Читать книгу Иверь - Вадим Еловенко - Страница 4

Описывать два дня моего путешествия, думаю, не стоит. Оно было банальным, за исключением стычки у самого предгорья. На меня тогда напала толпа каких-то заросших мужиков, и я не сразу смог отбиться от них. К тому же излучатель заело. Как я потом выяснил – батарею перекосило. Я отмахался от троих своим ножом, а еще пятеро разбежались, когда мой кер встал на дыбы и начал колотить всех копытами. Вот уж спасибо тому, кто его обучал. В итоге, потеряв троих, нападавшие скрылись. А я спустя час въехал в горное ущелье.

Местоположение капсулы я помнил точно. Заучил карту, прежде чем уничтожить. Да и до этого долго выбирал место для программы автоматической посадки. Экранированную от всех видов внутреннего и внешнего излучения, капсулу могли найти только по металлу. Но я специально выбрал для посадки эту местность, полную залежей всякого непотребства. Здесь ее можно обнаружить только визуально, но никак не по приборам. А от визуального обнаружения с высоты ее защищала скала, под которую я дистанционно и загнал свою крошку.

Самое опасное сейчас было приближаться к капсуле. Стоя в режиме круговой обороны, она атаковала все, что движется. Вот так подойдешь к ней, не заметив, и разнесут тебя ее автоматические пушки. Поэтому я начал осторожничать, уже когда заметил один нехарактерный пик. Я его еще «чертов палец» обозвал, когда на корабле прокладывал маршрут к капсуле. Он был в пяти километрах от «боевой единицы», и я откровенно трусил. Пушки и ракеты капсулы держали трехкилометровый рубеж. И увидь меня на таком расстоянии бортовой компьютер… Короче, приговор трибунала был бы исполнен.

Брелок опознавателя тоже начинал срабатывать за три километра. Но, учитывая характер местности, он мог и не сработать на таком расстоянии. А вот реактивный управляемый снаряд, безусловно, хорошо сработает, тем более что капсула при десантировании выкидывает кучу приемопередатчиков. Они находятся в пассивном режиме вплоть до приказа компьютера капсулы. То есть по ним ее тоже не обнаружишь. И моему брелку-опознавателю от них ни холодно, ни жарко. Я был уже в двух километрах от моей крошки, когда она послала «воздушный поцелуй» в виде зеленого огонька на брелке. Я и только я могу сейчас приблизиться к ней и перепрограммировать ее чертовы мозги. А вот если я сейчас повернусь и уйду, то через пять часов она сотрет воспоминания об этом брелке. Мало ли меня перехватили враги и утащили прочь. Потом я под пытками сознался, где корабль, и теперь к кораблю может подойти враг.

Хорошая система. Надежная. В войне против Омеллы помогла. Собственно, там не война была. Земля приобрела себе колонию. Вечно неспокойную, да и населенную далеко не людьми. Ну, это не первый случай в истории Европейской Короны. Когда меня хотели туда направить после Академии, я прыгал от счастья. Ну, правильно! Там звания идут как на войне. Лет в сто бы вернулся на Землю в свое поместье и отправил бы служить правнуков. Добился бы и им распределения на Омеллу. Но Иверь сломала все планы. Не со званиями… не с деньгами… И то и другое здесь было как надо. Она сломала их всем своим существованием. И не только мне, искренне рассчитывавшему на хорошую карьеру. Она сотням трем людей сломала жизнь. И конечно, адмиралу Вернову, другу моего деда.

Адмирал обнаружил эту планету и как-то умудрился уговорить экипаж не регистрировать ее. Оставить ее жить саму по себе. Хороший старик был. Его весь флот любил. Вдобавок он единственный утащил свой корабль после стычки в облаке Оорта, когда против них Матка Орпеннов выпустила рой автоматических кораблей. А когда поняла, что погибает, рванула сама себя. Как бы это сказать… Он не герой, он даже не легенда. Он бог военно-космического флота Земли и в частности флота Его Величества. Но его казнили. За Иверь. Был бог – и нет бога. Это мне наука на будущее. Я-то собираюсь здесь божествовать потихоньку.

Раскрылось все случайно. Один чудак на букву «м» из технического состава опубликовал почти сто пятьдесят лет назад свои мемуары. А после них «Таймс» опубликовал громкую статью под названием «Адмиралы на старость припрятывают себе планеты». И был трибунал, а у того только одно решение: газовая камера. Благо, приговор привели в исполнение мгновенно. А могли и на сутки растянуть мучение. Вместе с ним в «газенваген» и на рудники Прометея угодило почти триста человек. Это штурманы адмиральского корабля. Это десантники, побывавшие на планете. Это мой дед, в частной беседе узнавший об Ивери и сокрывший информацию. Ему-то, слава богу, только пятьдесят лет на дальних рубежах без возможности посещать Землю. А могли и дворянства лишить, и поместья отобрать.

