Читать книгу Из предыстории Магадана. Историко-приключенческий роман-летопись - Вадим Александрович Якушев, Михаил Васильевич Меркулов, Вадим Александрович - Страница 2

(историко-приключенческий роман-летопись)

ОТ АВТОРА

ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ РОМАНА-ЛЕТОПИСИ:

МЕСТНОСТЬ, ГДЕ ВПОСЛЕДСТВИЕ ВЫРОС ГОРОД-ПОРТ МАГАДАН;

ЗЕМЛИ КОЛЫМСКОГО КРАЯ, БОЛЕЕ ЧЕМ ТРИСТА ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ НАЗАД СТАВШИЕ РОССИЙСКИМИ; КОРЕННЫЕ ЖИТЕЛИ, ЛЮДИ СВОЕОБРАЗНОЙ СЕВЕРНОЙ КУЛЬТУРЫ, НЕКОТОРЫЕ ИЗ КОТОРЫХ ДО СИХ ПОР ВЕРЯТ В МИСТИЧЕСКИХ ДУХОВ И СЧИТАЮТ, ЧТО ОНИ ПОРОЙ ИМ ПОМОГАЮТ;

ПРОСТЫЕ И ОТВАЖНЫЕ РОССИЯНЕ РАЗНЫХ СТОЛЕТИЙ, ОСВАИВАЮЩИЕ НЕ ТОЛЬКО КОЛЫМСКИЕ ТЕРРИТОРИИ, НО И АМЕРИКАНСКИЕ ОБЛАСТИ – АЛЕУТСКИЕ ОСТРОВА, АЛЯСКУ, КАЛИФОРНИЮ.

НАДЕЮСЬ, ЧТО ПРОЧИТАВ ЭТУ КНИГУ ВЫ, УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ОТКРОЕТЕ ДЛЯ СЕБЯ НЕМАЛО НОВОГО И ИНТЕРЕСНОГО…

РЕКОМЕНДУЕТСЯ ЧИТАТЬ РОМАН ПОВНИМАТЕЛЬНЕЙ, ТАК КАК В ПОВЕСТВОВАНИЕ НЕ МАЛО НЮАНСОВ, СЛУЖАЩИХ СВЯЗУЮЩИМИ ЗВЕНЬЯМИ, КАЗАЛОСЬ БЫ, НЕ СВЯЗАННЫХ МЕЖДУ СОБОЙ ГЛАВ.

ПРИЯТНОГО И ПОЛЕЗНОГО ЧТЕНИЯ.

…

Глава Первая. ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ ОДИССЕЯ

– 1-

Утро выдалось хмурое. Бледное неприветливое небо нависло над Охотским побережьем. Густые грязно-серые облака скрывали солнце.

Лодка с четырьмя туземцами причалила к огромной (ну, как огромной – немаленькой) практически плоской льдине (почти айсбергу); медленно плывущей на юг. Два длинноволосых ламута* подняли со дна худенькую девушку корячку** и вышвырнули её на лёд. Босая девушка зябко куталась в меховую парку. На груди дикарки белел овальный камешек на зеленой нити. Она была в общем-то некрасива, но в её глазах горел огонь непокорности и бесстрашия (делающей туземку даже привлекательной.., на мой взгляд). Предводитель ламутов, круглолицый и коренастый, навёл на корячку свой грязный, короткий палец.

– Последний раз спрашиваю, -толстяк зло морщил приплюснутый нос.– Скажешь где скрывается твой отец – колдун Филин, заберём на берег и отпустим. Нет! – погибнешь на этой льдине.

Девушка выпрямилась, гордо встряхнула головой. Она, было, открыла рот для ответа, но передумала и плотно сжала губы. Решительный отказ хрупкой корячки сильно смутил палачей. Один из гребцов заговорил примирительно:

– Дева, напрасно упрямишься. Мы ничего плохого не сделаем твоему отцу. Назови его укрытие, тогда всё закончится миром. Ты молода, а жизнь так хороша… Укажи убежище Филина?

Дочь шамана отрицательно мотнула головой, отвернулась от ламутов и зашагала на другой конец льдины-айсберга. Палачей этот жест почти испугал. Те ожидали, что слабая с виду девчушка станет умолять их о пощаде и все расскажет. На деле оказалось иначе: льдина с корячкой уплывала в открытый океан, а они не услышали от своей жертвы и одного слова.

– Выродок злых духов! —начал плеваться жирный предводитель.

– Гребём быстрее к берегу! —воскликнул младший из палачей.

– Да, да, -закивал второй.

Троица поспешно схватила вёсла и стала править к неровной береговой полосе, лежавшей в отдаление. Их отделяло от берега больше мили. Холодный ветер вдруг задул с материка, загрохотал прибой. Охотское море взволновалось. Гребни тёмных волн вскипали пеной. Однако ламуты были опытными гребцами и уверенно правили к берегу. Приближаясь к очередной высокой волне и чувствуя порыв ветра, они напрягали все свои силы, чтобы быстро проскользнув через верхушку водной «горы», попасть в более спокойное углубление (впадину меж двух громадных волн). Впрочем, скоро ветер начал стихать; плыть сделалось легче.

Стоял конец мая 1640 года.

_______________________________

*ламуты – так раньше русские называли эвенов; жителей Сибири и Крайнего Северо-Востока.

**коряки – коренные жители Крайнего Северо-Востока; самоназвание: чавчив, нымылан.

– 2-

Казачий дощаник* атамана Ивана Юрьева Москвина шёл вдоль побережья Охотского моря, держа курс на север. Путешественники-исследователи вели разведку неведанных прежде земель, раздвигая границы русского государства.

Опасно морское плавание на плоскодонном речном судёнышке, но четыре десятка казаков держались бодро, поочерёдно сменяя друг друга на больших вёслах (когда не было попутного ветра). Уточним, для морского похода на дощанике нарастили борта и укрепили корпус.

– Вперёд, братЫ! Наши обыскания сих новых земель будут удачны! —атаман поправил медвежью папаху.– Чует моё сердце Удачу! Чует!

– Слова твои, да в уши Богу, -откликнулся десятник Бессон (здоровенный детина).

– Нет, дОлжно повезти ватаге нашей, -подал голос рябой казак ВтОрый.– Недаром же инородцы сказывали, дескать, в энтих краях не токмо ценных мехов полно, но и золота да серебра сыскать возможно.

