Читать книгу Врата Бога. Под сенью Ашшура - Вадим Барташ - Страница 7

Ассирийцы хотя были и воинственны, но любили и праздники. В их календаре праздников было немало, но главным считался Новый год.

В их первой столице, Ашшуре, основанной ещё субареями, когда на среднем Тигре об ассирийцах никто ничего и слыхом-то не слыхивал, у Ниневийских ворот возвели Новогодний храм. Он был скромный, глинобитный и, скорее, походил на обычную хижину.

Спустя полторы тысячи лет из Аравии сюда начали проникать семитского происхождения кочевники. Они себя называли ассирийцами. Эти кочевники оказались чрезвычайно воинственными. После нескольких войн они прогнали субареев и, захватив город, на месте прежнего, разрушенного глинобитного храма, построили свой.

В последующем он не раз перестраивался, и к XIV веку до новой эры, когда Ассирия резко возвысилась и стала превращаться в грозную империю, этот храм принял законченные формы.

Теперь это было очень красивое, культовое сооружение, бронзовые ворота которого украшались фигурой Верховного бога Ашшура, идущего на битву против богини зла Тиамат.

Каждый из ассирийских царей считал своим долгом украсить этот храм новыми фресками. Территория вокруг него тоже была ухожена и своеобразно озеленена: по приказу Синаххериба, деда нынешнего Великого царя, в каменистом грунте на площади размером в одну сто пятидесятую фарсаха (примерно в 16 тысяч квадратных метров) вырубили ямы и соединили их подземными каналами. Затем всю эту территорию засыпали плодородной землёй и в ямы высадили ровными рядами тысячу саженцев. Причём, высажены были не только тополя, дубы и прочие виды деревьев, произраставших в Ассирии, но и теплолюбивые пальмы, которые росли только на Юге Месопотамии, в Вавилонии, и к этим деревьям вода доставлялась по подземным каналам. Таким же способом озеленили и двор храма, окружённый со всех сторон внушительной колоннадой.

Близ храмового колодца для церемониальных омовений ещё субареями был устроен бассейн. На его наружных стенках изображались различные боги, окружённые жрецами в необычных рыбьих масках, которые давным-давно никто не использовал. Тела этих жрецов также покрывались рыбьей чешуёй, и это являлось отголосками древнейших субарейских и шумерских мифов о рыбьем происхождении бога воды Эа, который до прихода в Северную Месопотамию ассирийцев считался в этих краях Верховным богом.

От Эа эстафету принял ассирийский Верховный бог Ашшур, но постепенно он стал отвечать за войну.

***

Новогодний праздник царь Ассирии был обязан встречать в Ашшуре, в который он приезжал за несколько дней до торжественной церемонии. Я уже упоминал, что святилище этого бога стало тем ядром, из которого и выросла первая ассирийская столица на месте субарейского городка. Отправной точкой этого процесса стал XXIV век до новой эры.

Ашшур располагался на отвесной скале, нависавшей над Тигром на западном его берегу. Широкая монументальная лестница с достаточно крутыми ступенями вела на вершину скалы, где разместились несколько дворцов, четыре храма и самая главная святыня Ассирии – храм Верховного бога войны, который изображался в виде бородатого мужа с крыльями за спиной и стрелявшего из лука. Впрочем, когда-то, ещё в V тысячелетии до новой эры, на его месте находилось скромное святилище богини Иштар, которую в те уже отдалённейшие времена называли на субарейско-шумерский лад Инанной.

Наиболее высоким сооружением в Ашшуре являлась башня-зиккурат, главная часть храма, посвящённого Верховному божеству. Поднималась эта башня на семьдесят пять локтей в высоту (почти на 50 метров). К ней примыкала обширная пристройка, протянувшаяся до самого Тигра. Здесь хранились двенадцать священных барок. На них в праздник Нового года переносили статуи ассирийских богов из различных храмов, и затем на украшенных цветами барках боги покидали город и отправлялись на север к Кальхе, Ниневии и к другим местам, где их восторженно встречали и приносили им щедрые жертвы.

И только к концу праздника эти статуи возвращались в свои святилища.