Меня тогда еще и в проекте не было. А моему отцу было лет тридцать, и он без всякой опалы или наказания так и торчал на дальних рубежах. Совсем в противоположной стороне от деда. Кроме моих родственников, естественно, было еще множество народа, которому Иверь испортила не только карьеру, но и жизнь. И вот спустя сто пятьдесят лет после обнаружения она ударила и по мне.

Совет Земли послал к Ивери десантную группу в подчинение ксенологическому институту, развернувшемуся на орбите. В составе группы были, естественно, и оружейники, и конструкторы, и техники, и медики, и еще столько народу, что плохо становилось при виде количества табелей, ежеутренне сдававшихся на построении. В группе был и я. Лейтенант ВКС. Правда, спустя пять лет мне пришло повышение. Стал старшим лейтенантом. Сейчас бы уже получил капитан-лейтенанта…

Но не судьба. Я уже попрощался с Землей, на которую мне дорога заказана. Адвокат получит мое заявление через десять лет. Лет на пять раньше, чем Королевским судом будет признан приговор трибунала. Уже вступит в наследство моя сестра. У нее не посмеют отобрать даже пенни. Она жена лорда Ричарда Уолтера. Он потом правительство с потрохами съест. Да и у него тоже дети. И много, ввиду того что он лорд и плевал на закон о двух детях. Им тоже нужно поместье. А Ягода – прелестное место, должен заметить… Не то что Иверь.

Оставив за камнями своего кера, я подобрался к капсуле почти вплотную. Пятидесятиметровый корпус, виртуозно загнанный под навес скалы, грозно смотрел на меня орудийными портами. Это говорят – капсула… А на самом деле нормальный боевой корабль. На таком и с пинассой не стыдно сцепиться. Понятно, что против фрегата или линейного корабля – как муха против слона, но те в бой-то сами и не лезут, пускают вперед пинассы, базирующиеся на борту. Как мне удалось его угнать? Это потом как-нибудь. И историю, как из-под охраны сбежать на спасательной шлюпке, – тоже.

Я подошел к люку и набрал на брелоке код. Заработали упорные механизмы, выталкивающие люк наружу и в сторону, и скоро я пробрался в освещенный десантный тамбур. Закрыв люк, я смог пройти дальше.

Пробираясь мимо заправленных спальников, мимо реакторного отсека, я вдыхал до боли щемящий запах, такой, что даже плакать хотелось. Сначала в рубку. Вбитая в Академии инструкция велела по возвращении на корабль всегда отмечаться в рубке. Понятно, что сейчас это было не нужно. Но все равно я шел именно туда, словно выполняя священный ритуал. Я знал, что, не сделай я этого, не смогу спокойно спать. Чувствуете? Я из хорошей семьи, наплевал на цивилизацию, взял на себя грех убийства, грех измены присяге, пиратство, а похищение корабля именно по этой статье проходит, но буду себя неуютно чувствовать, если не отмечусь в журнале убытия-прибытия. Это выучка, это школа. Остается только грустно улыбаться.

В рубке я раскрыл журнал и две тысячи тридцать восьмым вписал свое имя. В той же строке проставил сразу убытие. Огляделся. Командирское и штурманское кресла манили как никогда раньше. Я не мог отказать себе в маленьком удовольствии посидеть в них. Руки сами невольно потянулись к управлению мощностью реактора. Вот поднялась шкала. Сейчас остается только открыть экранирующие пластины на двигателях, и на всю эту систему разнесутся волны неустойчивого гравитационного поля. После этого тактик, получив указания о цели, отдаст приказ накрыть меня десятимегатонкой. Это чтобы наверняка. А у народов Ивери появится новая легенда, как боги Рог и Прот подрались в горах. Морской народ, естественно, подумает, что Единый наказал меня, вторгшегося в его мир. Но мне будет уже плевать на это. Кстати, а что там передавали в эфир, пока я полз сюда?

Я погасил мощность реактора и, убедившись, что она рухнула на К (одну сотую часть критичного числа), включил дисплей связи. Капсула должна принимать все сообщения даже в спящем режиме. Так и есть. Сто тридцать семь сообщений. Четыре лично мне. С них и начнем.