Налегая на тяжёлые весла казака затянули удалую песню. Ветер был встречный, ветхий парус русские мореходы «любители» не поднимали. Над дощаником с криками пролетали чайки. Крутые волны разбивались о корпус судёнышка, заставляя трещать обшивку.

Свободный от вахты гребца Акун Свенельд сидел на корме корабля, царапая каблуком, когда-то щёголеватого, сапога днище. Угрюм молодой казак: «Второй год длится поход, а обещанных якутами и сибирскими татарами золотых россыпей так и не найдено. Да, собрали мы малость собольих мехов, но то для казны царской… Эх-ма, доля наша казачья!»

Сын шведа и русской заводской девки**, Акун, по тем временам, считался человеком непростым – почти «профессором»: грамотен, способен к врачеванию, к тому же служилый казак. Отец его, бедный армейский лекарь, во время русско-шведской войны за Карелию*** угодил в плен и был сослан на Урал. Там старший Свенельд перешёл в православную веру, обженился и поверстался в казаки. Младший Свенельд исполнял при атамане Москвине роль первого помощника и писаря. Так же казак, со шведской кровью в жилах, делал «чертежи» похода (на наш современный взгляд – примитивные рисунки-схемы без соблюдения каких-либо масштабов) с довольно подробными описаниями, плюс обязанности врачевателя экспедиции. Акун был очень честолюбив, всегда стремился выделится из толпы простых казаков; в этот дальний долгий поход напросился сам, мечтая сыскать славу и богатство.

На скрипучую мачту дощаника сел крупный ворон. Чёрная птица поковырялась крепкой лапой в клюве и вдруг что-то прокричала человеческим голосом. Стоявший подле писаря-лекаря толмач ногаец от неожиданности плюхнулся на палубу.

– Ах, шайтан! —выдавил из себя сибирский ногаец.

А ворон вновь прокричал ту же фразу и словно растаял в синеве неба.

– От шайтан!

– По-каковски говорила птица? – Акун устремил пылающий взор на толмача.

– По-ламутски…

– А, что изрекла?

– «Следите за морем» сказала, -переводчик, аж вспотел от охватившего его смятения, продолжая сидеть.– Вот шайтан!

Лекарь вздрогнул. Молодой казак был очень набожен и твёрдо верил в чудеса. Вереница мыслей обожгла его мозг: «Ворон о чем-то упреждал! Известно, среди птиц этих встречаются волшебные!.. Следите за морем… Значит будем следить! Всё это неспроста!..» Свенельд повернулся к ногайцу, дёрнул волевым подбородком.

– Иди, расскажи атаману о волшбе ворона.

– Ага! —толмач вскочил на ноги.

______________________________

* дощаник – небольшое плоскодонное, собственно, речное судно, сбитое из досок. На таких судах помещалось 30—50 человек с грузом.

**заводская девка – девушка приписанная к одному из уральских заводов (в те времена очень редких).

***Русско-Шведская война 1609—1615 годов. Тогда шведы воспользовавшись российским «Смутным Временем» совершили ряд военных походов и захватили земли нынешней Карелии.

****то что вороны могут разговаривать употребляя по прямому назначению около 200 человеческих слов нередко упоминается в научных источниках.

– *-

К полудню ветер переменился и усилился. Подняли парус. Темные, тяжёлые морские валы раскачивали дощаник. Кораблик неудержимо летел на север.

– Вперёд, братЫ!

«Нужно постоянно следить за морем! Слова ворона – знак Божий! Ведь, сие не наваждение… Толмач свидетель тому… Это к моей Удаче! Моей!» -думал молодой лекарь, грызя ноготь. Предчувствие чего-то хорошего, которое вот-вот произойдёт радовало. Вселяло уверенность в хорошее будущее…. «Помогай, Господи, рабу твоему Акуну!?» – юноша трижды перекрестился, глядя на восток.

– 3-

Недалеко от побережья поднимаются в небо чёрные скалы небольшого островка. Окружённые несмолкаемым грохотом прибоя, они дрожат от криков бесчисленных стай морских птиц. Это царство пернатых, которые считают его раем (или, как минимум, полураем). Все эти скалы, отвесные стены которых покрашены жёлто серыми полосами помёта птичьего народа, населены сотнями чаек и кайр, бакланами и моёвками, ипатками и топорками. Испокон веку здесь они гнездятся, здесь выводят потомство, здесь живут.

Каждое пернатое племя занимает отдельную часть острова. Топорки обжили песчаные откос. Тут они устраивают свои гнёзда в глубоких норах. Бакланы и крупные хищные морские чайки захватили вершины гранитных утёсов. Кайрам (родственникам чаек) нравится селится на уступах и в трещинах скал. Зеленоватая синь моря, лазурная синь небес, дымка облаков, крохотный каменный остров и галдящие тучи птиц.

Две кайрыши (жительницы небольшого уступа), с глухим гортанным ворчанием, затеяли ссору, которая плавно переросла в драку. Мужья скандалисток, незадолго вернувшиеся с рыбной ловли, тоже приняли участие в споре. Мало-помалу скандальная борьба двух семейств взволновала соседей. Те присоединились к свалке. Шум, гам, драчливо и даже весело. Но в пылу бурной забавы посыпались яйца, которые высиживали птицы. Дерущиеся этого не замечают и в свару ввязывается всё больше и больше участников… А вот морские чайки всё замечают, они мигом оказались возле места стычки, спеша воспользоваться неожиданной вкусной добычей. Некоторые из падавших яиц чайки ловко подхватывали клювами и тут же, во время полёта, высасывали, а другие поедали на скалах… Успокою, тех читателей кто огорчился за глупых кайр – самки отложат новые яйца. (Природа предусмотрела подобные выходки вспыльчивых птиц).

Казачий дощаник скользил вперёд, зарываясь носом в волну; движимый, для многих, непостижимой силой. Наполненный ветром парус, казалось, вот-вот сорвётся с мачты или будет изорван в клочья.

Из-за небольшого скопища скал, над которыми кружили и кричали стаи птиц, показался невысокий как бы айсберг… В действительности то была приличных размеров льдина, двигающаяся против ветра. На льдине что-то чернело. «Следи за морем!» – стукнуло в висках молодого казака. Акун, указав на льдину, бросил через плечо толмачу:

– Что тама? Влезь на мачту, присмотрись!

