Читать книгу Наследники Ексекюляха. Интеллигенция Якутии - Вадим Дементьев - Страница 7

Каждый день, в определенный вечерний час я вижу и слышу высоко над собой самолет, делающий разворот над северным озером и уходящий маршрутом прямо на восток. Это якутский «Боинг», который летит из Москвы на Лену через Русский Север, Урал, Западную Сибирь…

Раньше мы летали в Якутию на родных «Ту» другим маршрутом: с дозаправкой в Новосибирске. Оттуда самолет выходил на Лену и по ней, как по ориентиру, поднимался на север к долине Туймаады, где сжатый с трех сторон возвышенностью, речным руслом и аэропортом располагается Якутск. Подлет по реке производил сильное впечатление. Лена, как гигантский позвоночник, своими притоками держала прилегающие к ней земли.

В ранней утренней тьме, когда самолет заходил на посадку, Якутск виделся рассыпанной кучкой углей вдоль берега Лены. После безлюдных уральских и сибирских просторов, где часами не видно ни одного огня, город напоминал камелек в одинокой юрте, у которого можно отогреться и отдохнуть от дальней дороги.

Рассматривая карту Республики Саха, я удивлялся: за все эти годы успел побывать в большинстве якутских улусов. Самолетом, на вертолете, машинами, теплоходами облетел и объехал огромную территорию. В родной для меня Вологодчине я не был и в половине районов.

Между нашими землями немало общего. Больше, чем различий. Перечисляю по порядку.

Наши пейзажи напоминают якутские. Перед моими деревенскими окнами водная долина Кубенского озера простирается шириной в 12 километров. Наталья Харлампьева из своей якутской квартиры на набережной Лены видит такую же картину – русло реки Лены здесь разливается на те же 12 километров. Песчаные отмели рек Сухоны и Кубены напоминают пески Алдана и Синэ (Синей). Их обрывистые берега, к примеру, в наших Опоках, где высота круч с полкилометра, – слепок с таких же якутских берегов.

Если Якутия – кладезь земных даров, больше подземных, то Вологодская область – сундук с сокровищами, где имеются запасы золота, десятки кимберлитовых трубок с алмазами, в недрах области находятся 650 миллионов тонн нефти. Алмазы, кстати, моложе и качественнее якутских.

Погодные условия тоже схожи – морозы зимой бывают под минус 50, а летняя жара доходит до 35 градусов. Только вот комары в Якутии крупнее, зато вологодские злее. Мне очень помогает в борьбе с ними якутская махалка (тайбур), которую я приобрел в Якутске, экзотическая вещь для наших мест. В одной из книг вычитал, что такими махалками пользовались еще хунны, а хуннов у нас, к сожалению, не было.

Якутский нож у меня тоже имеется, я им часто пользуюсь. Удобная штука! В интернете рассказано не только о полезных в хозяйстве качествах якутского ножа, но и о его тайнах, которые не разгаданы по причине древности ножа.

Единственный водоем в европейской части России, где водится рыба нельма, – мое Кубенское озеро. Когда-то эта любимая якутами рыба заходила и в наши реки на нерест из Ледовитого океана, скатываясь после икрометания обратно. После постройки в начале XIX века на Сухоне плотины нельму в Кубенском озере «закрыли». Она здесь акклиматизировалась, прижилась и еще в 50-70-е годы XX века добывалась рыбными бригадами центнерами. Сейчас ее осталось мало, переловили всю.

У нас много лосей-сохатых, один из которых в сентябре 2009 года бегал прямо у моего участка. Я сидел у теплой печки, читал повести Николая Лугинова, а в окно заглянула лосиная голова: «Привет из Якутии!»

Немало и пернатой живности – журавлей, лебедей, гусей (это перелетные птицы, но они у нас подолгу кормятся), уток, глухарей, ястребов и разного рода мелких птах.

Пушные звери тоже имеются. Кроме соболей, которых давно извели. Это – бобры, куницы, белки, ондатры… В гербе соседнего Усть-Кубенского района, что на другом берегу озера, изображена рысь. Их там было много, как кошек.

О зайцах, лисах, волках, медведях и не говорю. Охотничий рай, что бы мне не хвастал про свою любимую Якутию Николай Лугинов.

Лошадей и оленей у нас, к сожалению, нет. А были. Стада диких оленей в XIX веке паслись на наших пожнях, а рабочих лошадей имелось на каждое крестьянское хозяйство по несколько голов. В моем деревенском доме висит шкура якутской лошадки. Никто из гостей не может отгадать, что это такое. Якутская лошадь, объясняю им, – это чудо природы, весь год пасется на воле, сама зимой добывает корм из-под снега. А кумыс!.. А жеребятина!..

Просторы наши близки якутским. Если от моего дома провести прямую на северо-восток до Белого моря, то на всю эту тысячу километров не будет ни одного строения и жилища. Говорят, что в тех таежных и болотистых местах не ступала еще нога человека. Ну, прямо, как в Якутии!