«Старший лейтенант Виктор Тимофеев. Уведомляем Вас, что решением эскадренного трибунала Вы признаетесь виновным в умышленном убийстве трех членов экипажа, угоне космического судна, то есть пиратстве, измене Земле. Трибунал постановил: лишить Вас воинского звания, права ношения мундира, ходатайствовать Вашему суверену о лишении Вас дворянства, как запятнавшего дворянскую честь. В случае лишения дворянства казнить в газовой камере с приведением исполнения приговора в течение двухсот часов. Для данных законных мер Вас надлежит направить на Землю. В случае Вашего невыхода на связь в течение одного земного месяца Вы будете казнены путем расстрела на месте обнаружения».

Вот, кстати, еще для чего десантники нужны. Поиск и истребление врагов, предателей и обреченных на смерть трибуналом.

А следующие что за сообщения? Кротов! С ума сойти! Ну-ка, ну-ка…

«Здорова, Витек. Думаю, приговор ты уже знаешь. По прибытии на Землю его можно будет оспорить. Я тут почитал законы. Они не имели права вообще рассматривать твое дело. Это закон еще от восемнадцатого века. Только с разрешения короны или парламента. Это по измене и угону. По убийству могли, но в твоем присутствии. Так что можешь смело сдаваться, десять лет плестись на Землю для восстановления в правах. А так… Не знаю, как охрану… А этого козла – ты молодец… У нас все ребята тебя боготворят. И не только институтские. Среди десантников тоже. Они его многие еще по Омелле помнят. Он тогда живьем пленных аборигенов сжигал. Мерзкий тип. Да, кстати… В капсуле под кроватью в штурманской тебя сюрприз ждет. Мне десантник один рассказал, что там они нычку держали. Очень, знаешь ли, на тебя обиделись… – Кротов весело усмехнулся и сказал: – Ты не думай чего… Я с „Элли“ тебе посылаю сообщение. Так что засечь, ну, нереально. Специально потребовал для проведения важного эксперимента меня на спутник послать. И еще… Ты тут оставил свои вещи. Знаешь схрон у Драконьего хребта? Ну, тот, который уже выскребли давно? На карте найдешь. Первый же десантник, если идет не по твою душу, закинет туда твои вещи. Я все успел вытащить. И фотографии, и кристаллы, и даже твой кортик. Удачи тебе, предатель родины…»

Я от его последней грустной улыбки чуть не сломался. Может, и правда сдаться? Может, и оправдают за то, что первоначальный приговор был с нарушением закона. Хотя я что-то не припоминаю, чтобы предательство оправдывали хоть когда-то.

Еще два оставшихся сообщения были повтором приговора трибунала и требованием выйти на связь подручными средствами.

А остальное, ко мне не относящееся, я скопировал на куб кристалла и кинул его в рюкзак. Там уже лежал захваченный мною еще с корабля проектор, и я рассчитывал на досуге просмотреть еще раз письмо Кротова и новости по эскадре.

Собрав по рубке все авторучки и пачки писчего пластика, я пошел в штурманскую каюту. Только штурман да командир десантной капсулы имели свои каюты. Заглянув в подкоечный рундук, я аж присвистнул. Он был полон наркотиков, выпивки и всякой прочей дряни. Понятно, почему на меня десантура обиделась. Это тысяч на десять тянуло. Мой месячный заработок или их трехмесячный. Ну что ж, пусть нам будет хуже. Пусть мы сопьемся, зато у нас десантники здоровые будут.

Я вытащил рундук на проход и стал отбирать то, что погружу на платформу. Потом опомнился и направился в оружейную. Я совсем забыл, зачем сюда пожаловал.

Оружейная была для меня как пещера Аладдина. Глаза разбегались от выбора ручного оружия. А три многоразовые противотанковые установки, способные в теории, но только в теории, даже капсулу завалить, меня порадовали не на шутку. Одна беда – реакторы для них были просто неподъемными. Пришлось с сожалением оставить до лучших времен. Схватив в охапку несколько ружей, я потащил их к выходу. Сбросив в тамбуре, вернулся в оружейку. Снова ружья и пистолеты. Опять в тамбуре на пол – и назад. Теперь ящик с батареями. Тяжелый, сволочь. Ничего. Потом сам себе спасибо скажу.

Медицинский закуток я выскреб вообще дочиста. Лекарства в мире, где наверняка даже смертность среди младенцев далеко не детская, будут ой как нужны. Они же здесь даже антибиотиков не знают! Мрут от заражений, как мухи. Наверное.