Ногаец быстро выполнил указания казачьего писаря-лекаря. С высоты мачты, он пристально смотрел приложив ладонь козырьком ко лбу. Вот толмач взмахнул рукой и прокричал:

– Дикарь тамась. Мёртвый, кажись.

«Следи за морем!» -обжигало мозг Свенельда- «Похоже – это оно!..Чувствую оно!..» Лекарь подбежал к Москвину:

– Атаман, дозволь сплавать до льдины? Сниму несчастного…

– Стоит ли?

– Вспомни про вещего ворона. Чую – ОНО!

– Это для тебя ворон вещий… Ты ж грамотей.., а такой странный. Но ежели имеешь охоту.., бери ялик, плыви.

– *-

Лекарь и толмач добрались до льдины-айсберга на крохотной лодчонке (которая имелась на дощанике) весьма быстро. Дикарём оказалась девушка в потёртой меховой парке. Её руки и ноги были закутаны какими-то обрывками-лоскутами каких-то шкурок и пучками морских водорослей. Казалось, что туземка спит..Но сердце её не билось. «Мертва!» На груди дикарки белел овальный камешек на зеленой нити (если точнее – жилке). Вдруг по скуластому, почерневшему лицу туземки прокатилась слезинка…

– Ты видел?!? —в испуге дёрнулся всем телом казачий писарь.

– Ага!

– Что делать будем?

– Моя знает. Её нужно обмыть горячей водой и тюленьим жиром. Так делают с шаманами якутов. Может, оживёт*.

– Сие колдовство.

– Ага, но белое.

Туземку привезли на дощаник. А вечером, когда казаки причалили к берегу; обмыли найденную тёплой (почти горячей) водой и тюленьим жиром… Дикарка ожила.

– Свят, свят, свят! —крестился Вторый.

– Волшба это, -отодвигались другие служилые от воскресшей девы.

– Ну, и дальше чаво? —Москвин положил свою крепкую ладонь на рукоятку пистоля, засунутого за вытертый бархатный кушак.

– Бог подскажет, – Акун протянул туземке чашку с рыбьей юшкой**. —Попей, – сказал он ожившей девушке.

__________________________________

*это не фантастика, известно, что индийские йоги могут останавливать сердце и находиться в таком состоянии более двух недель… Разумеется, нечто подобное могли совершать самые искусные шаманы (колдуны, знахари) других народов.

**юшка – основное значение слова «юшка» – уха, то есть наваристый рыбный суп. Его называют также «юха» или «ушица»; здесь слово употреблено – как рыбный бульон.

– 4-

Следующее утро случилось золотистое и прозрачное, всё в солнечных бликах и всплесках ласкового восточного ветерка. Вокруг зеленела низкорослая тайга. Красиво пели лесные птицы. Воскресшая чудесным образом юная корячка, это была она – смелая и непокорная дочь шамана, о которой рассказывалось в начале этого повествования, долго лежала на постели из веток стланика, закрыв глаза и боясь даже шевельнуться, чтобы не спугнуть то удивительное чувство радости жизни, охватившее её. «Сегодня будет ласковый день, весь в брызгах солёной морской воды, освещённый добрыми лучами солнца…» Дикарка чувствовала – на неё кто-то смотрит и притворялась спящей: «Скоро я доберусь до родных земель, увижу отца – знаменитого шамана, ученика великого кудесника северных земель Видящего Духов Днём. Бледнолицые чужаки доставят меня к отцу на своей большой крылатой лодке. Всё будет хорошо! Очень хорошо – я знаю!»

Наконец девушка открыла глаза. Первое, что увидела дочь корякского колдуна: загорелое, чуть высокомерное лицо молодого чужака, спасшего её. Бледнолицый что-то произнёс.

– Русский шаман приветствует тебя, -перевёл смуглый чужак, выглянувший из-за плеча Акуна.

Скромная трапеза (завтрак) и вновь поход. Свежий ветер и задорные волны несли казачье судёнышко на север. Свенельд пытливо рассматривал свою подопечную. Худое, почти некрасивое лицо; смугла, скуласта. Но глаза: такие своеобразно длинные – чуть ли не до самых висков. Колдовские глаза – они украшали стройную и ладную дикарку. «Есть в ней эдакое!..»

– Как звать тебя, дЕвица?

Толмач переводил.

– Росомаха.

– А как оказалась на льдине?

На этот вопрос отвечать корячке не хотелось. Пауза. Сопя и ёрзая на корабельной лавке, она потупила взор. Но перед ней сидел тот, которому дочь кудесника обязана жизнью, и ещё девушка догадывалась – этот бледнолицый чужак в общем-то добрый человек, хотя и старается напустить на себя важность.

Росомаха рассказала Акуну свою историю: В одном из племён осёдлых ламутов тяжело захворал старый вождь и для его излечения призвали колдуна коряков Филина (отца Росомахи) – лучшего шамана той местности (ученика самогО легендарного и загадочного одноглазого кудесника-бродяги Видящего Духов Днем); так как другие шаманы оказались бессильны перед болезнью. Филин пришёл в деревню ламутов. Взглянув на страдающего, он сразу понял – старейшина обречён. Так коряк и объявил. Но умирающий вождь решил, дескать, колдун специально не желает его исцелить, мстя за притеснения чинимые ламутами корякам… Доказывать ламутскому тойону то, что он заблуждается было бесполезно, Филин скрылся. Однако люди умирающего вождя выследили и схватили дочь кудесника; надеясь выведать у неё убежище ворожея. Росомаха знала, если отец (ею горячо любимый) не вылечит больного (а излечить того было невозможно), то ламуты убьют Филина…

– И ты решила спасти отца ценой своей жизни?!?

– Нет… Тропа моей жизни долгая.., я знаю! —девушка двумя руками держалась за белый овальный камешек, висевший на её шее.