Двенадцать дней ассирийцы отмечали Новый год. И в эти двенадцать дней никто из них не работал, а все они только пировали, приносили жертвы богам, дарили друг другу подарки и ходили в гости.

Повсюду играла музыка, и ассирийцы от мала до велика пели и танцевали. А надо заметить, что они очень любили это делать, и талантливые певцы и музыканты имели у них почёт, ну а лучшие и вовсе боготворились, и их щедро вознаграждали.

***

Ашшурбанапал находился в городе второй день, когда у него в ашшурской резиденции появилась царица-мать. Она буквально взлетела на второй этаж, где находился Великий царь. Он в этот момент кормил с руки Лилит, свою любимицу, чёрную пантеру, выхоженную им ещё с трёхмесячного возраста, и тут перед ним предстала взволнованная Накия-старшая.

– Что-то случилось? – спросил её Великий царь и подал ремешок стоявшему рядом рабу, чтобы тот отвёл Лилит в другую комнату.

– Ашшур-шаррат плохо… – выпалила Накия-старшая.

Первая супруга Ашшурбанапала одновременно являлась дочерью сестры царицы-матери. Когда-то Синаххериб заполучил Накию-старшую и её младшую сестру в качестве дани в свой гарем, это случилось, когда он осаждал один из взбунтовавшихся в Сирии городов. Более бойкая Накия-старшая сумела из обычной наложницы возвыситься до царицы, а её сестра так и затерялась в толпе одалисок, услаждавших в минуты отдыха Синаххериба. Сестра Накии-старшей рано ушла из жизни, и после этого её единственная дочь для царицы-матери стала самым родным человеком. Она её опекала и выдала тринадцатилетней девочкой за тогда ещё семнадцатилетнего Ашшурбанапала замуж. Сейчас Великий царь находился в Ашшуре без супруги, он оставил её в Ниневии, так как она была на девятом месяце беременности, и дорога ей была противопоказана, хотя от Ниневии до Ашшура всего-то день пути.

Ашшурбанапал не успел ещё отреагировать на слова царицы-матери, как появился евнух.

– Государь, – тучный евнух раскраснелся от бега в неудобной одежде и, держась за сердце, едва перевёл дух, – ца-а-ари-и… о-о-о… о-она…

– Ну, что?! Что?!

– Она разрешилась…

– Ду-урень, да не тяни же ты! – сорвалась на него царица-мать, потерявшая самообладание. Она стояла рядом. – Что с Ашшур-шаррат, с моей племянницей? У неё всё благополучно?

– С ней всё хорошо.

– Кто родился? – задал вопрос уже Ашшурбанапал.

– Сын!

– О, Боги, о, Ашшур Величайший, я благодарю вас всех! – воздел к небу руки радостный царь.

– Поздравляю тебя, дорогой! – обратилась уже к Ашшурбанапалу царица-мать. – У тебя родился от Ашшур-шаррат ещё один сын!

***

А теперь пора рассказать кое-что про Ашшурбанапала. О нём нам известно многое. Он считался неординарной личностью и по праву его причисляли к самым образованным правителям древности. Рядом с ним никого не поставить. Но так получилось, разумеется, не само собой. Всё дело заключалось в его учителе.

Для Ашшурбанапала старшим товарищем и непререкаемым авторитетом являлся его наставник. Я бы даже так сказал: если для нынешнего Великого царя Асархаддон был отцом физическим, то Набуахиариба стал духовным. Он очень многое дал своему любимому ученику.

Ашшурбанапал ещё юношей даже записывал изречения учёного. Вот одно из таких: «Если будешь топтаться на месте и ничего не захочешь предпринимать, то обречёшь себя не только на застой, но и на погибель».

И эти слова Ашшурбанапал помнил, взойдя на трон, и, разумеется, он сделал соответствующие выводы.

С первых же дней своего правления он задумал провести целую серию реформ, однако приступить к ним сразу он не смог.

