Читать книгу Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков - В. В. Радаев - Страница 30

Настоящий конфликт прорывается в противостоянии с активными конформистами из старшего поколения. Отец девушки Кати, профессор педагогики Кузнецов (Олег Басилашвили), становится карикатурным изображением этого старшего поколения – преуспевающего и лицемерного. Это респектабельные советские буржуа – олицетворение узкой целеустремленности и бытового рационализма, обросшие вещами, являющие поверхностную образованность и сомнительную культурность. Они ощущают себя хозяевами этой жизни. И в рисуемом для нас противостоянии собственным детям накладываются друг на друга социальный и поколенческий конфликты.

Попав в эту новую среду, наш герой сразу же устраивает бесцельные (как всегда) провокации. И получает характеристику типичного представителя современной молодежи, являющего «смесь нигилизма и хамства», с «шутовством, возведенным в принцип».

Первая естественная реакция старших – прогнать нахала. Они не желают узнавать и признавать такую молодежь. Но что-то старших все-таки цепляет, они хотят докопаться если и не до истины, то хотя бы до какого-то понимания, заставив эту непокорную молодежь открыть, наконец, свое нутро. По всей видимости, родители просто не могут отказаться от воспитательной функции, к которой они сами приучены с детства. Вдобавок они интуитивно ощущают некую угрозу – вроде бы все нормально, но при этом что-то пошло не так. Старшие чувствуют, что теряют контакт с нынешней молодежью, а вместе с этим утрачивают и возможности реального контроля. Казалось бы, вот они, эти молодые ребята, у тебя на виду, материально от тебя зависят, «пользуются всем», а возможности контроля при этом падают, постепенно сходя на нет, и это начинает беспокоить. Старшие чувствуют, что своим привычным давлением породили инфантилизм, который начинает подрывать прежние дисциплинарные порядки. Из детей получается совсем не то, что они хотели, т. е. им не удается воспроизвести самих себя, чего, собственно, и хотят в первую очередь все взрослые от своих детей. И светило педагогики оказывается бессильным, как и вся его официальная педагогика.

Откуда берутся представления старших о современной молодежи? Весьма комично об этом говорит бабушка главной героини Кати: «У нас прекрасная молодежь! Можно сказать, героическая! Я каждый день смотрю телевизор и уверяю вас, что очень хорошо знаю нашу молодежь». Комментарии, как говорится, излишни.

Но все же родители пытаются заняться неумелой проблематизацией, вызвать сыновей на дискуссию, призвать их к ответу, пафосно провозглашая: «Наше поколение хочет знать, для кого мы жили и боролись, в чьи руки попадет воздвигнутое нами здание». Словом, идите-ка сюда и отчитайтесь, к чему вы, собственно, стремитесь и о чем мечтаете. Старшим хочется поспорить и, конечно, настоять на своем. Но никакого содержательного спора раз за разом не выходит, ибо в ответ они получают молчание, которое если и прерывается, то откровенным ерничаньем и шутовством. Иными словами, молодежь уходит от ответа. В ключевой, на мой взгляд, сцене фильма представитель старшего поколения в исполнении Владимира Меньшова рассказывает о своем сыне, который против положенных правил пьет, не разбавляя, концентрированное молоко прямо из консервной банки. Казалось бы, мелочь, но это одна из тех мелочей, которая сильно раздражает старших и за которую они пытаются зацепиться, чтобы выяснить отношения. Это желание порою прорывается натуральной истерикой: «Здоровый мужик, понимаете, кулачища, бицепсы, дзюдо занимается… А начнешь с ним разговаривать, молчит. Ни да, ни нет – ничего… Учиться не желает, работает кое-как… Я хочу понять, что он хочет! Я желаю знать, кого я вырастил! Ну, имею я на это право или нет, а?! Имею? Пусть он мне скажет: “Ты старый осел. Ты жил не так. Я буду жить по-другому”. Я пойму, но пусть он скажет! Но ведь он же молчит. Пусть вообще уходит из дома. Но он же молчит. Пользуется всем и молчит».

Итак, на провоцирующие вызовы со стороны родителей молодежь попросту не отвечает. Она не перечит, а уходит от ответа, проявляя неспособность и нежелание что-либо обсуждать. При этом молодежь не скрывает какой-то альтернативной жизненной программы, с которой так хотят познакомиться их родители. Никакой программы просто нет («мы перебесимся и будем такими же, как вы»).

Здесь мне кажется важным уточнить традиционное понимание конфликта поколений. Дело в том, что перед нами на экране уже не конфликт, а настоящий разрыв между поколениями – здесь почти не видно жестоких очных схваток и попыток разрешить непримиримые противоречия, просто поколения перестали слышать друг друга. В отличие от тургеневских отцов и детей, они не в состоянии даже подойти к выяснению отношений. Эффективного выхода не находится, ибо отсутствует нормальная содержательная коммуникация. И сам конфликт тоже зачастую не проявляется, ибо поколения давно живут в ортогональных плоскостях. Отцы искренне не понимают, чего хотят их сыновья, а сыновья столь же искренне не понимают, что, собственно, старшим не ясно.