Акун удивлённо качал головой: «Вот тебе и дикари! Это не просто колдовство – это великая магия!..» Молодой лекарь быстро перекрестился: «Господи, помилуй!» Он вплотную столкнулся с чудесами и волшебством; ему даже сделалось как-то не по себе…

Так же Свенельд расспрашивал корячку, есть ли в её краях золото и серебро. Росомаха отвечала, мол, иногда в их земли приходят торговать богатые желтолицые чужаки с полудня*, которые тоже любят жёлтые камни, но её народ, как и ламуты не считает оные сокровищами и не умеет их искать. Хотя по берегам горных ручьёв некоторые подбирают те камни, что бы обменять их на замечательные товары полуденных пришельцев. Иногда.., очень редко…

«Вот оно ЗОЛОТО!» -лекаря бросило в жар. З О Л О Т О!

______________________________

* чужаки с полудня – имеется ввиду китайцы и корейцы.

– 5-

Поход отряда Москвина был долгим. Обычно днём казаки на своём дощанике шли вдоль берега на север, а на ночь делали привалы на материке, боясь в темноте напороться на подводные скалы. Иногда российские мореходы сталкивались с местными туземцами. Тогда служилые объявляли их подданными русского царя и обкладывали данью (ясаком): собольи шкурки либо какой другой мех, продовольствие. Обещая защищать от врагов. Обычно такие встречи заканчивались мирно. Москвин всегда выдавал тойону (вождю) инородцев какой-нибудь дар: медный православный крестик, иголки, стальной нож (очень редко), кусок материи или ещё какую мелочь. Видно было, что туземцы побаиваются чужаков и поэтому относятся к ним очень уважительно. Где бы ни останавливались казаки, везде (ну, почти везде) аборигены предлагали на ночь своих жёнщин и жаловались на разбои китайцев и корейцев, временами объявлявшихся в этих краях. Везде повергал в ужас аборигенов грохот русских ружей (в крайнем случае – сильно напрягал); хотя о стальном холодном оружии местные жители представление имели хорошее (но иметь представление и иметь в наличие – разные вещи). У тойонов и именитых туземных воинов иногда встречались китайские либо якутские стальные ножи и тесаки, некоторые гордились своими копьями с металлическими наконечниками.

Акун записывал количество собранных мехов, делал описание встречаемых народов. Впрочем, тех встреч случилось не много.

Следует упомянуть, в походе имели место и неприятности. Однажды казаков атаковала лодочная флотилия инородцев. Правда, после нескольких точных ружейных выстрелов дикующие* разбежались. Другой раз буря выбросила дощаник на берег; благо никто из людей не пострадал и уцелело судно.

_____________________________________________

* дикующие – так русские называли аборигенов севера живших ещё первобытно-общинным строем.

– *-

Тот день народился погожим. Ветер случился попутным, шли под парусом, ярко светило солнце. Дощаник некоторое время скользил вдоль своеобразных, высоких берегов, основание которых как бы лежало на фундаменте, сложенным из огромных гранитных глыбин: продолговатые глыбы, в большинстве напоминающие прямоугольники, поставлены на короткую сторону (по-простому – на попа); и сложены в фантастическую стену. Поверх той немыслимой стены, высотой саженей в двадцать, покоится сам берег, поросший травой и кустарником. А почти в центре сего гиганто-сказочного сооружения Природы, возвышается громадный каменный палец-скала, тридцать—сорок метров высотой, тоже сложенный из огромных глыб, около квадратной формы. И вот на вершине этого каменного столба, супружеская пара белоплечих орланов устроила, из крупных веток и сучьев, своё гнездо. Было видно, что орлиное гнездо возвышается над морем лет так десять уже или около того, так как было оно внушительных размеров: диаметром более трёх метров, высотой около двух. Мифический циклопический комплекс! Красиво и необычно!

Которую неделю казаки не встречали инородцев. Десятник Бессон, муж внушительных размеров, подошёл к молодому лекарю:

– Акун, не пойму тебя. Подобрал колдунью, нянчишься с ней, а как женщину не уважишь. В чём твоя корысть?

– Я обещал Росомахе доставить её в родные земли.

– И чЁ?

– Отец девы уважаемый шаман коряков. Мы спасли его дочь – он дружески настроит к нам свой народ. А там как получится… НО я уверен, что Росомаха принесёт нам удачу.

– ХЫ! Не договариваешь ты что-то… Тех диких мы и без шаманской дружбы приведём к присяге царскому престолу… У меня просьба: уступи девку на ночь. Надоело поститься. А инородка ничего бабенка – глазастенькая.

– Забудь и мыслить о том. Корячка тоже, со временем, сделается шаманкой. Она по их обычаям должна оставаться девственной – это как у нас монашки.

– Бреши больше. Ведьму жалко?

Крепкая ладонь Свенельда непроизвольно легла на эфес сабли, в глазах загорелся злой огонёк:

– Бессон, мне врать нет резону. Девку обижать не смей, она под моей защитой.

Десятник положил свою лапищу на рукоятку кинжала, заткнутого за цветной кушак (на тесном судёнышке это оружие в поединке, если суждено тому случится, более удобное).

– Кому грозишь, желторотый!?!

Вокруг стихли. Похоже, ещё мгновение и разразится кровавая поножовщина. Бессон много крупнее Акуна, бывалый боец и искусный рубака. Толмач, стоявший рядом с казачьим писарем, незаметно отодвинулся в сторону. Кто-то из служилых подначивающе выкрикнул: «Во-во, проучи немчуру!» Писарь-лекарь не собирался отступать – он напрягся, сощурил глаза, сжался как пружина…

– ЦЫЦ! —возник возле ссорящихся Москвин.– Что за склока?!?

– Атаман, прикажи десятнику не зарится на дикарку?! —лекарь не снимал ладонь с рукоятки сабли.– Под моей защитой инородка.

– Слыхал? —Бессон раздражённо топорщил усы.– Сам не ам и другим не дам. Ещё грозит. Не люблю таковских. Отойди в сторону, Ваня, мы с хлопчиком щя-я разыграем девку. Глянулась мне ведьмочка.

– М-молчать! —взревел Москвин.– Ссоры между своими не допущу. Девку вышвырнуть за борт!

– Стой!?! —Акун выбросил вперёд обе руки с растопыренными дрожащими пальцами, как бы гипнотизируя предводителя.– Оставь Росомаху на корабле, Иван Юрьев! Она нам пригодится, помяни моё слово, атаман. Оставь инородку на корабле! Скоро мы придём в её края, там знахарка сама уйдёт. Пригодится ещё Росомаха… Вспомни упреждение волшебного ворона!