***

Было очевидно, что Ашшурбанапал их давно обдумывал, и разговоры с учителем только подкрепляли его решимость, однако первые несколько лет его правления были под завязку заполнены военными кампаниями. Вначале пришлось подавлять восстание в Египте, вспыхнувшее ещё при отце Ашшурбанапала. Именно на пути в Египет, в Северной Сирии, оборвалась жизнь его отца от сердечного приступа, и он не успел вернуть эту страну в лоно империи. А восстали египтяне потому, что в долине Нила объявился кушит Тахарка, провозгласивший себя фараоном. Его эмиссары подговорили выступить против Ассирии подчинявшиеся ей финикийские и филистимские города, а также Иудею, Эдом, Моав и Амон, и спустя некоторое время к ним присоединились греки на Кипре.

Не успел Ашшурбанапал восстановить порядок на Западе, как запахло жареным на восточных рубежах, и вскоре в Южную Месопотамию вторглись эламиты, поддержанные арамейскими и халдейскими князьками, а ещё и кочевавшими поблизости арабами.

Затем, после умиротворения Юга и Востока, начались столкновения на Северной границе, где пришла в движение орда кочевников киммерийцев. Не успели войска империи их отогнать от ассирийской границы, как заполыхало вновь на Ниле. И опять там разожгли пламя кушиты. На этот раз возмутителем спокойствия оказался племянник Тахарки, утвердившийся в Напате.

Танутамон собрал серьёзные силы и вторгся из Нубии в Египет и, пройдя с боями до самой дельты и захватив Мемфис, он провозгласил себя очередным египетским фараоном. Его опять поддержали Тир, Арвад и некоторые другие финикийские и филистимские города, но иудеи не рискнули на этот раз бунтовать. И вновь пришлось замирять Запад и прогонять из Египта очередного дерзкого кушита.

Танутамон был разбит и бежал сломя голову за Нильские пороги.

Затем стала нарастать угроза со стороны Мидии и Манны. Они заключили между собой антиассирийский союз. Впрочем, что-либо серьёзного эта враждебная коалиция не успела совершить. Ашшурбанапал натравил на Мидию скифов, у которых в тот момент правил уже не одноглазый Ишпакай, а лояльный к ассирийцам его сын Партатуа, женатый на младшей сестре Ашшурбанапала. Скифы нанесли мидийцам жестокое поражение при Кох и-Руде, ну а в Манне произошёл переворот, её законного царя Ахсери из династии Иранзидов свергли и убили, и власть в ней захватил узурпатор. Ашшурбанапал выиграл войну у Манны и навёл в ней порядок. А затем помог сыну Ахсери вернуть трон. Манна перестала поддерживать Мидию и превратилась в верную союзницу Ассирии.

Так первые десять лет своего царствования Ашшурбанапал был вынужден беспрерывно воевать и подавлять восстания в своей обширной державе, и только к 658 году до новой эры, то есть на одиннадцатый год своего правления, он, наконец-то, приступил к давно задуманным реформам.

***

Надо полагать, что реформы дело всегда не простое. Особенно если они не хаотичные, а продуманные.

Прежде всего, по совету Набуахиарибы, Ашшурбанапал сменил самых одиозных и нечистых на руку наместников и поставил вместо них таких же, как и великан Бел-Ибни, инородцев или незнатных по происхождению коренных ассирийцев, талантливых и всецело преданных ему, и которые уже успели проявить себя. Но отныне наместники находились на своих постах не больше двух-трёх лет, и потом их переводили в другую провинцию, а сами провинции, за редким исключением, Ашшурбанапал разукрупнил и вывел из их подчинения некоторые города и важнейшие приграничные крепости.

А ещё был значительно обновлён так называемый Тайный царский Совет, в который теперь вошли не люди Асархаддона, а наиболее преданные соратники нынешнего Великого царя, причём многие из них являлись выходцами из низших слоёв общества и прежде не занимали каких-либо ответственных должностей.

Среди них было немало и тех, кто вместе с Ашшурбанапалом занимались у учителя и регулярно посещали его лекции или проходили обучение в университете Шадипадума. Все они были горячими сторонниками преобразований и ненавидели зажравшуюся знать.

