Читать книгу Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков - В. В. Радаев - Страница 20

В действиях и настроениях участников событий постоянно ощущается тяга к чему-то несиюминутному и высокому. При этом у них не наблюдается явной религиозности, как, впрочем, и откровенного атеизма. На замену приходит некое подобие протоправославного язычничества – со стрельбой и фейерверками. Все собравшиеся, по всей видимости, православные (кроме финна), но не обременены соблюдением ритуалов. По этой причине, кстати, увлечение восточной эзотерикой не встречает психологических и культурных препятствий. К тому же какое-то приобщение к высоким началам все же требуется, чтобы посиделки не выглядели как простая пьянка.

У наших героев постоянно проявляется склонность к квазифилософским сентенциям, носящим отвлеченный, т. е. не имеющий прямого отношения к жизни характер. Эти размышления представляют собой причудливую смесь патриотизма, традиции, обращения к истории в примитивном виде, разного рода имитаций.

Все участники происходящих событий – несомненные российские патриоты. Даже бессловесные доярки, заслышав немецкую речь, выплескивают на пришедших ведро воды. Но важно, что речь идет о неагрессивном патриотизме, который проявляется в некоем снисходительном отношении к инородцам. Скажем, финны рисуются как чудаки, полукомические персонажи, которых каким-то образом угораздило родиться финнами. И, например, финн Райво все время спрашивает, когда же наконец начнется охота (он, видимо, воспринимает сказанное буквально). Но это не злобные карикатуры, и не случайно финна, несмотря на все особенности и культурные барьеры, принимают в свою компанию.

Заметим, что наблюдаемое нами подчеркнуто праздное времяпрепровождение в виде охоты или рыбалки, да еще когда добыча не служит главной целью, является явной имитацией былых аристократических обычаев и престижного потребления прошлого, пусть и в сильно упрощенном, «демократизированном» виде. Не случайно показываются сцены из былой помещичьей охоты. Как тут не вспомнить Торстейна Веблена с его «Праздным классом»[13]. Это способ одновременного приобщения и к высокому стилю, и к историческим российским корням. И то, и другое, несомненно, утрачено и воспроизводится лишь поверхностно, на уровне отдельных внешних форм. Но даже такая имитация не лишена культурно наполненного смысла – через нее совершается символическая попытка восстановления распавшейся связи времен.