В просьбах Свенельда была такая сила и убеждённость, что Москвин уступил. Атаман засунул за пояс пистоль, выхваченный в пылу спора, почесал седеющую бороду.

– Хым… Ладно, братЫ. Не трожьте девку (обращение к казакам ринувшимся исполнять приказание). А вы, петухи (обращение к сорившимся), быстро разошлись. Бессон, брось свои заскоки – связался с молодым.

Десятник раздражённо хмурился.

– Всё, всё остынь, Бессон, -Москвин дружески хлопал казачину по плечу.– Мово первого помощника-грамотея прошу уважать. Окромя его никто с бумажными делами в ватаге не справится. А с тебя, Акун, чарка водки. Вернёмся в Томск*, выставишь десятнику. Беречь друг дружку в неведанных землях следует, а не грызться… Нас тута горстка.

____________________________________

*Томск – в те времена являлся административным центром Сибири и Дальнего Востока. Первый острог (крепость) Томск основан в 1604 году по указу Б. Годунова казачьим головой Гаврилой Писемским и стрелецким головой Василием Тыркиным.

– *-

К вечеру стих ветер. Море, словно тёмное зеркало. Недалеко от дощаника медленно поднялись из воды пять больших чёрных плавников (высотой с аршин или около того). Сие не очень нравилась российским мореходам, а некоторых из них, как минимум, напрягало.

– Видал, опять энти огромадные хищные рыбины! —почти взвизгнул один из служилых.

Семейство китов-косаток стремительно приближалось к судёнышку. В двух-трёх метрах впереди каждого плавника поверхность моря ровная и слегка выпуклая, словно плёнка распираемая изнутри сильным дыханием. Плавники хищных китов вот-вот поравняются с парусником. Казакам казалось, что громадные «рыбины» идут на таран. Возможно косатки сознательно подшучивали над людьми. «Бог, не выдай!» Водная гладь лопается, и над волнами кипящими гейзерами взлетают фонтаны из глянцево чёрных, идеально обтекаемых голов… Косатки пронеслись мимо. Казаки облегчённо вздохнули: «Слава те, Господи! Уберёг!»

– Гребём к берегу, браты! —командует Москвин.

– 6-

Спустя двое суток неожиданно забушевала буря. Над морем нависли чёрные низкие тучи, зашумел ливень. Наши мореходы поспешно убрали парус, но к берегу подойти боялись, опасаясь разбиться о подводные рифы. Казакам мерещилось, что береговая линия просто ощетинилась клыками скрытых подводных скал. Огромные волны перехлёстывали через дощаник. Людей безжалостно окатывало тяжёлой солёной водой. Океан гудел и грохотал, вселяя ужас. Пугающе трещала обшивка кораблика под неистовыми ударами разъярившейся стихии. Казаки молились или богохульствовали.

– Всё потому, что кто-то свистел на струге*. Я же упреждал: избави Бог свистать в открытом море – от свиста приходят в ярость морские бесы, -сипел Москвин.

_____________________________

*Струг – русское плоскодонное парусно-гребное судно (барка) XI – XVIII веков, служившее для перевозки людей и грузов. Использовалось на реках, озёрах и морях, в гражданских и военных целях.

– *-

Шторм не стихал уже более тридцати часов.

– Однако, нас несёт вперед на север. Хоть одно хорошо, – прокричал в ухо атаману Акун.

– Ещё бы животы уберечь, -подал голос Бессон.

И тут возле предводителей ватаги возникли Росомаха и толмач.

– Она говорит, дескать, скоро появится очень безопасная бухта, -прохрипел переводчик.– Нужно только не прозевать её. Росомаха знает сии места.

Корячка утвердительно кивала головой и повторяла: «Я знаю!» Спасительная новость быстро облетела всех членов команды. Служилые воспряли духом: «Глядишь, живы будем! Помогай, Господи?!?»

– *-

Войти в спасительную бухту удалось с большим трудом. Дощаник постоянно отбрасывало в открытое море, сломалось несколько вёсел…

И всё же российские мореходы одолели стихию; в указанной туземкой бухте они оказались в полной безопасности. Шторм суда не заходил.

– Хвала те, Всевышний!

– Слава Богу!

– Живы будем, не помрём!

– Я же говорил, что дикарка ещё нам пригодится! —радостно воскликнул Акун. —Кабы не Росомаха, покоиться всей ватаге на дне морском.

– Твоя правда, -щурился Москвин, утвердительно мотая взлохмаченной бородой.

– Ну, уж покоиться на дне… Могли бы и выдюжить… -вставил своё вредное слово десятник.

– А могли бы и нет. Будет тебе, Бессон… Причаливай к берегу, браты! —подал команду атаман.

– 7-

Бухта где укрылась экспедиция Москвина была действительно очень удобна: просторная и глубокая, окружённая с трёх сторон высокими сопками, поросшими лесом. Здесь с лёгкостью могла укрыться от шторма огромная флотилия настоящих больших морских судов.

– Надо же! Замечательное место! —атаман сбил на затылок тяжёлую медвежью папаху.– Тут бы город-порт поставить.

– Да уж! —откликнулся Бессон.

В центре бухты раскинулся песчаный пляж, куда и высадились служилые. Он плавно переходил в заросли кустарника, а за ними сплошной стеной стоял тёмный лес. На мокром песке казаки увидели множество отпечатков оленьих копыт; их пересекала цепочка медвежьих следов. Левое крыло пляжа облюбовали вальяжные тюлени под огромное лежбище. С обоих концов пляж подпирали сопки, с которых в бухту хрустальными водопадиками струились ручьи. Тучи птиц кружили над русскими колумбами.

– У-ух ты!

– Красиво!

– Любо!

– Богатые места!

– Мать честна!

– Лепота!

– Шабаш, браты! —оборвал казаков атаман.– Обустраиваем лагерь. Завтра любоваться будем здешними красотами. За работу! Темень подступает.

– *-

Росомаха ушла из лагеря казаков на рассвете. Вечером корячка нарисовала на песке примитивный план земли, куда занесло россиян. То был небольшой перешеек между двумя бухтами.

– Ламуты назвали это место Дзялбу, —сказала она.