Ашшурбанапал постепенно отодвигал ассирийскую знать от власти, но делал это он крайне осторожно, так как опасался заговоров с её стороны.

Одновременно с этим реформировалась налоговая система, преобразованиям подверглись и двор, и управление на местах, начиная от отдельных городов и заканчивая провинциями. Назначались чиновники с широкими полномочиями контролёров, а также всемерно поощрялись торговля и ремесленное производство, для чего были впервые за несколько веков значительно снижены общегосударственные налоги.

***

Но особое значение Ашшурбанапал придавал реформе армии. А всё потому, что именно она являлась гарантом существования Ассирии. Без боеспособной армии империя не продержалась бы и дня. Армия была становым хребтом Ассирии.

При Ашшурбанапале ассирийскую армию окончательно перевооружили, и все без исключения её воины получили наступательное оружие из железа, а бронзовыми остались только защитные доспехи. В колесничих отрядах преобладающими стали тяжёлые повозки и усилилось значение конницы, которая теперь задействовалась не только для разведки. Появились конные полки, причём они иногда состояли полностью из наёмников (скифов и киммерийцев, лучших наездников того времени). Также была реорганизована разведка и усилена служба «Глаза и уши царя», которую по-прежнему возглавлял Главный глашатай, но им уже стал новый человек, энергичный сподвижник Ашшурбанапала. Его звали Ишмидаганом и он был родом из Кальхи.

Он быстро вошёл в курс дела и развил бурную деятельность. И уже вскоре ему удалось как паутиной накрыть своими людьми не только всю империю, но и сопредельные с нею земли. А ещё Ишмидаган получил право посещать по необходимости Великого царя в любое время суток и сейчас, воспользовавшись этим правом, он заявился с очередным докладом.

– Я тебя слушаю, – кивнул головой Ашшурбанапал на приветствие Главного глашатая.

Ашшурбанапал сидел в кресле, а у его ног примостилась его любимица Лилит.

Ишмидаган покосился на грозную хищницу и заговорил:

– Государь, важные новости пришли из Элама. Только недавно на Востоке этого царства, благодаря разумным действиям матери нынешнего царя, были умиротворены персы, как Элам потрясла новая серъёзная смута.

– Что там ещё случилось?

– На этот раз в Эламе восстали горцы.

– Не касситы-ли?..

– Луллубеи.

– Значит, говоришь, луллубеи… Э-это хорошо… – произнёс Ашшурбанапал и погладил по холке пантеру. – Как ты думаешь, Ишмидаган, надолго-ли эта смута отвлечёт от западных границ Теумана?

– Я так думаю, государь, если опять не вмешается Шильках, мать нынешнего эламского царя, то восстание приобретёт нешуточные размеры и накрепко свяжет руки эламитам.

– Значит, надо помешать Шильках. Я жду от тебя предложений.

– Я уже продумал что нам сделать.

– Ну, и-и-и…

– Следует заслать к луллубеям наших людей, и не лишним будет уже сейчас поставлять им оружие. А ещё не мешало бы намекнуть кое-кому, что Ассирия поддержит их возмущение…

– Всё верно, так и действуй! – согласился с предложениями Ишмидагана Ашшурбанапал.

Главный глашатай уже собрался покинуть покои Великого царя, как Ашшурбанапал его задержал.

– Постой!

Ишмидаган развернулся.

– Я слушаю, государь! Что-то ещё?

– Да! Новый наместник Приморья уже в Ниневии?

– Он прибыл.

– Когда?

– Появился вчера под вечер.

– Ты его видел?

Ишмидаган кивнул головой.

– И пообщался?

– Нет, государь. Я с ним не разговаривал. Но мне доложили, что в Вавилоне его очень хорошо встречали. В честь него твой брат даже устроил пир.

– Хм, а что-то крамольное на этой пирушке было?

– Ничего по этому поводу не могу сказать. Тосты поднимались за тебя, государь. Крамолы в их разговорах не установлено.

– Это точно?

– Да!

– А ты его и до этого же знал?