В тамбуре скопилось имущества не на одну, а на несколько платформ. Я открыл наружную дверь и стал выбрасывать все из тамбура на землю. За целостность я не беспокоился. Оружие для десанта делали продуманно. Чтобы его и топить, и ронять можно было, и чтобы в вакууме батареи не взрывались, и на глубине не бились камеры инициации.

Когда внизу скопилось все то, что недавно было в тамбуре, я приказал капсуле выгрузить платформу. Капсула отодвинула одну отражающую плиту и выплюнула на камни самосборную платформу. Она медленно наполняла свои мышцы местной атмосферой и вот спустя минут десять содрогнулась. И стала понемногу разгибаться. Вот уже четыре колеса видны, накачанные и твердые. Вот уже хребет конструкции выпрямляется во всю длину. Это три с копейкой метра. Вот открылся паз для батарей. Я немедленно всунул в пазы емкости и отступил. Дело пошло быстрее. Заработал электромотор, натягивая тросы. Наконец она полностью разогнулась. На каркас натек из пор пластик, и продольная линейка растянула его по всей плоскости. Теперь только ждать и надеяться, что пластик не будет сохнуть сутки.

Он засох за час. Вернее, я так и не дождался полного затвердевания и погрузил все так. В двух местах пластик порвался, но не критично. Набрав код на панели платформы, я заставил ее забыть, что такое летать. Лучше я через препятствие на руках ее перетаскивать буду, чем она всему миру объявит о том, где я нахожусь. Вернулся в капсулу. Набил до состояния надутого мяча рюкзак из заначки десантников и только тогда сказал «пока» капсуле. Заставил ее считать новый код с брелока и закрыл шлюз.

Запрягать кера оказалось еще тем приключением. Они же животные нежные, непривычные. Запрягали обычно рабов. Но ничего. Обруч из твердого пластика (условно – запасная покрышка для платформы) в резиновой оболочке на шею. К нему два фала, что не рвутся вообще, и вот вам запряженный кер.

Я был слишком оптимистичен, думая, что с лошадью мне будет легче дотащить платформу. В местах, где дороги были еще редкостью, путешествие на платформе было сущим адом. Я, наверное, больше времени потратил на перетаскивание ее через завалы, чем на езду. Зато ночи были спокойными и умиротворяющими. Я даже не думал волноваться по поводу того, что я один и некому присмотреть за мной и добром. С тремя автоматическими пулеметами с режимом обороны даже браслет не нужен был.

Спустя трое суток я вернулся в Тис. Меня не было пять дней, а Инта, молодец, уже отметил свое правление тем, что поставил ворота и заменил мост на подъемный. Не пропустил я и изменения на площади. Появились странные шалаши, скорее всего ночлег для бывших рабов. Кроме того, я увидел на улице и местных жителей, которых мы напугали чрезвычайно своим переворотом. Видно, пришли в себя, раз так беззаботно прогуливались.

Я еще был на полпути к крепости от леса, когда мне навстречу из поселка выскочил всадник. Не разглядев на таком расстоянии, кто это, я приготовил винтовку для автоматической стрельбы и положил ее рядом.

Конечно, это был Инта. Он с радостью встречал меня, своего бога и повелителя. Я удивился, что он верхом, и он объяснил, что среди его охотников нашлись и те, кто знал, как с этими животными обращаться. Я порадовался тому, что он быстро освоил технику езды, и отметил, что он, в отличие от меня, веревку на шее животного не держит, а сам склоняется к его шее при галопе. Ну, это нам знакомо. Будем делать так же.

– Что ты привез? – спросил меня Инта, разглядывая сверху мой груз.

– Оружие, – сказал я честно. – Лекарства и оружие, с которым ты завоюешь для меня мир.

Инта скептически улыбнулся, но промолчал. Так мы подъехали к нашему первому замку.

Разгружали оружие я и Инта. Никому из его лоботрясов я не доверил. Боялся банального: украдут. Для оружейной выбрали одну из комнат подвала. Там я показал, как лучше расставлять оружие. То есть одинаковое к одинаковому, похожее к похожему.

– Ты научишь меня им пользоваться?

– Я обещал тебе оружие в час нужды? Богу не пристало врать смертному, – сказал я и сам удивился, как это мне удается – так честно говорить.

Он потупился, и я подумал, что мне еще много надо будет с ним работать, чтобы он разучился раскаиваться в чем-либо.

Разгрузив платформу, я пошел принимать работу кузнеца. Оглядел мост и сказал ему, что нужны еще полосы металла для скрепления бревен. Тот только развел руками. Металла у него не было. Чушки ему привозили торговцы, и он покупал их за рабов и меха. Тогда я удивился: кузнец не знает, как железо добыть?