Девушка объяснила служилым, мол, на берегу второй бухты располагается летнее селение пеших ламутов – они добывают там рыбу. А за неширокой полоской леса, по которому протекает мелководная речушка, лежат поля ягеля, где могут пасти своих олений кочевники-ламуты. Дальше снова леса, сопки, поля ягеля и голубики. Оседлых и кочевых инородцев в здешних территориях обитает мало, гуще заселены земли к северу. Ещё Росомаха обещала вернуться вместе с отцом и принести дары благодарности за её спасение.

– Не надо ничего, – махнул рукой Москвин.– Ты ж нас тоже выручила…

Утро выдалось тихим и солнечным. Стоял конец августа – осень для этих северных мест. Однако, в тот день ветерок разогнал серую вату облаков, небо высветилось до глубокой голубизны, которая редко случается осенью. Лёгкий ночной морозец посеребрил инеем траву. Дочь шамана бесшумно двигалась по узкой звериной тропе. Попетляв среди зарослей лиственниц, тропа начала резко спускаться в овраг и через несколько минут вывела путницу к ручейку, тихо журчавшему на плоских камнях.

Возле воды сидел на корточках охотник ламут; девушка заметила его слишком поздно. Движения туземца были стремительны – он молниеносно выхватил из колчана стрелу и натянул лук.

– Иди ко мне, презренная! – повелительно скомандовал лучник, зло щуря узкие глазки.

Воин враждебного племени сильно испугал корячку; он мог либо убить её, либо сделать рабыней. Росомаха чуть было не вскрикнула.., но её горло сдавил острый спазм страха… Однако, дочь колдуна смогла совладать с собой и не выдать панику охватившую её. Сделав вперёд два-три шага Росомаха остановилась, заложив руки за спину и чуть склонив голову набок. Ламут упругими движениями вскочил на свои короткие ноги, продолжая целить в девушку. Однако лучник узнал ту – кого он остановил – дочь известного колдуна Филина. «Она же должна была погибнуть в Великой Солёной Воде???» Лучник видел как темнёют от ярости глаза девы. Стрела с острым костяным наконечником начала уступать волевому взору (девушка окончательно оправилась от испуга).

Лицо Росомахи совершенно окаменело, губы посинели от напряжения, на лбу выступили капельки пота.

– Разреши пройти?! – в глазах знахарки светилось холодное презрение.

Враг что-то было хотел сказать, но потом крякнул, махнул рукой и зашагал вдоль ручья, освобождая дорогу. Победно улыбнувшись, Росомаха бесшумно нырнула в заросли рябины: «Скоро я увижу отца и расскажу ему о моём бледнолицым спасителе!»

– *-

Широкая тропа вела к селению пеших ламутов через поляну с высокой, уже пожухлой травой, набухшей от холодной росы. Утренний туман ещё не рассеялся – лишь слегка поднялся вверх, обнажив тёмные стволы деревьев, туземные жилища и спокойные воды ещё одной бухты. Тугой воздух был насыщен горькими запахами осеннего увядания и моря. Белесое пятно солнца, еле просвечивающее сквозь завесу тумана, ещё дарило тепло и дюжина казаков почти не мёрзла, хотя их поношенные, латаные, одежды быстро набрякли влагой.

– Вот, эта деревня инородцев, -прошипел Вторый.– Не соврала колдунья.

И тут с диким воплем выскочил на поляну обнаженный по пояс низкорослый туземец, размахивая ножом из оленьего рога.

– То их тойон, -пояснил толмач.– Вызывает любого из нас на смертельный поединок.

– Храбрый дикарь, -усмехнулся в усы Москвин, с любопытством скользя взглядом по стройной, мускулистой фигуре инородца.

– Дурый*!.. —возразил кто-то из казаков.

– Атаман, дозволь я успокою дикующего? —самоуверенно повёл плечами Бессон.

– Постарайся не убивать его!

Поединщики стали сходиться. Казак был практически на две головы выше противника… Десятник в несколько прыжков пересёк поляну, резко ушёл от удара вражеского ножа, хлёстко шибанул кулачищем в лоб туземцу (лишив сознания) и одним рывком поднял того вниз головой, держа за ноги, как кролика.

– Как мыслишь, Ваня, дошвырну я энтого вояку во-о-он до тех кустов? —прогудел победитель низким басом, сверкая выгоревшими голубыми глазищами из-под густых нависших бровей.

…Дальше всё прошло по привычному сценарию: инородцев привели к присяге, пальнув для острастки из ружья; взяли в виде дани соболью шубу вождя; выдали подарки – парочку медных православных крестика; отобедали, переночевали и отправились восвояси. Кочевников-оленеводов служилые не нашли.

___________________________________

* Дурый (старорусское) – глупый, дурак.

– 8-

Старшим в лагере на побережье оставили Акуна Свенельда. Казаки подремонтировали дощаник, подлатали парус, изготовили новые весла взамен сломанных.

Днем Акун послал два отряда на промысел продовольствия. Сам лекарь обследовал ближний горный ручей, но золота не нашёл: «Жаль!» К вечеру обе команды охотников вернулись с удачей: первые добыли оленя, вторые приволокли несколько туш тюленей.

– Богатые тута края!

– Верно говоришь!

Ночью из темноты прилетело с десяток стрел. Одна из пернатых носителей смерти со звоном впилась в бочонок с питьевой водой, возле которого сидел Свенельд.

– Чёртовы аспиды!

– Укрывайтесь за камнями! Не подставляйтесь под стрелы!

– В спины целили нехристи!

– Туши костры!

Несколькими ружейными выстрелами отогнали враждебных туземцев. Казаки ещё долго напряжённо прислушивались к ночным звукам, сжимая в руках оружие. Спокойно плескались воды бухты, изредка кричали птицы. Вокруг синела непроглядная ночь. Чёрный бархат неба кое-где прокалывали колеблющиеся огоньки звёзд.

– Все целы?

– Кажись!

– Чёртовы караульные, прозевали дикующих вражин!