А кто из русских первыми побывал в Якутии? Кто ее открыл для России? Почитайте очерк Валентина Распутина «Русское Устье» о поселении в устье Индигирки и ответ будет дан – древние новгородцы с Русского Севера. А Вологда была главным новгородским форпостом в движении на восток. Наш край дал России первооткрывателей Сибири, Дальнего Востока, Аляски и даже Калифорнии (Форт Росс) – от Семена Дежнева до Ивана Кускова. Только один город Тотьма, что стоит на реке Сухоне, снарядил и отправил в Сибирь более 20 экспедиций. Кстати, у Валентина Григорьевича Распутина, иркутянина, бабушка носила фамилию Вологжина. «По всей Ангаре, – рассказывал мне Распутин, – эта фамилия распространена. И язык у нас общий. Я читаю Василия Белова и удивляюсь, откуда он знает наши словечки, а он мне в ответ: „Валентин, ты, где слышал речь-то нашу?“

Занимаясь этим вопросом, я долго не мог представить – как и почему северный крестьянин „сорвался“ с обжитых мест и „побежал“ в Сибирь. Даже сегодня такие переезды россиянам даются с трудом, а тогда, четыреста лет назад…

Неужели северного русского крестьянина вела примитивная алчность, жажда наживы? Но у нас и своего земного богатства хватало. Только бери! А может, этот переселенец имел романтический настрой, некую мечту, ведь, искало же веками российское крестьянство счастливую страну Беловодье (Лукоморье, „златокипящую Мангазею“ и т. д.). Для массового исхода этот пример вряд ли подходит, потому что вологодский крестьянин имел практичный склад ума, не слыл авантюристом и искателем приключений. У него и на родине своих забот, хлопот и трудов хватало.

Для меня всё решила, найденная мной, челобитная царю Михаилу Федоровичу, первому из Романовых, посланная через монахов Спасо-Каменного монастыря, что на Кубенском озере, от лица местных крестьян. В те годы Россия выходила из Смуты, в которой погибла половина населения страны. Нужно было в очередной раз восстанавливать практически распавшуюся страну. Молодой царь заставил пополнять сильно оскудевшую казну северное крестьянство, сохранившее у себя хлебопашество и промыслы. Приказал собирать 13 податей-налогов с каждой семьи. Груз явно неподъемный. И отказаться нельзя. Вот тогда-то и потекли северные крестьяне в Сибирь-матушку, спасаясь от полного разорения. Одному бежать было нельзя, так как налоговое бремя переходило на соседа, который и со своим-то не справлялся. Уезжали деревнями, селами, бросали крепкие пятистенки, налаженное хозяйство, распаханные поля, забивали скотину. Уплывали по знакомым водным путям, через волоки, оседая в тобольских и омских краях, а кто посмелее – забирался и в устье Индигирки.

В книге Распутина я увидел фотографию лодки из Русского Устья (нынешний Аллайховский улус) – типичная наша вологодская плоскодонка, даже уключины для весел такие же, как у северных карбасов и стружков. На них и сегодня еще плавают по бурному озеру и тихим рекам мои земляки.

Если углубиться в историю, то можно вспомнить и выводы писателя Николая Лугинова, моего друга, который утверждает, что все мы родом от Чингисхана. Насчет якутов эта гипотеза все-таки не бесспорна, слишком темна история. А вот вологодские княжеские корни напрямую связаны с великим завоевателем (или, как уточнил бы Николай Алексеевич, строителем Евразийской империи, предшественницы Российской). Наш первый удельный князь Глеб Белозерский, любимый племянник Александра Невского, живший в XIII веке, был женат на дочери хана Сартака и трижды наведовался в Каракорум, столицу Золотой Орды, в качестве монгольского зятя. Выходит, что и наша удельная княжеская династия являлась потомками Чингисхана. Кстати, не потому ли мелкие вологодские волости назывались улусцами до 1917 года?

Можно допустить, что и сам Чингисхан стал потомком русского князя. Так что гипотеза моего друга может звучать и так: все мы родом от русских и монголов.

Подобных исторических сюжетов в якутско-вологодском прошлом можно найти немало – только отбирай, какие интереснее и лучше. Но вернусь к теме общности наших народов и еще перечислю кое-какие примеры.

Якуты танцуют осоухай, мы водим хороводы, и тоже в июне, в заговенье, когда прощаемся с весной. Заговенье – наш народный праздник, как ысыах.

Якуты пьют кумыс из чоронов, мы пьем молоко из крынок, похожих на чороны, только глиняных.

Якуты – православные с примесью шаманизма, мы – православные с примесью язычества.

Особо скажу о нашем Таттинском улусе – Кирилловском районе. Здесь располагается духовный центр вологодской земли, как и Татта – колыбель якутской культуры. Природа этих, отстоящих друг от друга на многие тысячи километров мест, удивительно похожа: березовые и хвойные перелески, небольшие речки и горушки, светлые дали, душистые от цветов поляны. И еще линзы многочисленных голубых озер. Если уснешь в Татте, а проснешься в Кириллове, то сразу и не поймешь: где ты.