Я спросил его, где его учили кузнечному делу. Он ответил, что у речного народа. Которому тоже металл продавал морской народ.

Я, не удержавшись, рассмеялся. Спросил его, а знает ли он, что в двух днях пути от Тиса железа просто завались? Он сказал, что не знает о таком, ибо часто в горы ходил и железных чушек не видел. Я его самого обозвал железной чушкой, а для себя решил, что добыча и обработка металла будут первой задачей на моем пути.

Я спросил Инту, заплатили ли кузнецу за работу. Тот отрицательно мотнул головой и сказал, что тот живет на его, Интовой, земле и обязан делать все, что нужно для поселения. Я кивнул, но сказал, чтобы в следующий раз уплатил. Иначе кузнец начнет халтурить. И, несмотря на кровожадную улыбку мальчика, настоял на своем.

Тогда тот резонно спросил, чем платить. Я на редкость неподобающим образом почесал затылок и что-то промямлил. А когда Инта попросил повторить, сказал:

– Короче, так. Ему нужен металл. Тебе нужна его работа. Я покажу, как добывать метал, а ты соберешь тех, кто там будет работать. Будешь отдавать ему одну часть добытого металла на три им сработанные.

После объяснения, как собирается руда, как она плавится в первый раз, как доводится до ума во второй, Инта замахал руками и сказал, что охотники не будут этим заниматься. Тогда я дал ему первый приказ: найти для этого рабов.

Он повторил мой жест, то есть почесал затылок, и сказал:

– Из своего народа я не буду брать рабов. Остается только речной народ.

– Да хоть из морского, – буркнул я.

– Нельзя. Пассы пришлют воинов и накажут, – флегматично сказал Инта. То, что мы у морского народа населенный пункт отбили, он, кажется, уже забыл.

Я побагровел:

– Ты говоришь, они меня накажут?!

– Прости, Прот. Не тебя, а меня и мое поселение.

– Если придут, пока ты не готов сам, предоставь их мне. А рабов для получения железа достань как можно быстрее. Скоро нам будет нужно много металла.

К походу за рабами готовились неделю.

Я обучал охотников Инты боевым приемам с копьями, которые сам им и настругал из деревьев якобы «моих» рощ. Охотников только удивляло, почему я мучаюсь, а не прикажу деревьям превратиться в копья самим. Пришлось сочинять на ходу, что капли моего пота делают оружие крепче и человек, который им пользуется, не устрашится в бою. Они со священным молчанием принимали из моих рук каждую оструганную палку, а я ночью заклеивал новые мозоли на ладонях медицинским регенерирующим клеем. И так – неделю. Я думал, что повешусь, пока каждому по копью сделаю. Хотел даже переложить эту работу на других, но их копья валялись под забором. Все жаждали только из моих рук. Я страдал, но надеялся, что скоро это закончится. Девяносто копий. Шесть кулаков, как сказал Инта.

Проведя последний инструктаж, я отправил их в поход. А сам остался один. Я даже ошалел от этой мысли. ОДИН! Все ушли. Только местные жители вокруг, которые далеко мне не рады. Я решил не рисковать и в одиночку, с помощью бревна, засунутого в барабан, и отборной брани, поднял мост, рассчитанный на подъем несколькими людьми.

Трое суток ходили Инта и его охотники. Я уже и новости посмотрел эскадренные, и даже вспомнил забавы юности. Решил на ворон поохотиться, подозревая, что ворон на планете нет и быть пока не может. Но без трофеев я не остался – сбил из ружья настоящего дракона, оказавшегося двухголовой летающей ящерицей. После изучения этой тушки, у которой размах крыльев был с наш новый дом, и отказавшись от идеи сделать из него чучело, я опять заскучал. А заскучав, вспомнил про НЗ десантников, что мне бонусом к капсуле достался. И я просто напился до поросячьего визга. Потом с крыши пугал население песнями про то, как десант идет на посадку и как бравые ребята ВКС несут мужественные вахты на дальних рубежах. Население ни слова, естественно, не понимало, но, послушав, как я горланил, решило от греха подальше скрыться в домах… Наутро болела не только голова, но и горло.

И вот когда я с больной головой загорал на крыше, явились они…

Я посылал Инту за рабами. Я не посылал его за поселениями рабов. За поход он потерял двоих и сильно жалел, что меня не было рядом, чтобы их спасти. Пришлось внести пунктик об обучении Инты знахарству. Посчитали по головам рабов. Двадцать кулаков. Триста рабов.