– Да ладно, обошлось же…

Тревога отступила. Служилые стали укладываться спать. Акун проверив посты, тоже забылся нервным сном: «Где сейчас Росомаха? Добралась ли до убежища своего отца? Бог не дай если знахарка угодит в руки врагов…» Кто-то из служивых громко храпел…

Пробуждались нелегко. Акун вяло сел на ложе, глаза слипались, голова раскалывалась от какой-то сонной одури: «От дела, состояние словно с похмелья… Что здесь за места такие? Однако, нужно поднимать людей!» Стерев с лица остатки расслабленности, помощник атамана объявил побудку. Из-за сопок пробивались золотистые солнечные лучи, обещая тёплый день. У молодого лекаря сразу поднялось настроение: «Будем живы, не помрём!» Вокруг с ворчанием пробуждались казаки: было видно, что и они испытывают вялость.

– Что тута за колдовской дух?

– Башка раскалывается!

– Да уж, тяжко.

– А можа это дикующие наслали на нас злую ворожбу?! Я после крупной пьянки бодрее себя чую.

– Хорошего помаленьку; то плата за посещение здешних богатых мест*.

– Э-эх-ма, лихо загнул.

– Ну, ладно, браты, – Акун напустил на себя бодрость.– Быстренько поднимаемся. Фрол, займись приготовлением хлёбова. Я караулы провёрю.

Обход часовых почти успокоил Свенельда – всё вокруг дышало миром, будто и не было вчерашнего коварного нападения. Казачий лекарь вполголоса переговаривался с часовыми, когда до него долетел подозрительный шум.

– Оп! —предостерегающе вскинул палец Акун.– Прячься за камни.

…Свенельд пристально вглядывался в заросли леса, сжимая в руках готовое к бою ружьё. Его длинные соломенные волосы развевались на ветру, глаза были недобро сощурены.

– Вроде померещилось! —мотнул рыжей бородой караульный.

Вместо ответа Акун встал с колена в полный рост, широко расставив ноги, и не спеша поднял вверх дуло тяжёлого ружья. Сторожевой казак увидел, что с ближайшей сопки спускается вереница людей…

– Ха! Да это же наши возвращаются.

_______________________________

*слабость охватившая казаков, последствия магнитной бури или резкого перепада давления. Эти природные явления очень часты на Крайнем Северо-Востоке.

– 9-

Экспедиция Ивана Москвина задержалась на Дзялбу ещё на сутки. Акун выполнил чертёж бухты (точнее – приблизительный рисунок), занёс в список ясака поступление собольей шубы, со слов атамана сделал описание селения приведённых к присяге царскому престолу инородцев. Казаки добыли ещё пару оленей, полностью закончили ремонт дощаника.

– Ну чё? Не появилась твоя ведьма? – глыбой навис над писарем Бессон.

– Соскучился, что ли? —парировал Акун.

– Да нет, вроде.

– Тогда не обессудь, -шутовски развёл руки молодой писарь.

Неведомый рык донёсся из леса, рядом прокричал ворон, тревожно загалдели испуганные чайки.

Словно из-под земли выросли на дальнем конце пляжа туземец в годах и девица.

– Ух ты!

Москвин, Акун, Бессон и толмач направились к пришельцам. Галька шуршит под сапогами казаков. Работа в лагере остановилась.

– Смотри-ка, колдунья вернулась.

– Ну, и тятьку сваво привела.

Отец Росомахи произвёл на российских колумбов сильное впечатление – настоящий патриарх новооткрытых земель. То был высокий, горделивый инородец, лет сорока или немного более; чуть сгорбленный, с большой узкой головой. Длинные седеющие чёрные волосы, крупные черты лица, несколько приплюснутый нос, широко расставленые миндалевидные карие глаза, грустные и мудрые…

Филин, протянув атаману небольшой (но и не самый маленький) кожаный мешочек, произнёс:

– Прими, вождь чужаков, дань благодарности за спасение моей единственной дочери. Знаю, вы пришельцы с полудня любите эти камни…

Москвин механически развязал мешочек и высыпал часть содержимого на ладонь.

– Золото!

– Янтарь!

Россияне подались вперёд, рассматривая дары туземца. Глаза казаков алчно горели. Седой инородец, поджав губы, покачал головой, изучающее разглядывая бледнолицых.

– Подели жёлтые камни со своими людьми —продолжал шаман.– Только не эти камешки настоящее богатство… Настоящее богатство вот эти земли, которые почти потерял мой народ… Богатство во всём, что вас здесь окружает, чужестранцы. КРАЙ ЭТОТ – НАСТОЯЩЕЕ ВЕЛИКОЕ БОГАТСТВО!

Казаки невольно поёжились под суровым, пронзительным взглядом авторитетного старейшины. Москвин пригласил его в лагерь. Но Филин отказался, испросив разрешение взять с собой главного спасителя дочери.

– Надолго?

– Вечером вернётся.

– Пойдёшь с колдуном, Акун?

Молодой лекарь утвердительно кивнул, покосившись на Росомаху. Глаза девушки светились нескрываемой радостью. «Сегодня она даже красивая…»

– 10-

Шаман повёл Акуна и Росомаху к северу от морского пляжа. Шагали долго. Поднялись на сопку. Обогнув пожелтевшую рощу, путники вышли на полосу слегка заболоченной почвы. Впереди расстилалась поляна бурой травы с ярко-зелёными кочками, на которых краснели бусины-ягоды. Дальше раскинулась гряда округлых холмов, покрытых редкими кривыми берёзами и зарослями стланика (кедрового кустарника), усыпанных большими шишками. Филин повернул к ближайшему взгорку. Под ногами чавкала болотная жижа.

Привал устроили в зарослях ивы, вблизи весёлого ручья на сухой земле. Разожгли костерок. Туземец достал из своей объёмной сумы, красиво сплетенной из трав, небольшой котелок китайской работы. Вода вскипела быстро.

Россиянин и туземцы объяснялись с помощью жестов и нескольких известных им слов их корякского и русского. Филин протянул молодому казаку ещё один мешочек (не уступающий по размеру первому, что был выдан всей ватаге) с золотыми самородками и кусочками янтаря.

– Тебе одному.

У первого помощника атамана Москвина перехватило дыхание. Взвесив на ладони щёдрый дар колдуна, он понял, что стал состоятельным человеком: «Сбылись мои надежды! Я чувствовал – сей поход возвысит меня! Спасибо тебе, Господи, не оставляешь!!!»

– Это ещё не всё, -ровным голосом говорил туземец.– Хочу предсказать твоё будущее. Я покажу его тебе. Нужно ли бледнолицему иноземцу это?

