вот наконец цель достигнута. Караван прибыл на место.

Здесь было русское поселение и русский военный пост Каракол.

Караван-баши, после небольшого отдыха позвал к себе парней и сказал:

– Весной я поведу караван обратно, пойдём вместе. А пока будем заниматься каждый своим делом. Если будут большие трудности, приходите, я вас в беде не оставлю. Распростившись с Сулейманом парни пошли по своим делам.

Встречаясь со славянами они распрашивали их обо всём.

Побродив два дня, побывав у уездного начальника, они пошли на восток. Там было большое русское село.

И вновь им встретился добрый человек, взял их на воз с собой. Хозяин ехал тихо, на паре волов в поле, убирать хлеб.

Обдумав всё, что рассказали ему парни, он сказал:

– Как я понимаю, и как будет правильно, вам надо где-то перезимовать. Всё осмотреть, разузнать. И потом, ранней весной в обратную дорогу!

У Ефима жар прошёл по телу. Не может быть, что цель достигнута!

В поле было жарко. Нагрузили мужику телегу и поехали в русское село. Называлось оно Теплоключенское.

Мужик показал где находится волостной начальник и удалился.

Встретил их деловой мужик интеллигентного виду, вежливо, с добрыми словами. Выслушал и отвёл по дворам. Хозяевам сказал:

– Вот, если вам надо работников, берите. Пусть они у вас трудятся, а весной соберёте их в обратный путь. Таким парубкам хозяева были рады. Их наперебой приглашали к себе на хлеба. И такая жизнь в далёком краю, но у соплеменников, была им не в тягость. Работа спорилась в руках, её было невпроворот.

Закончили возить хлеба, стали молотить, затем копать картошку. А зимой пилили в горах лес и свозили его в село на постройку домов и сараев.

Ефим всё подмечал, ни что не прошло мимо его глаз и ушей.

Так в хлопотах, заботе и работе прошла зима. Многое узнали парни, многое приметили, многому научились.

В общем, собираясь в обратный путь, это были уже зрелые, твердые, мужественные люди. Закалённые колючими ветрами, жарой и стужей. Борясь за свою жизнь прошли через тяжелейшие испытания.

Да и мудрость караван-баши была доброй наукой. Закалила их жизнь в походе, в борьбе с грабителями. Теперь это были не те простоватые, добродушные парубки из глухого села, а стойкие, повзрослевшие не по годам мужчины!

Караван-баши, как обещал, позвал парней в обратную дорогу. С ним веселее и надёжней.

Верблюды были нагружены. Ещё гнали скот и лошадей.

И как кстати были парни для Сулеймана. Он с нескрываемой радостью дал им три низкорослых, но резвых лошадки, и в путь!

Ехали обратно хоть и в ночных тревогах, но в довольстве. Днём на караван никто нападать не осмеливался, так как было много вооружённых охранников. А ночью нападали, и как шакалы выхватывали то лошадей, то скотину.

Месяца через два, после того как горы остались позади, караван повернул налево.

Сулейман уговаривал парней идти с ним дальше, на Ташкент. Обещал потом их отправить в большой русский город.

Но парни знали, что дама их ждут не дождутся родители и сельчане.

Стали прощаться с друзьями, обретёнными за время переходов каравана. Вспомнили кровавые набеги кочевников, как парни мужественно и смело защищали имущество караван-баши, как спасли ему саму жизнь.

Долго Сулейман не выпускал из объятий Ефима, расчувствовался, вынул из-за пояса револьвер Наган и вручил Ефиму со словами:

– Ты спас мою жизнь! Пусть этот револьвер спасёт твою!

Разве мог кто-нибудь тогда подумать, что этот револьвер спасёт многие жизни при обороне их будущего села.