Первый мой вопрос Инте:

– Ты знаешь, чем их всех кормить?

Тот откровенно растерялся. В дороге они ели сами и кормили пленных тем, что взяли в речной деревне. Но вот как быть дальше, ни он, ни я не представляли себе.

– Собирай охотников. Дели их на три части. Две части будут охранять рабов. Третья часть будет охотиться в округе и поставлять провизию, пока что-нибудь не придумаем.

Он научился кивать, когда согласен. Молодец.

Я подошел к этому стаду рабов и вообще чуть от шока не упал. Больше половины – женщины и дети. Видно, мужчин охотники Инты не шибко жалели при захвате. Я поискал его глазами, но мой протеже успел скрыться в доме.

Когда я не торопясь приблизился к рабам, все это стадо упало на колени. Видно, им уже поведали, кто я такой для этого мира. Отлично, решил я усмехаясь, будет без лишних жертв и показухи.

– Есть среди вас кузнецы?

Молчание.

– Если среди вас есть кузнецы, поднимитесь.

Поднялось трое. Наш кузнец, что тоже стоял недалеко, аж просиял, увидев их:

– Великий Прот, это мои учителя и друзья.

Я строго посмотрел на него, и тот замолк. Пусть приучается, что только когда я спрашиваю, они могут отвечать и не лезут просто так. Пусть с охотников пример берут.

– Подойдите, – велел я.

Они под пристальным вниманием охраны подошли ко мне и встали на колени метрах в трех. Глаза в землю уперли и ждали, что дальше будет. Подошел Инта, и я смог задать ему вопрос:

– А женщины-то зачем вам?

Он пожал плечами и сказал:

– А зачем, великий, женщины нужны?

Я тяжело вздохнул:

– Что ты с их деревней сделал?

– Сжег.

Я поднял глаза к небу.

Что мне говорить еще? Ну, разве что:

– Женщин и детей в торговый пост. Все имущество оттуда на территорию замка перенести. Прямо во дворе пусть бросают. Никого не насиловать. Я ясно говорю? Никакого насилия. Всех мужчин построить и посчитать. Этих троих, – я указал на стоящих передо мной на коленях, – под начало нашего кузнеца, и выдели в охрану двух охотников. Я потом объясню им, что они должны будут делать. Начинайте.

Я вернулся в замок и в одной из более прохладных комнат улегся с бутылкой виски в обнимку. Голова даже не болела, она раскалывалась. Незаметно я уснул и проснулся только часа четыре спустя, когда меня разбудил Инта. Парень объяснил мне, что все выполнено и что великий Прот может взглянуть.

Мужчин, как я и предполагал, было чуть больше ста. Все как на подбор: чернобородые, волосатые, с черными глазами и смуглой кожей. Я решил, что на добычу руды мне нужно не более тридцати человек. Выделил группу и приказал охотникам отвести ее подальше в поле. Остальных я велел разделить на четыре группы. Сделали без слов.

– Одна группа пусть берет топоры и под охраной идет лес рубить, вторую группу под охраной отправить к реке, пусть делает то, что лучше умеет, – рыбу ловит. Третью и четвертую отдыхать в пост. Чтобы потом сменили работающих.

– Не влезут, – оценивающе взглянув на сарай, заметил Инта.

– Значит, в поле пусть отдыхают под охраной, – сказал я, признавая его правоту.

Он кивнул, а я продолжил:

– Ночью согнать всех в толпу в поле и окружить кострами. Три по три костров хватит. У каждого поставь двух охотников. Пусть всю ночь стерегут. Дрова для огня, не забудь, заранее чтобы нанесли. И на вот тебе мою зажигалку. А то будете и вправду трением огонь вызывать.

Он уже умел ею пользоваться, так что, я думал, проблем у него не должно возникнуть. Я направился к кузнецам.

Все четверо под охраной двух охотников премило сидели на травке друг против друга и о чем-то неторопливо беседовали. Охотники откровенно скучали. При моем появлении, правда, взбодрились и даже напряглись. Я встал над кузнецами и дождался, пока они поднимутся.

– Так… – сказал я, оглядывая рабов и нашего кузнеца. – Значит, они тебя учили?

Кузнец кивнул, и я продолжил:

– Что же вы не научили его, как железо добывать?

Рабы помялись и ничего не ответили.

– Я спрашиваю! – настаивал я.

– Металл, – начал один, – суть кость земли, и только бог Рип может его давать людям. Или Единый бог морского народа.