Казачий писарь почти угадал смысл речи мудрого шамана и утвердительно кивнул. Тогда колдун бросил в котелок с вскипевшей водой какие-то корешки и стал медленно размешивать их тоненькой веточкой, при этом тихо напевая протяжные заклинания. Акун покосился на Росомаху. Девушка пристально следила за действиями отца. «Учится!»

Когда вода в котелке остыла, Филин велел Свенельду сделать один глоток. Молодой лекарь, взяв в руки котелок, на мгновение застыл.

– Пей, -чисто по-русски произнесла туземка.

Глядя в глаза Росомахи, казак сделал глоток. Девушка запела звонким голосом. Акун слушая её задремал.

Сначала перед глазами лекаря закружились снежинки, их сменил дождь. И вот, из пелены дождя выехал богатый всадник. Он поравнялся с большим, красивым, двухэтажным домом, где на пороге его встречала молодая жена. Акуну очень хотелось рассмотреть женщину, но облик её как-то расплывался. «От, напасть!»

Всё же Свенельд рассмотрел супругу всадника: стройна, смуглолица с чуть выпирающими скулами, а длинные миндалевидные глаза чуть ли не до самых висков. «Да это же Росомаха!» -воскликнул Акун… Но присмотревшись понял – нет, на резном высоком крыльце стоит совсем другая женщина, очень похожая на дочь корякского колдуна…

Зато казак узнал в богатом всаднике себя…

– А сын наш где?

– Ушёл в море, -отвечала сразу повзрослевшая женщина.– Кораблём он командует.

– То хорошо.

И вновь перед глазами Акуна закружили снежинки. Хрустально пушистый хоровод. Падая на землю, они превращались в жёлтые цветы.

Когда желтоватая пелена тумана, висевшая перед глазами, наконец рассеялась, Акун увидел, что лежит возле потухшего костра, на подстилке из веток стланика, застелённых звериной шкурой. Казак приподнял голову. Отец и дочь, несколько в отдалении, сидели к нему спинами, на поваленном стволе дерева. Колдун что-то говорил ровным голосом. Девушка внимательно слушала. Акун сел, встряхнул головой. «Чудеса!» -соображалось вяло, Свенельд машинально потирал впалые небритые щеки.– «Значит я увидел своё будущее… Если всё случится так как было в видении – неплохо. Только немного я из того видения понял… Впрочем, как говорится, и на том спасибо.» Взгляд казака остановился на котелке, стоявшем возле. «А что если?..» -пришла в голову дерзкая мысль.

Быстро схватив котелок, молодой казачий писарь сделал ещё один глоток. Очень уж хотелось Свенельду получше узнать своё будущее. Отставив посудину, он лёг на подстилку и забылся.

На этот раз видение долго не приходило. Синело небо. Мимо проплывали перистые облака. Посмотрев вниз, Акун узнал бухту, в которой укрылся от непогоды дощаник Москвина. Но как она изменилась. Теперь на берегу её стоял город-порт. «ЧуднОй какой-то град, я и не видел таких никогда?.. И всё же город-порт вырос на этих берегах!» На рейде застыло несколько кораблей. «Что за корабли такие непонятные; словно из железа сделаны???»

…Снова всё заволокло снежинками. Они опять кружили в своём снежном танце и опять падали на землю, превращаясь в жёлтые цветы…

Акун сидел, спиной прислонившись к большому камню. Рядом с ним на корточки опустилась Росомаха. Она теребит его за плечо и что-то озабоченно повторяет. «А, понял. Нужно возвращаться на дощаник.»

Вокруг висела непривычная тишина: смолкли птицы, перестал журчать ручеёк. «Или мне уши заложило» Казак потряс головой. Всё так же – тишина вокруг. «От, связался с колдунами!..»

Ночь вступала в свои права. Крупные звёзды одна за другой высыпали на бархатной синеве неба, дрожа и перемигиваясь. Из-за сплошной стены кустарника с шумом вылетела сова и сделав два круга над местом привала людей, растаяла в ночи, которая вновь обрела своё звучание.

– Нужно возвращаться на берег, -сказал по корякски шаман.

– Да, да, -Акун механически поднялся.

– *-

Поход к бухте занял значительно меньше времени. Расставались на краю пляжа. Отсюда был виден казачий костёр и тёмные силуэты служилых вокруг него. Акун долго смотрел на туземку. Молчали.

Вдруг девушка порывисто сняла с груди белый камешек на зелёной нити и повесила его на шею Свенельда.

– Никогда не снимай этот оберог. Он защитит тебя от многих бед! —корячка говорила на своём языке.

– Да! Спасибо! Всегда буду носить. —понял деву Акун.

– Прощай, мы больше не встретимся никогда… Я знаю! —невольные слезы выступили на глазах Росомахи.

– *-

Утро следующего дня было хмурым. Серая вата облаков низко спустилась к тёмным водам бухты и время от времени проливалась ушатами ледяных капель. Лишь изредка в сплошной пелене стремительно несущихся туч находило узкий прогал солнце, и его лучи на миг освещали воздух кроваво-оранжевым светом, чтобы тут же погаснуть в промозглом густом тумане.

Казачий дощаник покидал уютную бухту. Москвин хотел пройти ещё дальше на север и обследовать те места. Бросив взгляд назад, атаман изрёк:

– Хороша здешняя бухта. Очень хороша! Тут бы город-порт поставить…

Р.S. И город-порт вырос на берегах замечательной бухты. Сбылись мечты российских колумбов. Триста лет спустя родился на берегах Охотского моря город Магадан. Он стоит на берегу самой удобной по всему дальневосточному побережью бухты Нагаево.

Кстати, есть ещё один очевидец тех давних событий… Дожил до наших дней камешек-оберег, подаренный Росомахой казачьему писарю Акуну. Он по-прежнему белого цвета и по-прежнему висит на оленьей жилке, окрашенной в зелёное. Амулет дочери корякского шамана стал фамильным талисманом семьи Свенельдов – переходит от отца к младшему сыну. Мне показывал тот заветный камешек геодезист Павел Свенельд, коренной сибиряк, житель города Новосибирск. Он же и рассказал вашему почти покорному слуге историю своего пращура, случившуюся с тем в исследовательском походе Ивана Москвина.

1995—1998г. г. Магадан

Сентябрь 2020г. Стерлитамак (последняя редакция)