– Я с ним не раз прежде встречался.– Ишмидаган не стал рассказывать царю о том, что же его рассорило с этим Красавчиком. А повод был, и самый что ни на есть серъёзнейший. Да такой, что одно время Ишмидаган даже подумывал нанять наёмных убийц и расправиться с этим халдейским князем, но его остановило то, что на тот момент Набуэль попал под покровительство Накии-старшей и стал её любимчиком.

– Как ты оцениваешь этого князя?

Ишмидаган немного замялся, но, наконец, выдавил из себя:

– Я бы не советовал торопиться с его назначением.

– Почему? Он мне, кажется, достоин должности, которой я намерен его наделить…

– Государь, князь этот, на мой взгляд, не надёжен. Он хитёр и… и ещё он очень… не простой.

– Хи-итёр, говоришь?

Ишмидаган согласно кивнул головой.

– Э-э, а ну-ка поясни!

– Не спорю,– тщательно подбирая слова, продолжил Главный над всеми шпионами,– он, конечно же, весельчак, балагур, гуляка, его любят все без исключения… и, прежде всего, его обожают женщины, которые сходят по нему с ума и, причём, не только за его приятную внешность, но и за его нрав, однако он сам себе на уме, и на самом деле никто не знает до конца, что от этого человека можно ожидать. И потом, я больше чем уверен, что он не такой уж и покладистый, каким хочет показаться, государь… Будь с ним осторожен!

Ашшурбанапал хмыкнул, но не стал продолжать эту тему и отпустил Главного глашатая.

Вскоре появилась Аматтея.

Ашшурбанапал вызвал раба и тот увёл Лилит, которую лидийка откровенно побаивалась.

Царь встал с кресла и приблизился к девушке. Она склонилась перед ним на одно колено. Он поднял её и, не удержавшись, поцеловал, а затем нежно погладил по плечу.

– Как спалось?– спросил Ашшурбанапал Аматтею.

– Я мало спала, государь,– ответила ему лидийка.

– А что так? Что-то тебя тревожит?– заглянул в глаза Аматтеи Великий царь.

– Да нет, ничего. Я просто увлеклась чтением, государь. А потом кое-что и сама написала.

– И что ты написала?

– Я дописывала одно стихотворение. Последние строчки его мне долго не удавались. Да что я об этом? Мы с тобой не виделись неделю, государь, и я никак не могу тебя поздравить… И вот захотела это сделать сегодня. Я хочу тебя, мой господин, от всей души поздравить с рождением ещё одного сына… от Ашшур-шаррат!

– Спасибо.

Особой радости в голосе Аматтеи Ашшурбанапал не заметил и переспросил:

– Тебя всё-таки что-то печалит? Или это усталость от бессонной ночи?

– Не обращай внимания на меня, государь.

– И всё-таки?..

Лидийка рассеянно улыбнулась.

Появился секретарь Великого царя. Долговязый Азимильк прокрался тенью и деликатно откашлялся:

– Государь, извини… Встречи с тобой ждёт халдей Набуэль. Он только что прибыл во дворец.

Ашшурбанапал хотел сказать, чтобы князь подождал, но лидийка засобиралась к себе, и Великий царь её остановил:

– Подожди-ка, не уходи! – Ашшурбанапал кое-что задумал.

– Я не хочу тебе мешать.

– Ты мне не можешь помешать, дорогая. Кстати, мне кажется, что тебе будет любопытно посмотреть на этого халдейского князя. И знаешь почему?

– Поясни, государь?– Аматтея ещё не поняла того, что же задумал Ашшурбанапал.

– Да потому, что этот князь прекрасно поёт,– ответил ей Великий царь, – и, как мне передают, он обожает исполнять песни, написанные именно на твои стихи. Он знает их все! И даже на некоторые он уже написал мелодии!

Ашшурбанапал распорядился, чтобы предполагаемого нового наместника Приморья пропустили.

Вскоре Красавчик появился в покоях Великого царя.

Халдей учтиво приветствовал Ашшурбанапала и только искоса взглянул на лидийку.

Ашшурбанапал благосклонно принял приветствие нового назначенца и, чтобы порадовать свою фаворитку, задал ему совершенно неожиданный в данном случае вопрос:

– Ты, говорят, многосторонне талантлив, князь?