Я понял его мысль. Когда чего-то не знаешь, легче всего на богов спихнуть.

– Понял, – только и сказал я. – Послезавтра вы уже будете добывать металл.

Кузнецы переглянулись, и один недоверчиво спросил:

– Великий Прот нас научит?

– Научит.

– Откроет тайны своего брата великого Рипа?

– Открою. Думаю, братишка не обидится, – задумчиво сказал я.

– И мы сможем, подобно морскому народу, продавать металл?

– Сможете, но не сразу. Будете сначала учиться. Я буду вашим учителем. Потом добудете первый металл сами. Потом превратите чугун в сталь. Из стали сделаете клинки. И все это под моим чутким, вдумчивым руководством, – усмехнулся я. – Когда каждый из вас сделает сотню клинков длиной с мою руку, я вас отпущу.

Они приуныли. На клинок у них уходило до месяца. Но я научу их, как быстро и качественно «клепать» оружие. Я рассказал им, что они смогут делать скоро по тридцать клинков в месяц. Такой силой и знаниями я их наделю. Мне, ясно дело, не поверили. Я достал свой десантный нож и протянул им.

– Я сделал его за два часа, – соврал я, – и вы сможете.

Нож переходил из одних дрожащих рук в другие, и только негромкое перешептывание между мастерами выдавало их восхищение. Один попробовал остроту клинка и порезался, но вместо вскрика я услышал довольный смех.

Забрав нож, я вернул его в ножны и сказал:

– Вы будете делать такие же.

Старик, самый старший из кузнецов, обратился ко мне:

– Я учился делу многие годы. И вижу, что не знаю и половины. Как же ты сможешь научить нас ремеслу быстрее?

Вы еще не знаете, ребята, что такое работа в три смены. Вы еще не знаете, как захватывает по-настоящему интересная работа. Вы у меня превратитесь в ваятелей клинков. Я из вас палками и сапогами выбью дурь про всяких Рип, Единых и оставлю только себя. И буду, кроме козопаса, еще и покровителем кузнецов, думал я тогда.

Кровожадно улыбаясь, я сказал охране:

– Вы свободны, идите отдыхайте. Это больше не рабы.

Кузнецы только сглотнули, а старик, вскинув брови, сказал:

– Я не видел в этой жизни ничего, что бы давалось даром…

– С вас по сто клинков. Или идите на все четыре стороны, если я не научу вас добывать железо и делать клинки.

Старик посмотрел мне в лицо и сказал:

– Мне терять нечего, я, пожалуй, останусь посмотреть.

Наш кузнец его обнял и стал говорить что-то про правильный выбор.

Двое других молчали. Это плохо. Могут и сбежать. Ну да ладно. При их знании кузнечного дела легче новичков обучить.

Подошел Инта, и я повторил ему в изумленные глаза, что освободил кузнецов.

Вечером состоялся неприятный разговор.

Оказывается, что богами заведено правило: никто не вправе распоряжаться рабами другого. Я спросил, чьи это были рабы. Инта сказал, что уже замял скандал, но я настоял на своем, и спустя минут двадцать из полевого лагеря привели их хозяина, заспанного бородача, получившего от меня когда-то свободу.

– Те люди, кому я дал свободу, это были твои рабы?

Он покосился на Инту и промолчал. Наконец Инта ему указал, что надо отвечать, когда спрашивают, и тот, совсем смутившись, пролепетал что-то насчет воли богов.

– Отлично, – сказал я.

Вынув свой нож, я подошел к нему и смутился, увидев, как он затрясся. Я протянул руку и сказал:

– Дай мне свой нож.

Они же у меня теперь все вооружены были. Правда, из своих запасов, на хребте притащенных с капсулы, я никому ничего так и не дал. Хотя жадные взгляды видел у многих.

Он, почти зажмурившись, протянул мне свой нож. Я взвесил тот на руке. Окей.

– Смотри, – велел я и одним движением срезал с его клинка длинную металлическую стружку. Фокус удался.

Собственно, это его не удивило. О моем ноже уже ходили легенды. Его удивило другое. Даже не удивило, а напугало. Я бросил его нож на пол, а ему протянул свой.

– Этого достаточно за трех рабов? – спросил я.

Кое-как на пару с Интой мы избавились от рассыпающего благодарности бородача. Я взял парня за руку и потащил в оружейную. Там я узнал еще одну фишку местных.

– Он теперь твой брат по оружию, – сказал Инта веско. – Ты взял его нож, а ему дал свой. Вы должны заботиться друг о друге. И преданней его у тебя разве что я.