Еще мы любим свою пищу (пироги, к примеру, зеленые щи, ту же бруснику и чернику, как и якуты, клюкву). Жаль только, что не едим строганину – виновато глобальное потепление, рыба не морозится. Как и братья якуты, пьем много вина (в смысле, водки). Здесь уж лучше с нами не равняться: всё равно перепьем!

Особо роднит нас культура народов. В Якутии был свой Николай Рубцов – поэтесса Варвара Потапова, а у нас имеется ваш Василий Яковлев-Далан – его тезка Василий Белов. С таким же независимым характером. Вы – „люди эпохи Далана“, как сказал Семен Тумат, а мы – „люди эпохи Белова“.

А какая у нас графика. Она известна в России, как и не менее знаменитая якутская школа графики.

Игра на хомусе хорошо передает протяженность якутского пространства, его гулкое одиночество. Наши поля и перелески звучат в наигрышах кирилловской гармони – грустных, своей пронзительностью бередящих душу.

Если одеть нашу женщину в якутский сангыях, то она покажется ряженой, а если на якута напялить косоворотку – то он сойдет за актера, сбежавшего из театра, где идет пьеса Василия Белова „Над чистой водой“. Национальная одежда к лицу только людям своей национальности. Замечено не мной. Сидя с руководителем Вологодской писательской организации Михаилом Карачевым в урасе на родине Суоруна Омоллона, я не заметил, как вошла якутского девушка во всем великолепии национального наряда, в богатейшем одеянии из пушнины. Михаил Иванович толкнул меня локтём – смотри, мол, какая красавица. Как поэт, он с первого взгляда в нее влюбился, глаз не мог оторвать. Потом года два приглашал ее на поэтический праздник „Рубцовская осень“ в Вологду, с условием, чтобы она нарядилась так же, как в Якутии. Думаю, что смотреть на прекрасную якутку сбежалась бы половина города.

Наши писатели очень похожи на своих коллег из Якутии. Исторический рассказчик Александр Грязев – вылитый Николай Калитин. Усатый Анатолий Ехалов – двойник Егора Неймохова. А щуплый Александр Цыганов собрат Николая Винокурова – Урсуна.

С вологодским писателем Робертом Балакшиным мы ездили по Якутии по приглашению компании АЛРОСА. И всюду он забирал с банкетных столов пустые бутылки, чтобы смыть с них этикетки (он их коллекционирует, такое у него хобби). В Якутске, где бутылок особенно было много, Роберт Александрович заполнил отмокающей посудой всю ванную в роскошном номере гостиницы. Горничная, увидев такую картину, чуть не упала в обморок, подумав, что у постояльца не осталось денег, и он решил сдать в приемный пункт пустые бутылки.

В другой раз прощаюсь перед отлетом в Москву с хорошим поэтом Иваном Егоровичем Федосеевым (светлая ему память!), по прозвищу „якутские глаза“, так как он имел на лице только узкие щелки. Прощаюсь на ступеньках аэропорта. „Вадим, дорогой, что тебе подарить от якутского поэта Федосеева?“ – вопрашивает Иван Егорович. – Дарю тебе мою шапку, а ты мне на память оставь свою». Так я и улетел в заячем треухе Федосеева, а веселый Иван Егорович остался в моей соболиной ушанке.

Сколько было таких эпизодов, забавных историй, роднящих нас крепче всех призывов и клятв!

Я знал почти всех писателей якутов. С ними постоянно был на связи, печатал их статьи, издавал книги, писал о них сам. Многие из них были прекрасными людьми, о них надо бы сказать подробнее, но это невозможно. Почему я пишу в прошедшем времени? Потому что этот литературный лесок поредел. Нет поэта Алексея Михайлова, у которого я гостил в Якутске, и вдова которого Марта хранит светлую память о своем рано сгоревшем муже поэте. Скончался Леонид Попов, замечательный стихотворец, книги которого я рецензировал в «Литературной газете». Ушел из жизни мой товарищ Иван Федосеев. Нет на этом свете Валентины Гаврильевой. Многих нет.

Но я надеюсь, что мои друзья, в первую очередь, Николай Лугинов побывают и на моей родине. Почему именно он? Потому что он первый, кто меня свозил в Намский улус на рыбалку. Я знаю, что он прекрасный охотник. Давай, Николай, сравнивать, где лучше!..

В советское время Вологодскую область называли шестнадцатой республикой. За независимость и патриотизм. Мы тоже в чем-то националисты, как и якуты. И наше культурное наследие долгое время было под запретом (поэты Николай Клюев, Игорь Северянин, экономист Питирим Сорокин). И хотя получить суверенитет нам, как якутам, не удалось, но «всё впереди», как назвал свой роман Василий Иванович Белов.

Мы северяне, вологодские и якутские, душевно родственны. Это поняли, подружившись, даже Дед Мороз из Великого Устюга и якутский Чысхаан (Властелин Холода). В случае чего – пусть якуты присоединяются к нам, или же, наоборот, мы лучше присоединимся к якутам. Наши субъекты Федерации по численности населения примерно равны, а по территории очень сильно разнятся. Места в Якутии еще достаточно.

Надеюсь, что Вологодский улус Республике Саха (Якутия) не помешает.