Красавчик учтиво приложил ладонь к груди.

– Да, так говорят, государь. Я не буду это оспаривать.

– А ещё говорят,– продолжил Ашшурбанапал, – что ты с самой юности увлекаешься поэзией?

– О, да, государь. Это моё увлечение очень давнее!

– И ты знаешь хорошо поэзию…

– Буду не скромен, но это я могу тоже подтвердить! Это так. Многие стихи я декламирую наизусть!

– Это похвально! А тогда скажи-ка мне: кто на сегодняшний день лучший из поэтов в Ассирии? Или кто тебе больше всего нравится?

– Я бы выделил одно имя, но это, государь, не ассириец!

И халдей вновь приложил ладонь к груди и поклонился.

Красавец был обходителен и чрезвычайно учтив, всё-таки надо ему отдать должное, но не смотря на молодость он умел преподнести себя и нравился, причём всем, а не только матронам или незамужним молодкам.

Ашшурбанапал намеренно повторил свой вопрос:

– Так всё же скажи, кого ты сейчас выделяешь среди нынешних поэтов, князь? Всем же известно, что ты прекрасно поёшь и являешься тонким ценителем поэзии. Твоим талантом люди восторгаются не зря. И все признают твой вкус! Он у тебя отменный! Что есть, то есть…

– Государь, если это тебя так заинтересовало, то скажу, что я для себя совсем недавно открыл одно имя… а точнее открыл одного поэта, но это не мужчина.

– А кто же? – деланно удивился Ашшурбанапал.

– Это- поэтесса. Её стихи созвучны с моей душой! И зовут её…

– Так как её зовут? Если это не ассирийка, то, наверное, гречанка? И-или ещё кто-то? Ну… говори же, как зовут её?!– стал нетерпелив Ашшурбанапал.

– Зовут её Аматтеей, государь.

Ашшурбанапал лукаво и одновременно торжествующе покосился на лидийку, которая уже более пристально взглянула на Красавчика, услышав из его уст своё имя.

Ашшурбанапалу удалось отвлечь любимую от печальных мыслей по поводу его второго сына, родившегося от законной супруги, и Великий царь намеренно продолжил начатую им тему:

– А не хочешь ли ты, князь, увидеть ту, кем ты так восторгаешься?

– А что, это возможно? – удивился халдей.

– Вполне!

– Я очень этого хочу, государь. Об этом я давно мечтал! Ведь я, повторюсь, безмерно восхищён этой поэтессой! Я считаю, что она лучше всех! У меня не хватит слов, чтобы выразить свой восторг от её стихов! А её «Соловей на ветке» – так я вообще считаю, что это недосягаемый шедевр! Я преклоняюсь перед её творчеством! Оно такое искреннее… такое… душевное! Оно… о-оно… Да разве я могу все свои впечатления передать словами? У меня не хватит на это никаких слов!– взволнованно зачастил Набуэль.

– Tы можешь прямо сейчас выразить ей всё своё восхищение, – перебил разговорившегося Красавчика Великий царь и кивнул головой на лидийку. – Во-от, перед тобой стоит она…

– Это Аматтея?!

– Да-да! Это она!

– О-она?! – округлил глаза халдейский князь.

– Да, это она!

Набуэль неуклюже обернулся к лидийке и… буквально тут же нет, не упал даже, а скорее рухнул перед ней на колени.

– Если мне позволительно будет… О-о! Государь, извини, но я не могу сейчас удержаться на ногах. Я же ослеплён! Я этой женщиной… сражён! Наповал! Я готов всю жизнь стоять перед ней вот так, как сейчас, на коленях! Ты – величайший государь, кто с этим спорит, ну а рядом с тобой – прекраснейшая девушка! И, к тому же, она не просто прекраснейшая обликом, а она и богиня! А богиня она потому, что… самая талантливая и самая великая из всех поэтов нашего времени! Ведь её песни теперь исполняются на пирах и праздниках по всей империи! И, наконец-то, я её увидел воочию! И признаюсь, государь, это была моя мечта! И она сбылась!