Интересно заговорил мой паренек. Я сказал, что в оружейную мы пришли не за тем, чтобы обсуждать обычаи. Негоже ходить вождю с простым ножом, когда его охотник ходит с подарком бога. Инта задумался и согласился со мной. Еще бы он отказался… Тогда я достал десантное мачете и протянул его двумя руками Инте. Тот еще не видел моего подарка, собственно, только для него и притащенного с капсулы. Он осторожно взял матовый полуметровый клинок и взвесил его в руке:

– Легкий. Это хорошо. Мешать не будет.

И все: ни спасибо, ни пожалуйста. Дали – значит заслужил, а бородач-то благодарил. Меня заинтересовал этот вопрос. И я спросил уже наверху, когда он любовался своей новой игрушкой – шутя, перебивал короткую пику из дерева моего имени.

– Ты бог, – ответил он, сосредоточенно глядя мне куда-то в грудь. – Что тебе мои благодарности? Самая главная моя благодарность будет, когда я умру за тебя.

Окей, подумал я, покачав головой. Хрен с ним… Может, у них так вождей воспитывают. Разбрелись спать. Полночи, можно сказать, спалось очень хорошо несмотря на навалившуюся духоту.

А под утро я проклял себя за то, что приказал освещать поле с рабами.

В районе четырех утра над Тисом взревели тормозные турбины, и на головы пленникам из десантной капсулы вывалилось трое десантников. Не проснувшиеся толком рабы метнулись в разные стороны, а вот охотники, видно, контуженные ревом турбин, ринулись на десант. Идиоты! Один десантник может сотню аборигенов завалить. И те играючи порубили напавших. Причем не применяя излучателей.

Это я уже видел сам. Я и Инта стояли одетые на крыше и смотрели на хаос, освещенный посадочными прожекторами капсулы. Я замер не в силах пошевелиться. Я струсил! Да чего там… я чуть не обгадил штаны. Три машины для убийств на одного меня! Инта исчез и вскоре появился с винтовкой из моего арсенала. То ли знал, что притащить, то ли наугад схватил снайперский излучатель с отличной цифровой оптикой и захватом цели.

Я непослушными пальцами взял винтовку за цевье и приклад. Приложил к плечу. Нащупал включение прицела. Окошко прояснилось, и я постепенно увидел происходящее на поле. Десантура «чистила» площадку, вырезая всех, до кого могла дотянуться. Их броня матово светилась в моем прицеле.

Чуть нажав на курок, я захватил цель и немедленно выстрелил. Отдача дернула, но несильно. Посмотрел в прицел и увидел, что цель поражена. Еще раз навел – на другого уже. Снова пуск. Этому повезло… Руку оторвало по плечо. Взял третью цель, «погасил» и ее. Капсула не выпустила спасателей, что наверняка были внутри. Она не забрала и раненого, а, без колебаний врубив реактор на полную и следом генераторы гравитационного поля, пошла вверх.

Я, не задумываясь, спрыгнул с крыши во двор, больно отбив ступни, и побежал к уже опускающемуся мосту. Выскочил к торговому посту и еще раз в прицел оглядел поле. Три трупа в защите и несчетное количество мертвых рабов. Костры, потухшие или разметанные потоком из турбин, уже не освещали ничего, и в прицел я видел лишь то, что фиксировал компьютер. Подбежал к первому. Без головы. Мерзко. Второй был с пробитой на груди броней. А третий, безрукий, еще шевелился.

Ко мне, запыхавшись, подбежал Инта, и я криком послал его обратно за аптечкой. Он убежал, а я, уже почти не брезгуя, осмотрел рану. Да, парень, думал я, даже на Земле из такого не регенерируют. Хорошо, что крови почти не потерял. Импульсом мясо было буквально зажарено. Кусок кости, что торчал из месива, тоже был обожженным.

Десантник потянулся за ножом, валявшимся невдалеке, но я приставил ему к горлу ствол винтовки и сказал по-русски:

– Не суетись, малый. – Десантник обмяк, затуманенным от боли взором пытаясь рассмотреть меня.

Прибежал Инта. Я взял у него аптечку и быстро нанес на зажаренное мясо клей. Он восстановит ткань, удалив омертвевшую из-под себя. Видя, что десантник бледнеет, а его сведенный судорогой рот готов уже не сдерживаясь завопить, я вколол ему «тушитель», прозванный так за то, что вместе с болью он гасит и сознание.

Приказав, чтобы разожгли костры посильнее, я начал осмотр тех, кому еще мог помочь. Таковых казалось не много. «Псы войны» работали всегда качественно.